Оптимальна дружба с природой, а не победа над ней.
Лев Николаевич Гумилёв (18 сентября (01 октября) 1912 - 15 июня 1992) - советский и российский учёный, писатель и переводчик.
Николай это почувствовал по тяжёлому дыхания коня и хоть как - то поддержать его громко крикнул:
- Потерпи Тихон ! Потерпи Дружище ! Мы уже почти дома !
Лошадь словно поняла смысл сказанного хозяином и продолжила бешеный бег из последних сил, а её ресурсы выносливости таяли с каждой секундой, словно снег в знойной пустыне !... Вот и окраина родной деревеньки и вдруг раздался жуткий и злобный пронзительный вой. Он словно возвещал сигнал:
- Отбой таёжные братья ! А с этими охотниками мы поквитаемся и отомстим ! Обязательно, но позднее !
И они внезапно исчезли, бесследно растворившись, словно призраки - тени в ночи. Вот наконец - то и усадьба Федотова Кузьмы. Коля натянул поводья.
- Тпру !
Бока жеребца судорожно вздымались. Воздух с тяжёлым свистом вылетал из его широких ноздрей. Изо рта капала белая пена. Во дворе усадьбы Тихона оперативно распрягли и дали ему немного остыть. Дело в том, что сразу после тяжёлых физических нагрузок не рекомендуется поить лошадь, так как у него возможно возникновение коликов, которые могут привести без ветеринарной помощи к гибели животного. Через короткое время Николай налил тёплой воды в ведро и поставил перед жеребцом.
Тихон благодарно фыркнул и начал жадно пить. Кузьма обмёл веником валенки и пригласил братьев в дом. В прихожей избы самотканые половики на чистом, светлом полу, живые цветы у окна в глиняных горшках, часы ходики с гирьками на цепочке и кукушкой, а справа красный уголок с божницей.
В комнате в южной части стоял стол у самого окна с телевизором, зеркало трюмо и два стула, радиола на тонких ножках. У стены возле печи голландки, резная железная кровать, застланная вышитым покрывалом, с горкой подушечек, вторая кровать стояла у входа в комнату с левой стороны.
Как только Кузьма переступил порог дома, его облепила гурьба детишек с весёлыми криками:
- Папа, папа пришёл !
- Да тише вы шустрые егозы ! Я же с мороза, простынете же !
Но ребятня продолжала тискать Кузьму. Зоя захлопотала на кухне и накрыла стол. Кузьма накормил братьев наваристыми щами с бараниной, напоил чаем и только потом проводил братьев домой. Из ног сохатого позднее сварили прекрасный холодец.
Высоко котировался лосиный язык, поэтому он доставался обычно тому, кто добыл лося, это был его персональный приз. Вывезенную с места охоты шкуру сохатого Федотов Кузьма прибил на стену сарая мездрой наружу. Над ней работали стайки синиц, поползней, а нередко прилетали и дятлы с сороками и воронами.
Высушенные лосиные шкуры зверобой как правило использовал в таёжном зимовье как тёплые подстилки, застилая их на лежанках. Лоси зимой кормятся промороженными ветками, поэтому у этих животных важные внутренние органы защищены мощной жировой капсулой. Лосиный жир очень тугоплавкий и чтобы его использовать для употребления в пище обязательно необходимо смешивать с подсолнечным маслом.
Роскошные и богатые лосинные рога вместе с головой, а также волка - вожака Кузьма на следующий день отнёс и подарил своему лучшему другу - знатному деревенскому пасечнику - Василию Вотинцеву. Хозяин своей вотчины Василий являлся как прекрасным пчеловодом, так и знатным шорником. Кроме своей основной колхозной профессии - шорника он прекрасно освоил и многие другие, в том числе такую трудную и сложную как таксидермист.
Таксидермист - профессия редкая, он занимается изготовлением чучел животных. Даже в знаменитом Дарвиновском музее в Москве работают в настоящее время всего два таких специалиста. Этот музей посвящён Дарвинской теории эволюции...
