Наталья возвращалась домой в сумерках, у подруги засиделась - проболтали часа три. Им было о чем поговорить: вместе учились в институте, вместе начинали учительствовать и уже более десятка лет дружили.
"Молодец Людка! Все у нее в порядке: и семья есть, и работа приличная, и квартира неплохая. А я взяла да и притащила ей "гриб счастья". Очередная женская фантазия. Только зачем он ей? А-а, пустяки! Не повредит. Мечты у всех есть.
Однако свежо сегодня, - Наталья зябко передернула плечами. - Еще минут десять и я дома. И сразу в постель.
Мечты-мечты, - усмехнулась она. - Когда неделю назад мне принесли медузообразный гриб, и нужно было тотчас же загадать три желания, я была ничуть не оригинальней того алкаша, который в подобной ситуации попросил у джина водки: сначала целое море, потом - озеро и, наконец, пол-литра. Потому что пожелала спонтанно, не задумываясь.
Во-первых, встретить интересного достаточно обеспеченного мужчину и непременно понравиться ему;
во-вторых, влюбиться в него до самозабвения;
и, наконец, стать счастливой.
Даже и вспоминать-то неловко чего возжелал бывший педагог. Но ведь вся правда в том, что счастья у меня так и нет. Людка говорит: "Ищи и обрящешь". Но где искать-то его? Знать бы, какое оно? Все-таки, любопытно, когда я с ним разминулась? Не тогда ли, когда моей первостепенной мечтой было преуспеть в профессии? Но однажды дала знать усталость, появилось разочарование, и я оказалась... у разбитого корыта. Но самое ужасное я чувствую, как мной овладевает равнодушие. Все меньше и меньше хочется что-то делать, сразу думаешь: ради чего?
А этот гриб - обычные бабьи причуды. Если бы он хоть что-то мог изменить в чьей-либо судьбе, люди бы с руками вырывали его друг у друга".
Когда Наталья подошла к парку, сумерки окончательно сгустились. Парк старый и настолько запущенный, что уже превратился в участок смешанного леса, обнесенного забором. Но днем это не мешает, а вот в темноте идти по нему страшновато. Тем более на аллее, рассекающей его с угла на угол, накануне разбили последние фонари.
"Как не хочется обходить его, - задумалась Наталья. - Собственно, чего мне бояться? Все мое богатство - болоньевая сумка да кошелек с мелочью. По сути, чепуха! Рискнуть, что ли?"
И тут она услышала где-то в глубине парка по-пьяному разудалый, шатающийся вместе с хозяином голос: "Ох, не-е-е-да-ром вы глу-би-ны тем-ней..."
Наталья тихо рассмеялась. И парк, только что пугавший ее ознобистой тишиной и полным отсутствием освещения, вдруг показался ей совершенно безопасным.
"Очи черные", - когда-то и мне их пели..."
И она решительно вошла в темень, источающую хвойный запах. Дорожка была ровной, справа и слева отороченная кустарником. А звездная протока, пролегающая между кронами, растущих по краям аллеи деревьев, была хорошим ориентиром для пешехода. Едва журчащий фонтан остался позади, Наталья сбавила шаг. Ей совершенно не хотелось обгонять захмелевшего гуляку. И вдруг раздался треск веток, и песня на полуслове оборвалась.
"В газонные кусты свалился, бедняга, - поняла Наталья. - Трудно же будет ему выбраться из них".
И тут за спиной послышался нарастающий топот ног, чья-то ругань.
"Разборка какая-то, что ли?"
Прикрыв лицо руками, она, не раздумывая, шагнула под защиту ветвей. Кто-то, задыхаясь и хрипя, промчался мимо. Через несколько секунд пробежали еще двое.
- Седьмой, перекройте выход на Мира! - донеслось до нее.
"По рации переговариваются, - отметила Наталья. - Видимо, милиция кого-то ловит. Интересно, кто он: обычный хулиган или рецидивист какой-нибудь?.. А, Бог с ним! Не моя это забота ".
Чуть помедлив, она выбралась на аллею.
"Теперь и идти-то страшно. А что если преступник где-то невдалеке притаился? Выскочит сейчас из кустов и схватит меня как заложницу. Я этого кошмара точно не переживу".
