Наши сомнения - это наши предатели. Они заставляют нас терять то, что мы, возможно, могли бы выиграть, если бы не боялись попробовать.
Уильям Шекспир
Вскоре лето сменилось, дождливой осенью, а ей на смену пришла снежная зима с трескучими холодами и морозами. В конце ноября пришёл северный фронт с колючим ветром. Порывы его рождали страшные звуки, похожие на жалобные стоны. За стенами добротных изб ореховцев стояла ледяная стужа. В усадьбах было уютно, в кирпичной печурке семьи Горемыкиных мерно потрескивали берёзовые поленья.
Жестокие порывы ветра рвали крышу, комками снега беспощадно бил в окна и выл свирепым хищником. Иван плотно поужинал и около часа прислушивался к вою бури, потом забылся тревожным сном, в который всё время врывались звуки природной стихии.
Через два дня буря утихла, и следом пришёл сильный мороз. Он грянул неожиданно тихой ясной ночью и опустился на округу Ореховки, мгновенно сковав льдом мелкую речушку Листвянку, а также многочисленные пруды и озерца. За окном нещадно валил снег, покрывая всю землю белым пушистым ковром. Ирина Горемыкина встала с кровати и поёжилась.
Хорошо натопленная вечером печь уже остыла, и холод радостно распространялся по просторной избе, с любопытством заглядывая во все уголки и щели. Выйдя на крыльцо, Ирина невольно залюбовалась природной стихией. Прохладный и колючий ветерок играл с крупными снежинками, красиво вальсируя с ними танец - танго. Зима в этот год выдалась снежной и щедрой на вьюги.
Ирина любила такую погоду - дом становился намного уютнее, да и больше времени оставалось на хозяйство. Чистить снег на территории дома было обязанностью мужа, но и ей приходилось часто вооружаться лопатой. Она направилась к дровеннику. Ветер резво кидал ей в лицо снежную пыль, нагло и бессовестно проникая под одежду, а мороз больно кусал за щёки.
Снежинки таяли на её лице, пушисто ложась на тёплую шаль, уютно прикрывающую голову. Она шла и думала. Ирина поражалась великой силе материнской любви кошки Каштанки, её звериной преданности. Снежный вихрь кружил голову, ветер закладывал уши. Набрав охапку сухих осиновых дров для растопки печи, она вернулась в дом. Через пару минут в печке задорно и весело заплясал огонь и принялся лизать сухое дерево, и, вскоре, уже довольно урчал, словно сытая кошка...
Приблизив к нему замёрзшие руки, Ирина задумалась. Она вдруг вспомнила слова своего дедушки Макара Прокопьевича участника зимней советско - финской военной компании, кавалера ордена Красной звезды. Он был и фронтовиком, и ударником социалистического труда на знаменитом Первоуральском трубном заводе. Макар Прокопьевич часто говорил своей любимой внучке, что животные умнее людей.
Они подчиняются своим принципам и правилам. Они никогда не предают и не нападают первыми. Они любят просто так, а не за положение в обществе и деньги. Ирина кинула свой взор на угол дома возле печи, где своё лежбище устроила кошка - Каштанка. От прохлады она свернулась плотным клубочком, а её сынок - Моисей беспардонно и вальяжно, развалившись положил свою голову на мягкое тело мамы, словно на мягкую подушку.
Оба четвероногих сладко дремали. Хозяйка дома улыбнулась, глядя на умилительную картину. Со времени появления Каштанки и Моисея в их доме, они с мужем Ваней бесконечно привязались к новым жильцам родительской любовью, словно к своим детям.
Ирину внезапно пронзила нелепая и беспокойная мысль: "А что если Каштанка в один из дней вдруг решит снова уйти на вольные просторы уральской тайги ?". Она упорно гнала эту грустную и неприятную мысль и думу от себя, но та как назойливая муха, возвращалась снова и снова, крепко оседая на душе тяжким грузом.
Зима с крепкими и трескучими морозами постепенно сдавала свои, казалось неприступные позиции. В конце марта местные жители ощутили первое робкое дыхание могущественной весны. К концу второй недели апреля подул долгожданный южный ветер. С каждым днём всё уверенней заявляла о себе весна. Тени стали резкими, почти синими. Солнце слепило отчаянно глаза. Первыми освобождались от снежного плена древние скалы горного уральского хребта. В ближайшей округе Ореховки начали бормотать косачи на токах.
