В понедельник Шуктомова вызвали по прямой связи к заместителю Председателя Совета Министров, непосредственно курирующему весь цикл подготовительных работ, ведущихся в рамках проекта "Гермес-Астролябия". Референт генерала Безысходного нашёл Петра Александровича у стапелей сборочной линии посадочных модулей. Шуктомов отчитывал бригадира ночной смены, инспекторов ОТК, умудрившихся пропустить несколько деталей внешней обшивки модулей с явными огрехами штамповки. Бригадир своей вины и вины своих подчинённых не признавал, отчего разговор напоминал больше выяснение отношений между соперничавшими за внимание девушке ухажёрами, нежели беседу между начальником и подчинённым. Бригадир вторую неделю спал урывками, питался на ходу тёплым чаем и засохшими булочками, ел кашу из саморазогревающихся банок и не успевал добраться до прачечной, чтобы постирать накопившееся в корзине под кроватью грязное бельё. В городе у него была молодая жена, столичная штучка, привыкшая к комфорту и красоте быта, отправившаяся за ним по глупости и велению молодого любящего сердца. Бригадир жил в общежитии инженерно-технического персонала и квартира его ничем не напоминала маленькие тесные комнатёнки обычных трудовых общежитий прошлого. Это было просторное девятиэтажное здание с тремя подъездами, фирменными лифтами, широкими лестницами и панорамными окнами на лестничных пролётах, удобно и элегантно вписанное в окружающий общежитие пейзаж сосновой рощи. Дорожки, дороги и стояночные площадки отнимали у сосен минимум полезного пространства, архитекторам удалось сохранить нетронутыми ягельные полянки, травяные пятачки и муравьиные кучи, источающие жаркими полднями пьянящие запахи муравьиной кислоты, смешанные с запахом нагретой смолы и сосновой хвои. Бригадиру досталось просторное двухкомнатное помещение, с отдельной кухней и туалетом. В туалете были все достижения санитарно-гигиенических удобств: унитаз, раковина, ванна, душевая кабина, похожая на стакан с изогнутой закрывающейся пластиковой шторкой дымчато-серого цвета, холодная, горячая вода и самый писк моды - насадка ионного душа.
Остальные удобства: кинотеатр на четыре зала, оснащенных современными широкоформатными киноэкранами и шестнадцатиканальными звуковыми системами, универсальный магазин, финские сауны, драматический театр, спортивный зал и бассейн с пятидесятиметровым водоёмом и десятиметровой вышкой для прыжков в воду находились неподалёку от места проживания бригадира, чуть дальше ста метров от общежития.
Бригадира терзали определённые сомнения относительно честности выбора его жены ехать в такую даль, от родителей, подруг, развлечений, гула и притягательной магии столичного мегаполиса, отчего у него портилось настроение и он становился внезапно груб и безразличен к собственной репутации. К тому же от хронического недосыпания у него болела голова, ломило в затылке и неприятно билась кровяная жилка в висках. Бригадир отвечал Петру Александровичу на повышенных тонах, все сильнее раздражаясь от задаваемых сухим неприятным тоном вопросов Шуктомова.
Пётр Александрович заметил возникшую напряжённость, но не сделал каких-либо попыток сгладить появившийся неприятный осадок в беседе. Его замечания были принципиально важны для дела, от качества и точности их исполнения зависели судьбы многих людей, в том числе и стоящего перед ним человека, поэтому он оставался твёрд и беспощаден в предъявляемых упущениях и недочётах.
Его обличительную речь прервал референт Безысходного. Пётр Александрович отошел подальше от референта и разозлённого учинённым разносом бригадира, включил видеотактор и приложив трубку к уху, выслушал конфиденциальную просьбу заместителя Председателя Совета Министров явиться к нему на приём.
- Вылетаю немедленно, Аркадий Георгиевич, - сказал Шуктомов, - внеочередным рейсом. Он разорвал соединение и возвратился к ожидавшим его бригадиру и референту.
- Станислав Леонидович, - обратился Шуктомов к референту, - передайте, пожалуйста, Анатолию Дмитриевичу, что мне необходимо срочно организовать внеплановый суборбитальный перелёт в столицу.
- Я передам, - сказал референт и быстрым шагом направился к подъёмнику.
- Юрий Кириллович, - Шуктомов посмотрел на бригадира, - могу я рассчитывать на то, что впредь вы не допустите повторения подобной ситуации?
