Аннотация: Живёшь себе, никого не трогаешь. Потом решаешь проучить вредного научруководителя... и становишься Смертью... Всё как всегда, не правда ли?
Пролог.
Смерть неспешно брела по улице, уставившись в листок бумаги. Коса, завёрнутая в мешковину и небрежно переброшенная через плечо угрожающе покачивалась из стороны в сторону. Чёрный балахон прилежно заметал дорожную пыль, окурки, стекляшки и прочий мусор. Смерть нервничала: она выбилась из графика, потому что не справлялась с планом на сегодняшний день. Происходило это по вине нового секретаря, который игнорировал современные технологии и все записи делал от руки. В том числе и списки душ, которые надлежало Смерти забрать у их хозяев. А если учитывать, что секретарём в Службе работал весьма привлекательный горгул, у которого по определению не было рук, зато имелись сильные лапы с очень длинными когтями, становится понятно, почему он не признавал современных технологий в лице... прошу прощения, в клавиатуре компьютера. К тому же, горгул не дружил с русским языком и чистописанием, поэтому Смерть нервничала и уже полчаса пыталась понять, кого же ей сегодня надлежит навестить, Смирнова Ж. Л., или Смирнова Х. П., проживающих в одной квартире и являющихся друг для друга внуком и дедом соответственно. Окончательно выведенная из себя такой, казалось бы, незначительной мелочью, как две неразборчиво написанные буковки, Смерть было решила, что не станет такой уж большой потерей для общества то, что заберёт она с собой обоих Смирновых, когда сообразила, что в данном случае вопрос, кто же должен умереть имеет только одно решение: Смирнову Х. П. завтра должно было исполниться сто пять лет, тогда как внук его едва разменял второй десяток. Обрадованная таким простым поворотом дела, Смерть поспешила в квартиру столетнего дедушки и его семейства.
"А ведь загадочный Х. П. и не выглядит на свой возраст, - с удивлением отметила Смерть, возникая на пороге комнаты и оглядываясь. - Я бы и восьмидесяти старичку не дала"
Но работа есть работа, так что Смерть, ничуть не сомневаясь в правильности принятого решения, сняла с плеча косу и сдёрнула с неё мешковину. Лезвие ярко блеснуло в свете заходящего солнца и стопятилетний пенсионер сделал последний вздох, прежде чем отправиться в мир иной.
Довольная собой, Смерть вернула инвентарь на плечо и спокойно шагнула сквозь оконное стекло, чтобы оказаться на балконе, откуда было очень легко перейти на крышу дома.
***
В тот же день некий Смирнов Ж. Л. попал в аварию. Машина была разбита вдребезги, Смирнов же отделался лёгким испугом. Это несоответствие было воспринято очевидцами как чудо... А Смерть была заслуженно провожена на пенсию, не проработав в Службе и трёх сотен лет. Последним "клиентом" Смерти стал нерадивый горгул, из-за которого уже несколько достойных тружеников Службы отправились на покой раньше времени... Впрочем, не об этом пойдёт повествование. Смерть и горгул были лишь страницей в Большой Книге Службы, причём не самой главной страницей. История выхода на пенсию Смерти и не попала бы в эту повесть, если бы речь не пошла о её преемнице...
Глава 1.
Терпеть не могу эти чёртовы тёмные переулки. Не потому что боюсь, просто не люблю неожиданности, к которым и относится появление различных небритых придурков с бандитскими рожами. Обычно я предпочитаю отдавать им стипендию с заговором на раскаивание (деньги, добытые за мой счёт, становились последними на бандитской стезе. По крайней мере, для него. Или для них), но сегодня у меня в сумочке обитала неплохая коллекция из пятнадцати алмазов, которую я свистнула у соседа. Искренне надеюсь, что он не разозлиться. Тем паче, что они нужны мне для практикума. Автоматически вспомнился разговор с младшим научным сотрудником алхимической лаборатории, окончательно забросившей работу над философским камнем, но исправно получающей финансирование:
- Мне нужны алмазы, - решительно заявил Зельцер, грозно нависнув над моим бренным телом. Отходя после его последнего опыта, я придирчиво осматривала себя в зеркало, проверяя, не осталось ли где шерсти. Шерсти не обнаружилось, но волосы приобрели непонятный, не то фиолетовый, не то каштановый оттенок.
- Где я их тебе возьму? - поинтересовалась я, пытаясь удалить ненормальный цвет с помощью универсального краскоудалителя (единственное небесполезное изобретение лаборатории).
- Да хотя бы у себя на антресолях. Не пытайся, у мышей цвет не сошёл.