Однажды Ване Горемыкину даже удалось наблюдать, на таёжном току, убойные, захватывающие турниры лесных красавцев - глухарей. Всё больше появлялось проталин. В каньоне снова жизнеутверждающе зашумел освободившийся от ледяного плена водопад. Вода в нём была кристально чистой и многие жители Ореховки, взяв по два ведра, по утреннему насту приходили к водопаду за водой.
Солнце грело всё сильней. Ваня Горемыка уже ходил по двору своей усадьбы в одной рубашке, хлопоча в обширном подсобном хозяйстве. Снег превратился в мокрую кашу, по улицам глухой деревеньки весело журча, потекли ручьи, причудливо изгибаясь, словно гибкие тела змей. Одни ручейки дружно и шаловливо стремились в речку Листвянку, а другие к Карасёву озеру.
Бобры, живущие ниже по речке, раскрыли плотину в ожидании половодья, спустив воду в ближайшем водоёме. Уровень воды снизился, лёд осел, ещё больше увеличив размер пустоледников. Теперь по ним могли ходить не только норки и полёвки, но даже сами бобры. На песке под нависшим льдом встречались следы хорей, ондатр и водяных крыс.
Через эти ходы всем им открылся доступ к воде и к речным перекатам. Под ледяной крышей пустоледников вода не замерзала, а подход к ней был относительно безопасен. В сумерки вышла из своего убежища местная самка - ондатра и, попав в пустоледник, двинулась вдоль него к большой заводи за перекатом речушки Листвянки.
Нырнув, ондатра поплыла под водой вдоль крутого глинистого берега, с торчащими тут и там чёрными, гнилыми корнями. Она плыла, почти прижавшись ко дну, внимательно вглядываясь в подводный сумрак. Здесь, между корней могли стоять хариусы. Справа и немного выше от себя она заметила мелькнувшее в тёмной, почти чёрной воде светлое брюшко рыбы.
Хариус бросился вверх по течению, но проворная, словно боевая торпеда самка пустилась наперерез, догнала его и вонзила острые зубы в его голову. Вытащив добычу, ондатра выгрызла у неё мозг и объела мышцы на спине. Остатки предусмотрительная самка спрятала в щель между корнями ольхи и отправилась дальше, тщательно обследуя берега.
Вот она добралась до очередного своего запасника - тайника. Три замёрзших хариуса и две травяные лягушки - небольшой запас, но и он позволит пушному зверьку пару раз перекусить. Правда, одну рыбину изрядно подпортили добравшиеся до запасов землеройки - один бок у него был оголён до самых рёбер.
Вероятно, они нашли тайник не так давно, иначе уже уничтожили бы его. Хорошо перекусив, сытая ондатра устроилась на отдых тут же, у своих запасов, в темноте уютной норы. Рассветы наступали всё раньше, короче становились охотничьи ночи, меньше оставалось в лесу грызунов. Совместными усилиями хищники заметно сократили их численность и теперь вынуждены были проходить значительные расстояния, чем осенью, больше времени тратить на охоту.
Да и жертвы становились всё опытнее. Подходили к концу запасы у норок, горностаев и хорей. Всем голодно в эту пору в лесу. Но всё яснее с каждым днём чувствовалось приближение весны. Неразлучные пары воронов и болтливых белогрудых сорок громко и радостно играли в воздухе, переворачиваясь на спину, пикируя вниз и круто взмывая вверх. В конце марта в гнезде воронов и сорок на высоких соснах в густых кронах появились первые яйца.
Перед закатом весеннего солнца тоскливо звенел в густом ельнике и пихтаче призыв самочки рябчика:
- Тии - Тии - Ти ! - Тии - Тии - Ти ! - Тии - Тии - Ти !
Одиноко разносился он по притихшему лесу. Повторив его несколько раз, и не услышав привычный ответ петушка, рябушка устроилась на ночлег в гуще сосновых веток у самой поверхности снега. Плотная корка наста не позволяла ей в марте ночевать под снегом, как это делали рябчики зимой, когда снег был мягок и пушист.
Тихо в глухой тайге в окрестностях уральской деревеньки Ореховки мартовским вечером. Лес казался безжизненным, почти мёртвым. Но это не так. Как только сгущался сумрак в ельниках и серел снег, а стволы деревьев превращались в чёрные силуэты - в пустотах под снегом, в снежных и подземных ходах начиналась незаметная, таящаяся жизнь.
