Ян прилип носом к иллюминатору. Планета была странная - слишком похожа на Землю.
― Что-то здесь не так, ― проворчал Игорь. ― Вон ― город. Пятиэтажки. Может, мы домой прилетели?
Он зябко поежился, запрокинул голову, допивая кефир из стакана, и Алька задохнулась, таким он вдруг показался красивым. С чего это вдруг? Длинный, чернявый, в слишком коротких джинсах ― вроде смотреть не на что, а глаз не оторвешь, и в груди потеплело. "Нет уж, ― она потерла щеки и попыталась вздохнуть. ― Что за глупости? Сейчас не время".
Планета действительно была странная. Точно не Земля ― Ян доказал это, как дважды два: у звезды было всего две планеты, а лун три, но все остальное казалось до боли знакомым. До боли ― потому что они сбежали с Земли без плана и почти без припасов и полгода болтались по космосу чуть ли не впроголодь. Нет, на корабле, который они вроде как одолжили у Игорева папы, был целый шкаф ящиков с НЗ, но сухие армейские рационы и тюбики с чем-то пресно-тягучим не вдохновляли на долгое путешествие. Игорь с Алькой изголодались и отощали, только Ян остался, как был: мелкий, подвижный, жилистый и худой. Вон сидит, поджав под себя ногу, хмурит брови и грызет ноготь.
Сначала Алька влюбилась в Яна - сразу, с первого взгляда ― когда он выскочил перед ней на площадку лестницы в школе, обжег яростно-веселым взглядом, приставил к переносице палец, шутливо нахмурил брови. Потом он спасал ее от мальчишек, которые после школы обстреливали леденцами из трубок. Алька тогда целый месяц ходила вся в синяках, но жаловаться не хотела: что она, ябеда? Однажды она бежала, петляя, от трубочников, и кто-то схватил ее за руку и потащил в кусты. Рука на запястье казалась железной. Сначала она разозлилась, а потом сердце затрепыхалась от счастья: "Ух ты, это тот самый мальчишка!" А потом он разжал пальцы.
― Чего они тебя гонят?
― Я им не нравлюсь, ― Алька насупилась и изо всех сил постаралась смотреть ему прямо в глаза. ― Я вообще никому не нравлюсь. ― Она засопела и отвернулась.
― Почему? ― он забавно наморщил лоб.
― Я странная. ― Алька повозила ногой по опавшим листьям. Под ними оказалась грязь. ― Так все говорят, ― и в ответ на ехидно поднятую бровь скороговоркой выпалила: ― Я с ними не балдею под музыку, не хожу на дискотеки. Скучная. И вредная ― домашку на переменах перед уроками делаю, списать не даю. Все время книжки читаю. Сегодня Петров получил пару, а я виновата. ― Все. Теперь он уйдет, а она сядет на мокрые листья и будет реветь прямо здесь, потому что сама виновата, дура. Надо было сказать про... а может... ― А тебя как зовут?
― Ян. Пошли, ― он потащил ее дальше в кусты, потом кивнул на разлапистую березу: ― Залезешь?
― А то! ― Алька подпрыгнула, ухватилась за не слишком толстую ветку и перевернулась, как на турнике.
Ян почти взлетел на незаметную с земли платформу и с любопытством смотрел, как она лезет. Когда остались последние полтора метра без веток, он просто втащил ее за руку.
― Молодец. Мне нравится, как ты лезла.
У него был хриплый ломающийся голос. Птицы будто заорали громче, сердце подкатило к горлу. Алька с размаху плюхнулась на платформу и чуть не свалилась. Щеки обдало жаром, и пришлось отвернуться, сделать вид, что осматривается: только бы он не увидел, как она покраснела. И тут она увидела его ― лук. Огромный, блестящий. Настоящий лук со стрелами, прекрасный, как трава на ветру. Или как мамина швейная машинка. И влюбилась еще раз. Ей даже не пришлось умолять Яна дать пострелять, он просто пожал плечами и молча кивнул. А потом она каждый день после школы бегала на площадку. Мозоли болели и кровоточили, но пальцы скучали без тетивы. Алька стреляла по древесным стволам, потом по листьям. Потом по бабочкам. Когда она начала стрелять по мухам, Ян притащил арбалет. Она стреляла, он читал ее книги. Она шарила по кустам, лазила по деревьям за стрелами ― он обыскивал библиотеки в поисках учебников по математике. Через год она уже не понимала, что он читает, а Петров со своими двоечниками переключился на Яна.
