Аннотация: Почти три поколения они жили спокойно. Без магии, без колдовства. И ужас испарился - люди расслабились... Но один день в мае перевернул их жизнь, заставив вновь вспомнить страшные сказки.
Глава 1
Знойное марево опускалось на город. Первыми это ощутили на западной окраине - там, откуда обычно приходят песчаные бури. Алюминиевые, гибкие ветрянницы с шелестом завертелись на крышах домов, однако небо осталось девственно чистым - лишь выцвело от волной нахлынувшего жара почти до полной белизны. Сначала сдались торгующие на улицах маркетанты - собрав товары в огромные коробки, они торопливо покатили их по плавящемуся асфальту, стремясь попасть в туннели под мостом до того, как голова взорвется болью от невыносимо слепящего солнца. Затем окраины наполнились криками зовущих своих детей матерей. Захлопали двери одноэтажных, маленьких домов, на окна опустились солнцезащитные жалюзи, форточки со стуком захлопнулись.
А жара все прибывала - солнце в четвертом часу дня жарило так, словно сейчас был полдень и температура не думала спадать.
Затем зной добрался и до самого города - привыкшие к горячим испарениям подземных теплостанций, люди заметили это не сразу, однако едва закончился рабочий день, как находиться на улице, наполнившейся гулом клаксонов и ругательствами попавших в пробку водителей стало совершенно невозможно. Однако не все решились сесть в машины. Спешащие домой работяги с ругательствами отдергивали руки от оплавившихся пластиковых ручек и выскакивали, жадно глотая горячий воздух, из раскаленных железных коробок.
Спеша скрыться от жары, люди потянулись в подземку, совершенно не рассчитанную на такое количество пассажиров.
Вскоре город наполнился воем сирен - коротких, частых от медиков и долгих, воющих от пожарных. Дающие приют не имеющим в своих домах кондиционеров беднякам фонтаны пришлось отключить, что только добавило работы врачам.
С наступлением сумерек адская жара лишь чуть спала, однако солнце полыхало алыми всполохами, а бледная луна не давала надежды на избавление от этого кошмара.
Городские власти во главе с префектом собрались в Доме заседаний, осаждаемом горсткой вооружившихся микрофонами и галлоном холодной воды репортеров.
- Где главный метеоролог? - раздраженно тыкая пальцем в кнопки кондиционера в надежде на еще большее понижение температуры, спросил префект, оглядывая собравшихся в огромном зале. Все они были - независимо от возраста и комплекции - потными и красными, дорогие шелковые галстуки повисли на шеях измятыми тряпками, будучи не раз использованными в качестве платка. Пиджаки сброшены где попало, рукава рубашек завернуты до локтей, потные пятна расходятся от подмышек почти до пояса. Сам он, конечно, выглядел не лучше, тем более, что килограмм двадцать лишнего веса сейчас ощущались больше всего. Поэтому Александр Петрак горел желанием найти козла отпущения. Главного городского врача и пожарного в этом зале, понятное дело, не было, как и прокурора - из полицейского ведомства сидел только смотрящий префектуры, что тоже не добавляло префекту радости - этот бюрократический червь, присланный из столицы, выползал из своей норы (в которой, кстати, непонятно чем занимался) только в чрезвычайных ситуациях. И вполне был во власти отобрать у него управление.
А называть то, что творилось в городе иначе, чем ЧС, язык не поворачивался.
