На главной городской ратуше ударяет колокол. Звук гулким эхом разносится по округе. Колокол всегда бьёт в полночь. Раньше верили, что таким способом люди могли распугать собравшуюся вокруг нечисть, заимевшую в этот час максимальную силу. Но со временем, как это обычно бывает, истинная суть вещей забылась. И теперь миллионы обывателей считают, что бой колокола просто знаменует смену даты в календаре.
Я достаю из внутреннего кармана своей куртки мой персональный календарик и тонкий грифель. Перечёркиваю крест-накрест очередную цифру. Минус ещё один день из моей жизни. Ровно через тридцать дней точно такая же дата, как и сегодня уже давно была обведена мной жирным кружком.
Я прячу календарь и грифель на место. Затем я открываю один из многочисленных кармашков, вшитых на моём поясе, и извлекаю из него небольшой флакон. Откупориваю крышку и капаю себе в глаза по паре капель. Зажмуриваюсь, выжидаю с полминуты и открываю глаза.
Мир вокруг невообразимо изменился. Ночной сумрак исчез, а на смену ему пришёл сюрреалистический чёрно-белый коллаж. Зелье, которое я влил себе в глаза, называется "Кошачий глаз" и позволяет отлично видеть в темноте. Теперь я могу различить минимальные оттенки серого.
Затем я достаю ещё один флакон и выпиваю из него. Зелье "Кровоток" растекается по телу приятным теплом. Около минуты я выжидаю, пока оно растворится в моей крови. Как результат - теперь я могу на расстоянии почувствовать сердцебиение любого живого существа.
Я уже перемахнул через высокий забор и осторожно крадусь к старому особняку, на территории которого размещается приют Святого Люта. Это место, собственно, и являлось приютом для малолетних бродяжек, брошенных или осиротевших детей. Здесь они живут, питаются, учатся, выполняют нехитрую работёнку. Отсюда появляются на свет: глиняная и деревянная посуда, всевозможная утварь, простецкая одежда. А его воспитанники впоследствии покидают это место уже подготовленными гончарами, плотниками, швеями и поварихами.
Это по официальной версии. В сущности же этому приюту больше бы подходило словосочетание: "место заключения". Такая себе своеобразная тюрьма для тех же бродяжек и сирот, со строгим режимом, суровыми надзирателями и своими внутренними законами. Утварь и одежда, изготовляемые здесь, идут, в основном, на собственные нужды, а то, что всё-таки выходит в народ, имеет очень дрянное качество. Сами же воспитанники приюта после того, как покидают его стены, зачастую становятся попрошайками, ворами, душегубцами, проститутками, либо ещё какими-нибудь элементами криминального общества. Уж это-то я знаю точно и не понаслышке. Сам в своё время вышел из подобного приюта.
Даже всё-таки интересно, чем же так помешало это место моему заказчику. Тем более, зная его личность. Это было моё условие - личная встреча с заказчиком. От него я хотел узнать всяческие мельчайшие подробности по поводу работы, схему внутренних помещений. Но самое главное - мне хотелось взглянуть в глаза тому, кто заказал ТАКОЕ. Не докапываться до причин или мотивов, нет. Просто посмотреть в глаза.
Естественно, на встречу заказчик явился в маске, полностью скрывавшей его лицо (я и сам старался не светиться из-под капюшона). Я не видел его лица, но мне было достаточно того, что открывали прорези для глаз. Холодные, расчётливые, не знающие жалости циничные глаза. И в тон им был его голос.
О, этот голос я узнал сразу. Забыть его я не смог бы, даже если бы очень сильно пожелал. Признаться, я даже немного растерялся, услышав его. Этот голос на протяжении многих лет читал мне нотации, закрепляя информацию ударами плетьми. Этот голос приказывал надзирателям бить меня палками по пяткам или кидать на несколько дней в холодный карцер. И именно этот голос, когда я покидал приют, озвучил надежду на то, чтобы я как можно скорее сдох в ближайшей канаве. Принадлежал этот голос тогдашнему настоятелю моего приюта, который, по слухам, теперь занимает должность настоятеля приюта Святого Люта.