Алька до сих пор помнила, как Ян бежал от школы под огнем из вражеских трубок: разноцветные монпансье отскакивали от его куцей куртки, сверкали на солнце. А она сидела с луком в кустах и пыталась отстреливать их на подлете. Потом они догадались стрелять в плевательные трубки, и шайка Петрова отстала. Как выяснилось, не навсегда.
― Снижаемся.
Яну, как самому умному, доверили посадку, ― еще и потому, что Алька с Игорем радостно отказались, и Ян мертвой хваткой вцепился в штурвал. Его глаза бегали по приборам, темные завитки волос прилипли ко лбу. Корабль папы Игоря был похож на старинную яхту: компас, штурвал, старинные приборы. Алька не знала, для чего они в космосе. Пульт с кнопками, впрочем, был тоже, но рулить надо было штурвалом. Снаружи корабль был большой и блестящий, крылья солнечных батарей раскрывались, как паруса, с пучками антенн на мачтах. Когда-то Игорь разрисовал его граффити, но, наверное, в атмосфере рисунки сгорели. Ну и пусть. Еще нарисует. Ящик с красками они не забыли, они вообще взяли все самое ценное - ее лук с арбалетом, Янов компьютер с сотнями книг и огромный рулон бумаги для рисования.
Корабль накренился, Ян начал ругаться сквозь зубы, тонко и нервно, к нему подскочил Игорь. Вдвоем они жали на какие-то кнопки, их руки тряслись, так что даже Альке стало не по себе, а она почти никогда ничего не боялась. Ян в отчаянии пару раз ударился головой о пульт управления, но в конце концов корабль, стукнувшись о какой-то камень, застыл. По чуть наклонному пульту покатился карандаш и упал на пол. Ян сглотнул слюну:
― Приехали.
― Тут жить-то можно? ― хрипло спросил Игорь.
― Не-а, ― хихикнула Алька и затянула на мотив похоронного марша: ― Все мы тут подохнем... все мы тут подохнем...
Ян покрутил пальцем у виска, Игорь пробормотал:
― Накаркаешь, ворона.
Алька высунула язык.
С Игорем они познакомились неделю назад, печально и почти романтично: гуляли теплым летним вечером, дышали дымом и пылью, купались в запахе лип, и вдруг в переходе-туннеле под железной дорогой услышали крики и звуки ударов, усиленные гулким эхом. Оказалось, скинхеды били ногами парнишку с черными волосами, стянутыми в пыльный хвост, а тот прижал к животу колени, прикрыл руками голову и лежал молча, не шевелясь, только вздрагивал от ударов. Вокруг валялись баллончики с краской. С когда-то серой стены недорисованная русалка с огромной грудью таращилась на символ "пацифик", радугу, каких-то фантастических рыб и птиц на параде. Алька успела подумать, как здорово пацан рисует, когда Ян толкнул ее в бок. У одного из скинхедов в руке блеснул нож. Алька дернула плечом, лук скользнул в руку. На секунду задумалась, чем стрелять, и вытянула из чехла под мышкой тонкий стальной стержень. И не в первый раз с наслаждением вслушалась в тихий звон струны-тетивы. Ей давно казалось, что так должно звучать вступление к песне смерти.
Толстый парень взвыл, выронил нож и схватился за кисть. Его дружки по одному подошли, посмотрели, ― Алька слышала злобный мат и угрозы, ― и медленно развернулись к ним, ко входу в туннель. Последний еще несколько раз сильно пнул парнишку по почкам, по голове, но когда плотный строй бритоголовых в коже и кованых сапогах двинулся на них с Яном, Альке в первый раз в жизни стало страшно. Она сделала шаг назад.
― А ну стоять!
Колени ослабли, живот словно замерз. Тело стало чужим, деревянным. Вот, кажется, и все. А она боялась двоечника Петрова. Смешно.