- Можете, - пробурчал в ответ бригадир.
- Благодарю вас, Юрий Кириллович. И ещё. Я вас отлично понимаю, Юрий Кириллович. Вам может показаться что я непробиваемый болван, лишённый всяческих чувств, бездушная машина, бульдозер, прущий напролом, автомат, не разбирающий кто прав, кто виноват, подминающий под себя всех, кто оказывается рядом, что у меня нет сострадания, совести, уважения и жалости к людям. Поверьте, Юрий Кириллович, это неправда. В других, более спокойных обстоятельствах, вы могли бы на практике убедиться в моих позитивных моральных, нравственных и душевных качествах и попытаться изменить негативное отношение ко мне. Однако в нашем нынешнем состоянии мне приходиться быть требовательным, жестким и отчасти жестоким руководителем. Я не собираюсь каким-то образом извиняться и объяснять глубинные смыслы моих поступков, я просто напоминаю вам о той мере ответственности, которую нам с вами приходится нести. Вы и ваши сотрудники устали. Я вижу это, понимаю, но не способен изменить. Людей катастрофически не хватает. Вы и сами это знаете. Мы все устали, Юрий Кириллович. Мы все работаем на износ, недосыпаем, недоедаем и не бываем дома. Единственное, что я могу сделать - это предоставить вам и вашим людям сутки отдыха, по скользящему графику - покамест один отдыхает, остальные трудятся. Согласны с таким моим предложением, Юрий Кириллович?
Бригадир круговым движением помассировал висок.
- Согласен, Пётр Александрович, - устало вздохнув, сказал он. - Спасибо вам.
- Не за что, - ответил Шуктомов. - Однако не думайте, что этим всё и закончится. Сострадание не отменяет наказание, Юрий Кириллович. Надеюсь, вы это понимаете.
- Понимаю, Пётр Александрович, - вздохнув, сказал бригадир. - Виноват, наказывайте.
- Накажу всенепременно, Юрий Кириллович. - Для начала, вы заработали выговор, с занесением в личное дело, коей я вам и объявляю. Засим, вы и ваша бригада лишаетесь квартальной премии. Кроме того, вы можете быть лишены тринадцатой зарплаты по итогам года. Предупреждаю, что выплата или невыплата тринадцатой зависит с этого момента прежде всего от вашего отношения к возложенным на вас и вашу бригаду обязанностям. В связи с чем искренне рассчитываю на то, что в будущем вы не допустите повторения такой откровенной и вопиющей недобросовестности, Юрий Кириллович.
- Простите, Пётр Александрович, - сказал бригадир, прикладывая руку к сердцу. - Больше такого не повториться. Обещаю!
- Словам и обещаниям я не верю с тех пор, как получил удостоверение личности. После этого, меня убеждают исключительно поступки, товарищ Ермилов.
Сверхзвуковой высотный лайнер "Туполев-274" совершил посадку в правительственном аэропорту "Липатовский-Восемь" с отставанием от расписания в тридцать семь с половиной секунд. Капитан воздушного судна, лётчик первого класса товарищ Георгиевский Валентин Аксентьевич оставил кабину управления лайнером и принёс пассажирам личные извинения за допущенное экипажем опоздание. Пассажиры, а ими были Шуктомов и директор Аэродинамического института Сибирского Наукограда Решетовский, оказавшийся на борту внепланового рейса в последнюю минуту и летевший на внеочередное заседание Расширенного Президиума Комитета по ускоренному модернизированию народохозяйственного комплекса страны, к опозданию отнеслись легкомысленно и почти одновременно поздравили капитана Георгиевского с успешным завершением суборбитального перелёта. Капитан Георгиевский тотчас сбросил с лица маску суровости и унылой официозности, заулыбался и пожелал товарищам Шуктомову и Решетилову успешного и результативного завершения дня. В ответ пассажиры дружно рассмеялись и в хорошем расположение духа покинули лайнер. У трапа их уже ждали легковые автомобили. Пётр Александрович и Валериан Николаевич сердечно попрощались, сели в чёрные представительские "волги" и отправились каждый по своим направлениям: Шуктомов в Дом Правительства на Большую набережную, Решетовский в Академию Наук.
