Глава 14. Кузьма едет в Тулат за дочерью Светланой.
Природа не знает ни форм, ни идей, а также и никаких разновидностей, а знает только нечто, которое остается недостижимым и непостижимым для нас.
Фридрих Вильгельм Ницше (15 октября 1844 - 25 августа 1900) - немецкий философ, композитор, культурный критик и филолог, чьи работы оказали глубокое влияние на современную философию
Вечером, позвонили на единственный телефон в деревне, который установили в сельском совете в кабинете председателя колхоза "Вперёд к коммунизму" Ларионова Ивана. Звонили родственники Федотова Кузьмы из города Ачинска. Они сообщили, что на следующий день в ночное время, на ж/д станцию - Тулат приедет старшая дочь - Светлана.
До этой станции от деревеньки Александровки расстояние около десяти километров. Пешком да ещё в зимнее и ночное время идти пешеходным способом не с руки - опасно ! Свежи были ещё в памяти деревенских жителей нелепая гибель юного геолога - девушки Наташи Гинц от клыков злобных волков.
Кузьма не стал долго думать и, взяв у младшего брата - Николая сильного жеребца Тихона вечером отправился на санях - розвальнях в Тулат за Светланой. Не забыл он прихватить с собой и верного друга - ИЖака безкурковку. Ружьишко в ночное время да в сибирской глуши, где тайга кишит ночными хищниками, никогда не помешает. Да и спокойней на душе. Солнце заходило за лесом, заливая его горячим жёлтым светом. Навстречу солнечному диску, уходящему за горизонт, торопливо бежали облака, всё больше сгущаясь у горизонта.
Дневной свет скоротечно тускнел. Охотник невольно залюбовался последними красными переливами лучей багряного заката солнечного божества медленно уходящего за границу далёкого горизонта. На затухающий закат давило иссиня - тёмное небо. Не отогретый заиндевевший лес шумел глухо и тревожно. Закаты - это всегда немного грустно. Ведь заканчивается ещё один день... А за ним неделя... А потом месяц... Но любой закат - это всегда и прекрасно ! Ведь значит, завтра наступит новый день, потом неделя и месяцы !...
Вечерело. Неприветливо смотрели на Кузьму и Тихона мохнатые ели и сосны возле Татарского моста. Темнело в низинах. Сумерки окутывали всё вокруг. Заметно холодало. Зверобой сильнее запахнул полы тёплого овчинного тулупа сидя в санях на куче соломы. Лиственничная и сосновая тайга, раскинув широкие полы, затемнила бугристую сибирскую землю. Над долиной Камышевки постепенно наступала - глубокая ночь, щедро политая трепетным блеском лунного света.
Вокруг так светло, что трудно угадать, близко ли утро, или всё ещё продолжался вечер. Воздух неподвижен, а кругом тишина. Только скрипучие шаги бравого жеребца Тихона по затвердевшему снегу санного тракта - пути нарушали безмолвный покой, да изредка доносился из - за леса глухой отрывистый крик ночного хищника - совы. Вот она, сибирская ночь, нарядная, затянутая серебристой дымкой с тёмно - голубыми тенями, с просветлённым небом и необыкновенно тонким колоритом.
В ней и грусть, и безмятежность, и нерушимый покой одновременно !... Нет, нельзя описать всей прелести сибирской ночи, до того она прекрасна в непосредственной близости, когда ощущаешь её холодное дыхание и видишь всю гамму её тончайших красок. Всё это было искренне и трогательно ! Доехал до "Крестов". Здесь санная дорога раздваивалась, одна вела дальше на соседнюю ж/д станцию Лапшиху, а влево уводила на Тулат. Таёжник повернул жеребца в нужную сторону. Федотов Кузьма приехал на станцию вовремя за 30 минут до прибытия поезда из Ачинска.
Привязал уверенными движениями коня у привокзального столба кинув охапку свежего и душистого сена, а сам направился в тёплое помещение вокзала. Вот и гудок поезда известил о своём прибытии на ж/д станцию.
- Здравствуй батя ! - приветствовала его дочь.
- А я уже думала, что мне придётся десять километров отплясывать по морозу, по родным местам !
- Что ты доченька сейчас нас Тихон прокатит до дома с ветерком !
Лошадь, как будто поняв слова Кузьмы, недовольно посмотрела на высокую, стройную и красивую девушку по барски одетую в модное пальто и меховую шапку. Обнялись. Присмотрелись. Ещё раз обнялись. Что - то ветер на улице свежий, но морозный ... слезу выдувал... Он встретил дочь и, закутав её в тёплый овчинный тулуп, усадил в сани - розвальни. Внимательно посмотрев на неё, и покачав головой, сказал:
- Ты в этом одеянии словно - боярыня Морозова !
- Пап, а это кто такая ? - с любопытством спросила дочь.