― Стоять, сволочь!
Краем глаза Алька заметила воробья на дороге. Прыг. Прыг. Хорошо воробью, может улететь. И тут Ян, как тогда, в начале, стиснул ее запястье. Вырвал из ступора, потащил за собой ― сквозь кусты, через насыпь железной дороги, перед носом ревущего поезда, к школе, к площадке на ветках березы, в их убежище.
Темнело. Холод пробирался под намокшую от пота футболку. Алька сидела, скрестив ноги, и наигрывала похоронный марш на одной струне. Тетива звенела не жалобно, а, казалось, довольно. Сыто.
― А чего ей грустить? Выполнила предназначение, ― задумчиво протянула Алька. ― Как думаешь, какое у оружия предназначение? Защищать или убивать?
Монотонная музыка убаюкивала, а может, после шока и дикого бега просто хотелось спать. Тело словно свинцом налилось.
― Все-е мы тут подо-охнем, ― фальшиво подтянул Ян. Потом посерьезнел: ― Наверное, это зависит от того, чье оно. Твой лук будет защищать до последнего волоса тетивы.
―А нож того ур-рода ― смаковать каждую каплю кр-рови? ― прорычала Алька со зверской гримасой.
Ян улыбнулся. От его улыбки ей всегда хотелось летать.
― Думаю, им все равно. Они искусственные, им самим ничего не надо.
― Как не надо? ― Альке стало обидно за лук. ― Искусственные - значит, их кто-то сделал, вложил душу! Значит, они почти живые!
― Вот именно что "почти". ― Альку от этих слов почему-то пробрала дрожь. ― Кто-то - уже - вложил душу, ― Ян раскинулся на еще теплых досках, глядя на звезды. ― Они и есть - выполненное предназначение. Вершина, тупик эволюции. Они уже не изменятся. Понимаешь, ― он сорвал березовый лист, прикусил и выплюнул. ― Когда мы к чему-то стремимся... назовем это "предназначением", ― Ян тихо хмыкнул. ― Мы работаем изо всех сил, до десятого пота и кровавых мозолей, ― он покосился на ее руки. ― Мы меняемся сами. А наши "творения" ― их можно считать побочным продуктом.
― Но они могут радовать, ― чуть слышно шепнула Алька.
― Ага, ― глаза Яна задорно блеснули. ― Но ничего для этого не делают. Они мертвы и статичны. Сыграй еще раз, на дорожку, и пошли обратно в туннель ― вдруг тому парню еще нужна помощь?
Альке стало не по себе.
― А если они... эти ― еще там?
― Не думаю, ― Ян встал и потянулся. Майка на животе задралась, и Алька при свете луны не отрываясь смотрела на мышцы под смуглой кожей. ― Правильные мальчики соблюдают режим и едят на завтрак манную кашку. ― В его голосе вдруг послышалась злость.
― Какие правильные? Ты чего? ― удивилась Алька.
― В свободное время следят за порядком. А если бо-бо ― ходят лечиться в больницу.
Всегда такой спокойный, Ян вдруг показался совсем другим. Взрослым. Опасным. В нем появилась какая-то странная, мрачная сила. "Как Зорро. Или Робин Гуд", ― подумала Алька и тоже вскочила:
―Пошли.
Из корабля папы Игоря они выходили все вместе. Босиком, потому что было тепло. Приборы показали почти полное совпадение условий планеты с земными ― при полном отсутствии микрофлоры. Ян удивился, почти не поверил: в иллюминатор стучали ветки, на помятой посадкой лужайке еще оставалась трава, цветы, над ними летали бабочки. Локатор фиксировал звуки, похожие на пение птиц. И был еще город, который они пролетели.
― Это ведь жизнь, да? Очевидно. Так почему нет микробов? ― кипятился Ян.
Трава оказалась искусственной, из странного шелковистого пластика. Бабочки ― на батарейках. Игорь поймал одну и сунул в карман:
― Потом разберу.