Из нор сторожко выбирались полёвки, землеройки и лесные мыши , опасаясь каждого шороха, они резво мчались своими подснежными тропами на поиски корма. Почти не выходили грызуны на поверхность, но и здесь, под снегом, подстерегало их немало опасностей.
Вдруг рухнула снежная крыша над головой, а острые когти ушастой совы хищно впились в тело не успевшей пискнуть рыжей полёвки. На поверхности снега остался след - ямка от тела птицы, полоски от перьев крыла и похожий на веер отпечаток хвоста. А впереди, по ходу птичьего полёта - несколько капелек крови, да прихваченные вместе с полёвкой травинки.
Через короткое время длиннохвостая неясыть, пролетая бесшумным полётом над берегами речушки, услыхала под снегом слабый шорох и слёту ударила лапами сквозь снег, схватив не успевшую увернуться добычу. Стремительным броском в глубине снежных коридоров ловила грызунов маленькая, но свирепая ласка.
Нет от неё спасения даже в подземных норах. Тонкий и гибкий зверёк, проникая в норы, уверенно гнала мышь или полёвку до тупого отнорка, до выстланной сухими травинками камеры - гнезда. Здесь же, съедала хозяйку норы, устраиваясь на отдых, а затем, часа через два - три вновь отправлялась преследовать трофей.
Подснежными ходами двигались кроты, по чужим и своим тоннелям бегали маленькие длинноносые землеройки. Они ловили насекомых, земляных червей и прочих обитателей лесной подстилки, но когда этой пищи становится мало, тоже могли напасть на мышей и полёвок, которые гораздо крупнее их самих.
Не дремали здесь на уральской глухой речушке Листвянке и ловкие выдры. Выдра это идеальный подводный хищник. Она способна проводить под водой до двух минут, не поднимаясь на поверхность. Под водой глаза хищницы немного выпучивались - чтобы она могла лучше видеть. Максимальная скорость, с которой она двигалась под водой - до трёх метров в секунду !
Длинные усы во всю ширину головы улавливали малейшее движение жертв - они работали как датчики давления, реагирующие на импульсы от движений хвостов рыб. Голова выдры - группа антенн, а её мускулистое и выносливое тело - машина для поиска, обнаружения и уничтожения. У водоплавающего грозного хищника мощные лапы с перепонками, а тело, покрытое густым и тёплым мехом, приспособлено для маневров под водой.
Хищники почти никогда не ныряют глубоко и обычно не преследуют рыбу в отрытой воде. Охота требует от них столько энергии, что более продуктивно выискивать рыбешек в водорослях. Способность исчезать, растворяться в воде, сливаться с ландшафтом, словно ее и не было - таков фирменный стиль выдры, вездесущей и неуловимой. Именно поэтому оценить историческую популяцию этих зверьков почти невозможно.
Итак, дольше всех не сдавался лёд в речке Листвянке. Только через несколько дней, под напором впадающей в водную артерию множества ручьёв, внезапно раздался страшный треск, потом ещё и ещё. Лёд, словно ожил, начав двигаться. Раскалываясь на отдельные льдины, он двинулся вниз по течению от берега, освобождая прибрежные полосы.
Внизу что - то препятствовало мощному напору водной стихии, а сверху лёд всё напирал и напирал. Огромные льдины громоздились друг на друга, а некоторые поменьше даже вставали на ребро. Быстро стала прибывать вода. С замиранием сердца некоторые местные жители с любопытством наблюдали такое динамичное явление природы.
Стремительное течение подхватывало куски толстых льдин и как лебединые пёрышки уносило их к устью могучей уральской реки - Кама. До сих пор у учёных и географов идут и не затихают жаркие споры и научные диспуты: какая же река главнее - Волга или Кама ? Кто же в кого впадает ? Кама в Волгу или наоборот ? Через два дня лёд прошёл, но отдельные, где - то задержавшиеся льдины продолжали плыть по полноводной речке. Постепенно вода стала светлеть и начала спадать и наконец - то Листвянка вошла в своё привычное, законное русло.
Вся живность в природе благосклонно и с радостью встречала новое благодатное для природы время года, глубоко истосковавшись после жутких уральских холодов по тёплой и комфортной погоде. Отовсюду доносилось разноголосье пернатых голосистых певцов.