Свой просторный и многокомнатный домина - дворец Василий со временем превратил в местную легенду. Просторная усадьба более напоминала антропологический и зоологический музей, чем жилое помещение.
На стенах дома Вотинцева были размещены искусно обработанные черепа различных диких хищников, включая: медведей, волков, рысей, росомах, а также их великолепные чучела в полный рост.
Вотинцев был человеком степенным, образованным и любящим природу. На следующий день в ответном визите к Кузьме Вася Вотинцев в благодарность за бесценный подарок принёс своему другу объёмный бидон с душистым мёдом, а также передал целебный пчелиный прополис. Смущённый охотник попытался отказаться, но Василий горячо возразил:
- Кузя ! не обижай меня !
- Ты всегда меня выручаешь. То солёными грибочками, то мочёной клюквой с брусникой. Да балуешь меня лосятиной и медвежатиной !
- Ладно - сдался на уговоры Кузьма.
- Так и быть возьму. Тогда за тобой визит ко мне в гости на жаркое и супчик из свежей лосятины !
- Хоп, Кузя схвачено, договорились !
На этом и порешили. Однажды Василий Вотинцев задержался на работе. Причина конечно не в том, что он не успевал сделать все свои дела, да и спешка в его деле была излишней. Работа шорника требовала спокойных и размеренных движений. Никак нельзя в этом деле ошибаться, ведь неровный шов, порой даже неудачный стежок мог нанести травму лошади. А потом, поди, полечи потёртости, когда начнётся сезон полевых работ. Да когда у крестьянской лошади не сезон - то был ?
Круглый год она в поту добывает себе пропитание, пока не упадёт наземь и уж подняться не сможет. Так и то нужно шкуру сдать, копыта обязательно представить. Проверят - всё ли, как будто у неё пятое, запасное, может появиться. Поэтому любовь к животным выражалась у него в тщательной и педантичной работе. Никакой ошибки его действия не допускали, и безропотные кони оказывались благодарны мастеру за его золотые руки.
В его маленькой мастерской, расположенной вблизи колхозной кузницы пахло кожей, дёгтем и дратвой. Он скрупулёзно выверял каждую полоску материала, прежде чем отрезать да пустить в дело. И чувствовалось в этом не только любовь к лошадям, но и то, что дотошно проверяли специально уполномоченные люди из контрольной комиссии: всё ли использовалось по назначению, не утаил ли чего шорник.
Валенки подшить становилось страшно, вдруг увидят, а там и срок недолго намотать. Он разложил всё на полках и на столе, подобрал с пола обрезки материала и совсем уж собрался домой, да что - то остановило его. Сердце редко его обманывало, чутьё, выработанное годами, подсказывало, что ещё не пришло время. Василий потоптался по мастерской, переложил с места на место материал, инструменты и, наконец, понял, оттягивай не оттягивай время, а домой надо идти.
Сегодня жена, его любимая Марьюшка, была занята архиважным делом. Она гнала самогон и ещё утром предупредила, чтобы он с работы не торопился. Происходило это редко, гоняла местная власть за такое производство. Но необходимо было, это увлекательное и опасное дело. Гнали её в деревне многие, самое интересное, что не пили. Выгонка затевалась для того, чтобы рассчитаться за сделанный объём работы.
В деревеньке Александровке это называлось проставить за труд "магарыч !". И вот что интересно, вся деревня рассчитывалась, друг с другом самогоном, но пьяных мужиков по улицам не валялось. Государственная водочка - казёнка, конечно же, имелась в наличии, но деньги в семьях отсутствовали: за работу - то трудодни давали, а вот в расчёт за алкоголь в магазине деньги требовали. Вот так русский эталон для расчёта и добывался. Страшнее было другое, недавно закончилась страшная и жестокая война, а жена использовала для змеевика ствол старенькой берданки.
Металл у ружьишка знатный, старинной выплавки ещё, хорошо проводил тепло, и выход драгоценной жидкости проходил почти без потерь. Но это всё же ствол огнестрельного оружия и за него спросят гораздо строже, чем просто за производство самогона. Замену найти ну очень сложно, да ведь и не каждый день этим занимались. Вотинцев шёл вдоль дороги по траве, так меньше пыли собиралось на обувке. Ноги его давно уж болели. Ревматизм суставов проклятый не давал последнее время никакого покоя.