Метеоролога, так удачно подходящего на роль пресловутого козла, пришлось ждать около часа - за это время изнывающие от жары и постоянных телефонных звонков ведомственные и не очень начальники успели несколько раз переругаться и лишь молчаливое присутствие Смотрящего не давало им разругаться окончательно. Он вошел последним, однако незаметно переместился за спину Петрака - в угол у самого окна, сейчас с плотно задернутыми шторами. Префект понятия не имел сколько лет этому... человеку. Не худой и не полный, не высокий и не низкий, с нейтрально-каштановыми волосами и столь непримечательными, по-рыбьи равнодушными голубыми глазами, что при взгляде на него хотелось отряхнуться от чего-то липкого и холодного. На памяти префекта, занимавшего свой пост уже десятый год, Третий Смотрящий никогда и ни во что не вмешивался, чрезвычайно редко появляясь на людях, - что и говорить, если о его существовании остальной город практически забыл - а на заседаниях в префектуре неизменно занимал самое дальнее и незаметное место. И тем не менее у Александра было стойкое ощущение, что тот в курсе абсолютно всех их занятий - как явных, так и тайных. Со временем - поскольку Третий Смотрящий появился еще до его становления Префектом - Петрак научился попросту его игнорировать и убедил себя, что осведомленность Третьего ему только видится, поскольку никаких санкций от Высочайшего до сих пор не поступило. И, тем не менее, молчаливое присутствие этого человека (человека ли?) и еще более - его холодный равнодушный взгляд заставляли совсем уж было разгорячившихся управленцев и начальников осекаться и громко втягивать воздух, пытаясь добыть кислорода в душной комнате. Шум вокруг стоял невообразимый, сидеть давно никто не хотел, каждый разместился где мог - от куцего стола изгнанной секретарши до освобожденной от книг полки. Многочисленные помощники и заместители сновали туда-сюда, таща на подпись бумаги и задавая требующие немедленного решения вопросы, ответа на которые ни у кого не было. Поэтому, когда в двери вошел бледный, с всколоченными влажными волосами метеоролог, прижимая к себе пачку бумаг, его и заметили-то не сразу. Однако по мере его приближения к Петраку, уже почти съехавшему в своем кресле до пола, голоса стихали. Невысокий, худой мужчина, едва достигший тридцатилетия явно нервничал от всеобщего внимания. Был он в легких льняных брюках и льняной же рубашке с коротким рукавом - если это и было нарушением предписаний, то сейчас все ему завидовали. Префект с завистью, пришедшей одновременно с головной болью, подумал, что тот, скорее всего, успел побывать дома и переодеться. Или же заранее оделся слишком легко для начала мая.
- Господин Краснов. - Вышло излишне обвиняюще, но не насколько, насколько хотелось Префекту. Он привел себя в сидячее положение и, уперев сцепленные в замок руки в стол, продолжил: - Скажите мне, что бумажки в ваших руках - это разумное объяснение тому, что сейчас происходит.
Виктор побледнел еще больше и бухнулся на свободный стул, не дойдя пары метров до разозленного, похожего на кипящий чайник, префекта. День, начавшийся как обычно, грозил стать последним днем его так чудесно развивавшейся карьеры.
- Н-нет. - Все же он смог выдавить это из себя.
Во всеобщем единодушном молчании Александр шумно втянул в себя воздух и тяжело уставился на метеоролога, подавляя желание взять его за грудки и хорошенько потрясти. Изгнав видения этой картины он, четко выговаривая каждое слово, спросил:
- Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве не вы у нас отвечаете за предсказание погоды в префектуре?
На самом деле это было не так - сложная система метеостанций была единой сетью, охватывавшей всю директорию, сигналы от которой обрабатывались в столице. Затем общая картина рассылалась по префектурам, где уже они доводили ее до ума на основании более точных местных данных. Однако этот вопрос был не из тех, на которые можно так ответить. Префект ронял слова скупо, словно выдавливая их из себя, и они падали на Виктора, словно камни на могилу его карьеры. Он почувствовал, как холодные капли пота скатываются по спине, впитываясь в пояс брюк и сцепил зубы.
- Не было никаких признаков...- Начал было он, но был перебит.
- Как-как? - фыркнул Александр. - Не было признаков? Юноша, когда в прошлом году внезапно, в середине января, наступило потепление мы знали об этом еще за месяц! А теперь вы говорите мне, что не было признаков? Это погода или трактат Инквизиции?! Для чего вы там сидите в своих норах? По вашей вине...
- Но по всем показателям обещалось похолодание! - Поспешно, пока префект не успел повесить на него все сегодняшние беды, взвыл Виктор.
- И это на него похоже?! - Взревел Петрак, вскакивая и тыча пальцем в задернутую штору. - Это ваша шаражка обязана была...
- Петрак. - голос у Смотрящего оказался спокойный и равнодушный - такой же, как и глаза. Никогда прежде не слышавший обращения к себе Третьего Смотрящего, префект осекся и с безграничным удивлением уставился на него. У него зародилось смутное ощущение, что ничем хорошим это вмешательство не кончится. Однако запал уже прошел и он только тяжело упал в кресло, не зная, как теперь быть - означает ли вмешательство посланника Высочайшего, что теперь в префектуре командует он или же...
