Боги, не долго думая, поступили по справедливости — они разделили государство на десять равных частей, а в самом центре страны, на высокой скале, возвели за ночь Цитадель, где раз в пять лет должны были собираться цари всех десяти частей той земли и держать отчёт друг перед другом о том, что было сделано полезного подвластному им народу. За давностью лет имена тех царей не сохранились, поэтому называть их будем следующим образом: Primus, Secundus, Tertius,Quartus, Quintius, Sextus, Septimus, Octavus, Nonus, Decimus, - то есть: Первый, Второй, Третий, Четвёртый, Пятый, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятый, Десятый. Или нет: назовём их лучше греческими именами — ибо говорить мы будем о временах незапамятных, сиречь мифологических — ещё до того, как Атлантида обрела могущество и распространила своё влияние на известную ей ойкумену. Стало быть, звали царей так: Деметрий, Геласий, Евпор, Ираклемон, Капис, Леонт, Менандр, Нелей, Оронт и Пилад.
Сегодня был знаменательный день. Агелай проснулся с первыми лучами солнца. Бодро соскочив с высокого ложа, покрытого львиной шкурой, он выбежал во внутренний дворик. Наскоро ополоснув лицо в фонтанчике, он схватился за каменные гантели и принялся делать гимнастические упражнения. Агелай был невысок ростом, но крепок телом: он быстро бегал, умело фехтовал мечом, копьём, двуручной секирой-лабрисом, умел держать строй, доспехи были для него привычны и тяжесть круглого выпуклого щита, диаметром полтора метра он уже не замечал. Агелаю приходилось бежать с поля боя, бывало, что он попадал в ситуации, когда жизнь зависела от того, какой вес несло его тело. Он с лёгкостью избавлялся от шлема и панциря, но щит всегда оставался при нём. На внешней стороне щита, покрытого бронзовым листом, был нанесён рисунок — ястреб, терзающий ворона. Эмблема символизировала победу рода Агелая над своим давним врагом — родом Стратионидов. Агелаев род — Фотиды, в стародавние времена враждовал со Стратионидами. У первых тотемным животным являлся сокол, у вторых — мудрый ворон. Однако, следует признать, что мудростью Стратиониды не блистали. Они хвалились численностью рода, богатством и силой. Стратиониды могли выставить на поле боя четыреста семьдесят тяжеловооружённых воинов. Фотиды могли похвастаться храбростью, верностью даваемым клятвам, скромностью и хитростью. На поле боя они выставляли двести пятьдесят тяжеловооруженных родичей. Воины Фотидов отличались дисциплиной, кроме того, их связывала клятва крови — в бою ни при каких обстоятельствах никто из них не покидал строй — они отступали только вместе, и только вместе спасались или вместе гибли.
Что послужило причиной для столь ожесточённой вражды? Обида была такой древней, такой страшной/нестерпимой/жуткой, что никто, даже самые немощные/дряхлые/беспомощные старики не помнили, в чём же она заключалась. При этом каждая из сторон пылала жгучей/непримиримой/всепоглощающей ненавистью, которая могла быть смыта только кровью врага. Желательно кровью всех членов враждебного рода: от неразумных младенцев до почтенных старцев. Взаимное истребление тянулось десятки лет, а возможно, даже столетия — на этот счёт высказывались различные мнения — одни, например, утверждали, что раздорам не больше века, другие, нисколько не сомневаясь, заявляли, что распре более трёх веков и началась она из-за межевого камня, передвинутого кем-то из Фотидов вглубь территории Стратионидов на треть пальца. Понятное дело, Фотиды эту версию яростно отрицали. В их варианте зачинщиком свары якобы был Пилад, сын Гетиона, оскорбивший на пиру племянника главы рода Фотидов Тирсея. Племянник, именем Фемий, искусный кулачный боец, не стерпев насмешки, единственным ударом свалил Пилада с ног, сломав последнему нос. Той же ночью Фемий был заколот кинжалом. Неизвестный напал на Фемия со спины. Злоумышленник бил точно — в сердце. А спустя несколько дней умер Пилад. Неизвестный метнул в него камень из пращи. Камень угодил Пиладу точно в висок и сын Гетиона скончался раньше, чем его бездыханное тело коснулось земли. Так это было, или иначе, — неважно. Важно то, что Фотиды и Стратиониды враждовали между собой и то, что их кровавая усобица стала причиной падения обоих родов.