Было время, когда я не задумываясь совершенно бесплатно выполнил бы заказ по этому человеку. Но это было раньше. Теперь я повзрослел, поумнел. Теперь я понимаю, что это была всего лишь его работа. Пусть она доставляла ему огромное удовольствие, от которого другим становилось не по себе. Пусть он это делал с особой жестокостью и цинизмом. Но это была его работа. Для этого его туда и назначили. Я давно уже понял, что мир не делится только на чёрное и белое, а люди - на плохих и хороших. Сам не ангел, но и паскудой меня не назовёшь.
В какой-то степени я даже должен быть благодарен своему настоятелю, за то, каким я стал. Он научил меня никому не доверять и не сковывать себя какими-нибудь связями. Относиться к людям с осторожностью и пренебрежением. Я это хорошо выучил.
Из раздумий меня врывает ощущение чьего-то присутствия. Сердцебиение, хоть и какое-то слабое. Я вглядываюсь в том направлении, но ничего подозрительного увидеть не могу. Но ощущение просто так бить тревогу не будет, поэтому я жду. Вдруг что-то, что я сначала принял за кочку или кучу мусора, шевельнулось. Я вглядываюсь повнимательней и теперь могу разобрать, что на аллейке, прямо на утоптанной земле лежит человек. Это меня ещё больше настораживает. Возможно, где-нибудь на городской улочке, да ещё недалеко от пивнушки такое зрелище и было бы в порядке вещей. Но не на территории приюта.
Я решаю подкрасться поближе, чтобы выяснить побольше подробностей. Между мной и тем человеком остаётся ещё несколько метров, когда тот вдруг резко садится. Я максимально пригибаюсь к земле и замираю. Человек же совсем по-звериному принимается обнюхивать воздух вокруг. При этом он издаёт какие-то булькающие звуки. И тут он смотрит прямо на меня, хотя я точно знал, что заметить меня он бы точно не смог. Человек подаётся немного вперёд, выставляя лицо из тени. Тогда я увидел его глаза, и всё становится на свои места.
Абсолютный белок без зрачков, особо контрастирующий с почерневшей кожей. Добавить к этому всё то, что я наблюдал до этого - и вывод напрашивается сам собой. Этот человек заражён "чёрным поводырём". Жуткая болезнь, от которой не существует лекарства. Она пожирает человека в считанные часы. Около суток проходит с момента заражения - и человек становится чем-то на подобии монстра, зомби. Его кожа чернеет, а глаза наоборот становятся белыми. У заражённых "чёрным поводырём", видимо, что-то происходит с голосовыми связками, потому что кроме булькающих звуков они ничего больше не произносят. Они полностью теряют рассудок, и их единственной целью становится питание. И вегетарианством такие больные не страдают.
Похоже, конкретно именно эта тварь в качестве закуски только что выбрала меня. Человек (да, наверное, уже не человек) подскакивает на ноги и рвётся в мою сторону. В моих руках тут же возникают остро заточенные ножи со слегка изогнутыми лезвиями. Я медлить не стал; заражённые "чёрным поводырём" отличаются повышенной скоростью и живучестью при абсолютной невосприимчивости к боли. Резко отскочив в сторону, я взмахиваю ножом. На землю падают отрезанные пальцы заражённого, из ран тянется густая вязкая кровь, но на напавшего на меня это не производит ровным счётом никакого эффекта. Тогда я кручусь ещё раз, подсекая сухожилие на одной его ноге. Заражённый спотыкается, попытается сделать ещё один шаг и всё-таки падает. Но и это его не останавливает. Подгребая руками, он всё также пытается до меня дотянуться. Но уже следующим своим выпадом я заканчиваю наш поединок. Подскочив с боку, я вгоняю один свой нож тому в подмышку, а второй - точно в глаз. Заражённый дёргается, а потом обмякает и затихает.
