Все мы когда-нибудь касаемся какой-то, хоть маленькой, но всё же, тайны.
Вечер был изумительным. Лучи солнца расплавленным золотом растекались по долине, порождая наполненные некой таинственной сумрачностью замысловатые тени, ещё не резкие, но уже наполненные мглой. Ветер мягко перебирал готовящиеся ко сну травинки и листочки, небо темнело, освещаясь закатывающимся за горизонт солнцем и, уже совершенно с другой стороны, бледным, но не менее прекрасным месяцем, только-только поднявшимся над землёй.
Где-то посреди долины, возле самой дороги, привычно пролегающей сквозь эти живописные места, горел неяркий огонёк. Вероятно путник, устроившийся там на ночлег, разжёг костёр недавно. Но ночь ещё впереди, и костёр успеет вспыхнуть и разгореться, дохнуть на усталого путника своим жаром, согреть и расплавить окоченевшее в пути сердце. Звёзды ещё не спешили рассыпаться по небосклону и лишь неуверенно, но всё чаще, вспыхивали, то там, то тут.
Путник поёжился от уже повеявшего прохладой ветра и потянулся к костру. Тот недовольно фыркнул парой искр, и парень поспешил добавить пару сухих веток, кои он успел собрать до сумерек и теперь жалел о своей непредусмотрительности. Дров было мало. Язычки пламени костра резво обхватили добычу и устремились вверх, выхватывая из наступающей тьмы лицо путника. Это был парень лет двадцати, с весьма обычной наружностью: серые глаза, с лёгким налётом усталости после полностью наполненного дорогой дня, немного раскосые, но не настолько, чтобы вытаращить очи и завопить: 'Эльф!', тонкие губы, ничем не примечательный нос, лицо узкое, но не слишком, худое, довольно гибкое телосложение, небрежно остриженные пепельные волосы, развевающиеся на прохладном ветру. Возле парня бережно укутанная в какую-то ткань лежала лютня. Вероятно, парень был бардом. Впрочем, руки его не тянулись к притихшим струнам, а голос не спешил выводить дивные песни, столь любимые в народе. Возможно, всё было в отсутствии публики, а может и в чём другом... Парень прищурился и посмотрел на закат сквозь вздымающееся вверх пламя костра. Самое то, для новой песни. Ан нет! Молчит бард. И чего только ждёт? Внезапно, по долине прокатился странный, наполненный таинственной красотой шелест. Парень встрепенулся, вскочил на ноги и широко распахнутыми глазами стал смотреть на то, ради чего пришёл сюда из такой дали.
Отступление.
Он пришёл в Город утром. Парень, лет двадцати и с ничем непримечательной внешностью. За спиной болталась видавшая виды лютня, на тонких губах играла лёгкая улыбка, в насмешливо прищуренных глазах плескалось не изжитая бродяжьим существованием мечтательность. Парень зашёл в первый попавшийся трактир и, представившись, спросил, собственно, о том, что его и интересовало. Звали его... а, ладно, так уж и быть, звали его Ветром. Странное имя, правда? Впрочем, другого здесь и не нужно. Главное было не имя, нет, главным было то, о чём спросил уставший в дороге бард.
