Мужество - это когда заранее знаешь, что проиграл, и все-таки берешься за дело и наперекор всему на свете идёшь до конца. Побеждаешь очень редко, но иногда всё-таки побеждаешь.
Харпер Ли - американская писательница
Грубые инстинкты и пренебрежение, выказываемое к женщинам, более всего препятствовали распространению цивилизации и росту народонаселения на этих землях. Не было ещё случая, чтобы кто-либо и когда-либо видел чеченца безоружным: они либо погибают, либо убивают.
Никогда, даже во сне, он не расстаётся со своим широколезвенным кинжалом. Правая рука чеченца неизменно лежит на его рукояти. Клинки кинжалов, изготавливаемые с превосходным качеством в этой стране, и в особенности в Тифлисе, выдерживаются в некой ядовитой смеси, которая делала смертельной всякую рану, нанесённую ими.
Когда горец видел, что враг чрезмерно настойчиво преследует его, он брал большим и указательным пальцем правой либо левой руки кинжал за острие и бросал в преследователя с такой меткостью и сноровкой, что в большинстве случаев бросок этот оказывался для того гибельным". Кто-то справедливо заметил, что в типе чеченца и в его нравственном облике есть нечто, напоминающее волка. "Лев и Орёл изображают силу, те идут на слабого, а Волк идёт на более сильного, нежели сам, заменяя в последнем случае всё безграничной дерзостью, отвагою и ловкостью.
И раз попадёт он в беду безысходную, то умирает уже молча, не выражая ни страха, ни боли и ни стона. Семейная гала - башня - жилище и укрепление на случай войны и мести, а рядом расположены амбары и постройки для скота. Чуть дальше - огороды, а уж за усадьбой пастбища для скота и угодья для охоты. Эта материальная база родового строя, чеченского коммунизма.
В конце 1816 года, по прибытии на Кавказ, генерал Ермолов искренне верил, что обеспечить безопасность Грузии и оградить русскую границу от разорительных набегов горцев ему удастся цивилизованными методами. Но, ознакомившись с обстановкой, новый главнокомандующий решил, что при существующих условиях установить мирные отношения с горцами невозможно.
Учитывая фанатизм горских племён, их необузданное своеволие и враждебное отношение к русским, надо было заставить горцев уважать русское имя, дав им почувствовать мощь России и заставить себя бояться. Горцы привыкли считаться только с силой, и этого можно было добиться только силой.
Завоевание Северного Кавказа Россией длилось несколько столетий. На Кавказской линии жизнь была особая и тревожная. Под охраной станицы находилось не только все домашнее, но и полевое хозяйство. Как только скрывалось кавказское солнышко, все живое спешило под защиту ограды. В опустелом поле тихо и осторожно едет вооружённый, закутанный в бурки и башлыки, ночной разъезд.
А там, на берегу реки, залёг невидимый ночной секрет, слушает в оба. И там, и тут казаки больше оборонялись, а горцы нападали, отчего сложилось особые привычки, особые военные сноровки. Терек заправлял всем ходом дела. Он бурлит - казак лежит; он молчит - казак не спит, точно слышит: "Не спи, казак, во тьме ночной, чеченец ходит за рекой!".
Прошла тревожная ночь, наступает рассвет. Однако же никто не тронется из станицы, прежде чем не съедутся утренние разъезды, да не объявят, что везде тихо. Ни в какую работу, ни в какую поездку казак не отправлялся без оружия, даже отдыхал он под сенью родительской винтовки. Как только ударял колокол, висевший у съезжей избы, мгновенно вскипала тревога.
Для тревоги не было урочного часа; она прерывала и работу, и забаву, плач и веселье, она нарушала самые святые обряды. Иногда удавалось отбить и полон, и добычу, но случалось и нарезаться на засаду. Тут линейцы спешивались и бились, пока не получали подмоги или пока не бывали сами перебиты.
Если отсталые казаки в погоне завидят, что их товарищи стиснуты огромным скопищем, они никогда их не покинут: пробьются, чтобы испить вместе с братьями смертную чашу. Самые великие подвиги стали на Линии делом обычным".
Первый этап Кавказской войны Россия начала ещё во второй половине XVI века, когда войска Ивана Грозного покорили Черкесское и Кабардинское княжества. Первым делом русские на Северном Кавказе стали строить терские городки - своего рода укреплённые крепости, где стрельцы создавали гарнизоны. После этого началось заселение бассейнов рек, включая Сунжу и Терек. Итогом стало образование Гребенского, а позже - Сунженского и Терского казачеств.
Второй этап покорения Кавказа - Персидский поход Петра Великого в 1722-1723 годах. Тогда Пётр I ограничился захватом побережья Каспийского моря и высадкой десанта недалеко от нынешней Махачкалы с устройством впоследствии порта Петровск.
Третий этап - восстание горцев Северного Кавказа под руководством шейха Мансура против царской России - длился с 1785 по 1791 год. Этому восстанию предшествовало строительство Кавказской укрепленной кордонной линии, продолжавшееся вплоть до окончания Кавказской войны в 1864 году.