Поэтому он вынужденно и зимой и летом ходил в валенках. Сельчане здоровались, задавали вопросы, выслушивали. Так незаметно он приближался к своей дому - музею. Подойдя к калитке, он взялся за неё рукой и вдруг замер. На окне лежала фуражка участкового. Как, как он не заметил, что напротив, к забору соседской усадьбы, привязана лошадь участкового. Она стояла и мирно дремала, видимо, дожидаясь хозяина.
Рука сама прикрыла калитку, а ноги понесли подальше от вотчины. Он зашёл в свой двор через огороды, и хотя всё вокруг было спокойно и ни что не нарушало установленного порядка - не решался войти в жилище. Он присел на большой сосновый чурбак, который использовался для колки дров и задумался. Случись, что с женой, он без неё и жить - то не сможет. Вспомнил молодость, но не то, как сватал, а всё какие - то опасные жизненные ситуации лезли в голову.
Всю жизнь он работал шорником, а дома держал пчелиную пасеку, но вот лошади его, почему то не любили. Не то чтобы не любили, а просто как - то не уважали. Подойдёт он к жеребцу, а тот топтаться начинает, да так, что обязательно по ногам потопчется, а то крупом так на прясло толкнёт, что рёбра все жерди пересчитают. Один раз, совсем ещё молодой был, подхватил его жеребец племенной по кличке - Каурый на шею, чем уж он там зацепился, одному Богу известно, и понёс по деревенской улице.
Колхозный жеребец - Каурый огромного роста, для крестьянского труда не приспособлен. Пламень это, а не жеребец. Вот так и понёс, только дорога в глазах мелькала. Начал скатываться прямо под копыта и совсем уж с жизнью прощаться собрался, да только встал вдруг, как вкопанный, жеребец и ни с места. Оказывается, его Марьюшка вышла на середину дороги, встала и прямо на коня глядела. Не выдержал "Каурый", остановился, тем и жизнь мужу своему Мария спасла. Василий пошевелился, хотя и боялся это делать. Что же участковый делает у них в доме ?
Он понимал, что с женой может произойти что угодно, но идти боялся. Любил ли он её, или жили потому, что сосватали - значит, надо было жить. Там дети пошли, и уж за себя да за детей хотелось сказать спасибо своей жене. Приворожила она его что ли, ведь недаром говорят, цыганская в ней кровь. А она, любила ли ?
На ум пришёл жаркий день, всё утро чуть ли не с ночи они махали косами на покосе возле Курдюкова колодца, а с наступлением жары, когда коса уж траву не брала, да и трудиться было невозможно, сердце обрывалось от устали и солнце припекало знатно. Забились работнички в тень, отдыхать, пока жара спадёт. Перекусили немного, и так ему пить захотелось. Всего - то и подумал вслух, что вода тёплая, вот бы холодненькой испить.
Ни слова не сказала его Марья, кружку взяла и пошла куда - то. Примерно через час, он уж и задремать успел, ему на щеку упала холодная капля. Ох и сладка была водица. Только позже он понял, что жена пока он сладко дрыхнул успела сходить с фляжкой под воду к Ближнему Кульстану и из родника, что вблизи Камышевки, принесла мужу попить. Вот и спроси, любила ли ?! Далеко с тех пор время и жизнь убежала.
На одного старшего сына похоронка пришла погиб геройски под Курском, второго война с Японией опалила. Как они переживали за своих детей. Ох, и горячи они росли - в старшего его брата Георгия пошли. Тот не в пример выделялся и статен собой, белобрысый, косая сажень в плечах. Когда сельчане с Первой Мировой войны вернулись, рассказывали, что геройский вояка из него получился - георгиевский кавалер.