Но, вспомнив, что она всё же не одна здесь, приободрилась.
"Неплохо бы отыскать этого артиста зеленого театра. Нужно же хоть песню его дослушать, - усмехнулась Наталья. - Кажется, его голос звучал откуда-то слева".
Прошла еще немного.
"Должно быть, это где-то здесь". - Она остановилась и прислушалась.
И действительно, метрах в трех от нее послышались возня, чертыханье и натужное: "...Вы сгу-у-били меня, очи чё-ё-ёр-ны-е..."
"О!.. И этот на цыганщине помешан... как Николай... когда-то. Помочь ему, что ли, выбраться отсюда? Вдвоем, как-никак, и идти веселей будет. К тому же, - улыбка тронула ее лицо, - теперь мне нельзя пренебрегать ни одной встречей. Откуда я могу знать, что она не та самая, загаданная мною?
А-а! Была, не была! - махнула рукой Наталья. - К черту эти приличия. Не знаешь, чего и бояться больше".
Она осторожно пробралась сквозь шеренгу кустов.
- Ну, где ты там, "соловей потемкинский"?.. Ах, вот где! Здра-а-сте!
Мужчина, стоящий на четвереньках, чтобы увидеть заговорившую с ним даму, старательно задрал голову.
- Бонжур, мадам!
- О! Воспитанного человека даже ночью хорошо видно.
- Благодарю. Могу ли вам быть полезен? - продолжал он любезничать.
- Да. Сделай одолжение, проводи меня, пожалуйста, домой.
- С удовольствием.
От энергичного кивка его равновесие нарушилось, и он уткнулся носом прямо в ее туфельку.
- А вот ноги мои целовать необязательно. Ну, поднимайся, кавалер.
"Кавалер" с готовностью завозился, высоко по-кошачьи выгнул спину и завалился набок.
"Да-а... Джентльмен-то - чисто декоративный, хоть на поводке веди. А не послать ли его к черту?"
Наталья вдруг поймала себя на том, что она давно уже говорит вслух. Тишина была такой пугающе густой, что провоцировала хоть чем-то нарушить ее. Мужчина отчаянно боролся с непреодолимой силой притяжения и - самое поразительное - пытался петь.
"Нет. Все-таки оставлять его здесь негуманно. Да и себе дороже: совесть замучит. Ведь он беспомощен, как ребенок. И, похоже, не сильно испорчен ".
Наталья решительно взяла его за локоть и, напрягаясь изо всех сил, помогла ему подняться.
- Пойдем-ка со мной, парень. Я вижу, ты совсем на ногах не держишься. Один никуда не дойдешь. Если благополучно доберемся до моего дома, так и быть, ночлег я тебе обеспечу.
Пока она примеривалась, как ей будет удобней вести его, под ноги попалось что-то мягкое.
- А это еще что такое? Ну-ка, постой, дружок.
Придерживая его одной рукой, Наталья осторожно присела и подняла с земли не то небольшую сумку, не то портфель.
- Да ты, друг, еще и с вещами? - удивилась она. - Это надо же! Пьян в дымину, а добро свое не порастерял. Поразительно.
Тот пробормотал нечто невразумительное и неопределенно махнул рукой.
Придерживая мужчину плечом, она неловко засунула его "драгоценную ношу" в болоньевую сумку и, собравшись с духом, повела своего едва передвигающего ноги "защитника" из парка.
"Судя по его хорошему костюму и запаху коньяка, он из приличных людей будет", - решила Наталья.
Через полчаса "художественной ходьбы" с несколькими падениями, причем однажды он свалил и свою спутницу, они наконец-то добрались до заветной калитки. Прошли по короткому благоухающему цветами дворику и остановились у крылечка.
- Держись за столбик, телохранитель! Сейчас отдохнешь.
Наталья, справившись с замком, распахнула дверь, включила свет, сумку зацепила за спинку выставленного в коридор стула и с нескольких попыток завела своего кавалера в дом.
В комнате места предостаточно, но кровать только одна. Усадив его на стул, Наталья торопливо вытащила из-за шкафа раскладушку, разложила ее и поставила вдоль стены. В изголовье бросила подушку и принялась подготавливать "гостя" ко сну.