Заместитель Председателя Совета Министров сердечно обнял вошедшего Петра Александровича и трижды, по старому русскому обычаю, расцеловал. Пётр Александрович неопределённо хмыкнул и ответно приложился к щекам заместителя Председателя Совета Министров.
- Здравствуйте, голубчик, - сказал заместитель Председателя Совета Министров, - как долетели?
- Долетели нормально, Аполлинарий Иванович - сказал Шуктомов. - Изумительно быстро. Без неприятностей.
- Один? Или с попутчиками?
- С попутчиком, Аполлинарий Иванович. С Решетовским. Михаилом Константиновичем.
- С директором Сибирского Аэродинамического института?
- С ним, Аполлинарий Иванович.
- Крепкий учёный. И талантливый организатор. Куда он?
- На заседание Комитета по ускоренной модернизации.
- Значит, решились всё-таки собрать Президиум? И правильно. Слишком много проблем накопилось, слишком много задач, требующих первоочередного рассмотрения отложено в долгий ящик. Волынят, забалтывают, откровенно саботируют. Проголодались?
- Не так, чтобы очень. Пообедал в самолете. Но от чая не откажусь.
- Может быть, кофе?
- Нет, Аполлинарий Иванович, кофе не буду. Чай, чай и только чай. крепкий, горячий, свежезаваренный чай. С маковыми бубликами. Или с теми ванильными булочками, облитыми глазурью. Которыми так любит угощать гостей ваша секретарша. Некоторые осведомлённые товарищи утверждают, что достаёт она их по великому блату, для особо уважаемых и почётных визитёров.
- Скажете тоже, по блату. Да ещё и по великому! К вашему сведению, Пётр Александрович, эту чудесную сдобу пекут на нашем городском хлебокомбинате и продают в совминовском кафе, на третьем этаже. Откуда их моя секретарша приносит и вас, моих визави, угощает.
Аполлинарий Иванович жмёт на кнопку интеркома: "Екатерина Гордеевна, соорудите нам, пожалуйста, чайку... м-м-м, Пётр Александрович, вы какой предпочитаете: китайский, индийский, цейлонский, африканский?
- Цейлонский, - не задумываясь, отвечает Шуктомов.
- Цейлонского, - говорит заместитель Председателя Совета Министров, и снова обращается к Шуктомову, - листового или гранулированного?
- Листового, - отвечает Пётр Александрович и уточняет, - красного, крупнолистового, если можно.
- Отчего же нельзя, конечно можно, - смеётся Аполлинарий Иванович и продолжает, - Красного, крупнолистового, Екатерина Гордеевна. И не забудьте нашу фирменную сдобу.
- Бублики закончились, Аполлинарий Иванович, - сообщает секретарша.
- Бубликов не осталось, - прикрыв микрофон, заговорщицки шепчет Шуктомову заместитель Председателя Совета Министров.
- Согласен на булочки, - также шёпотом произносит Пётр Александрович.
- А что с булочками, Екатерина Гордеевна? - спрашивает Аполлинарий Иванович.
- Булочки в наличии, - серьёзным голосом подтверждает секретарша.
- Значит, так, Екатерина Гордеевна. Крепкого красного чаю с булочками для товарища Шуктомова и чашку китайского зелёного для меня.
- Сейчас принесу, Аполлинарий Иванович.
- Присядем, Пётр Александрович, - заместитель Председателя Совета Министров указывает на кожаные кресла и низкий журнальный столик, стоящие в углу обширного кабинета под развесистой кроной растущего в кадке пальмового дерева.
- Закуток душевного отдохновения. В минуты редко выпадающего безделья.
Шуктомов опускается в кресло, Аполлинарий Иванович садиться напротив, вполоборота к Петру Александровичу.
- Зачем он меня вызвал? - думает Шуктомов, расслабляя мышцы тела. Усаживаясь, он не догадался поставить бриф-кейс на пол и теперь вынужден сидеть с этим заграничным бизнес-портфелем на коленях, являя собой образец провинциального недотёпы, ходока-просителя из глубинки.
- Вам "дипломат" не мешает? - участливо спрашивает Аполлинарий Иванович.
- Извините, - несколько резко говорит Шуктомов, убирая бриф-кейс с колен.
- Волнуетесь?
- Нет, с чего бы? - произносит Шуктомов, - хотя, может быть, пожалуй, что и волнуюсь. Немного.
- Как обстоят дела на объекте?