Вдоль реки шумно хлопотали вездесущие пронырливые дрозды. Кое - где ещё белел снег. В огромных лужах с кристально чистой снеговой водой причудливо отражались белоснежные стволы стройных красавиц - берёзок.
Однажды Каштанка решила прогуляться по утреннему весеннему лесу вблизи дома Ваньки Горемыки. Едва светало, на улице Ореховки ещё темно и только маленькая красноватая полоска на востоке. Солнце уже проснулось. Полусвет рассвета уже изменил очертания сарая и хлева.
Всё тихо и волшебно. Но кошка застыла, стоя чутко вслушиваясь в густую тишину рассвета... Вдруг, в доме Горемыкиных заголосил петух. Да, так громко и заливисто. Ему ответил другой, а потом третий и так по цепочке началась утренняя петушиная перекличка...
Во дворе Ивана уже забрезжил рассвет. На востоке небо порозовело и редкие лучики пробивались как будто из под земли.. Стояла предрассветная тишина. Солнце начинало потихоньку подниматься из - за горизонта, выбрасывая свои косые лучики, как бы предупреждая - я здесь, я скоро явлюсь миру !...
Воздух стал густым, тягучим. Рассвет, приобрёл какие - то сиренево - розоватые оттенки. Суровая уральская тайга, казалась ещё тёмной и задумчивой, не тронутой рассветом и таинственно загадочной. Впечатление было неописуемое...
Лес внизу у земли был закрыт чернотой, пахнущим прелыми листьями и землёй, и светлым, играющими ранними лучиками солнца, пробивающимися сквозь кроны берёз и могучих сосен. Едва уловимое движение ветерка бродяги начинало тормошить верхушки деревьев - всё, пора, утро пришло.
Светало. Появилась роса... Утро вступало в свои права... Ранний утренний свежий ветерок обдувал кошку дивной прохладой, однако она не обращала на это внимания, забыв о том, что весеннее тепло на Среднем Урале обманчиво.
Вдруг из - под разлапистой ели, с шумом вылетела огромная птица, сильно напугав её. Не успев разглядеть, она сразу потеряла её из виду. Наверное это был глухарь. Почему - то она заглянула под ёлку и обалдела. Там находилось большое гнездо с крупными кремовыми и бурыми пятнами яйцами.
Значит, это была самка глухарка - капалуха. Яиц было около десятка. Каштанка не стала разорять гнездо дикой и гордой таёжной птицы, продолжив свой путь. Маленький лесной дрозд уже пел свою песенку, притаившись в густой кроне соседнего дерева, да так, что его крохотное горлышко готово было вот - вот лопнуть. Над головой кошки, следя за ней с нависающей ветки, остановилась рыжая белка, чтобы протрещать свои поздравления наступающему дню.
Солнце на востоке раскинуло нежные золотые красные хоругви, и весь мир словно возликовал и возрадовался. День только начинался, птичий гомон заполнил зелёное пространство, возвращая живое к жизни, к радости. День вступал в свои законные права. Восход уже окрашивал небо в розоватые, с жёлтыми всполохами тона. Ярко светило солнце. Радостно заливались пернатые певчие.
На лужайках от лёгкого ветерка колыхалась трепетная ветреница. Вдруг что - то мелькнуло на стволе черёмухи. Осторожно подойдя к дереву, кошка увидела зверька похожего на белку, но с маленьким хвостиком и тёмными полосами на спине. Зверёк не выразил никакого испуга, даже напротив, стал с любопытством разглядывать Каштанку.
Конечно, это был ловкий и пронырливый бурундук. Внезапно внимание кошки привлёк силуэт огромного лося - великана. Кошка осторожно подкралась к густому ельнику и внезапно стала невольной свидетельницей волшебного и невероятного действа. На её глазах случилось чудо, чудо рождения живой души...
Лосиха, охая, как уставшая женщина после родов и вместе с этим радостно, втягивая носом воздух , фыркнула и вздохнула. Осмотрелась и вдруг стала поднимать своей мордой своего малыша... Лосёнок был ещё мокрый и беспомощный, ошарашенный от яркого света, новизны ощущений и присутствия его в этом мире...