С трудом, сняв с безвольного тела пиджак и туфли, Наталья уложила мужчину спать. А сама села рядом на стул.
"Теперь можно и рассмотреть его как следует, что за особь? А ведь он ухожен, - заметила она, - упитан. Аккуратная, чернявая бородка, вьющиеся с проседью волосы... В общем, симпатичен. Даже чем-то неуловимым напоминает Кольку.
А вдруг проснется и начнет приставать? - подумала Наталья. - Нет, не может быть. От него неприятностей не будет. Это уж наверняка. Если я ошибаюсь - грош мне цена как педагогу.
А все-таки интересно, почему, выйдя из сквера, я не оставила этого найденыша на первой же попавшейся на пути скамейке? Что мною двигало - милосердие или жажда приключений? Зачем я притащила его в свой дом? Да...Для меня и самой это загадка. Полнейшее исключение из правил".
Наступило утро. Наталья уже полчаса стояла у плиты - варила суп, как вдруг жалобно заскрипели пружины раскладушки.
"Ну вот и постоялец проснулся", - отметила она и внутренне сжалась. Но тут же, настроив себя на решительный лад, вошла в комнату.
Мужчина всклокоченный, в измятой сорочке неудобно сидел на раскладушке и удивленно озирался вокруг.
- Где я? - задал он сакраментальный вопрос. - А вы кто?
- В раю, - ухмыльнулась Наталья. - А я - твоя небесная невеста.
Некоторое время он смотрел на нее глазами замороженного окуня, а потом, проморгавшись, сказал:
- А ты ничего. Согласен. Куда полетим?
- Ну, уж не в гастроном, конечно. Иди, умывайся. Как зовут-то тебя?
- Николай... Романюк, - ответил он.
- Коля?! - отступила Наталья. - Так это... все-таки, ты?
Привставший было мужчина, снова опустился на раскладушку. Его глаза наполнились любопытством. Он прикрыл их и, словно упорядочивая свои воспоминания, потряс головой. Затем, подперев подбородок рукой, еще раз всмотрелся в свою собеседницу.
- Иващ-щенко? - с придыханием спросил он. - Наташка?
- Она самая.
- Не-ве-роят-но. А я думаю, где же я тебя видел? Извини. Никак не ожидал тебя здесь встретить. Послушай, а... как я у тебя оказался?
- Очень просто. Мы с тобой встретились в сквере у фонтана.
- Как романтично.
- На самом деле, не очень. Там была какая-то заварушка, и ты любезно согласился проводить меня домой.
- Боже, как мне повезло, что встретилась именно ты!
Вдруг он чем-то озаботился, потянулся к висящему на спинке стула пиджаку. Вытащил из кармана бумажник, заглянул в него.
- И все мои отпускные со мной. А знаешь, Наташка, - он смущенно улыбнулся, - хочешь, верь, хочешь - нет, но я тебя часто вспоминаю.
- Представь себе, и я тоже.
- Наташ, ты... одна... живешь?
- Да. Вся моя семья перед тобой.
- Прости подлеца, но я так рад этому.
Она усмехнулась:
- А у тебя семья, дети?
- Только жена, а детей она не хочет. Говорит, чтобы рожать, надо лошадиное здоровье иметь.
- Здоровье нужно, это верно. А она что ж, болеет?
- Да нет. - Фигуру бережет.
- Понятно. Ты-то как в нашем городе оказался? Ведь живешь, если не ошибаюсь, в Чите?
- Да, в Чите. Я в отпуске. Моя Динка в санаторий уехала. Сначала я отказался, а потом дай, думаю, прокачусь: воздухом морским подышу, да в родной город загляну - душа истосковалась. Приезжаю в санаторий и вдруг вижу ее с одним смазливым типчиком. Ну, я, честно признаюсь, с ним обошелся не вполне корректно, да и ей ненароком досталось. Случайно. Разозлился я. Решил, как только возвращусь домой - подаю на развод. Плюнул на все и сюда уехал.
Вчера вечером встретились мы в кафе с друзьями, посидели, о жизни поговорили, хорошего винца выпили... И потопал я в гостиницу. И вот, просыпаюсь уже у тебя. Чудо, да и только!
