В неприветливый день августа студенты - старшекурсники после долгих до-рожных мытарств прибыли на военно - полевые сборы и сходу, по приказу коман-дира отправились в баню. Была бы хоть баня рядом. Так ведь нет! Пришлось доби-раться целый час. Там отмытые молодцы обзавелись обмундированием и получили строгий наказ - форму беречь пуще глаза.
Возвращались под проливным дождем в наброшенных на плечи плащ-палатках. Рыжий слабосильный курсант, по фамилии Лев, едва тащился, обутый в непривычные с портянками кирзачи. Баня и дождь "вымыли" из его головы все мысли, кроме одной - поесть бы.
Наконец показалась столовая, вернее, ветхий навес и под ним в лужах сбитые из досок скамейки и столы. Скоро измученный Лев получил долгожданное подкреп-ление: кружку горячего чая и аппетитную краюху белого хлеба с порцией масла. С ними он поспешил к столу. Но тут плохо завязанная плащ-палатка съехала с плеча, и один ее конец угодил в лужу. Лев быстро поставил кружку на стол и с хлебом в ле-вой руке правой стал подтягивать плащ. От неловкого движения плюхнулась в лужу краюшка с маслом. Бедолага с тоской в глазах увидел, как накрыла серая вода же-ланный кусок, а свежее масло приняло вид грязного ошметка. От безысходности он повесил голову, а предательские слезы чуть было не потекли по щеке.
Сытые курсанты пошли устраиваться в казарму - голодный Лев за ними. По-просить новый кусок он не посмел. Только бы парни не увидели на лице его муку, а что остался без крошки во рту - ничего. "Коли сам плох - не подаст и Бог".
Житуха под навесом
На следующий день все было иначе. Завтракали опять под навесом. Против-ный дождь кончился, зато на термометре чуть-чуть плюс и впридачу злющий ветер. Да и форма у всех летняя, легкая. Первым расположился за столом курсант по про-звищу Глыба - известный обжора, лентяй и задира. Очень скоро Глыба почувство-вал, как мурашки поползли по телу. Вдобавок, лавка под ним стала подрагивать, по-том качаться. Он понял: от холода трясется рядом сидящий Лев. Тут Глыба задрожал сам не на шутку, и чтобы не выдать себя, рявкнул, как ненормальный, над ухом око-ченевшего Льва:
- Что, Лев, организм-то сам себя веселит?.. Вона как скамейка ходит ходу-ном...
Ошарашенный Лев втянул голову, а Глыба с издевочкой продолжал:
- От кота не затряслась бы скамейка. Чего сквасился, Львище, зверь ты наш ржавый? Прикройся гривой своей. Не тебе одному холодрыга. Побегай-ка давай, по-бегай, аль на лужке какую тёлку излови. Хотел было Лев отгородиться, да не вышло. Берегись, Глыба, есть и на чёрта гром.
Как заплакал Лев
Заночевать после длительного марш-броска по лесным дебрям решили на опушке. Курсанты настелили зеленых веток на землю, покрыли их брезентом. Свер-ху развернули большую военную палатку. Спать легли, укрыв себя шинелями. Толь-ко мерзляк Лев приготовился ко сну особо. Чтобы не озябнуть ночью, он разложил шинель, голову сунул в рукав и накрылся полою от пяток до макушки.
На утреннем построении взвода выяснилось, что накануне, в спешке самый высокий Глыба получил шинель короткую, а самый маленький по росту Лев длин-нополую. Командир приказал немедленно поменяться шинелями.
Тут Лев проявил слабость. Он до смешного боялся новых холодных ночей и не хотел расставаться с надежным приобретением. И... вновь не сдержался. Закрыл лицо ладонями, выбежал из строя. В какой раз дал повод ребятам глумиться над со-бой.
Сам Лев желал в эти горькие минуты одного - проснуться однажды в далекой жаркой саванне львом не по фамилии и никогда не ведать человеческих слабостей.
Варежки на тумбочке
Заходит как-то Глыба в казарму. Видит на ближней тумбочке лежат девичьи варежки. Удивился Глыба, загоготал:
- Браво, мужики, браво! Нас посетила мамзель? Полежу часок, наверное. Мо-жет дамочка и объявится.
