Мне казалось, что сны давно закончились,
что они уже никогда не коснутся глянцевых поверхностей,
рыбьих (рабьих) пузырей слоистого сознания.
Морские раковины все так же будут петь Твое имя
каждым завитком своих неуязвимых тел.
Я пытаюсь думать полетом горячей пули,
рассекающей равнодушный воздух,
снайперскими выстрелами, за которыми лежит блаженное ничто,
и еще дальше -
туда, где земля пожирает исстрадавшуюся плоть
и все, наконец, потеряв одиночество, навсегда обретают друг друга.

Я больше не говорю о вечности, потому что все еще люблю Тебя.
В этих пространствах время не существует,
только пятна сворачивающейся крови из сердца ущербного Купидона,
недоеденного лучевой болезнью,
неспешно ласкают друг друга влажными щупальцами
стократно превосходящего жажду жизни желания.
Ежедневно он насилует сам себя ржавыми стрелами,
раздирая в клочья бессмертные внутренности.

Сквозь тяжелый бред одиночества
легкие дрожат во вскрытой груди кружевными крыльями -
беззвучно я все еще сравниваю Тебя с ангелами, бабочками,
поцелуями, дремлющими в уголках губ малолетнего слабоумного убийцы,
одной рукой сжимающего истончившийся от постоянной заточки нож,
другой терзающим безответные гениталии,
пока из всех отверстий его неотразимого тела,
повинуясь невидимому внутреннему огню,
не начинает вытекать медленная лимфа.
Изгибаясь, он стонет - хочется ломать руки,
вытащить собственные кости прочь из прохудившейся плоти,
бросить их на заскорузлый от драконьей слюны деревянный стол,
в надежде увидеть пять или шесть точек,
выиграть хоть несколько минут блаженного беспамятства.

Где-то очень далеко Ты существуешь в коконе
построенной из обломков чужих ковчегов реальности.
Удобный гроб, в котором можно ходить, как в деревянном костюме.
Я ношу на шее источенный разложением ключ от живой плоти,
заключенной в стеклянной толще прошлого,
подвешенного в паутине щупалец
яростно совокупляющихся кровавых пятен,
раболепно облепивших жестокие стрелы.
По давно забытым атласам
я изучаю географию безнадежно устаревших ран -
знаешь, они все еще похожи на цветы,
внутри которых я тщетно искал надежду,
даже сейчас, продолжая всматриваться в листы слепнущими глазами,
я произношу заклинания,
болезненно разрушающие всякую конечность.

На Перекрестке Ведущих в Никуда Дорог
я зарыл то, что еще оставалось от моего сердца.
Рано или поздно Ты пройдешь по нему узкими египетскими ступнями,
спугнув несколько металлических бабочек, застывших в бурой пыли.
Я буду слышать каждый Твой шаг,
снова вызревая в колыбели пустоты
питаясь Безусловным Ожиданием,
созерцая сквозь темноту упорных мягких червей,
жрущих наскучившие мне, бесполезные уже внутренности.
Пустая гулкая оболочка с ледяными шипами внутри
станет голодной плотью, непригодной для прикосновений.

Когда Ты упадешь с ментальной проволоки,
небрежно натянутой под куполом Цирка Уродов,
гастролирующего во Внутренних Преисподних,
всего в нескольких дюймах от открытого рта хищной арены,
отполированными руками, пожираемыми кислотой памяти,
я успею подхватить тебя...

07.12.2007г.