- Это чудо... стоило мне шикарного синяка. - Она показала ему ногу с зеленоватым отливом на голени. - Вы, дяденька, грузноваты, однако, да и накушались вчера, откровенно говоря, до безобразия.
- Извини, Натаха, но я честно, ничего не помню. Такое впечатление, что на вечере воспоминаний я окончательно перенапряг свои мозги. Кстати, у тебя, случайно, нечем здоровьице поправить?
- Увы! Я сейчас живу более чем скромно. Разругалась с директрисой, бросила работу и теперь, перебиваясь случайными заработками, кропаю диссертацию. Стыдно признаться, но у меня сейчас даже хлеба нет.
- Чепуха. А где у вас тут магазин? Далеко?
- В пяти минутах. Из калитки - налево, не промахнешься.
Через двадцать минут Николай принес упаковку баночного пива и пакет, доверху набитый продуктами. Стол накрыли на загляденье. А позже, приведя себя в порядок, они отправились гулять.
За неделю Наталья и Николай исходили весь город, побывали везде, где только можно было, перекусывали, где придется, и снова бродили. И двигало ими не столько любопытство, сколько желание быть вместе. Они все говорили, говорили и никак не могли наговориться. Впервые за много лет у каждого из них появился тот редкий слушатель, когда хочется рассказать о своей жизни все - и пережитое, и передуманное.
И то счастливое переживание юности, воспоминание о котором хранилось в их памяти, как им казалось, только как драгоценная реликвия, внезапно вернулось к ним невероятным потрясением, восхищением друг другом.
Временами слова для них утрачивали всякую необходимость. Достаточно было взгляда с легкой мимической окраской или с сопровождающим его, едва обозначенным жестом, и мысль уже понята.
Они, сами того не замечая, частенько вели созерцательный диалог.
"Неужели это произошло с нами?" - вопрошали ее глаза.
"Кажется, да", - получали они ответ.
"Но ведь мы с тобой вдвое старше тех мальчишек и девчонок, что теряют головы от любви".
"Да, старше. И потому хорошо знаем ей настоящую цену".
"Как странно, что она не задохнулась под завалами наших проблем, не сгинула в отупляющей рутине нескольких тысяч дней".
"Я тоже удивлен, что она не растерялась нами в суете, не растворилась в другой любви..."
"Неужели наше счастье еще возможно?"
"Не сомневаюсь. Ведь мы друг без друга так и не сумели стать счастливыми".
За ужином у них состоялся любопытный разговор:
- Наташа, нам нужно что-то делать, - сказал Николай. - У нас с тобой прямо-таки реликтовые отношения. Я уже целую неделю живу у совершенно свободной женщины как самый обычный квартирант, причем у женщины, которая мне все больше и больше нравится. Тебе не кажется, что это несовременно? Просто аномалия какая-то.
- Что ж тут ненормального, Коля? Мне показалось, что между нами возникло нечто большее, чем симпатия. И было бы глупо свести все к банальщине. Знаешь, я никогда не хотела ни ворованной, ни продажной любви. И сейчас не хочу. Ты мне тоже нравишься. Но ведь у тебя... жена.
- Но я с ней собираюсь развестись! Это уже решено.
- Пусть так. Но если и ты ей изменишь, чем же ты будешь лучше ее? Если по совести, разве у тебя будут основания для развода? Думаю, что нет. Тебе ничего другого не останется, как простить ее. Нет уж, Коленька, едь-ка ты уж лучше завтра к своей половине и решай с ней свои семейные проблемы как полагается. А мне, можешь верить, - я буду ждать тебя. По другому не могу.
- Я верю, Наташка, - чмокнул он ее в щечку.
Утром Николай уехал.
"Ну, наконец-то я переделаю все свои дела", - вздохнула Наталья. Но настроения как не бывало. За что она ни бралась, из рук все валилось, в самом буквальном смысле. Когда разбилась чашка из чайного сервиза, Наталья заплакала.
"Что же я, дура, наделала! Теперь он ко мне не вернется. Шутка ли изменить всю свою жизнь? Оставить дом, работу, друзей, семью... Моралистка чертова! Сама от своего счастья отказалась. Я же чувствовала, что ему нравлюсь. Вот помирится он с женой и ... не приедет. Если бы он только вернулся!".