Он развалился на кровати, но очень скоро с хохотом свалился на пол. Под его плечом кто-то забрыкался, затем стал выползать. Невидимкой пребывал под одеялом в своей постели вытянутый в "шнурок", Лев. Под шестью пудами ему стало невмо-готу. Он проснулся, и от мысли, что его душат, завопил. Потом вскочил и на глазах у всех, совсем как лев с ревом вцепился в лежащего детину.
Парни от небывалого зрелища замерли: худоба-Лев колотил Глыбу искусно. Однако, опасаясь возмездия, схватил свои варежки и дал деру.
Мышка в придачу
Жизнь на военных сборах у студентов-курсантов не скучная. Особенно перед отбоем. Кто читает, кто брызжет анекдотами, а Глыба старательно уничтожает до-машние харчи, которые сердобольные родичи присылают ему мешками. Днем Глыба поедает провиант где-нибудь в посадке, а ночью в постели. У Льва вечерком поло-жить и на зуб нечего, разве кто подарит из жалости жвачку или сигаретой поделится.
Тут и вышла история. Решил Лев прогуляться перед сном. Засунул ногу в са-пог и вмиг отдернул. Обнаружилась в нем живность - мышонок. "Ни грело, ни горе-ло, да вдруг осенило" - достал Лев добычу, да и подпустил тайком мышку Глыбе в расписной пакет с продуктами. Похоже, сладко стало мышонку там, поскольку он не убежал. Катался себе, как сыр в масле.
Ночью Глыба по привычке подтянул пакет поближе к подушке в надежде достать охотничью колбаску и, на тебе! Вместо колбаски выдернул мышонка. Бед-ную тварь он брезгливо выбросил. Мышонок, описав дугу над кроватями, призем-лился, и был таков! Пулеметной очередью обрушилась непечатная брань на головы спящих. Курсанты повскакали, кто-то запустил в Глыбу сапогом. Только Лев не шелохнулся. В эти минуты, укрытый одеялом, исполненный дос-тоинства, он представлял себя крутым малым, коему и не такие подвиги по зубам.
Глыба попался
Воскресенье перед отъездом выдалось жарким; солнце вернуло долги за хо-лодные дни; вдобавок, в этот день отчудил Глыба. Пропал. Напоследок потянуло сы-того парня в неближнее мелколесье с его орешником. Полуголый, с завязанной во-круг бедер армейской робой, он неторопливо побрел вдоль дороги, радуясь морю хлебов, тишине и зною. На подходе к лесу развернулась перед ним сухая полянка вся в цветах. Сел Глыба на землю, вдохнул горьковатый запах травы-муравы и рас-кис: сапоги сдернул, робу разложил на земле, да и разлегся, замяв животом, как есть, ворох лютиков.
Сколько проспал молодец, сказать трудно. Только поднялся и понял - пере-брал на солнце. Спина не своя, липкая. Выругался Глыба:
- Дурак! Квашня! Цветочки, голубочки тут. Назад к колодцу. Окатиться во-дой, да и медсестру не грех бы поймать...
Не помогла водица. А вместо медсестры подвернулся несчастному Лев. Крот-ко вызвался помочь. Глыба не возразил. Знал бедолага, - "молодцу смиренье - спа-сенье".
- Ожег второй степени, мальчик, - с металлом в голосе вынес приговор детине новоявленный медбрат и покачал головой, - Пузыри! Буду спасать.
Глыба послушно лег поверх одеяла. Лев немедля замахал над спиной пого-рельца газетой изо всех сил. Потом скрученной простынью обложил бурую спину по периметру и полил ее спиртом. Глыба изогнулся, а обитатели казармы ахнули от не-целевого использования "лекарства". Потом примолкли и разошлись.
Лев продолжил таинство исцеления. Растворы марганцовки, нашатыря он че-редовал и всякий раз, поливая спину, дожидался высыхания. В ход шли и заморские пилюли, какие-то суспензии, разноцветные болтушки. Глыба дергался, стонал, но все же заснул. Закончилось колдовство глубокой ночью орошением спины целебным гелем.
Утром парни обступили Льва:
- Не помер солнцелюбивый? Каюк теперь Глыбушке... Это ему не с девками при луне загорать...Что-то станет с его матушкой и батяней?.. Не "переживут" ведь. Откуда ты, ретивый, набрал всяких снадобий?
- Из мешка, братцы, из мешка, - ответил Лев не своим голосом, и показал ре-бятам холщевый в полоску мешочек, наполовину набитый аптечной премудростью.
Так тебе, Глыба, не кичись, лучше в ножки поклонись.