Наконец - то он, поднявшись на ноги, устоял, и мать тихонько начала подходить к нему и подсовывать его под свои опавшие бока к сосцам... Он тыкался своей мордочкой, плакал, слабым голоском и фыркал от ароматного духа, столь родного и не знакомого для него... Наконец, он ухватил сосец и втянул в себя...
Лосиха, одобряюще фыркнула и замерла... Она стояла, как изваяние, только уши прядали и ловили, каждый звук . Через короткое время она глубоко втянула воздух большими ноздрями, от чего - то вздохнула, облизала своего телка и стала его подталкивать в глубину оврага. Сама могучая природа шла к Каштанке навстречу, открывая свои загадки и тайны.
Но вот что - то насторожило лосиху и она, оставив телёнка в безопасном месте сотрясая землю мощными копытами, быстро ретировалась. Кошка осторожно направилась в сторону ельника. За невысокими ёлочками покачиваясь на длинных ногах, стоял маленький лосёнок. Несуразно сгорбленный, он боязливо озирался по сторонам.
Вот пурпурным огнём зажглись кучковые облака, а от восходящей солнечной колесницы бога Гелеоса стало зарождаться утро долгожданного нового дня. Таёжная тропка бежала змейкой вдоль крутого оврага. С одной стороны нависали над ней густой лапник кедрача с зелёными иголками и раскидистые липы, с другой под уклон оврага росло нескончаемое количество боярышника, шиповника и луговых трав.
Запах стоял густой, тягучий, голова кружилась от влажного воздуха оврага, волнения виденного и желания скорее придти на берег речушки Листвянки... Неширокую в летнее время водную артерию весной в половодье было не узнать. Бурля и вспениваясь она грозно катила вскачь мутные волны, неистово гремела перекатами, выходя из берегов, затапливала прибрежные поляны и лужайки.
А по её раздувшемуся руслу быстрое течение несло, точно соломинки толстенные деревья, вырванные водной стихией на кромках двух берегов. Вдруг, дорожка выбежала из тайги, и перед Каштанкой во всей своей красе засверкала водной гладью, Матушка - кормилица для местных жителей речка Листвянка. Здесь она достигала внушительной ширины, а противоположный берег упирался краем в Карасёвое озеро.
На высоком песчаном берегу выстроились в ряд корявые и большущие вековые сосны... Стволы были голые и причудливо извиты, от суровых уральских ветров и метелей. На макушках росли раскидистые ветви. Они шумели, ветер не давал им покоя, и они вторили шуму речной волны.
Берег был залит солнечным светом. Чайки, взволнованные разбуженные появлением незваной гостьи, взмыли в небо и пролетали над ней, проверяя, что же ей здесь нужно... Волны шуршали галькой и песком, солнышко уже было высоко. Прохладный ветерок шевелил плотную шерсть Каштанки. Какая красота открывалась перед уральской кошкой...
Волны Листвянки катились, мерно поблескивая на ещё косых солнечных лучах, облизывая песчаные отмели и берег. Многовековые кедры и сосны - великаны, как горбатые зелёные верблюды у водопоя склонили свои головы - макушки...
Взяв немного вправо, кошка сделала изящный крюк, и после обеда уже была дома в Ореховке, наполненная позитивными эмоциями от утренней прогулки по весенней тайге. Память не напоминала кошке больше о днях, неделях и месяцах ужасного голода и борьбы за существование в дикой природе.
Солнце наполняло воздух приятной теплотой, высушивая на её теле густую шерсть, влажную от обильной утренней росы. И она крепко уснула. Солнце поднялось выше на два часа, когда она проснулась и отправилась на поиски своего сыночка. Два грозных охотника мать - Каштанка и сын - Моисей всё - таки добились своей цели. За истёкший год они истребили бесчисленное количество серых крыс, а остатки решили не испытывать судьбу и дёрнули на постой к другим жителям Ореховки.
Днём над Ореховкой ярко светило солнце, а неизменные луна и многочисленные звёзды блестящей иллюминацией освещали небо ночью. Однажды в жаркий летний день Каштанка вальяжно подошла к дремавшему под могучим в три обхвата тополем Моисею и легла рядом, затем по - матерински, замурлыкав ласково положила свою правую лапу на загривок сына, словно благодарила его за сыновье послушание и одновременно как бы прощаясь.