- В график укладываемся. В чём-то идём с опережением. Я привёз последние отчёты.
- Не беспокойтесь, Пётр Александрович. У нас к вам нет никаких фундаментальных претензий. В Правительстве вами весьма довольны. А что с подготовкой экипажа?
- Готовность экипажа нулевая, - без колебаний отчеканил Шуктомов и внезапно побледнел (глупость сморозил - испуганной птицей мелькнула мысль).
- Нулевая? - неприятно колюче переспрашивает Аполлинарий Иванович.
- Ну, - тушуется Пётр Александрович, - экипаж завершил курс обучения и полностью готов к выполнению поставленного государством задания. Готовность экипажа полная, - повторяет он, теперь уже предательски краснея.
- Ох, Пётр Александрович, - хлопнув по подлокотнику кресла, укоризненно говорит Аполлинарий Иванович, - что же вы, голубчик, право слово! Нельзя же так пугать! Нулевая готовность! У меня аж сердце чуть из груди не выскочило!
- Простите великодушно, Аполлинарий Иванович, вырвалось непредумышленно. Это на сленге, на нашем местном профессиональном наречии. Отчасти шутливо, а отчасти...
- Я догадался, - лукаво усмехается заместитель Председателя Совета Министров. - Итак, экипаж подготовлен...
Секретарша принесла чай и булочки. Аполлинарий Иванович умолкает, ожидая пока секретарша сервирует стол. Секретарша ловко расставила чашки, блюдца, сахарницу, плетёную корзинку с булочками.
- Спасибо, Екатерина Гордеевна, - говорит Аполлинарий Иванович. - Я попрошу вас не соединять меня ни с кем следующие двадцать пять минут, кроме как в экстраординарных случаях, либо если это будут звонки от высшего руководства. Внутреннюю связь переведите на себя, интерком отключите, посетителей гоните в шею или просите их подождать. У меня совещание. Экстренное, внеплановое совещание по вопросам, не терпящим отлагательств. Всё ясно, Екатерина Гордеевна?
- Ясно, Аполлинарий Иванович, - секретарша забирает поднос и выходит в приёмную, плотно затворив за собой дверь.
- Кушайте, кушайте, не стесняйтесь, - Аполлинарий Иванович придвигает корзинку к Шуктомову.
- Спасибо, попробую, - благодарит Пётр Александрович, размешивая сахар в кружке мельхиоровой чайной ложечкой.
- Изумительно вкусно, - Аполлинарий Иванович выразительно причмокивает губами.
- Да, и впрямь вкусно, - соглашается Шуктомов.
- Нектар и амброзия, - шутливо изрекает заместитель Председателя Совета Министров. - Нажористый розанчик, пальчики оближешь.
- Розанчик?
- Ну да, розанчик, - подтверждает Аполлинарий Иванович, - это такая булочка с верхушкой в виде сходящихся лепестков. Впрочем, к существу нашего с вами разговора розанчик отношения не имеет. Пётр Александрович, как вы посмотрите на то, чтобы ненадолго сменить квалификацию?
- Меня снимают с проекта?
- Вас? Снимают? - малость опешил Аполлинарий Иванович. - С чего вы так решили, Пётр Александрович? Есть предпосылки?
- Я не знаю, - говорит Шуктомов, - вам виднее.
- Пётр Александрович, - заместитель Председателя Совета Министров укоризненно качает головой, - неужели вы всерьёз полагаете, что я могу что-либо от вас скрывать? Если бы существовали объективные причины для вашего отстранения и было принято соответствующее решения, я бы никоим образом не стал его от вас скрывать. Я сказал именно то, что хотел сказать.