Решительная битва произошла в долине реки Быстрая. Стратиониды вывели в поле четыреста двадцать воинов, Фотиды собрали двести восемьдесят. Сражение продолжалось с десяти часов утра до полудня. Стратиониды потеряли убитыми и ранеными триста девяносто восемь человек, Фотиды — двести семьдесят три человека.
Надо признать, что противники вели себя мужественно, оставив поле боя каждый за собой. Они стояли лицом к лицу до заката и разошлись в темноте, забрав с собой раненых. Днем позже выжившие возвратились и захоронили своих погибших сородичей.
Много воды утекло с той поры. Забылись прежние обиды и прежние враги престали быть врагами, но не исчезла память о славной победе, одержанной на берегу Быстрой и потому гордо красуется на щите потомка Фота ястреб, терзающий ворона. А у потомков Стратиона — ворон, вцепившийся когтями в ястреба.
Итак, напомним — это был знаменательный день. Закончилось царствование прежних владык и десять царей десяти частей государства собрались в Цитадели, чтобы отчитаться о деяниях, совершённых ими во время своего пятилетнего правления и избрать из числа десяти претендентов новых монархов на место выбывших коллег. Агелай был в числе кандидатов на престол и втайне мечтал стать царём на следующее пятилетие. Конечно, если кто-нибудь из правителей лишится трона и оставшиеся сочтут его достойным занять опустевший престол. Агелай очень надеялся, что произойдёт именно так и он, наследник славы Фотидов, по праву будет увенчан золотой диадемой. А если нет, то с честью отправится в далёкие земли, чтобы основать в краю диких варваров государственную колонию, оплот разума, прогресса и цивилизации. Такова цена и бремя верховной власти.
Хорошенько размявшись, Агелай бросил гантели и отправился к бассейну. Бассейн был непременным атрибутом дома, в котором жили аристократические, богатые и просто зажиточные горожане. Вода в домашние бассейны подавалась централизованно, через систему городских водоводов из огромных цистерн, наполняемых из чистейших горных источников. В цистерны воду доставляли по трём, циклопических размеров, акведукам. Акведуки строились при царях седьмой династической линии. Двенадцать с половиной лет и труд многих тысяч рабочих были затрачены на их возведение. День начала строительства и день его завершения отмечался в столице как государственный праздник. В эти дни цари выходили из своих дворцов в город, к людям и участвовали в праздничных гуляниях наравне с обычными гражданами. Неузнанными они бродили по улицам, присоединялись к шествиям, пили вино, ели жареное мясо в тавернах, танцевали, дрались и посещали городские бордели. Конечно, повсюду за ними следовала незримо охрана, однако цари не обращали на неё никакого внимания и сами охранники, бывало, не успевали вовремя придти на помощь своим господам, отчего в отдельных частях государства появлялись вакантные места и возникала необходимость в проведении срочных выборов государей взамен нежданно выбывших.
Искупавшись в бассейне, он из атриума прошёл в таблиний (гостиную) и крикнул слугу. Слуга принёс парадную экипировку, состоявшую из белого с широким красным подбоем хитона, бронзового позолоченного панциря, бронзовых поножей и наручей, кожаных воинских сандалий, подбитых гвоздиками с посеребрёнными шляпками и закрытого шлема с высоким гребнем из конских волос и помог Агелаю в неё облачиться. Поверх доспехов Агелай надел длинный бордовый плащ, украшенный по краю вышитым серебряной нитью узором, изображающем непрерывный бег морских волн. Завершил ритуал одевания церемониальный меч, пристёгнутый к кожаному ремню обшитому по длине бронзовыми отполированными чешуйками-пластинами.
На улице Агелая ждала колесница. Вскочив в кузов, он хлопнул возничего по плечу. Возничий взмахнул длинным хлыстом и колесница, набирая скорость, проехала по улице, свернула за угол, выскочила на широкую, мощёную булыжником, дорогу и понеслась по ней вверх, к Цитадели.
