Я играл не на сцене, не в замке, не в зале, не на зеленом столе.
Полигон мой - город, он интересней любой игровой платформы.
Здесь обманчиво, дымно и шумно и скрываться - сам Бог велел,
То есть, он не велел, конечно, но кивнул с небес для проформы.
Мы играли большой и умелой командой, принимая всех тех, кто хотел,
Да и кто не хотел, вовлекались, для пущей изящности линий.
Вечерами: любовь неземная, огонь, но с утра - ледяная постель.
Но мы врали, что звезды нам светят, дороги теряются в синей
Эмали небесной, а облака - это тюнинг. Это защитное покрывало.
Небу дышится трудно, ты видишь - бьется; а может быть, лихорадка?
Мы не боимся болезни, воды и ветра, ведь с нами Жизнь выпивала,
И Смерть у костра сидела. На наши игры все боги, кто в отпуске, падки.
В этом сезоне и только у нас - выбор по вкусу! И дни и ночи...
Романтика, страсть и обычное счастье - все мы для него рождены.
Нам хватит на всех и любви и света, на всех, кто этого хочет.
Я целую людей, я танцую со всеми, но с теми, кто не у стены.
Приходи, у нас теперь новый сезон, в нашу осень открыты ворота,
Приходи, у нас не смолкают песни и звездою цветет эдельвейс.
Дань формальности - на осенней речушке табличка "часы работы",
Мелким почерком ниже "платите любовью - и я Ваш. Практически весь".

Так идем со мной, вот моя рука, ты меня не бойся, не сторонись,
Я всего лишь вспышка костра в ночи, я погасну и, может, освобожусь,
Улечу сизым дымом в рассветную высь,
А пока получается только вниз.
И, как хлеб голубям, на слова крошусь.

Пламя где-то в груди, в нем бессмертье мое, выжгло, дочиста выело изнутри,
И танцует в глазах, как пожар из окон бетонной коробки.
Так пойдем через осень и дождь, пусть за нами асфальт, будто хворост горит!
Знаешь, я обожаю безумцев!
Но не понимаю разумных и робких.