Европа - значит широкоглазая. И действительно глаза у царской дочери были поставлены широко. Темные, мерцающие глаза, окруженные густыми, как частокол ресницами. Может быть, из-за этого была она похожа в профиль на испуганного олененка. В Финикии не было человека, который бы не слышал о царской дочери - Широкоглазой. Молва окрестила ее странной, дикой даже, а уж пугливой - это несомненно. Нет, не к лицу это Европе, дочери гордого Агенора. Так считали люди.
Европа росла одна, подруг у нее не было, да и не стремилась она их заводить. В саду, в поле, в лесу, она любила оставаться одна, но одинокой себя не чувствовала. Повсюду, так ей казалось, ее сопровождали взгляды... Неведомо чьи, но чувствовала она их всем существом и не пугалась... Пугалась она только людей, их резких голосов, стремительных движений. А таинственные взгляды, они, казалось, ласкали ее, нежили, разливались теплом по коже. Европа старалась незаметно оглянуться, ей хотелось подстеречь того, кто на нее так смотрит.
Дворцовые прислужницы были всегда почтительны, но Широкоглазая знала, они не любят ее. Но ей было все равно, она их тоже не любила.
В день совершеннолетия они поднесли ей хлеб. Подношение это сопровождалось перешептываниями, сдержанным хихиканьем, странными подмигиваниями. Европа, ничего не подозревая, взяла хлеб в руки и только тогда увидела, что выпечен он в форме фаллоса. И раньше она видела такие изображения, фаллос держала богиня Луны на храмовом празднестве, каменный фаллос стоял на краю каждого поля. Но этот, в руках, смутил ее. Но прислужницы уже подсовывали соль, отламывали головку, понуждая съесть ее в символическом обряде посвящения в женщину.
Отделалась от них Европа, только съев значительную часть хлеба, прислужницы принялись доедать остальное, весело хохоча и выкрикивая поздравления. Морщась от этих грубых криков, убежала Европа из дворца на опушку леса, подходящего к самому обрыву. Там, внизу, шумело море, этот шум был успокаивающим, баюкающим... Европа прилегла ... и заснула.
Проснулась она с ощущением, что кто-то на нее смотрит. Не открывая глаз, улыбнулась привычному для неё чувству. Но вот осмотрелась вокруг и увидела огромного белого быка с золотыми рогами. Бык смотрел на нее. Странно, но его взгляд совсем не походил на тот, который можно ожидать от быка. Ласкающее тепло исходило из этих глаз. Бык подошел ближе, все так же глядя на Европу. Внезапно она поняла, в чем странность - бык не моргал!
Он наклонил свою бугристую голову к лежащей Европе и высунул язык. Европа скосила глаза на язык - он был нежно розовый в коричневую крапинку, как будто у быка на языке выступили веснушки. Европа улыбнулась, а потом улыбнулась еще шире, когда бык лизнул ей ногу. Еще и еще раз... Горячий и шершавый, нежный и твердый одновременно... язык лизал ее ноги и бедра, задирая подол ее одежд все выше и выше, пока ей самой не захотелось снять одежды... раскинуть руки и ноги и отдаться этим странным чувствам, которые вздымались в ней, не оставляя места мысли.
Бык встал на колени, навис над Европой и она увидела, как там, в подбрюшье, что-то растет и надвигается на нее. Она сама подлезла под быка, одной ногой опираясь на землю, другую закинув ему на спину, обняла за шею руками и отдалась спокойному ритму движений, которые напоминали размеренно набегающие волны...
Проснулась Европа от криков. Она лежала на траве, бык лежал рядом и так же неотступно смотрел на нее. Люди бежали к ней от леса и что-то кричали. Ей было лень напрячь слух, чтобы понять, что. Не важно. Все это так не важно. Она улыбнулась быку. Он придвинулся к ней, повернулся спиной и приглашающе оглянулся. Ни секунды не раздумывая, Европа вскочила ему на спину. Спина была широкая, ей пришлось напрячь ноги, чтобы удержаться, когда бык встал и пошел к краю обрыва. Люди приближались, и стало слышно, что они кричат.
- Прыгай, прыгай! Беги! Спасайся!
Но Европа не хотела спасаться! Она хотела только одного - руками держаться за золотые рога, а между ногами чувствовать могучие мускулы, перекатывающиеся под этой молочной шкурой и ласкающие ее так, как никто и никогда не будет ласкать.
Люди уже подбегали, когда бык одним мощным скачком достиг края обрыва и рухнул вниз.
- Ааааааа! - замирающий вопль донёсся до Европы. Она зажмурилась, а когда открыла глаза то увидела, что они плывут по бескрайнему морю и теплые волны щекочут ее босые ноги. И вся она, нагая, подставлена лучам заходящего у них за спиной солнца.
Море все не кончалось, а они все плыли. Время от времени бык поворачивал голову и смотрел на Европу, как будто говорил - ну потерпи еще немного. А Европа в ответ только смеялась - вот так бы плыть и плыть!
Ей даже стало немножко жаль, когда вдали показался темный лесистый берег.