Средний срок жизни кошек составляет 14 лет. Вместе с тем, известен случай, когда кошка по кличке Крим Пафф дожила до 38 лет. Этот возраст был подтверждён Книгой рекордов Гиннесса. На январь 2011 года самой старой считалась кошка Люси.
Она жила в британской семье и отметила своё тридцатидевятилетие. Как рассказал владелец животного Билл Томас, кошка появилась на свет в 1972 году. Представители "Книги рекордов Гиннесса" официально признали, что кошка Люси - самая старая представительница своего подвида в мире. В среднем кошачий век короток чуть более десяти лет, а в диких и суровых условиях уральской тайги и того меньше. А её возраст уже приближался к десяти годам.
Возможно, Каштанка решила пожить перед своей кончиной на лоне могучей и прекрасной природы. Там спокойно и бесстрастно встретить, старуху - смерть в своём уютном убежище. Впоследствии Моисей часто вспоминал эпизод прощания со своей милой и неповторимой мамой, и глаза его становились влажными. Вечером Каштанка бесследно исчезла, словно провалилась сквозь землю. Возможно зов тайги оказался сильнее и снова увлёк её в свои могучие и крепкие объятия на сладкую волю и безграничную свободу !
Солнце постепенно поднималось к зениту, а по небу проплывали, словно огромные парусники, кучковатые бархатные облака... В саду у сельчан Ореховцев дружно всё зелено, завязались зелёные ещё, яблочки, сливы, травы наливались соком, наступала пора покосов...
Чёрная смородина, крупная, как виноград, свисала великолепными угольно - чёрными гроздями на материнских кустах, а малина и ирга круглолистая просто усыпали землю спелыми ягодами там, где они росли. Красная рябина с её рубиновыми гроздьями - изумительно вкусными при консервировании и почитаемыми за лакомство всеми дикими лесными обитателями - в солнечный день казалась объятой ярким пламенем, а ветви её ломились от непосильной ноши.
В это время года казалось, словно природа вдруг неожиданно стала расточительно - беспечной, за что, несомненно, ей предстоит расплачиваться ценой будущих лет, ибо мера была переполнена настолько, что битком набитые в неё сокровища буквально переливались через край. И дикий животный мир, казалось, блаженствовал в довольстве и счастье.
Немногочисленное население, обитавшее тут и там в этой первозданной глуши деревеньки Ореховки, заполняли погреба и амбары, заготавливая впрок щедрые дары природы на предстоящую зиму. Все живые существа в это время в уральской глуши жили в беззаботной и сверхизбыточной роскоши.
Бурые медведи этим летом так разжирели, что длина их чуть ли не сравнялась с шириной. Все, кто имел когти, копыта или крылья, плодились и размножались в краю изобилия. Приближалась осень с её первыми холодными ночами, и с её приходом новая животворная струя влилась в кровь всех жителей лесных дебрей, будто тонизирующее средство, призванное расшевелить разбудить их от ленивой апатии, обусловленной чрезмерной праздностью и перееданием.
И первобытная тайга, сначала незаметно, потихоньку, начала выдавать нежные и интимные голоса, которые вскоре протрубили в полную силу, провозглашая триумфальный приход сентября. Иван Горемыкин сидел под навесом просторной ограды добротной своей усадьбы и задумчиво точил бруском косу. "В стайке почистить ещё надо бы",- подумалось ему...
Дел в это время в маленькой деревеньке ох как много... Соседи, в том числе и Герасимов Вадим, прознав про опытного кота - крысолова, зачастили к Горемыкиным, слёзно прося дать им Моисея для избавления от крысиной напасти. Сперва Ирина горячо возражала, но затем уступила. На руки к Вадиму идти Моисей наотрез отказался, показав всем свой независимый и гордый норов, поэтому Ванька взяв своего питомца под вечер направился с усадьбе Герасимовых.
Откуда Моисею было знать, что его несут к дому бывших хозяев его мамы - Каштанки, откуда она сбежала от голодухи в тайгу. Всё возвращалось на круги своя...
Такая вот горькая гримаса судьбы для Моисея ! Оказывать невольно помощь тем, кто ранее едва не уморил с голоду его маму. Подойдя к сараю, Иван поставил на лапы кота и попытался подтолкнуть его к порогу, но тот что - то, почуяв, внезапно упёрся. Тогда хозяин перебросил его через порог и тут же плотно закрыл за ним, заскрипевшие на ржавых петлях дверь...