Она подошла к зеркалу, критически осмотрела себя.
"Боже мой, как я изменилась! Худющая, словно китаянка в голодный год. Глазам, правда, это не повредило, они стали даже выразительней. А вот одежда, прическа - это, конечно, кошмар. Я уже и цены-то забыла в парикмахерской... - она горько вздохнула: - Нет, не вернется!.. Нашла чего пожелать... Много ли с того толку, что я опять влюбилась в него как ненормальная. Ведь он уехал!.. Уехал... А я опять как обожженная..."
Слезы все катились и катились.
"Ну и пусть не возвращается! Сейчас вот подмету пол, вытру пыль, вынесу мусор, чтобы и следа от него не осталось. Все уберу!" - ожесточенно подумала она.
Но убираться не хотелось. Наталья разбитая, опустошенная села в кресло, включила телевизор. В местных новостях среди прочих она услышала любопытное сообщение одной охранной фирмы: "Тому, чья информация поможет вернуть похищенные деньги, фирма гарантирует полную конфиденциальность и вознаграждение, равное пяти процентам от возвращенной суммы".
"Пять процентов от суммы?! Вероятно, это немало, если они так встревожились. Мне бы их, наверное, на год хватило. Ну да Бог с ними!" Пожалуй, надо за хлебом сходить. Очень кстати Николай мелочи в конфетницу набросал ".
Она подошла к серванту, из хрустальной вазочки достала несколько монет и стала искать свою болоньевую сумку.
"Куда я могла задевать ее? - задумалась Наталья. - А-а-а, вспомнила. Последний раз я ходила с ней к Людмиле, "грибного детеныша" относила ей. Господи! И чего только не придет в голову. И все от безысходности ".
Выйдя в коридор, она без особого труда обнаружила сумку, висящую на спинке стула.
"Вот она моя незаменимая. Хм, - почувствовав тяжесть, удивилась она. - А что же это Коля о своих вещах не вспомнил? Что это у него тут?"
Наталья вытряхнула содержимое сумки на стул. На него вывалился большой увесистый кошель, изготовленный из тонкого брезента. Он был основательно затасканным, с потемневшими стальными губами, опломбированными свинцовой пломбой.
"Боже! А это еще что за реликвия, прямо-таки какой-то музейный экспонат? Может, это кошель городского казначея? Откуда он у Коли?.. - Глаза Натальи округлились. - Это... это же... Так ведь это пропавшие деньги!.. Та самая сумка инкассатора. Ничего себе сюрпризик! Но ведь... Коля был в таком состоянии... Не понимаю... Ой, мама! Да ведь я сама ее подобрала. Видимо, грабитель, чтобы обезопасить себя, швырнул эту сумку в кусты, чтобы потом вернуться за ней. И, может быть, даже попал ею в Николая. Поэтому-то он и затих на время. Даже страшно себе представить, что могло бы случиться с ним, если бы я не увела его оттуда.
Ну и дела. Уж не мои ли это заветные желания исполняются? - вдруг подумалось ей".
Предположение столь нелепое и очевидное ошеломило Наталью.
"А ведь и в самом деле, похоже на то: в одно и то же время судьба мне предложила и любовь, и достаток... И все за ту же неделю, за которую вырастает новый гриб. Но, увы, как видно, грибное счастье недолговечно. Роман быстро окончился, а деньги... - глубоко вздохнула она, - деньги следует отнести их владельцам. Неделю у меня в коридоре валяются, а я ни сном ни духом... Ужас. Как бы эти фирмачи еще и меня в соучастии не обвинили. А не то вместо пяти процентов получу пять лет. Шикарное будет вознаграждение! Да еще Колю, не дай Бог, впутаю. Пожалуй, сначала нужно сходить к ним без денег, на разведку, так сказать. Посмотреть хоть с кем дело имею, поговорить, получить гарантии".
И она, наскоро собрав волосы в "хвост" и свернув его на затылке в пучок, с благой вестью направилась к пострадавшим.
Офис охранной фирмы располагался на одной из центральных улиц. Однако двери оказались на запоре. "Зайду-ка я со стороны двора. Может быть, там открыто?"