Существует лишь два способа убить такую тварь. Повредить её мозг либо полностью обескровить. Но последнее гораздо растянутее по времени, потому как кровь заражённых "чёрным поводырём" теряет свою текучесть и очень неохотно покидает тело.
- Что-то не нравится мне всё это, - задумчиво сообщаю я пустоте.
Один нож я прячу на место, но второй оставляю в руке, взяв его обратным хватом. Не известно, какие сюрпризы меня ещё ожидают. Конкретно об этом меня заказчик не предупреждал.
Очередной сюрприз не заставил себя долго ждать. О его наличии меня снова предупреждает зелье в моей крови. Оно указывает мне на небольшой отдельно построенный сарай. В моём приюте в чём-то подобном хранили дрова и уголь. Оказалось, что здесь тоже. Я осторожно крадусь внутрь, цепко отмечая мельчайшие детали. В углу среди завала из дров я обнаруживаю ещё одного человека. Вернее, даже, мальчишку. Видимо, одного из местных воспитанников. Заметив меня, он испуганно буравит меня взглядом мелко дрожа.
- Спокойно. У меня нет оружия, - я предусмотрительно спрятал свой нож и выставил вперёд руки, демонстрируя раскрытые ладони. - Ты кто? Что ты здесь делаешь? Где остальные?
Я медленно задаю вопросы, но парень отвечать на них не спешит. Лишь его губы задрожат ещё сильнее. То-ли от страха, то-ли от того, что он силится что-то сказать, но, всё от того же страха, не может. Я внимательнее присматриваюсь к этой его части лица. Мне кажется, что то, что я изначально принял за следы от сажи, на самом деле ими не являются. Я аккуратно слаживаю пальцы левой руки в условный жест. Тихо щёлкает хитрый механизм у меня в рукаве, выпуская остро заточенный тонкий металлический диск. Парень не успевает даже вскрикнуть и так и замирает с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом. На шее багровеет тонкая полоска, из которой толчками изливается кровь. Очень надеюсь, что мой диск перебил ему и шейные позвонки. Не хотелось бы, чтобы за моей спиной появился ещё один заражённый.
Я отступаю от быстро набегающей на полу лужи крови. "Чёрным поводырём" можно заразиться либо от таких больных, которые находятся в инкубационной стадии, либо от тех, которые были инфицированы довольно давно. От того, которого я упокоил на улице, давно инфицированные отличались почти угольным цветом кожи и очень сильно заторможенной реакцией. А вот от таких прытких заразу подцепить можно не бояться. Такая вот особенность у этой болячки. Поэтому я спешу поскорее убраться из сарая.
Внутрь особняка я проникаю через окно на первом этаже. И снова напарываюсь на заражённых. Я сразу замечаю противника, но и свечусь перед ним. Вернее, ними. Теперь это оказываются две девочки. Судя по одинаковой одежде и одинаково заплетённым косичкам, они, скорее всего, были близняшками. А вот уже черт их лиц как следует разобрать не получается.
Близняшки, то припадая на четвереньки, то поднимаясь на ноги, бегут на меня по коридору, отталкивая друг друга. Наиболее прыткую девочку я останавливаю выстрелом диска в лицо. Вторую встречаю ножом, метя в шею. Но она успевает немного пригнуться и вместо того, чтобы перерезать ей сонную артерию, я только царапаю ей лицо. Обычному человеку хватило бы и этого, но не заражённому "чёрным поводырём".
Извернувшись, эта вторая попытается укусить меня за запястье. Но и я не пальцем делан. Я отскакиваю в сторону, сбивая близняшку подсечкой на пол и добавляя потом мощный удар ногой по лицу. С ней я также долго не церемонюсь, а просто вгоняю нож ей в основание черепа. Потом подхожу к первой и на всякий случай несколько раз бью ножом ей под челюсть.