Легенда зародилась давно - так давно, что того, кто видел её воочию уже и не стало. Но, несмотря на это, за многие года никто из прославленных в сём мире бардов, поэтов и летописцев не решился сложить о ней песню. Быть может потому, что для этого нужно было УВИДЕТЬ саму Легенду? Хотя, как можно увидеть Легенду? Ерунда! Вот именно так и думали все эти прославленные люди (и нелюди). А на самом деле всё было просто. Что, в общем-то, не помешало трактирщику удивлённо вытаращить глаза на сумасшедшего (а именно так решил трактирщик, глядя на молодого ещё парня) и попытаться всячески отговорить его. Но после упорного сопротивления, всё-таки решился и изложил суть Легенды (сама она была гордостью любого коренного жителя Города, и каждый знал её наизусть). Легенда выглядела так...:
'Много лет назад (а может уже и не лет) жил в Городе один человек. Ничем не примечателен был он. Человек как человек, жил, работал, всё как у обычного жителя Города. Вот, разве что, семьи у него не было. То ли по душе ему никто из девушек не пришёлся, толи наоборот, он девушке... Но только одинок он был до самых двадцати восьми лет. Вот тогда-то всё и началось. В один прекрасный и умиротворённый вечер, который посещал Город и близлежащую долину регулярно, спокойствие вечерней зари было прервано. К воротам Города подошла девушка. Вид её был жалок и оборван, но не это привлекло к ней стражу, нет. На плече девушки, лет двадцати, зияла кровавая рана, а сама раненая, широко распахнув полные боли и мольбы огромные синие глаза, лепетала о неких разбойниках, от которых ей еле удалось убежать. Новость облетела Город мгновенно, каждый был не против приютить бедняжку, но то не хватало места, то времени... В конце концов, девушка поселилась у нашего знакомого - одинокого, ничем не примечательного человека, одного из многих, таких же, но не одиноких. Девушку звали Рель, а человека Шейн. Так уж получилось, что они сразу же понравились друг другу, и весь Город уже ждал весёлой и разудалой свадьбы. Но в один день, обнаружилось, что Рель пропала, а сам Шейн говорит нечто невразумительное, что-то о том, что она оказалась не человеком, и если он любит её и согласен пройти по жизни вместе с ней, то должен прийти в любой из вечеров в долину, одно это уже послужит знаком. Пару дней бедняга промучился, маясь решением. В раздумьях он забросил работу, да и не нужна она была ему на тот момент. К концу третьего дня он принял решение и собрался в дорогу. Но... что бы ни случилось в пути, до долины Шейн не дошёл. Недалеко от ворот в придорожных кустах обнаружились его вещи и больше ничего...
А его любимая Рель с тех самых пор каждый вечер воспаряет над дивной долиной, оборотясь в самое прекрасное и невиданное существо...
О том, кем же была эта девушка, так никто и не узнал, ибо УВИДЕТЬ её не довелось никому кроме самого Шейна'.
Вот так и рассказал трактирщик барду Легенду, давным-давно передаваемую из уст в уста и так и не оставившую отпечатка ни на одной странице...
Ветер хитро улыбнулся, подхватил свою лиру и, без отдыха, отправился прямо туда, куда уже слишком давно не ступала нога человека.
Долина.
Ветер настороженно огляделся. Небо пошло рябью и в его тёмной глубине внезапно сверкнула молния... или? Да! Это чешуя блеснула в бледном свете луны, и гибкое, полное невероятной мощи тело дракона рассекло внезапно отяжелевший воздух...
Ни ветерка. Лишь необъятная, полная ожидания тишина, скользящая по вечерней заре вдаль и тут же возвращающаяся обратно, как волны неспокойного моря, забирающего и дающего, несокрушимого и такого податливого...
Звезды, мигающие и меркнущие перед КРАСОТОЙ, месяц, изогнувшийся в пространстве...
Шелест трав и деревьев, треск костра, ласково выплетающего огненную вязь в необъятном сумраке...
Имя, разлетающееся в пространстве, но вот уже целую вечность не имеющее отклика. Да и кому откликаться? Его уже нет...
Но ОНА не верит...
Город.
В Город парень вернулся к утру. Трактирщик, завидев его, решил, что в долине бард не был. Хотел было окликнуть Ветра, но, наткнувшись на полный горькой рассеянности взгляд, передумал.
Тем же вечером Ветер спустился вниз, настроил лютню и бережно провёл по дрожащим в нетерпении струнам. Взгляд парня недоумённо скользнул по стене... к окну... где наткнулся на бледнеющий вдали закат, вспыхнул всеми его отблесками... Бард легко улыбнулся, а рука, пробежав по струнам, вывела мелодию...