Зверобой пожевал остатки горькой махорки, оставшейся во рту после "козьей ножки" и произнёс:
- Отец мой - Илья Афанасьевич сказывал мне, что была такая богатая и знатная женщина в царские времена. Тогда московский патриарх - Никон проводил, какую - то церковную реформу на новый лад. Но люди и богатые вельможи воспротивились этому, в том числе и Морозова не приняли этих новшеств и по приказу царя - Алексея Михайловича её лишили имения и земель, а затем арестовали, сослав в городишко Боровск, поместив в земляную яму, в которой по приказу царя её и уморили голодом.
- Да крепкая и правильная была баба ! Ведь так и не предала своей веры и убеждений ! Таких сейчас людей единицы ! - закончил скорбное повествование охотник.
Света, в который раз глядя на отца, поражалась его разностороннему и многогранному развитию. С виду вроде обыкновенный здоровый деревенский детина, крестьянин от сохи, ан нет внутри богатейший духовный мир ! На пути домой в Александровку погода стала портиться. А небо постепенно сплошь затягивало тучами. Встречный колючий ветер холодил разгорячённые лица Кузьмы и Светы.
Ни птиц, ни следа зверя - всё живое, предчувствуя непогоду, спряталось, забилось по дуплам, в щели и в чащу. Внезапно задул сильный холодный северный ветер. Он поднял позёмку, превращаясь уже в настоящую метель. Небо, недавно такое чистое вдруг, заволокло низкими тучами. Ветер, злой и холодный, уныло запел свою печальную песню, похожую на безысходный вой голодного волка.
Теперь уже зверобою стало очевидно, что погода изменила им. Казалось, что зима, собрав последние силы, решила ещё раз схватиться с наступающей весной в непримиримой и бескомпромиссной схватке. Вверху порывисто шумел ветер, словно полчище невидимых птиц, проносясь над ними. Колючий и холодный ветер играл седыми от снега прядями, серебристыми волосами хвойной тайги.
Дочь, плотно закутанная в овчинный тулуп, полулежала в кошёвке, которую бодро тащил жеребец, тревожно вслушивалась в пронзительный свист ветра и мерный скрип полозьев. Не доезжая до Татарского моста около трёх километров вблизи колхозной летней дойки колхозных коров Кузьма цепким взглядом увидел глубокую борозду, пресекавшую перпендикулярно конно - санный тракт.
Он натянул поводья вожжей.
- Тпру Тихон ! - остановил он коня.
Внимательно осмотрев припорошенную бороздку, он убедился, что это волок от капкана и двух берёзовых чурок - волоков. Проследив хватким и цепким взором направление борозды он понял, что след тянется как раз из -за Камышевки, где накануне им были поставлены капканы на хищников.
Пока охотник читал полузанесённый след волока на снегу в ночной тайге от капкана и двух берёзовых чурбаков, в трёх километрах к востоку от местечка под названием - Кресты рысица, попавшая в капкан крепко спала во временном логове под большой кучей бурелома.
- Но, Тихоня, но ! Пошёл ! Пошёл ! - легонько хлестнув вожжами жеребца сани - розвальни снова тронулись в путь. "Кто - же из зверей попался в капкан ?" - гадал весь оставшийся путь охотник. "Кто бы не попался, а завтра спозаранку придётся топать сюда за семь километров от дома за попавшим в капкан трофеем !" - мелькнула мысль.
По приезду домой зверобой собрал всё необходимое для преследования, попавшего в капкан грозного хищника в тайге. Приготовил ружьё, патроны, обувь и одежду, с тем, чтобы ещё до рассвета отправиться в неблизкий путь в сторону Инвалидских полей. А за окнами его усадьбы снежный буран бесновался во мраке ночи, наполняя и потрясая мир бешеной злобой и свирепым неистовством.
Когда образы дневных событий, наконец - то померкли, и Кузьма начал проваливаться в сон, внутри у него возникло какое - то странное беспокойство, некий тревожный фактор, который не давал окончательно расслабиться и заснуть. В тишине комфортного дома явственно ощущались толчки собственного сердца, как монотонные удары метронома.
Готовое отключиться сознание никак не могло перейти рубеж между явью и сном. Постепенно какое - то внутренне беспокойство стало неотступно нарастать, накатывая всё усиливающимися волнами. Вскоре он уже понял, что это беспокойство не было внутренним, оно существовало вне охотника, как некое наведение, сгущаясь вокруг, и ощущалось как присутствие непонятной и невидимой сущности, глядящей на него немигающим враждебным взором.
Наконец усталость дневных событий взяла своё, и Кузьма провалился в сладкий и безмятежный сон. В эту ночь охотнику приснилось родное село Александровка и лошади, щипавшие траву на лугу неподалёку вблизи покоса за Дальним Кульстаном. Снилась пчелиная пасека деда Пушина Андриана. Как они с младшим братом Ванюшкой бегали к нему на лужок в конце его картофельного огорода, где стояли полтора десятков выкрашенных зелёной краской ульи.
По полянке разносится пчелиный гул. Воздух благоухал от множества цветов. А из сот дед Андриан прямо из сот наливал в пятилитровый бидон двум мальчонкам сочный тягучий медок. Ведь во сне наше сознание вырывается из тесной клетки повседневных условностей и гуляет на свободе. Поэтому фантазии и воспоминания Кузьмы порхали во сне, словно легкокрылые бабочки.