Я вытираю от крови ножи. Меня всё сильнее обуревают недобрые мысли. Какую игру всё-таки затеял настоятель приюта? И о чём ещё он мне "забыл" сказать? Сдаётся мне, что меня пытаются конкретно кинуть. Когда я вернусь, у кого-то будет о-очень неприятная беседа. Ну что же, а пока у меня есть задание, и мне необходимо доставить посылку по адресу. Я бодро подскакиваю на ноги, разминаю суставы, крутя в пальцах ножи, и шагаю по коридору.
Адресов на сегодня у меня два. Я направляюсь по первому. Надеюсь, со схемой здания мой заказчик ничего не напутал. Итак, справа от меня остаётся столовая, потом я прохожу мастерские и останавливаюсь у двери, ведущей в воспитательные покои, как это тут называется. По пути я не встретил никого, что, конечно, не нормально (ночные сторожа должны были бы бродить туда-сюда), но я, похоже, догадываюсь, в чём тут причина. Несколько раз я замирал и прижимался к стене при подозрительных звуках, однако, всё по-прежнему оставалось безлюдно.
Воспитательные покои - это целый комплекс разнообразных помещений, в которых непослушных воспитанников учили уму-разуму. Были здесь и просто места для порки, были тюремные камеры, были карцеры. В своём приюте в подобном месте я бывал ни раз. Я вхожу внутрь. К моему удивлению, никаких сильных эмоций при виде этого места у меня не возникает. Так, несколько воспоминаний. Моя конечная цель лежит в противоположном конце покоев. Там дверь, которая ведёт в опытный центр. Так назвал его настоятель. Ещё он обещал, что дверь туда будет не заперта.
К сожалению, действие "Кровотока" очень недолгое. Уже на подходе к воспитательным покоям я чувствую, что дополнительные ощущения меня начинают покидать. А вскоре от зелья в моей крови ничего не остаётся.
Я уже практически добрался до необходимой мне двери как вдруг неожиданный громкий звук заставляет меня резко обернуться. В одной из мастерских что-то грохнулось об пол. Не выпуская из вида вход с той стороны, я осторожно пячусь к опытному центру.
Дверь из мастерских открывается и в неё просовываются два принюхивающихся детских почерневших лица. Обнаружив меня, они активно забулькивают, но больше ничего сделать не успевают. Потому как просто сметаются влетевшей в помещение тушей. Судя по одежде, эта необъятных размеров тётка работала здесь поварихой, и аппетит, видимо, у неё остался прежний. Тягаться в рукопашной с такой массой я совершенно не собираюсь. Тем более, что подмятые ею уже поднимаются на ноги, а следом маячат фигуры ещё пары заражённых. Я просто отстёгиваю от перевязи на спине лёгкий одноручный арбалет, вставляю болт с красным наконечником и, особо не заморачиваясь прицеливанием, спускаю тетиву.
Красный наконечник означает, что болт заряжен взрывным заклинанием. Ещё у меня есть болты с синей меткой - заряд молнии. Таким оружием меня снабжает один проверенный маг, который тесно сотрудничает с нашей гильдией. Стоят они, конечно, недёшево, но они того стоят.
Встретившись с тушей нёсшейся на меня поварихи, болт, как ему и положено, взрывается. Во все стороны разлетаются куски мяса и загустевшей крови. Я бы непременно был бы этим всем забрызган с ног до головы, если бы не успел скрыться за дверью. Не обманул меня настоятель - дверь оказалась незапертой. Я наваливаюсь на неё и задвигаю засов. Тут же с противоположной стороны по двери раздаются удары.
Я облокачиваюсь спиной на дверь, чтобы перевести дыхание, и замираю, снова услышав бульканье. Ну, это уже ни в какие рамки не лезет!
Помещение опытного центра находится в цокольном этаже здания и даже днём, похоже, весьма плохо освещается солнечным светом. А уж ночью тут вообще ничего разглядеть невозможно. Даже "Кошачий глаз" не очень помогает. Но всё-таки мне удаётся разглядеть то место, откуда исходит звук. Заражённый стоит у стены и тянет ко мне одну руку. Я не сразу понимаю, что на этой руке у него не хватает кисти. А ещё я замечаю, что движения его очень вялы, ленивы. Я понимаю, что оказался в комнате с давно инфицированным. Ещё я понимаю, почему тот ко мне не приближается. Он просто прикован за руки кандалами к стене. Одну кисть, кстати, он уже успел себе отгрызть, вторая была на подходе.