"Не взыщите, Аполлинарий Иванович. Честно говоря, я всё больше запутываюсь и теряюсь в догадках. В последний год я вообще уже мало что понимаю. Меня держат на коротком поводке, меня ни о чём не информируют, мне ничего не объясняют. За этот год я занимался чёрт знает чем, кроме "возложенных на меня обязанностей". Знаете, что я делаю сейчас? Конечно, вы это знаете, но тем не менее... Я возглавляю цех по сборке посадочных модулей! А чем я был занят шесть месяцев назад? Спросите меня, где я был шесть месяцев назад?! Осваивал технологию гидропоники на учебном полигоне, устроенном в гобийской пустыне и обводнял засушливые районы Центральной Африки. Ладно, чёрт с ней, с этой гидропоникой. Согласен, знание гидропоники мне необходимо, способы поиска воды в пустыне тоже могут пригодиться, но управление службой перлюстрации почты?! Это не в какие ворота не лезет! Для чего мне надо было изучать метод не повреждающего клеящий слой вскрытия конвертов, вместо того, чтобы, к примеру, отрабатывать действия при возникновении нештатной ситуации на борту. Меня назначили на должность начальника экспедиции и вы, Аполлинарий Иванович, желали мне всяческих успехов и жали руки в присутствии членов Государственной комиссии, в этом самом кабинете, два с половиной года назад. За эти два с половиной года я провёл в Центре подготовки максимум четыре месяца, с перерывами и отъездами для выполнения сверхсрочных и неотложных поручений, заключавшихся в развертывании производственных мощностей, налаживании производственных цепочек и руководстве отстающими участками. Помимо орошения-осушения, выращивания растений на искусственных питательных, средах и чтения чужих писем. И дурацких докладов о готовности основного и дублирующего экипажей, об уровне подготовки которых меня лично информируют посредством детальных докладов, напечатанных мелким шрифтом, через один интервал, копии которых, я уверен, лежат в вашем сейфе, или где вы их там храните. Впрочем, аналогичные претензии могут предъявить вам, уважаемый заместитель Председателя Совета Министров не только я, но и остальные гражданские специалисты, включенные в экспедицию. Что заставляет всех их ( и меня в том числе) серьёзно задуматься о своём месте и дальнейшей перспективе в грядущем межпланетном перелёте. Не выполняют ли они (и я в том числе) роль обманки, а я, к тому же, не занимаю ли пост зиц-председателя Фукса в неведомо кем и неизвестно во имя чего затеянных политических играх? Что вы на это можете возразить, Аполлинарий Иванович?"
- Почему вы молчите, Пётр Александрович?
- Я слушаю вас, Аполлинарий Иванович.
- Слушаете? Вот как. А мне показалось, что вы хотели мне что-то серьёзно высказать. Нечто наболевшее и очень важное для вас.
- Нет, Аполлинарий Иванович, я просто ждал, что вы скажете дальше.
- Стало быть, я ошибся, Пётр Александрович. Добро. Однако, как бы то ни было... Ежели вам вдруг захочется поговорить по душам, я всегда готов выслушать вас, Пётр Александрович. В любое удобное время, без предварительной регистрации и на условиях полной конфиденциальности.
- Приму это к сведению, Аполлинарий Иванович.
- От сказанного не отрекаюсь. Теперь о насущном. Положение дел таково, что нам катастрофически не хватает работников. Сами представляете, каков масштаб и размах осуществляемых мероприятий. Отсюда острая и хроническая нехватка кадров. Буквально все специалисты задействованы, все в разгоне. Представляете, у меня в Контрольном управлении из всего штата на месте остаются уборщица и программист, по совместительству завхоз. Остальные мотаются по командировкам. Возвращаются, отдыхают сутки-вторые дома, потом снова направление и в путь-дорогу, на несколько недель. Как их жёны терпят? И ведь терпят, терпят, Пётр Александрович, не ропщут. Понимают, что обстановка текущего момента требует всемерной отдачи, абсолютного напряжения сил. Задача стоит грандиозная, соревнование развёрнуто бескомпромиссное. Кто кого, без скидок и взаимных уступок. Никаких реверансов, никакого галантного рыцарства. Наша цель - победить! Мы обязаны доказать всему цивилизованному миру наше безусловное превосходство, чтобы навсегда смыть со страны пятно позорного отставания и устоявшуюся репутацию сырьевого придатка. Мучительное загнивание, застой, спад, стагнация, тотальная коррупция и правовой нигилизм, десятилетиями разъедавший ткань социального организма, коверкавший души и убивавший надежду. Вот от какого наследия мы отказываемся! Отбрасываем без сожаления! Ломаем и переделываем! Врачуем застарелые язвы, вскрываем нарывы, чистим, если необходимо, до кости, отсекаем бестрепетно загнившие, усохшие члены. Иначе нельзя. Иначе болото, трясина, распад, гибель!
- Я понял, Аполлинарий Иванович. Чем мне предстоит заняться?