- Продолжайте, Виктор. - Слегка кивнув, Третий Смотрящий вновь ничего не выражающим взглядом уставился куда-то за спину Виктора. Тот слегка ошалело кивнул, шокированный увиденным. Он понятия не имел кто это - и более того, даже не заметил этого человека, пока тот не подал голос - но, несомненно, нужно обладать огромным влиянием, чтобы одним словом утихомирить префекта.
И, тем не менее, единственная причина, по которой Виктору дали договорить - это слово одного человека. Если у всех остальных лопнет терпение, ему вряд ли придется выйти отсюда живым. Поспешно развернув на длинном столе для совещаний последние снимки, присланные из столицы, метеоролог обличающее ткнул в них пальцем.
- Вот! Видите? Ровно сутки назад мы получили этот снимок.
- Ты мне не тыкай своими бумажками, ты по делу говори! - раздраженно отозвался префект, которому пришлось протолкаться сквозь сгрудившихся над столом начальников и отойти от кондиционера. Когда он нагнулся над картой, крупная капля пота сорвалась с его носа и со звонким шлепком плюхнулась на территории префектуры Ногат, расползшись влажным пятном. - Что это?
Виктор, кинув опасливый взгляд на красное лицо Александра, проследил за его пальцем.
- Схема ветров. А вот тут - он обвел карандашом область, закрашенную оранжевым - зона высоких температур. Да и то - до тридцати трех!
Александр с тоской подумал об этих тридцати трех. Небольшие пробки, парочка получивших тепловой удар - рай, а не температура. Сегодняшние пятьдесят четыре били все рекорды.
- Все районы находятся слишком далеко от нас, все - в прибрежной зоне, что характерно для этого времени года... - Тараторил Виктор. - Никакие ветра не могут пригнать столь жаркую погоду - преподаватели в Университете его бы прокляли за такую терминологию, но он боялся говорить научно, опасаясь, что тогда префекта не остановит даже тот странный человек. - Да еще через горы, не охладив! Там же ледники!
- А с другой стороны? - Хмуро спросил главный агроном, больше других разбиравшийся в географии.
- Для пустынных бурь не сезон, сильных ветров в это время года там не бывает. - Виктор ткнул пальцем в едва желтоватую область с очертаниями пустыни. - Да что там говорить, посмотрите, вот сегодняшние снимки!
Он раскрыл вторую карту перед ними. Территория префектуры Акацей почти везде сливалась с пустыней - слабый желтый, переходя в зеленый и синий ближе к горам. Лишь собственно Акацей - самый крупный город в префектуре - да его пригороды сияли ярко-красным, словно новогодняя лампочка, к центру переходя в багрово-фиолетовый.
- Я не знаю откуда могла взяться столь высокая температура, нет! - поправился Виктор, обретая некоторую уверенность в себе по мере того, как на лицах окружающих отражались задумчивость и тревога. - Она просто не могла тут взяться. Неоткуда!
- Но она есть. - Задумчиво отозвался начальник городской службы по ЧС.
Словно это слово было сигналом, все разом начали говорить, перекрикивая друг друга. Перестав различать что-либо в этом гвалте, Виктор сполз на стул и уже оттуда просочился за спины толпы, обступившей его карты. Он все еще не мог поверить, что пережил эту битву.
- Вы точно уверены, что в снимки не закралась ошибка? - спокойный голос незнакомца подействовал на метеоролога, как ушат ледяной воды. Он повернулся к окну где, почти не видный в полумраке, сидел человек. Виктор не знал кто он, но чутьем, которое есть у всех бюрократов, опознал начальство и покачал головой.
- Мы на двадцать раз все перепроверили! Даже вручную составили карты!
Смотрящий никак не отреагировал на его горячность, задумчиво уставившись на Виктора чуть сощуренными глазами. Тот, не сдержавшись, поежился от ощущения колючих льдинок на своей шее. Черт, да уж не маг ли он?
Смотрящий подвергся более пристальному осмотру, однако смотреть, собственно, было не на что - на удивление незапоминающаяся личность. Даже глаза утратили свой холодный блеск, став неприятно мертвыми. Виктор видел однажды такие глаза у дохлой кошки - словно поверх светло-голубого налили воды и наложили сверху не слишком чистую стекляшку.