Цитадель возвышалась, можно сказать, нависала над столицей. Воздвигнутая богами за одну ночь на неприступной отвесной скале, она напоминала усечённую пирамиду, сложенную из массивных гранитных блоков. Построив Цитадель, боги благоразумно озаботились созданием удобного пути к сооружённой ими твердыне и лёгким росчерком божественного стила прочертили в скальном камне винтовую линию дороги (как определил её бог огня, покровитель кузнечного ремесла, изобретателей, механиков и строителей), ведущую от подножия скалы к самым крепостным воротам.
Колесница остановилась перед исполинскими воротами. Воин, стоявший на смотровой башенке, трижды протрубил в завитый спиралью серебряный рог. Ворота медленно растворились. Возничий, по-разбойничьи свистнув, хлестнул коней и колесница влетела во внутренний двор крепости. Возничий, резко натянув поводья, лихо осадил разгорячённых скакунов. Агелай сошёл с колесницы. К нему быстрым шагом приблизился распорядитель дворцовых церемоний, низко склонившись, свистящим шёпотом предложил следовать за ним. Агелай молча кивнул в ответ. Распорядитель развернулся и не спеша направился к входу во дворец. Точнее, не направился, а захромал. Правая нога распорядителя оказалась короче левой. Кроме того, он был горбат и Агелаю стало любопытно, как же этому увечному человечку удалось несколько мгновений назад с лёгкостью почти бежать. Человечек, словно бы услышав мысли Агелая, оглянулся. Лукавая усмешка искривила его губы.
- Поспешим, мой господин. Все соискатели, кроме вас, прибыли и собрались в тронном зале. А их величества не терпят опозданий.
«Он издевается», - подумал Агелай, однако распорядитель снова его удивил. Без видимых усилий он зашагал проворней и, как показалось Агелаю, перестал хромать и даже несколько выпрямился. Они миновали стоящие в ряд колесницы, общим числом девять, скучающих возничих, часовых, разомкнувших при их приближении скрещённые копья и вошли в обширный тронный зал, освещаемый лучами солнца, проникающими сквозь узкие высокие окна-бойницы и масляными светильниками, расставленными вдоль стен и за двумя длинными полукруглыми столами, установленными в центре зала на некотором расстоянии один против другого.
За дальним столом сидели цари. Впервые Агелай видел их всех достаточно близко. В центре расположился старший из них: Деметрий. По левую сторону от него находились: Геласий, Евпор, Ираклемон, Капис. По правую: Леонт, Менандр, Нелей, Оронт и Пилад.
Глядя на правителей, он повторил в уме царские имена, добавляя к ним прозвища, данные царям народом — Деметрий Могучий, Геласий Милосердный, Евпор Справедливый, Ираклемон Щедрый, Капис Беспощадный, Леонт Неотразимый, Менандр Сказитель, Нелей Заступник, Оронт Прямодушный, Пилад Резвоногий.
Распорядитель толкнул Агелая в бок. Агелай очнулся от оцепенения и поспешно опустился на колено. Склонив голову, он мысленно выругался. Агелаю хотелось выглядеть суровым воителем, а он повёл себя как несмышлёный восторженный мальчишка, неожиданно встретившийся со своими кумирами.
Агелай торопливо поднялся. Дворцовый прислужник, возникший рядом с ним словно бы из воздуха, тихим голосом попросил снять плащ, шлем и отдать ему меч. Агелай беспрекословно сбросил прислужнику на руки плащ, снял и отдал шлем и меч в ножнах. Прислужник, чинно поклонившись, неслышным шагом удалился.
- Садись, воин, - сказал Деметрий.
- Благодарю, ваше величество, - Агелай приложил ладонь к сердцу.
- Ну, ну, - благодушно пробурчал Деметрий, - у нас тут без церемоний. Садись и всё. - Он указал на свободный дифрос (табурет, стул) с края стола.
- Теперь, когда соискатели в сборе, - сказал Деметрий, поднявшись, - я хочу представить вас друг другу. Крайний слева от меня — Агелай, сын Феодота, рядом с ним — Епимах, сын Тимофея, за Епимахом — Леодей, сын Харитона, за Леодеем — Галионт, сын Стентора, за Галионтом — Метопт, сын Елевсиппа, за Метоптом — Демокоон, сын Иеракса, за Демокооном — Карион, сын Варипсава, за Карионом — Иерон, сын Эномая, за Иероном — Зинон, сын Феостиха. И замыкает список конкурентов Никтополион, сын Тимолая. Все вы избранные и можете гордиться этим. Но дальнейшая судьба ваша будет различной. Кто-то сегодня достигнет высшей власти, а кому-то придётся навсегда покинуть любезное нам всем отечество. Надеюсь, каждый, находящийся здесь претендент, готов к таким переменам в своей судьбе. Иначе, он может свободно покинуть Цитадель.