- Раньше предупредить не мог?! - я умеренно разъярённо уставилась на алхимика.
- Не беспокойся, тебе идёт, - он попытался меня успокоить.
- Потому-то ты и жив до сих пор, - я со вздохом отложила зеркальце и прикинула, что скажет Даром, если я свистну из дома его любимые камушки, необходимые мне для диплома. Поддержку лаборатории в лице сотрудников мужского пола (то есть, всех) я уже получила, работа над моей научной концепцией, железобетонной в теории, но не проверенной на практике кипела во всю (по той простой причине, что сотрудникам нечего было делать, обусловленной сокращением поставки спирта, произошедшей благодаря мне: я с похвальным упорством перехватывала посылки с бесценной жидкостью, копя на гонорар ребятам).
- Или предоставишь камни, или забудь про диплом. Драгоценностями нас не снабжают.
- А мне что делать?! - я возмутилась по той причине, что лабораторию снабжали всем. Другое дело, что кое-что выгоднее продать, чем расходовать на взбалмошную девчонку (то есть, меня).
- Что хочешь,- невозмутимо пожал плечами Зельцер, - я своё слово сказал.
Я в полном отчаянии повисла у него на шее, пытаясь умаслить самым действенным способом, который только что пришел мне в голову. К моему ликованию, алхимик страшно побледнел, хотя я всегда была довольно симпатичной, ничем от меня не воняло и в грязи я не вымазалась.
- Ника, - он с некоторой долей испуга заглянул мне в глаза - Тебя очень рассердит, если я скажу, что у тебя из лопаток растут крылья?
Подумав, я кивнула с угрожающей усмешкой. Алхимик побледнел и попятился от хирургического стола, с которого я уже слезала, собираясь пересчитать кой-кому рёбра с использованием магического посоха, который я недавно додумалась использовать вместо заурядного боевого. Взвыв дурным голосом, Зельцер одним прыжком взгромоздился на шкаф.
Услышав крики своего коллеги, кабинет быстро наполнили алхимики на пару с лаборантами.
- Слезай по-хорошему! - зашипела я на струхнувшего Зельцера. Тот замотал головой, словно вокруг него кружится рой мух. Окружающие с шумом и гамом обсуждали происходящее. Кто-то деликатно оттащил меня от шкафа и усадил на только что покинутый мною стол. Я сражалась, как львица, которой наступили на хвост и примерно также орала благим матом.
Тем не менее, на стол меня посадили и даже присобачили к нему ремнями так, что я могла двигать только глазными яблоками.
А потом мою спину кто-то начал осматривать. Умелые пальцы легко касались лопаток, из которых, собственно, и росли симпатичные кожистые летуче-мышиные крылья. Минуты через две Зельцер покинул шкаф вместе с пылью, веками скапливающейся на данном предмете мебели. Присутствующие зачихали. Кто-то в порыве чихания отпустил ремни, сковывающие мои движения.
- Не знаю, как вы к этому отнесётесь, но крылья - часть вашего организма, то есть, убрать их не удастся, - "обрадовал" меня чихающий лаборант.
Тем временем Зельцер, судя по всему, придумал, как меня умаслить. Сделав жалобные глаза, он робко сложил ручки в молитвенном жесте:
- Ник, - я обратила на него яростный взор и он продолжил, на всякий случай спрятавшись за спины коллег, - может, я и смогу достать алмазы... штучек пять...
Я выразительно потянулась за посохом.
- Уговорила! Десять.
Я покосилась на крылья.
- Пятнадцать!!!
Пятьдесят процентов от необходимого количества? Ну что ж, неплохо... очень неплохо!!
- А не обманываешь? - я подозрительно покосилась на Зельцера.
- Я что, похож на самоубийцу? - уныло возмутился алхимик, прикидывая, не слишком ли дорого продал свою жизнь.
Довольно улыбнувшись, я соскользнула со стола и дематериализовала крылья. Увидев такое безобразие, Зельцер ополоумел и теперь посмеивающиеся лаборанты пытались усадить на стол уже его.
- Обманщица!!! Вымогательница!!! Воровка!!!
- Ну, про воровку ты загнул! - издевательски заявила я, одеваясь. - И потом, уговор дороже денег!
Вслед за воспоминаниями пришел смех. Плохие ребята, гнусно улыбающиеся в ожидании жертвы отпрянули от хохочущей девушки. Один из них, подумавший, что я смеюсь над ним, одёрнул явно новую куртку и смущённо признался коллегам, что куртку подарила мамочка, неловко было отказывать. Взрыв хохота в тёмном переулке - это нечто, должна признать. Удивительно, как под действием здоровых лёгких моих оппонентов не рухнули стены близстоящих домов.