Но я оказался уже на месте и следовало торопиться. Я достаю одну из двух посылок из внутреннего кармана, осторожно раскрываю, извлекая наружу артефакт. Выглядит он, как две капли, спаянные друг с другом острыми концами. Я разламываю артефакт пополам и, следуя инструкции, оставляю тот кусок, что нагрелся, на столе в помещении, а второй сую обратно в карман. Теперь следует отсюда выбираться.
То, что я точно выберусь отсюда живым, я нисколько не сомневаюсь. На это есть множество причин. Но самая главная - то, что Оракул назвал мне точную дату смерти. И это не сегодня. Но и пускать всё на самотёк также не в моих правилах. Поэтому я достаю из кармашка на поясе ещё один пузырёк и одним движением опрокидываю в рот его содержимое. В горле неприятно запершило, но я знаю, что это скоро пройдёт. А также знаю, что скоро я почувствую в себе необычный прилив энергии, моя сила и реакция возрастут в разы, а чувствительность притупится. Зелье называется "Берсерк". Есть у него, правда, один побочный эффект, который можно сравнить с алкогольным опьянением. Но если в этом доме полно заражённых (сомнений в чём у меня больше нет), то это зелье мне пригодиться как никогда. Жалко только, что действовать "Берсерк" начинает постепенно, так что сначала придётся немного подождать.
Тут меня привлекает какой-то блик под потолком помещения. Я приглядываюсь и замечаю, что одно вентиляционное окно оказывается незакрытым. У меня появляется выбор. Можно было бы попробовать выбраться через окно. И эта идея мне нравится больше, чем попытка прорываться через толпу заражённых. Тем более, что зелье уже начало действовать и я могу спокойно допрыгнуть до спасительного отверстия.
Оказавшись на улице, я осматриваюсь. Опасности вокруг не видно, но появляется другая проблема. Теперь я не очень ориентируюсь в том, где я сейчас нахожусь и как мне добираться до второго пункта моего следования. Я знаю наверняка лишь то, что он находится на четвёртом этаже особняка. Ну, долго я не думаю, сил у меня теперь хоть отбавляй, решаю я карабкаться наверх прямо по стене, а там уже на этаже ориентироваться по обстоятельствам.
На четвёртом этаже открытым оказалось лишь одно окно, и я нацеливаюсь прямиком на него. Перегнувшись через подоконник, я вваливаюсь внутрь. Сбоку от меня что-то шаркает и взвизгивает. Я тут же направляю в ту сторону арбалет.
- Вы кто? - Спрашивает меня женский голос, а затем из-за кровати показывается и голова.
Если бы всё произошло в обратной последовательности - сначала голова, а потом голос - я бы уже выпустил в неё болт. Но наличие у человека способности говорить свидетельствует о том, что он ещё не болен. Но и того, что не неинфицирован утверждать было нельзя. Поэтому арбалет я не отпускаю.
- Могу задать такой же вопрос.
- Я вообще-то первая спросила.
- Курьер. Доставляю одну посылочку.
- А это все курьеры сейчас входят в дом через окна четвёртого этажа, да ещё и с арбалетами в руках?
- Нет. Только я. Так а ты кто?
Девушка немного медлит, с опаской поглядывая на мой арбалет, но потом всё-таки отвечает:
- Я целительница. Работаю здесь. Недавно. Неделю всего...
В дверь комнаты со стороны коридора что-то ударяет, и девушка не договорив озирается на неё ещё более испугано, чем на меня. Я же выставляю в ту сторону левую руку. У меня в рукаве оставаётся ещё несколько дисков.
- Что здесь происходит? - Решаю я воспользоваться моментом и прояснить для себя кое-что.