А когда начались революционные выступления и один из унтер - офицеров совсем уж не по - человечески повёл себя, подкараулил его ночью в нужнике и, взяв за ворот шинели, опустил его прямо в дерьмо, окунув несколько раз. Да пожалел - достал и поставил на ноги. Вот и племяши оказались здоровы и бесшабашны. Говорят, от слабого семени хорошего урожая не бывает. Только Георгий, вот худенький, а сыновья у него с Дашей на загляденье получались.
Один раз вечером собрались и подались в соседнее село Новую Еловку, на танцульки ! Что уж случилось, только рассорились, и до драки с местными дело дошло. Когда местные мужики хватились - их уж и след простыл. Запрягли мужики коней - и ко двору Георгия подкатили:
- Показывай, Георгий, где твои сыновья ?
А они с сеновала голос подают:
- Поспать не дают, завтра на работу с утра вставать !
Приехавшие на разборки Ново - Еловцы тут ошалели и оторопели: ну не могли же ребятки быстрее их резвых лошадей почти десять вёрст отмахать. А вот сумели же ! Что ж там дома происходит - то ? Может, не осудят строго, как - никак, завсегда первой голосовала за власть. Она никому ничего не говорила, просто с вечера перед днём выборов приходила и садилась на ступеньку крылечка колхозной конторы и, как только открывался участок голосования, она проходила и голосовала первой.
Это право никто у неё не оспаривал и не пытался отобрать. Только после того, как его Марья опускала бюллетень в урну, считалось, что участок начал работать. Начало уж смеркаться, тревога окутывала уж совсем как - то по - хозяйски. И тут внезапно, словно гром среди ясного неба грянула песня ! Звонкий голос был пьяный, но приносил такую радость и облегчение, потому что это был голос участкового.
Василий осторожно выглянул из - за забора, и картина, представшая его глазам, не столько порадовала, сколько успокоила. Жена - Марьюшка вела статного и упитанного участкового под руку, на голове у неё была милицейская фуражка. Это ж она напоила официального представителя власти, попробуй теперь он что - нибудь сказать. Мария кое - как загрузила в кошёвку здорового грузного мужика, дала в руки вожжи и хлопнула по крупу жеребца.
Тот привычным шагом начал разворачиваться в сторону дома - Новую Еловку, а это десять километров от глухой сибирской деревеньки Александровки в сторону города Ачинска. Жеребец неспешной рысцой засеменил, уж и ему видно надоело это ожидание.
- Василий, чего прячешься - то ? Пошли ужинать !
Тёплая волна радости и любви разлилась по телу и вытолкала прочь из его сознания тревогу, и он бодрым шагом поспешил в уютную усадьбу. Итак, мы вернёмся с Вами к охотнику Кузьме и его опасной поездке с братом Сашей за сохатиной и тревожного возвращения обратно, чудом ускользнув от острых клыков стаи волчар.
Вскоре зверобой сбегал с ружьишком к Зимнику и по пути недавнего следования их каравана смерти обнаружил несколько волчьих трупов уже растерзанных и обглоданных своими собратьями. Надо заметить, что волчье мясо до того противно и пахуче, что его не ест ни один хищный зверь, кроме тех же волков, которые нередко после гибели своих раненых собратьев с жадностью их добивают и пожирают.
Шкура волка снимается чулком, как и с лисицы. От волка неприятно и дурно пахнет, что хорошо знают охотники, которым не раз доводилось снимать шкуры с этих хищников. Словом, волк "несноснейшее и вредное животное, некрасив видом, дик взглядом, страшен и неприятен голосом, нетерпимый запахом, алчен и ненасытен по природе, необуздан в своих нравах и мало полезен по смерти !...".
Тогда опытный охотник - Федотов Кузьма ещё раз на практике убедился, что крепкая спайка и монолитная дружба родных братьев является неодолимой силой и преградой даже для таких злобных и опасных хищников дикой природы как - стая таёжных сибирских волков !
И эта дружба - главный залог - любого успеха в преодолении, многих трудностей и препятствий, на жизненной стези ! И по этой причине эти родственные связи необходимо всегда ценить, беречь и всячески укреплять !!!