Четвёртый этап Кавказской войны, длившийся с 1834 по 1859 год, связан с именем имама Шамиля. И уже пятый - это покорение Западного Кавказа, с 1859 по 1864 год. Терские станицы и лежащие за ними русские поселения по - прежнему являлись ареной кровавых набегов горцев и держались в постоянной осаде. Не только сообщения между ними сопряжены были с серьёзными опасностями, но даже выйти за ворота укрепления уже значило рисковать свободой и жизнью.
Население и войска держались в постоянном напряжении, и о мирном развитии края не могло идти и речи. "Великодушие, бескорыстная храбрость и правосудие - вот три орудия, которыми можно покорить весь Кавказ! - говорил известный
мусульманский ученый Казем Бек.
Одно без другого не может иметь успеха". Военно-Грузинская дорога делит Кавказ на две полосы: к востоку от нее - Чечня и Дагестан, к западу - Кабарда, простирающаяся до верховий Кубани, а далее - Закубанские земли, населенные черкесами. Чечня с Дагестаном, Кабарда и, наконец, Черкесия и составили три главнейших театра борьбы, и по отношению к каждому из них тре- бовались особые меры.
"Горцы - прирожденные воины - сопротивлялись до последнего дыхания. Энергия и фатализм, страсть и упорство - основа их национального характера. Дух вооруженной вольницы, издревле вошедший в кровь и плоть жителей Кавказа, не допускал и тени зависимости. Потому и сражения стали отчаянными.Насмерть.
Особенно в период проконсула Алексея Ермолова. Ему, генералу от инфантерии, император поручил окончательно покорить Кавказ. Во времена назначения генерала Ермолова наместником Кавказа произошёл случай, поколебавший уверенность чеченцев в выгоде торговли заложниками. По дороге из Хасавьюрта в Кизляр чеченцы похитили майора Павла Швецова.
Шестого февраля 1816 года по дороге в Кизляр из Казиюрта проезжал майор Грузинского гренадерского полка Павел Швецов, один из лучших боевых офицеров Кавказского корпуса, любимый ученик Котляревского, сподвижник славных его дел под Мигри, Ахалкалаками, Асландузом и Ленкоранью. Павел Швецов ехал из Шемахи в отпуск повидаться с родными и, чтобы сократить путь, направился не обыкновенной Военно-Грузинской дорогой, а на Кубу и в Дербент, рассчитывая через дагестанские владения скорее пробраться на Терек, в Кизляр, где один из его старших братьев служил полицмейстером.
Приехав в Казиюрт вечером пятого февраля, майор Швецов просил начальника укрепления штабс-капитана Прошкова снабдить его конвоем. Прошков резонно ответил, что на посту находится только одна рота пехоты и двадцать пять казаков, что они не имеют назначения конвоировать проезжающих и что, наконец, за безопасность пути между Дербентом и Кизляром отвечают те горские владельцы, которым принадлежат попутные земли. Во всяком случае, по его мнению, майору Швецову гораздо благоразумнее пробыть в Казиюрте день или два, чтобы дождаться оказии, которая пойдёт отсюда до карантинной заставы.
Швецов ответил, что ему нельзя терять времени, и обратился с просьбой о конвое к одному из кумыкских князей, Шефи-беку. Тот послал сына с четырьмя узденями, собралось еще несколько жителей, и составившийся таким образом отряд из девятнадцати человек верховых, не считая самого Павла Швецова, выехал из Казиюрта. До Лащуринского карантина доехали благополучно, миновав ещё восемь-девять верст, и дорога пошла густым камышом, простирающимся до самого Терека.
Уже до Кизляра оставалось верст шесть, когда из придорожного кустарника вдруг грянул залп, и партия человек в пять-десять конных, сидевшая в засаде, с гиком ринулась на путников. Лошадь под майором Швецовым убили. Он упал вместе с нею и едва вскочил на ноги, как на него уже напала целая толпа чеченцев. Отчаяние, однако, придало ему сил и мужества. Он выхватил шашку и стал защищаться. Троих чеченцев он изрубил, а остальные отпрянули.
Только тогда, оглянувшись кругом, Павел Швецов увидел, что остался один. Из девятнадцати спутников его, трое, спасшиеся каким-то чудом, успели ускакать в Кизляр, одиннадцать лежали убитыми, и трое - тяжело израненными. Обоих денщиков майора Павла Швецова взяли в плен, а вьюки - разграбили. Майор Швецов не мог не сознавать отчаянности своего положения, и, тем не менее, привычный к опасностям, он быстро составил план обороны, рассчитывая продержаться хоть с полчаса, чтобы дать время прискакать казакам из Кизляра.
А на линии уже шла тревога, и глухие удары пушечных выстрелов доносились по ветру. Чеченцам также медлить было нельзя. И вот, пока они, столпившись в кучу, старались выманить последний выстрел со стороны Павла Швецова и когда всё внимание он обратил именно на то, что делалось у него перед глазами, один из чеченцев скрытно, как змея, прополз ему в тыл и внезапным ударом сзади по голове поверг майора Швецова на землю.