- В каком смысле? Я не знаю. Меня заперли здесь ещё прошлой ночью. Я звала на помощь, но бестолку. А с той стороны постоянно что-то стучится и издаёт странные звуки. Мне страшно.
- Прошлой ночью? Значит, ты сидишь здесь одна уже почти сутки и понятия не имеешь, что происходит там снаружи?
Девушка мелко кивает в ответ, а я всё-таки опускаю своё оружие. Если бы она была инфицирована, то уже пыталась бы меня съесть, а значит можно не опасаться.
- А у вас нет ничего с собой поесть?
- Знаешь, я как-то именно сегодня забыл взять с собой дежурную краюху хлеба, - отвечаю я, подходя к двери и прислушиваясь к происходящему снаружи.
- Понимаю. Просто я здесь уже давно взаперти сижу.
- И как же тебя угораздило? - Произношу я пустую фразу, но целительница решает, что мне это действительно интересно.
- Меня после академии сюда распределили. Я была лучшей целительницей на курсе. Умею касанием заживлять любые раны. Уже неделю здесь работаю, а два дня как вселилась. А прошлой ночью проснулась от шума какого-то, потом кто-то с противоположной стороны дверь на ключ закрыл. Я думала, что это здесь у них в порядке вещей и утром откроют, но не открыли. Я звала на помощь. А потом за дверью вообще странные звуки появляться начали, жуткие такие. И кричал даже кто-то, на помощь звал. Я и через окно пыталась выбраться, но...
- Ты знаешь, где кабинет настоятеля? - Перебиваю я её.
- Да. Тут недалеко совсем. Буквально через несколько комнат. А зачем вам?
- Я же говорю: посылку доставить надо. Значит, слушай. Ты знаешь, что такое "чёрный поводырь?"
Целительница кивает. Я вкратце описываю ей, что сейчас твориться за стенами её комнаты. Похоже, она сначала мне не верит, но потом понимание всё-таки приходит в её светлую головку. Глаза её совсем округляются а кожа своей бледностью теперь может посоревноваться с простынями на её постели.
- Значит, так, - заканчиваю я свой монолог, - сейчас мы выходим из твоей комнаты, я разбираюсь с возникшими препятствиями, ты ведёшь меня к комнате настоятеля, там я оставляю свою посылку, а потом с моей помощью ты выводишь нас из этого здания. Всё понятно?
Девушка медленно кивает, а потом опомнившись и машет головой:
- Но ведь там же заражённые!
- Это моя забота, - отвечаю я и разряжаю арбалет в дверь взрывным болтом.
Я выскакиваю в образовавшуюся прореху, максимально быстро разбираюсь с караулившими там заражёнными. Их было трое, но относительно целым после взрыва двери остаётся только один. Двоих мне остаётся просто только добить. Целительница же за мной не спешит, так и сидит, спрятавшись за кроватью. Пришлось возвращаться и силой выталкивать её в коридор, а там ещё добавить пату оплеух, чтобы успокоилась.
Комната настоятеля и правда оказалась неподалёку. Я приказываю целительнице караулить коридор, а сам протискиваюсь за дверь. Ну, как - протискиваюсь? Дверь оказалась заперта, и я просто выбиваю её плечом. У меня просто чешутся руки прихватить из этой комнаты что-нибудь, что настоятель так хочет уничтожить моими усилиями. Но я, во-первых, не знаю что и где искать, а во-вторых, оставаться в этом здании даже лишнюю минутку абсолютно не хочется.
Я достаю вторую посылку и проделываю с ней точно такие же манипуляции, как и с её копией в подвале. Вторая капелька ложится ко мне в карман. В коридоре всё пока что остаётся спокойно. В моей крови играет адреналин, разогнанный зельем, который требует активных действий. Поэтому в коридор я выскакиваю нездорово улыбаясь и несколько дёрганый.
- Показывай дорогу, надо делать ноги.
Девушка немного отстранённо указывает рукой вдоль коридора.