- Не волнуйтесь, Пётр Александрович, ничего сложного я вам поручать не стану. Достаточно необременительное задание, по сравнению с проблемами озеленения пустынь. Я хочу поручить вам инспекцию части Северо-Западного пускового куста. Десятая-Четырнадцатая стартовые площадки, плюс дополнительно Карташевский полигон экспериментальных технологий. Съездите, проинспектируете. По результатам проверки составите подробнейший отчёт. С акцентом на выявленные недочёты, промахи и упущения. Справитесь?
- Думаю, справлюсь. По крайней мере, постараюсь.
- А почему так осторожно? Не уверены? Или сомневаетесь?
- Размыто как-то, Аполлинарий Иванович. Неопределённо. Езжайте, поглядите. С какой целью? Что я должен искать? Что-то конкретное? Или меня отправляют для перманентного устрашения, этакой зубастой щукой, чтобы карась не дремал? И с какими полномочиями я поеду?
- О полномочиях не беспокойтесь. Полномочиями мы вас не обидим, Пётр Александрович. Полномочия у вас будут увесистые. Железобетонные. Можете карать, можете миловать, а можете сразу отправлять на гильотину, - шутливо заверяет Шуктомова заместитель Председателя Совета Министров. - Однако поедете вы туда не в качестве контролёра-надзирателя. Ваша главная миссия заключается в том, чтобы объективно, непредвзято оценить общее положение дел на проверяемых объектах. После чего изложить обо всём увиденном на бумаге. Обстоятельно и методично.
- Насколько я понял, - говорит Шуктомов, - важно не то, что я сделаю, а то, что напишу.
- Вы правильно поняли, Пётр Александрович.
- Следовательно, предоставленная мне власть скорее номинальна, чем реальна.
- Пётр Александрович, - со вздохом произносит заместитель Председателя Совета Министров, - вопрос о власти суть вопрос второстепенный. Полномочия не цель, они средство, гарантирующее выполнение основной задачи. Хотя никто не запрещает вам использовать их без каких-либо ограничений. Но не этого я от вас ожидаю. Охотников помахать шашкой направо и налево вполне хватает, а мне нужен вдумчивый, терпеливый, скрупулёзный, ответственный и честный наблюдатель. Предупрежу заранее: подробности личных взаимоотношений, слухи, кляузы, доносы меня не интересуют. Это к тому, что возможно вы решите, будто вас заставляют шпионить. Подглядывать за людьми и собирать компромат. Отнюдь. Но обзор морально-нравственного климата в коллективах в целом был бы весьма кстати. Развеял я ваши сомнения, Пётр Александрович?
- Как раз сомнений-то и не было, Аполлинарий Иванович. А была и остаётся недосказанность и непонимание лично моей роли в проекте. Впрочем, это лирика, не имеющая отношения к настоящему состоянию дел. Я готов исполнить возложенную на меня миссию. Когда мне выезжать?
- Ну, не выезжать, а вылетать, Пётр Александрович. Рейс на Вышегорск через полтора часа. Затем вертолётом доберётесь до Мглистого Материка. А уж оттуда исключительно автомобильным транспортом. По всей Усть-Карташевской пади. Дороги там, не приведи господь. Времянки. Песок, щебёнка, бетонные плиты. Жуткая чересполосица: где песок, где щебёнка, где бетонка. В жару пыль, в дождь грязь, слякоть. А места в округе прекрасные, чудесные, удивительные природные ландшафты. Озера, речка, тайга, поляны. Наше северное великолепие. Сами увидите, и влюбитесь, несмотря на тотальное и безраздельное засилье гнуса. Долить вам чайку?
- Не откажусь, Аполлинарий Иванович.
- Ай-я-яй, а чай-то остыл, - говорит заместитель Председателя Совета Министров, включая интерком. - Екатерина Гордеевна, принесите-ка нам ещё горячего чая.
Мглистый Материк, вполне оправдывая своё название, встречает Петра Александровича ветром и нудным моросящим дождём. Шуктомов спрыгивает на асфальтовое покрытие вертолётной площадки. Пилот за его спиной втаскивает в салон лесенку и захлопывает люк. Вертолёт суматошно бьёт лопастями, подпрыгивает и полого уходит в небо, задирая вверх хвост. Пётр Александрович вздергивает бегунок молнии на куртке до самого подбородок, закидывает на плечо спортивную сумку, накрывает голову бриф-кейсом и быстрым шагом направляется к ожидающим его у "уазика" людям. Шуктомова встречает уполномоченный Гражданской Администрации тылового обеспечения.