Ветер нес легкий запах духов, и Алька поморщилась ― она терпеть не могла парфюмерию. Иногда по ночам после особенно трудного школьного дня даже любила думать, что ей больше нравится запах пота. Пластмассовые кусты расступились, открывая широкий каменистый обрыв. На скале сидели двое мальчишек: один, в белой футболке и длинных клетчатых шортах, развалился на камне и смотрел в небо, другой, в джинсах и синей кепке, разглядывал тучи над дальним городом. Их одежда казалась пыльной и выгоревшей на солнце, но кожа была белой, как после зимы.
―Эй! ― тихо окликнула Алька. ― Привет?
Кулон-переводчик тихо загудел. Удобная штука, универсальный галактический переводчик ― вводишь координаты планеты, места посадки ― и разговариваешь, как абориген.
― Привет, ― улыбнулся мальчишка в кепке. ― Вас когда привезли?
― Как это, привезли? ― растерялась Алька.
Мальчишка смотрел ей в глаза и улыбался ― обаятельно, безмятежно. Сидел на нагретом камне и мерно качал ногой. Только Альке вдруг захотелось схватить за руки Яна и Игоря и сбежать к кораблю, а потом ― подальше от этой планеты. Что-то тут было не так.
― А почему трава искусственная? ― подозрительно спросил Ян.
Мальчишка посмотрел на траву.
― Тут такая трава.
― А бабочки? ― почти обиженно протянул Игорь.
― И они. И кузнечики, ― он проводил взглядом стрижа: ― И птицы.
―А еще кто? ― казалось, Ян сейчас набросится на него с кулаками, а Альке все сильнее хотелось сбежать.
― А еще я, ― улыбка стала совсем доброй. И он, ― он показал на соседа. ― И вы тоже.
Алька отчаянно замотала головой:
― Мы ― нет. Да? Так ведь? ― она все-таки схватила своих мальчишек за руки. ― Мы же... может, мы все-таки умерли? Разбились при посадке, а эта дурацкая планета воссоздала нас из атомов? ― она уже чуть не плакала и несла какую-то чушь, но от того, что у нее изо рта выскакивали глупые смешные слова, становилось чуть легче.
Ян стиснул ее ладонь и уверенно кивнул:
― Мы ― нет. Мы живые.
― Многие так считают, когда приезжают. Потом это проходит, ― не вставая, равнодушно сказал мальчишка в белой футболке.
― Ну уж нет, ― Алька шагнула назад, таща за собой ребят. ― Мы улетаем. Мы ведь можем улететь?
Мальчишки на обрыве неуверенно переглянулись:
― Отсюда еще никто не улетал.
― А зачем улетать? ― глаза под синей кепкой радостно улыбались. ― Тут хорошо.
― Что-то не верится, ― процедил сквозь зубы Игорь. ― Что тут вообще? Школа у вас есть?
― Нет.
― Как это? ― поперхнулась Алька. Правда, большинство ее одноклассников были бы в восторге - ура, учиться не надо.
― А кружки, курсы?
― Какие кружки?
― Понял, ― задумчиво отозвался Игорь. ― А что вы вообще тут делаете?
― А что потом? ― перебил дотошный Игорь. ― Университет, работа? Самореализация?
― Вам не скучно? ― ввернула осмелевшая Алька.
Мальчишки непонимающе уставились на пришельцев.
― Зачем? ― тот, что в кепке, проговорил, словно не понимая: ― Само-реализация? Университет?
― Нам не бывает скучно.
― Наша работа закончилась, поэтому нас привезли сюда.
―Летний лагерь? ― выдала Алька.
― Черт, ― прошипел Ян. ― Идиот, должен был догадаться. Это кладбище роботов! Их списывают из всевозможных проектов и свозят сюда со всей галактики. Вся планета ― конструкт.
Алька недоверчиво вытянула шею и сделала шаг к местным мальчишкам:
― Какие же они роботы?
― Человекообразные, ― усмехнулся Ян. ― Очень добрые и человечные. В отличие от обезьян у нас дома.
Они в тот вечер вернулись в туннель и подобрали Игоря ― он так и лежал, кажется, ни разу не шевельнувшись, только у головы чернела лужица натекшей из носа крови. Пришлось тащить его на себе в больницу, потом домой. Отпаивать чаем его родителей, рассказывать, что случилось, потом еще раз отпаивать ― водкой и валерьянкой. Полиция отказалась искать скинхедов, сказали, что мальчики вполне могли возмутиться порчей туннеля и гнусным сюжетом картинок, а что малость перестарались ― так это же дети, с ними бывает. Ян молчал, только желваки на щеках выдавали, как сильно он сжимал зубы.