- Давай договоримся так: бежишь за мной и не отстаёшь, о том, куда поворачивать, предупреждаешь заранее. Если на пути появляется препятствие, ждёшь, когда я с ним разберусь, а потом снова бежишь. Учти - я без тебя выбраться смогу, ты без меня - нет. Всё понятно?
Целительница снова тормозит. Ну, надеюсь, у неё это скоро пройдёт, для её же блага. Я решаю дальше до неё не докапываться и просто бегу в указанном направлении даже не оглядываясь. Но уже подбегая к первому перекрёстку коридоров слышу сзади: "Направо!" Хорошо.
На третий этаж мы спускаемся без приключений. Но уже тут у меня работы прибавляется. Но этого мне как раз и надо. "Берсерк" в моей крови требует выхода. Сначала один заражённый, потом ещё два раза по двое. Я расправляюсь с ними почти не останавливаясь. К чести целительнице, она тоже от меня не отстаёт.
Второй этаж оказывается ещё более заполнен. Тут уже попадаются группы и в пять заражённых. Я настолько вливаюсь в ритм боя, что уже буквально не отдаю себе отчёт в действиях. Я не замечаю, когда у меня заканчиваются диски в рукаве и разрывные болты к арбалету. Я даже не с первого раза начинаю воспринимать подсказки целительницы, куда мне сворачивать.
Но когда мы оказываемся на первом этаже и я разбираюсь с первым попавшимся мне заражённым, дальше выбирать дорогу я перестаю вообще. Я просто выпрыгиваю в окно, вынося своим телом раму. Не знаю почему, но все заражённые в основной массе своей находятся внутри особняка. На улице до самого забора мы пробегаем так никого и не встретив. Ну, это и к лучшему. Потому как я уже ощущаю, что действие зелья подходит к концу.
Я подбегаю к стене и принимаюсь её осматривать в поисках места, где было бы удобнее через неё перемахнуть. Сзади подбегает запыхавшаяся целительница.
- Здесь есть недалеко калитка, - тяжело дыша, говорит она.
И правда, я вспоминаю, что о чём-то таком меня предупреждал и заказчик. Жестом показав, чтобы девушка указывала дорогу, я бегу уже вслед за ней. Перед самой калиткой я её останавливаю:
- Подожди. Хочу на это посмотреть.
- На что?
Я достаю из кармана капельки и взвешиваю их на руке.
- На то, как сработают мои посылочки.
- Какие посылочки? - В голосе целительницы слышатся истерические нотки. - Ты же не курьер? Ведь так? Я видела, как ты дерёшься!
- Курьер я, курьер. Просто курьеры бывают разными. Вот я особенный. И посылочки у меня особенные. Из ада посылочки, - говорю я и, размахнувшись, запускаю капельки в каменную стену.
От удара частички артефакта разбиваются, и одновременно с этим особняк вспыхивает двумя огромными огненными шарами. Эпицентр одного из них находится в полуподвальном помещении, а второго - в одной из комнат на четвёртом этаже. Именно там, где я оставил первые половинки артефактов. Яркая вспышка приносит с собой горячий ветер и оглушающий грохот. Пускай приют Святого Люта и находится в паре километров от города, но там точно такой фейерверк не останется без внимания. Где-то через полчаса сюда заявятся и пожарная команда, и стражники, и просто любознательные. Поэтому мне здесь делать больше нечего.
- Что ты наделал? - Закрывая лицо руками, кричит целительница.
- Только то, за что мне заплатили.
- Но ведь там могли ещё остаться незаражённые, такие, как я, - девушка еле-еле не срывается на рыдания.
- Может, и могли. Но мне до этого нет никакого дела, - говорю я налаживая на тетиву болт с синей меткой.
- Ты чудовище! Ты даже хуже, чем те, что заражены "чёрным поводырём!" Что ты?..
- Извини, целительница. Ничего личного. Это всего лишь моя работа. Мне просто не нужны лишние вопросы, - и я направляю на неё остриё болта.