- Шуктомов Пётр Александрович, инженер. Электронщик.
- Не удивляйтесь, Пётр Александрович, - объясняет Овчинников, замечая, как у Шуктомова непроизвольно дергается бровь, - тому, как я представился. Администрация у нас, конечно, гражданская, но гражданская она больше по названию. Половину нашей службы составляют прикомандированные военные. Одежда на них, в целях конспирации, цивильная, а манеры и поведение соответствующее. Казарменное. Я против нашей доблестной армии ничего плохого не имею, однако армейский контингент здесь, прямо говоря, интеллектом не блещет. Дуболомы редкостные, не в обиду будь сказано. Интенданты.
- И что? - с интересом спрашивает Шуктомов.
- Да по разному случается, - хитро усмехается Овчинников. - У некоторых приезжающих товарищей складывается превратное отношение, некоторые товарищи жалуются, сигнализируют в вышестоящие органы. Возмущаются, строчат докладные, требуют проверить, расследовать, наказать. Давеча, вот, квалифицированный специалист чуть в реанимации не оказался. Занимательная ситуёвина с товарищем приключилась. Прелюбопытнейший, можно сказать, казус. Неординарный. Из ряда вон выходящий.
Овчинников разворачивается и стучит кулаком в борт "уазика": - Заводи свой шарабан, Валя.
Шофёр кивает и послушно лезет за руль.
Овчинников предупредительно распахивает заднюю дверцу: - Садитесь, товарищ Шуктомов. А я, с вашего разрешения, устроюсь на переднем сидении.
- Ну, вот, - говорит Овчинников, когда машина трогается. - Встречает нашего специалиста майор Варакушин. Личность сама по себе колоритная. Представьте: худющий мужик, ростом под метр девяносто, руки длинные, как у обезьяны, носит обувь сорок шестого размера. Ходячее недоразумение, одним словом. При этом силища у него невероятная. Железный прут в узлы сворачивает играючи. Вдобавок ко всему, не дурак выпить. В отличие от специалиста. Специалист, оказывается, не пьёт. Совсем. Он вообще трезвенник. Варакушин достаёт из портфеля бумажную салфетку, бутылку водки, гранёный стакан, ножик и помидорину. Раскладывает это богатство на портфеле, располовинивает помидор, откупоривает бутылку, наливает в стакан филигранно, с "горкой", выпивает, закусывает половинкой помидора, разливает остаток и протягивает стакан специалисту. Тот в смятении. Не пить нельзя, но и пить не хочется. Отказаться невозможно, не ровен час хозяев обидишь. Чорт его знает, может здесь у них традиция такая. Согласиться? Это как предательство совершить. Прилюдно отречься от установленных принципов. Что делать, как поступить? Варакушин на него смотрит, водитель на него смотрит и под их гипнотическими взглядами наш специалист ломается. Высасывает в три глотка водку, заедает помидором и попадает в больницу с острым алкогольным отравлением. Представляете?!
- Представляю, - улыбается Пётр Александрович. - А что Варакушин?
- Майор был строго наказан. Семь дней домашнего ареста, выговор с занесением в личное дело, предупреждение в неполном служебном соответствии, понижение в должности и перевод на место заведующим складом.
"Уазик" проезжает мимо огромной стройплощадки. Овчинников оборачивается к Шуктомову: - Оцените, Пётр Александрович. Какой размах! Расширяемся в авральном порядке. Старых мощностей катастрофически не хватает. Склёпаны по временной схеме. Мы же собираемся возвести суперсовременный грузовой комплекс. Автомобильные, железнодорожные, воздушные терминалы, сортировка, складирование, хранение, оптимизированная загрузка материальных ценностей. Строим с прицелом на будущее, для последующего обеспечения всестороннего социально-экономического развития региона. Уже разработан детальный план. Перспективы - дух захватывает! Главное - не очередное сотрясение воздусей. Конкретная, до копейки рассчитанная программа.
- Впечатляет, - Шуктомов согласно кивает.
- Не то слово, - "уазик" катит по крупному гравию. Овчинников хватается за скобу, прикрученную к панели. - Не то слово, Пётр Александрович. Аж душа от счастья вибрирует и на осколки крошится. Надоело задницу в конторах протирать. Захотелось настоящей созидательной работы, чтобы реально видеть плоды общей трудовой деятельности.