― Они вернутся, ― обреченно сказал Игорь в прихожей. ― Не ходите по одному. Вас, наверное, запомнили.
А дальше начался ад. Они ходили все вместе, Ян пока поселился у Альки, родители разрешили. Но их выслеживали до и после школы, нападали толпой шакалов, грозились переловить по одному. Банда Петрова радостно подключилась к травле. Последней каплей стало, что их выследили до платформы на корявой березе, обложили ее хворостом и подожгли. Оставалось только бежать.
― Вам что, нечего делать? ― кричала Алька из-под чьей-то машины, расстреляв все стрелы, пристраивая на тетиву карандаш.
― Есть чего. Ловить таких гадов, как вы! ― выпятив грудь, ухмылялся Петров. ― Нападаете на хороших людей, которые только хотят, чтобы все было правильно. ― Он наморщил низкий лоб: ― Вас надо душить. Или лечить, чтобы работали на пользу общества.
Ветер гнал мелкий мусор по переулку, накрапывал дождь. Карандаш воткнулся Петрову в плечо, он завизжал, как девчонка, свистнул своих дружков и, убегая, взревел:
― Все, уроды. Убью.
Ян вылез из-под машины, вытащил Альку и Игоря. Домой к нему добирались, прячась вдоль стен, а там долго думали, что делать дальше. От одной мысли о работе на пользу такого общества, как шайка Петрова и те скинхеды, было тошно. Кажется, Игорь смирился, что жизнь почти кончена. Может, даже и лучше, если скоро убьют, бормотал он.
― Не смей, ― орала на него Алька.
А Ян подошел и поднял руку. Игорь отшатнулся, как от удара.
― Давай ключи.
― Что?
― Ключи. От папиной яхты. Свалим отсюда к чертовой матери, от этих уродов. ― Похоже, Ян уже не сдерживался. ― Найдем, где приткнуться. Вселенная большая, гуманоидных планет хватает. Полетели? Прямо сейчас?
― Что, опять? ― устало спросил Игорь, привалившись спиной к пластиковому стволу. ― А теперь куда?
― Эй! ― Алька окликнула роботов. ― А еда человеческая у вас есть?
― Откуда? ― пожал плечами тот, что в кепке.
― А кем ты раньше работал?
Тот ослепительно улыбнулся:
― Участником образовательной инсталляции "гуманоиды" в мире разумных вулканов.
― Да, настоящих людей туда не заманишь, ― проворчал Ян.
― То есть вы все делали, как обычные школьники? ― неловко спросила Алька. У них в школе было много таких вот обычных, которые интересовались только девчонками и "культурным отдыхом", но и они не любили чужих и "уродов".
Робот кивнул.
― А ты сильный? ― зачем-то спросил Игорь.
Робот кивнул еще раз.
― Еще бы, ― вмешался Ян. ― Планета разумных вулканов. Представляешь, какие там перегрузки?
У Альки загорелись глаза:
― А полетели с нами домой? У нас...
― У нас интересно, ― перебил ее Ян. ― И очень нужны вот такие "нормальные школьники".
Космическая яхта, кряхтя, поднималась над кладбищем роботов.
― Летим домой, зомби! ― Ян радостно поплевал на ладони и крутанул штурвал.
― Почему зомби? ― удивилась Алька.
― Ну как, эмигранты с кладбища роботов, ― яростная улыбка Яна, как всегда, вызвала у нее дрожь в коленях. ― Покажут там нашим, как быть хорошими мальчиками.
― Думаешь, это поможет? ― Алька скептически подняла бровь.
― А то! ― Его улыбка стала еще шире. ― Нет ничего сильнее добра.
― Разве что хорошие манеры, ― угрюмо вставил из кресла Игорь. ― Как у наших гостей.
А роботы прилипли к иллюминатору, за которым медленно поворачивалась земля.
―Смотри, там трава! И речка...