Но спустить тетиву у меня не выходит. Резкая боль в районе лопатки - и мою правую руку словно парализует. Потом следует ещё один укол чуть пониже - и я чувствую, как мой рот наполняется кровью, а ноги подкашиваются. Я падаю на колени, а потом и вовсе лицом в землю. В голове шумит, а каждая моя попытка вдохнуть откликается жуткой болью. Я понимаю, что в моей спине сейчас сидят два арбалетных болта, и жив я до сих пор лишь благодаря остаткам "Берсерка" в моей крови.
- А, видимо, и не такой ты крутой, наёмник, раз позволил подстрелить себя в спину, - слышится откуда-то сзади насмешливый мужской голос. - Аж жалко тех денег, что тебе дал настоятель. Ух-ты! Это, никак, наша новенькая целительница. В другой раз, дорогуша, я бы с тобой немного порезвился, но настоятель особо отметил, что никто не выжил.
Целительница же только судорожно дышит и от страха, наверное, не может произнести даже и звука. Я слышу характерный щелчок взводимого арбалета. Лежать просто так я уже не могу. Я собираюсь с силами и поворачиваюсь на бок. От резкой вспышки боли я едва не теряю сознание. Но я успеваю повернуться как раз в тот момент, когда противник поднял уже перезаряженный арбалет и направил его на свою жертву.
Но теперь выстрелить не успевает он. Я беру свой арбалет в левую руку и не метясь спускаю тетиву. Болт попадает нападавшему в ногу, но тот даже крикнуть не успевает. Его тут же окутывает ветвящаяся молния, и буквально через секунду на землю падает уже обугленный труп.
Лёжа на боку, я обессилено роняю голову. Хочется рассмеяться, но у меня вместо этого получается лишь болезненный кашель. С трудом я всё-таки выдавливаю из себя небольшой смешок.
- И что же здесь смешного? - Дрожащим голосом спрашивает целительница.
Она придвигается ко мне поближе и даже помогает усесться поудобнее, оперев меня здоровым плечом о стену. Я пытаюсь сфокусировать взгляд на её лице, но у меня перед глазами всё плывёт. Да к тому же и "Кошачий глаз" заканчивает своё действие.
- Не вижу ничего смешного, - добавляет она.
Но я решаю ей всё-таки объяснить причину своего веселья:
- Как-то я пришёл к Оракулу... чтобы его убить. Он даже не сопротивлялся. Он сказал, что давно знал дату своей смерти... И этот день для него настал. А я шутки ради попросил его перед смертью... открыть мне и мою дату смерти. И он мне сказал...
- Сегодня?
- А вот хрена с два. По его словам, я должен был бы прожить ещё месяц. Обманул значит меня, му...
Мысль свою я закончить так и не успеваю. Сознание покидает моё бренное тело.
Что чувствует человек перед смертью? Что чувствует после? Кто встречает его за гранью? Существует ли длинный тоннель и небесные врата или подземные чертоги? Я вам на это не отвечу. Потому что для меня это происходит совсем по-иному. Я закрываю глаза и всё вокруг погружается во мрак. В голове стоит звон, а всё тело теряет чувствительность. Потом я глаза открываю, но ничего разглядеть так и не могу. Яркого света нет точно. Есть какие-то разноцветные пятна, сполохи, потом появляется какой-то силуэт. Сквозь звон в ушах доносятся ещё какие-то звуки, но я не понимаю их суть. Единственное, что я чётко осознаю - это то, что я лежу на спине.
Голова кружится сильнее, но чёткость картинки перед глазами постепенно становится лучше, да и звуки понятнее. Всполохи перед глазами оказывается порождены пламенем горящего особняка. А силуэт принадлежит целительнице, да и голос тоже:
- Очнулся? Как ты себя чувствуешь?
- Ты меня вылечила? - В ответ спрашиваю я слабым голосом.
- Извини, наёмник. Ничего личного. Это всего лишь моя работа. Видимо, кое в чём твой Оракул был всё-таки прав: умрёшь ты не сегодня...