Шуктомов молчит, глядя в боковое стекло. Недавно и он был полон энтузиазма, по-юношески восторженного задора, желания творить и геройствовать. Он вспомнил, как горячая волна радости захлестнула его, когда председатель Государственной комиссии сказал, пожимая ему руку: "Поздравляю, товарищ Шуктомов, с успешным преодолением отборочного этапа. Рад сообщить вам, что ваша фамилия внесена в список кандидатов, из которых впоследствии будет сформирован экипаж для межпланетного перелёта".
Мечталось, он крепко схватил удачу за хвост, и нет больше никого в мире, кто сумел бы его задержать, не то что остановить. Он оседлал волну и волна помчала его вперёд, сокрушая возникающие на пути препятствия. Он успешно завершил курс общей и специальной подготовки, сдал положенные экзамены и был назначен (неожиданно, но вполне закономерно, с его точки зрения) руководить всей научной частью предстоящей экспедиции. Его представили отобранным в научную группу учёным. Они занимались по отдельной программе и были коллективом, сплоченным единой задачей. Физик, астроном, геолог, метеоролог, гидролог и биолог. Каждый из них, при прочих равных условиях, мог стать начальником, и каждый, без сомненья, втайне хотел бы занять эту, пока остающуюся вакантной должность. Не удивительно, что встретили его с плохо скрываемым недовольством. Он был чужаком, поставленным кем-то сверху в обход установленного порядка, варягом, наглецом, выскочкой, никчёмным аппаратным выдвиженцем, ни на что не способным карьеристом, чьей-то доверенной креатурой. В их взглядах читалось раздражение и откровенная насмешка. Ему пришлось сильно постараться, чтобы изменить их отношение к себе. В конечном счёте он доказал им, что они ошибались в своих предположениях относительно него, он добился их расположения и почти заслужил их уважение, как непредвиденный случай разрушил почти налаженное взаимопонимание. Его отозвали в распоряжение Комитета по техническому сопровождению Проекта и направили спецпредставителем в Петрозаводский научно-исследовательский институт точного машиностроения, где он просидел около шести месяцев. Потом было лесоводческое хозяйство в Сибири, водно-мелиоративное строительство в Гоби, сборочное производство в Калуге. И, наконец, Инспекция Контрольно-ревизионного управления Совета Министров. "Господа, я вынужден сообщить вам пренеприятное известие. К нам едет ревизор!"
- Товарищ Шуктомов! Пётр Александрович!
Шуктомов ощутимо вздрагивает и отрывается от окна.
- Слушаю, Матвей Валентинович.
- Подъезжаем, Пётр Александрович.
"Уазик" тормозит у двухэтажного здания, выложенного из красного и белого кирпича. Над высоким козырьком, опирающимся на кирпичные колонны, прикреплена вывеска: "Гостиница "Таёжная"". Овчинников выскакивает из уазика и бежит под спасительную плоскость козырька. Шуктомов выпрыгивает следом, с разлёта попадает ботинком в неглубокую ямку, брызгает мутной, грязной водой на элегантные серые брюки, матерится и вслед за Овчинниковым спешит заскочить под козырёк. Хляби небесные стремительно разверзаются и мелкий частый дождик враз сменяется бурным ливнем. Крупные капли ударяют Шуктомова в спину. Объёмная сумка больно колотит в бок. Он ускоряется и с разбега преодолевает расстояние, отделяющее его от кромки навеса. Крупные капли шумно колотят по крыше, разлетаются брызгами от выщербленного асфальтового покрытия, пузырятся в бурно разливающихся лужах.
Овчинников ведёт Петра Александрович в холл гостиницы.
- Здравствуйте, Алечка!
Сонная девушка-администратор за стойкой регистрации поднимается и меланхолично здоровается в ответ.
- Алечка, отчего вы такая грустная? - заботливо вопрошает Овчинников вкрадчиво-бархатным тоном провинциального ловеласа.
- Так, - отвечает девушка, - скучно, Матвей Валентинович.
- Ах, Алечка, вы даже представить не можете, как мне это знакомо. Тучи на небе, дождь на дворе. На улице мокро и слякотно. Гостиница пустует, все жильцы в разъездах. Но я вас развеселю, печальная царевна. К вам новый постоялец. Прошу любить и жаловать.