В этом доме удушливый запах лекарств и надежд.
 Ведущий, вошедший сюда, теперь будет ведом.
 Здесь роятся предчувствия траурных черных одежд -
 Это смерть приходит в мой дом.
 В этом доме тяжелый осадок несбывшихся слов,
 Отгремевшее эхо когда-то веселых фраз,
 Но мечты теперь стоят дешевле, чем барахло - 
 Это смерть к нам идет сейчас.
 Она не спешит, по пути заходит к знакомым,
 И кровью пятнает следы на белом снегу,
 И хотя мой рассудок ожиданьем набит до оскомин,
 Я могу только ждать, но уже почти не могу.
 В этом доме предчувствие боли вьет сети в углах,
 Паутиной на плечи ложится груз прожитой лжи,
 И хотя будут силы, и раны покроет зола - 
 Я чувствую стыд за то, что остался жив.
 В этом доме кощунственен смех и улыбка - грех,
 В этом доме на слезы нет сил, а золото - медь,
 Неотвратимость, как ртутный пар, заражает всех - 
 Они знают, что в этот дом направляется смерть.
 Она молча кивает в ответ на мои молитвы,
 Улыбается грустно на "Только бы пронесло..."
 И делает жизнь надуманной и разбитой,
 Окуная в реку Аида свое весло.
 Я удерживаю в руках жар чужих ладоней,
 Не могу прощаться, слова застревают в горле,
 Я прошу передать привет всем, кого я помню.
 Я тоже там буду, как только вырвусь на волю.
 Появляется молча, не роняя ни звука, ни слова,
 Я ввожу ее в наш кенотаф, отходя на край,
 Колдует неслышно, как врач у постели больного,
 И страшна только тем, что всегда и во всем права. 
 Ускользает бесшумно, не слышу ее шагов.
 Она знает - теперь у меня другие дела.
 В истерике бьется сердце, острее вины любовь.
 Я не слышу ее, но знаю - она ушла.
 Я зову ее в дом, потому что она - честней,
 Она чище горячечных снов и тяжелых мук,
 Но после ее ухода не выпустить теплых рук,
 Которые становятся холодней...