На скамейке возле нужного подъезда сидели две старушки, маленькие, как семиклассницы. У одной лицо кругленькое, словно репка, доброе, озорное, ну вылитая сказочница. А другая - вся угловатая, скучная, как лиса, попавшая в капкан.
- Здравствуйте! - поздоровалась Наталья. - К вам можно присесть?
- Здравствуй, дочка! - отозвалась бабушка с озорными глазами. - А чего ж нельзя? Садись, конечно. Отдохни.
Остроносая старушка лишь поджала губки и неопределенно кивнула. Наталья обратилась к той, что встретила ее приветливей:
- Вы, случайно, не знаете, в охранной фирме сегодня кто-нибудь есть?
- На работу, что ли, пришла устраиваться? - поинтересовалась та.
- Да. Подруга посоветовала, - слукавила Наталья.
Она с интересом взглянула на нее.
- Есть. Вон их вседорожник, - махнула рукой бабушка в сторону машины, стоящей в тени дерева. - А ты что же, милая, ничего не слыхала об их проблемах?
- Нет, а что?
У старушек оживленно заблестели глазки. И они, поправляя друг друга, рассказали ей следующее:
- Было это в воскресенье. На своем "бычке" - так их фургончик называется - их охрана собрала выручку со всех своих "точек". А в тот вечер как раз где-то открылся новый клуб... ну, такой, где деньги проигрывают. И там, в лотерею разыгрывали машину. В общем, деньжищ у них было раза в два больше, чем обычно. И когда их уже в банк из машины переносили, откуда-то на ступеньки высыпалась целая куча монет: рубли, пятерки, двухрублевики.
Охрана, конечно, отвлеклась, и тут подскакивает к инкассатору какой-то парень, бьет его палкой по голове, вырывает у него сумку и бежать. Охранники стрелять по нему не стали. Говорят, были уверены, что и так его догонят. А тут еще и милиция вмешалась. Но когда словили его, голубчика, денег-то у него вдруг и не оказалось. Видно, сообщники были.
- А что разве они свои перевозки не страхуют? - поинтересовалась Наталья.
- Застраховаться-то они застраховались. Да только им шиш показали.
- Интересно, почему же?
- А потому что на допросе грабитель возьми вдруг, да и признайся, что его сама фирма и наняла за хорошие деньги. Но милицейский патруль им все карты спутал. Теперь вот разбираются. Дело, говорят, на их директора завели. Только вот доказать пока ничего не могут. Ни денег, ни сообщников найти не могут.
- Так у них совсем дела плохи?
- Да брось ты! - отмахнулась бабушка. Один рыженький паренек из их охраны говорит, что для них это - мелочи жизни. Говорит, что их шефу достаточно только сбросить джип и одну дачу, и все вопросы будут закрыты. Вот так-то. А, не дай Бог, случись что-нибудь серьезное с нами? - Пропадем ведь, это уж точно.
Наталья встала.
- Ну, спасибо. Я теперь хоть какое-то представление имею о них. А то иду в слепую. Все же я загляну к ним, может, хоть на очередь поставят.
Она вошла в подъезд. Постучала в дверь с табличкой "служебный вход". Открыл ей парень борцовского телосложения, круглый, щекастый. На нем пятнистая майка и такие же бриджи.
- Сочувствую, но он будет рад моему приходу, вот увидите.
- Сомневаюсь.
- А вы не сомневайтесь.
- Ну, смотри, - предостерег ее охранник.
Он неохотно посторонился, и Наталья вошла. Пройдя по хорошо освещенному коридору, она остановилась у настежь распахнутой двери кабинета. За столом из черного дерева на стуле, более напоминающем трон, почти спиной к ней сидел холеный, одетый в серую троечку здоровяк. Он рассеянно смотрел телевизор и с кем-то громко разговаривал по телефону. На стенах кабинета висели, чуть ли не метровой высоты икона и несколько таких же больших картин с пейзажами. На книжной полке сиротливо стояли три книги. Вещей в кабинете немного, но все они мощные, добротные.
"...Да... да... Вот сученок! - возмущенно воскликнул хозяин кабинета. - Я же этому козлу дважды давал денег на выборы, а он теперь рожу воротит?.. Ну, ничего, вот войду в силу, я его сделаю!"
Грохнул он кулаком по столу.
" Кто?.. А этого страуса вообще зарою".