- А я вам говорю, что никакой сейсмической активности не было и в помине! - горячий, словно кратер вулкана, голос профессора по геодезии, спешно вызванного из Университета, раздался громче всех.
- Черт с ней, с активностью - махнул рукой кто-то, кого Виктор не смог опознать. Правду сказать, он мало кого знал здесь - лишь тех, с кем по должности приходилось общаться. - Что нам делать, если жара не спадет?!
Виктору бы тоже хотелось это знать - его жена и маленький ребенок сейчас были дома, сидели в подвале, обложившись сухим льдом, но не вечно же так сидеть!
Однако они ничего не могли сделать. До самого утра в Доме заседаний горел свет, где начальство обсуждало положение дел, ежеминутно получая новые сводки "с полей", которые приносили загнанные помощники, а город тем временем жил своей жизнью - городские службы тушили пожары, раздавали воду, уносили с улиц пострадавших и молились чтобы, наконец, этот ад на земле прекратился.
В шестом часу утра, когда все с ужасом ждали восхода, префект зачитал новую сводку и обмяк в кресле, впервые почувствовав прохладный ветерок от кондиционера.
- Тридцать четыре и два.
Раздались радостные возгласы. Жизнь возвращалась в нормальное русло.
На другом конце города Жоржина Стайлз, многодетная мать шестерых детей и - по ее собственному выражению - одного поросенка решилась, наконец, выйти на улицу и откинуть крышку маленького погреба, где сидели трое из ее сыновей. Ее горестный вой был похож на сирены скорой помощи. В погребе было пусто. На полу валялась игрушка ее младшего - Дэни - и маленькая юла все еще покачивалась на земле, словно тот совсем недавно с ней играл.
В полицейском участке на другом конце города старик-вахтер принял заявление от матери-одиночки "об утере кормильца". Недоуменно сдвинув седые брови он посмотрел на растрепанную, оборванную женщину с явными синяками на лице и спросил:
- Заявления о смерти подают в больницу. Или морг. Мы-то вам чем поможем?
- Вы с ума сошли?! - взвыла женщина. Впрочем, ее вопль остался незамеченным на фоне шумихи в участке. - Я же написала! Утеря!
- Кого? - совсем опешил старик. Сбрендила она от жары что-ли?
- Сына! - взвизгнула она, заливаясь слезами. - У меня сын пропал!
Вахтер вздохнул. Утеря кормильца. Ну-ну.
- Алиса, сколько вашему сыну лет?
- Четырнадцать. - Она вытерла рукавом слезы и с надеждой уставилась на него. - Он не пришел сегодня домой...
- Хорошо, мы передадим ваше заявление в соответствующий отдел. - Вздохнул вахтер, забирая кое-как накаляканное заявление и брезгливо откладывая в сторону.
- Но мне дадут компенсацию? - хлюпнув носом, спросила Алиса, перегибаясь через стойку и жадно оглядывая стол. - А? Кормилец же...
- Мы над этим подумаем. - Резко ответил старик, едва сдерживаясь, чтобы не вышвырнуть ее из участка. Знавал он таких мамаш - чадо занимается неизвестно чем, но ее это не волнует, пока он приносит домой денежки, пусть бы даже и награбленные. А как бабки кончились так все - кормилец пропал, горе-то какое! Поди мальчишка просто сбежал или лежит сейчас в подворотне с перерезанным горлом.
Дождавшись пока она уйдет, он, качая головой, все-таки положил заявление в стопку остальных. Потом, все потом - сейчас его просто пошлют подальше. Чертова жара...
Спустя пару дней жизнь города и окрестностей вошла в прежнее русло. Разве что посевы, сожженные адским солнцем, пришлось заново сеять. Конечно, это скажется на стоимости хлеба и круп, но не сейчас, не сейчас - пока что префект был несказанно счастлив возможности вернуться к прежней спокойной жизни и забыть про двадцатое мая тысяча сто тридцать второго от переворота года. Третий Смотрящий, придя к себе, составил несколько неофициальных запросов и отправил их с мальчишкой-курьером. Тот, прыткий и быстрый, словно лань, промчался по городу, даже не подозревая о том, насколько важную почту доставлял. Старик этот жил напротив его дома и на памяти Макса покидал его лишь пару раз. Зато платил хорошо - не слишком много, но достаточно, чтобы мальчик каждый раз с удовольствием выполнял поручение.