Деметрий налил в малую клепсидру вино из бокала.
- Решайтесь живей, пока не вытекла спасительная влага, пока не упала долу последняя капля вина — оставайтесь или уходите!
- Остаёмся, - хором ответили кандидаты.
- Вот и славно! - вскинув руки, торжественно провозгласил Деметрий. - Да начнётся поединок!
Низкий вибрирующий звук прокатился по залу — это служитель ударил в гонг. Цари скинули пурпурные хламиды, под которыми оказались лёгкие доспехи, состоящие из бронзовых дисков, прикрывающих сердца, обнажили мечи и ринулись друг на друга. Бой был яростным, жестоким и беспорядочным: каждый был врагом каждому, победивший в поединке не отступал в сторону, но вновь бросался в гущу боя. В этой кровавой драке не было никакого благородства, неприятеля разили в спину, нападали вдвоём, чтобы потом, разобравшись с оппонентом, биться между собой.
Повторный удар гонга прервал схватку. Оставшиеся в живых цари вернулись к столу. Деметрий, злобно швырнув меч на столешницу, налил в скифос вино, поднял чашу двумя руками и принялся жадно пить, запрокинув голову. Утолив жажду, он буквально прорычал: «Час пробил!» И действительно, наступило время считать выбывших государей и выбирать новых соправителей. Результат непродолжительной сечи был таков: трое убитых и один тяжёло раненный. Цари потеряли Евпора, Леонта и Нелея. Дворцовые слуги унесли истекающего кровью Пилада. Рядом с носилками шёл лекарь — сейчас от него зависело — выживет ли Пилад, или умрёт.
- А теперь выборы! - объявил Деметрий. Собрав мечи убитых, он неторопливо прошёлся вдоль стола, за которым сидели претенденты, оценивающе вглядываясь в их лица, повернул назад и вручил оружие двум счастливчикам — Галионту и Никтополиону. Третий меч от держал при себе и не спешил отдавать. Раз за разом Деметрий проходил мимо застывших в ожидании соискателей, как бы в глубокой задумчивости покручивая меч в руке. В какой-то момент, Деметрий вдруг круто повернулся к Агелаю и, слегка ткнув тому остриём меча в бронзовый панцирь, холодно проронил: «Ты!» Агелай от неожиданности откачнулся назад, а Деметрий уже протягивал ему меч рукояткой вперёд. Агелай судорожно сжал ещё тёплую рукоять и вскинул меч в победном салюте.
- Выбор сделан! - прокричал Деметрий.
- Трое из четырёх, - громко напомнил Деметрию Геласий.
- Четвёртого выбери сам, - великодушно разрешил Геласию Деметрий, - но помни, Пилад ещё жив.
- Ненадолго, - кровожадно ухмыляясь, изрёк Геласий. - Рана его смертельна, ведь нанёс её я.
- Встаньте сюда, - обращаясь к новоизбранным царям, распорядился Деметрий.
Новые соправители послушно исполнили приказание старшего царя. Агелай ждал, что будет дальше. Он хотел бы ошибиться, но, после увиденного, судьба отвергнутых кандидатов представлялась ему в крайне невыгодном свете. Было ясно, что никто из них никаких колоний основывать не будет и вообще никогда не выйдет за пределы дворца. Все рассказы о благородных правителях, которыми пичкали Агелая с детства, оказались одной большой ложью...
Деметрий громко хлопнул в ладоши. Через открывшиеся двери в залу вбежали царские телохранители в полном боевом облачении.
- Возьмите их, - приказал старший царь, указывая на шестерых бедолаг, только сейчас догадавшихся о своей незавидной участи.
Агелай безразличным взглядом проводил бывших сотоварищей, влекомых к выходу неумолимыми телохранителями.
Он был жив и на ближайшие пять лет это было неплохо.