Он переменил позу и тут боковым зрением заметил Наталью. Лицо его побагровело, и он, выпучив глаза, бесцеремонно проорал ей:
"Вызовите ко мне охранника, и закройте дверь!"
Она поспешно прикрыла дверь.
"Боже! Да он невменяем".
На яростный рык нувориша уже спешил встревоженный охранник. Взявшись за ручку двери, он спросил Наталью:
- Вызывает?
- Да, - сконфуженно ответила она.
- Так он тебя не знает?
Наталья отрицательно покачала головой.
- Ну так, что ты за птица? И что тебе от него надо?
Она не сразу нашлась что ответить?
- Преподаватель я. По... по личному вопросу. Это очень важно.
Через минуту из кабинета вышел взмокший охранник. Ни слова не говоря, он взял Наталью за локоть и повел ее к выходу.
- Ну, как же так? - предприняла она попытку остановиться. - Мне же обязательно нужно поговорить с ним.
- Пошли-пошли. Некогда ему.
- Вероятно, он не так вас понял, ведь я же по объявлению...
- Лишь бы ты его хорошо поняла и больше не маячила здесь.
- Вы ему передали, что это важно?
- Не сомневайся.
- И что он ответил?
- Тебе это не понравится, - осклабился парень.
- Мне нужно знать, что он ответил? - продолжала настаивать Наталья.
- Ну и настырная же ты! Ладно, слушай. Он сказал, что у него аллергия на учителей еще со школы, и приказал гнать тебя в шею.
- Так и сказал? - не поверила она своим ушам.
- Так и сказал, - с видимым удовольствием подтвердил охранник, отодвигая дверную задвижку. - Так что иди, убогая, пока я тебе не подсобил!
И, легонько подтолкнув ее, захлопнул за ней дверь.
- Инфузория! - запоздало крикнула в ответ Наталья и бросилась из подъезда.
Старушки удивленно вытянули шеи. Одна из них поспешно спросила ее:
- Отказали?
Наталья приостановилась.
- Не то слово, оскорбили, причем ни за что. По-моему, они там все ненормальные, - крутанула она пальцем у виска, - и скорей всего, бандиты. С ними лучше вообще не иметь никаких дел. Да ну их всех к черту! Пойду я. Всего доброго.
Кивнула она старушкам и, свернув направо, пошла домой.
"Вот же дуреха. Учат тебя, учат, - корила она себя, - и все без толку! Мир изменился. Нельзя оставаться в плену утопий. А ты цепляешься за прошлое, как ребенок за велосипед. Все. Пора, наконец, понять, что сегодня снова всеми делами заправляют хищники. И если хочешь хоть немного преуспеть - живи по их подлым правилам, пропади они пропадом!
Аллергия, видишь ли, у него на учителей. Неслыханно. Надо быть вконец испорченным человеком, чтобы, зная, кто я, приказывать, гнать меня в шею. И этот скот, тоже хорош, расстарался! - негодовала она. - "Убогая"... Меня так никто еще не унижал. Да за кого он меня принял, за нищенку, что ли? Выгляжу я, конечно, не ахти, - поморщилась она. - Но, чтобы такое сказать женщине... Нет. Этого я им не прощу! Никогда. Они сами лишили меня всякого выбора.
Все! К этим хамам - больше ни ногой. Лишний жирок сбросят - стройней будут, - решила она. - А мне и самой деньги пригодятся. Как-нибудь найду им применение. Я действительно превратилась в тетку. Без стеснения хожу в полинялой кофте, в туфлях без каблуков. Даже мои бывшие ученики перестали узнавать меня, а я ведь еще молодая.
Нет. Так больше жить нельзя. Завтра же куплю новое платье, косметику, прическу сделаю! И в дальнейшем очень постараюсь изменить свою жизнь к лучшему. Ну, а будут лишние деньги - в детдом отнесу ".
Директор охранной фирмы закончил разговор и с ожесточением бросил на аппарат телефонную трубку.