Тогда чеченцы толпою набросились на раненого, скрутили его арканами и взбросили на лошадь. Теперь им оставалось только избежать погони, и партия, чтобы запутать свой след, пустилась не прямо к горам, а камышами к Каспийскому морю. Погоня между тем уже неслась из Кизляра. Трое татар, прискакав в город, подняли там тревогу, и старший брат Швецова, быстро собрав по шестидесяти конных ногайцев, поспешил с ними на место происшествия, чтобы оттуда начать преследование.
По дороге от раненых, уже подобранных жителями, Швецов узнал, что брат его жив, но в плену, а далее ему указали и направление партии. Он тотчас обрезал след и понесся наперерез хищникам. Тогда уже и капитан Прошков со своими казаками, и сам владелец Шефи-бек, и соседние кумыкские князья также отправились в погоню за партией. Но пока они искали её в камышах, по берегу моря, Швецов уже напал на след и преследовал партию до самой ночи.
И наконец-то он её настиг. Хищники, в свою очередь, увидев, что им не уйти без боя, остановились. С их стороны выехал парламентер, а между тем они вывели вперёд и пленного Павла Швецова, по бокам которого стали двое чеченцев с обнаженными кинжалами. Парламентер объявил, что если чеченцев не пропустят, они будут драться до последнего человека, но что первой жертвой неминуемо сделается пленный, которого зарежут, чтобы никто не осмелился после сказать, что татары отбили у них добычу.
Несчастный пленник, хорошо сознавая своё положение, сам просил брата не домогаться его освобождения, положившись с полным упованием на милосердие Божие.
Волей-неволей пришлось покориться обстоятельствам. Условия заключили, и чеченцы, отпустив одного из пленных денщиков, спокойно потянулись в горы. Несколько дней путешествия - и горцы достигли, наконец-то аула Большие Атаги. По обычаю своей родины они ещё издали возвестили об удачном набеге ружейной пальбой и этим вызвали из саклей навстречу к себе всё, что только могло участвовать в общей народной радости. И старые, и молодые теснились около смелых наездников и рассматривали пленного.
Находились фанатики, подбегавшие к нему только затем, чтобы нанести оскорбление - плюнуть ему в лицо, ударить камнем или, вынув кинжал, показать, с каким удовольствием они, если бы можно, изрезали его на части. Их без церемонии, однако, отгоняли нагайками, и пленного бережно доставили в дом к одному из почтеннейших стариков аула. Здесь его посадили в какую-то тесную каморку, а затем набили на него кандалы и, протянув тяжёлую цепь сквозь стену в смежное отделение сакли, приставили караульных.
Вероятно, чеченцы принимали майора Павла Швецова за лицо весьма значительное. По крайней мере, вопреки обыкновению заменять одежду пленника рубищем, они оставили на Павле Швецове мундир и даже не коснулись бывших на нём орденов. В таком положении пленный оставался около двух месяцев. Чеченцы, не видя со стороны его никаких попыток к побегу, ослабили цепь, стали его лучше кормить и, наконец, позволили писать родным и хлопотать о выкупе, назначив цену - десять арб серебряной монетой.
Случилось, что в это самое время родственники Павла Швецова, кабардинские князья, собрали до полутораста человек отчаянных головорезов и скрытно отправились в Чечню с тем, чтобы или выкрасть пленного, или отбить его оружием".
Попытка эта не имела успеха и лишь жестоко ухудшила положение узника. Чеченцы узнали, что в окрестных лесах скрывается партия кабардинцев, и догадались, в чём дело. Тогда они вырыли яму глубиной до четырех аршин, вкопали в неё толстый столб, и майора Павла Швецова, скованного опять по рукам и ногам, спустили на верёвках в это подземелье, там приковали его к столбу и бросили для подстилки ему пук гнилой соломы.
Верх ямы они заделали толстыми досками, оставив одно небольшое отверстие для воздуха. В этом ужасном жилище страдалец провёл год и четыре месяца. Российское правительство просто не знало, как реагировать на такую запредельную цену выкупа - десять арб серебряной монеты!
Да и взять эту сумму было неоткуда. Тогда сослуживцы майора Павла Швецова объявили по всей стране сбор пожертвований для выкупа его из плена. Пока россияне собирали деньги, на Северном Кавказе появился генерал Алексей Ермолов. И первое, что он сделал - платить выкуп за майора Швецова запретил.
А вместо уплаты приказал посадить в крепость всех кумыкских князей и владельцев, через земли которых провезли русского офицера, и объявил, что, если они не найдут способа его освободить, он всех повесит. Арестованные князья сразу же договорились снизить выкуп до 10 000 рублей. Но Алексей Ермолов снова отказался платить. Тогда очень кстати возник по тайной просьбе генерала аварский хан и выкупил пленника.