"Что за дурная неделя, - пробормотал он, - вместо куша - кукиш, а в придачу еще - звонарь да дело в уголовке. Ну я и влетел... Но все-таки, куда делись мои деньги? Кто же их упер у меня из-под носа? Неужели кто-нибудь из своих? Узнаю!.." - он в ярости выхватил из-под столешницы удобно прилаженный там изготовленный к бою пистолет и, почти не целясь, всадил из него в одну из картин три пули. Затем сделал полный выдох, расслабился. Пистолет положил на стол.
Топот оборвался у двери, она медленно открылась. Бледное лицо охранника появилось в проеме.
- Стреляли? - осевшим голосом спросил он.
- Угу. Сезон охоты открыл. Входи.
Охранник неловко переступил порог и медленно подошел к широкому столу шефа. Он увидел пистолет. Лицо парня, точно кожа у хамелеона, стало приобретать болотный камуфляжный оттенок.
- Зацени, - кивнул в сторону картины директор.
Охранник всмотрелся в картину. На ней был изображен осенний пейзаж и на фоне тяжелого неба улетающий косяк журавлей. В двух последних птицах было по дырочке от пуль, еще одно отверстие - в набухшем дождевой влагой облаке.
- Два попадания из трех, - констатировал охранник.
- Вот именно, - подтвердил директор. - Помни об этом.
Тот несколько удивленно кивнул.
- Это я к чему? Вы все достали меня своей простотой. Я думал: у меня команда, а тут идиот на идиоте. Что ни день, то прокол за проколом. Всю службу мне завалили. Вадик, не разочаровывай меня, - похлопывая ладонью по пистолету, сказал директор.
- Я буду стараться, - едва ворочая языком, сказал охранник.
- Когда? Ты даже сейчас ваньку валяешь, - упрекнул его директор. - Ну, вот скажи мне, зачем ты впустил в офис эту кикимору?
- Она сказала, что это важно.
- Конечно, важно. Но, заметь, не мне. У нее же на лбу написано, что она пришла клян-чить. А ты запросто пускаешь ее.
- Да она, вроде бы, по объявлению пришла...
- Что? - привстал директор. - По какому еще объявлению?
- Я не в курсе, - ответил охранник, - сразу к вам ее отправил.
- А кто должен быть в курсе, я, что ли? Ты ведь запустил ее. Тут же узнай: кто, откуда, по какому вопросу? Запиши фамилию в книгу. Кстати, как ее фамилия?
Охранник виновато набычился.
- Не спросил.
- Ну, спасибо тебе за службу, Владик. А что если она знает, где наши деньги?! - мгновенно входя в раж, крикнул он: - Срочно верни мне эту тетку!
- А если она не захочет?
- Это уже не моя забота. Хоть за волосы, но притащи ее. Бегом!
- Понял, - коротко ответил охранник и побежал к выходу.
Старушки, встревоженные выстрелами, ждали продолжения событий. И, словно оправдывая их ожидания, из подъезда выскочил взмокший охранник.
- Никак директор застрелился? - торопясь узнать горячие новости, спросила его старушка с бойким характером.
- Тебя, что, бабка, просквозило? Да он сам кого хочешь, завалит, - ответил охранник и, отбежав от подъезда, стал вертеть головой.
- Ищет, - с ехидцей отметила сухонькая старушка.
- Ага, - согласилась с ней подруга.
Охранник метнулся, было, вправо, но вдруг вернулся к подъезду и, уставившись на старушек, бесцеремонно спросил их:
- Тетка, что только что вышла отсюда, - кивнул он на подъезд.
- Да мы как-то и внимания не обратили на нее, - изображая полную непричастность к происходящим событиям, ответила она. - И вообще, мы не справочное бюро, чтобы знать все.
- Бабка, не нарывайся на грубость. Мне эта белая мышь позарез нужна. Куда она ушла? - и, видя, что его угроза осталась без внимания, он выхватил из кармана пятидесятирублевую бумажку и сунул ей в руки. - Это тебе на семечки. Говори, куда?
- Ладно уж, убедил, - согласилась старушка. - Та женщина в сторону вокзала подалась, налево. Да, поди, она уже с квартал отошла.
Охранник сорвался с места и как лось унесся в указанном направлении.
- Хорошо бегает, - отметила бабушка. - Пойдем, Валя, по мороженному купим. Мы с тобой эти деньги честно заработали - отвели беду от хорошего человека. А тот дурень пусть теперь гоняется за своей тенью.