Несмотря на хорошее настроение (а отчасти, благодаря ему), "братки" не собирались отпускать жертву в модной шиншилловой шубке и кротовой шапочке. В подобных ситуациях я всегда неплохо соображаю, и поэтому супротив ребят теперь стояла юная воительница с дубовым посохом. Палки они не испугались (на свою беду) и через пять минут улепётывали по переулку, преследуемые мантикорой.
Издав им в след издевательский ведьминский смех, я, довольная собой, проследовала дальше по переулку.
Здание библиотеки в высшей мере угрожающе нависало надо мной. Привычная к этому, я легко взбежала на крыльцо и приложила к незаметной щёлке навершие посоха. Замок на толстой двери неприятно щёлкнул, позволив мне нырнуть в тёплый холл. После темной ночной улицы яркий свет на пару секунд ослепил меня. Переждав, я, на ходу бросив шубку гардеробщице, нырнула в подвалы, где в бывших темницах располагалась лаборатория.
Встретившийся мне практикант выглядел на удивление хмурым (и это учитывая сегодняшнюю зарплату). Отловив его за полу белого (а на деле - грязно-серого) халата, я требовательно встряхнула парня:
-Что случилось?
-Твой проект закрывают как особо опасный, - вздохнул паренёк и выскользнул у меня из рук.
Я ему как-то сразу поверила. Мне стало плохо: тему междуизмерениевых перемещений изучали уже несколько веков, но мне удалось подобраться к разгадке ближе, чем кому-либо. Эту тему я разрабатывала вот уже шесть лет как дипломную. И теперь этот проект закрыли!!!
Подождав, пока земля не перестала уходить у меня из-под ног, я кубарем скатилась по лестнице и галопом бросилась в лабораторию Зельцера.
Увидев меня, алхимик посерел и умоляюще сложил руки:
-Ника, я сделал всё, что мог...
-Знаю. Кто это был?
Поняв, что я имею в виду комиссию, закрывшую тему, Зельцер расстроился ещё больше.
-Не было никакой комиссии. Тебя зарубил Стас.
Я похолодела: Стас Полянский, точнее, профессор Полянский, был моим научным руководителем и самым вредным из педагогов Университета высшей магии. Собственных сил у него было раз-два и обчёлся, из-за чего он чёрной завистью завидовал собственным студентам, что обычно выражалось постоянными "завалами" по его предмету. Но закрыть проект, от которого зависела судьба всего прогрессивного магического мира и юной девушки Николии Лукавой?!! Такое сложно ожидать даже от него.
Тем не менее, я развернулась на пятках и бросилась обратно из подвала.
Через пять минут я приблизилась к кабинету Стаса и разъярённо забарабанила по двери. Ответа не последовало. Прежде, чем я сконцентрировалась настолько, чтобы выжечь дверь, меня остановила уборщица, вредная бабка из пенсионного лагеря чертиц:
-Ты, девка, чего творишь? Нету его, завтра будет, - и веником вытолкала меня с этажа.
Злость моя от этого не уменьшилась, даже наоборот, так что я вознамерилась навестить Полянского дома. Только одев шубу и выскочив из библиотеки я сообразила, что понятия не имею, где он живёт. Поняв, что сегодня явно не мой день, я оседлала посох и, вполголоса буркнув заклинание невидимости, полетела домой...
***
... где уже царили Содом и Гоморра. Нет, тетушек я своих обожаю, но только в гомеопатических дозах и на сытый желудок.
Бросив на пол сумку и раздевшись, я попыталась проскользнуть в свою комнату, но была перехвачена Виолеттой (той самой мантихорой), которая требовала награду за отлично выполненную работу. Умоляя киску не выдавать меня, я мышью проникла на кухню, где влезла в холодильник, откуда извлекла тарелку сырых отбивных, которые и скормила Вильке. Пока утробно мурлыкающая гора насыщалась, я попыталась повторить почти удавшуюся операцию по проникновению в свою комнату, но в кухонном проёме столкнулась с Мартишкой. Та, радуясь возвращению племянницы (она у нас вообще уникум - радуется даже таракану), как обычно бросилась меня обнимать. Хрипя и уверяя родственницу, что жизнь мне ещё не надоела, а три ночи - не такой уж поздний срок для ведьмы, я ногой отодвигала под мойку опустошённую Вилькой тарелку. Что, разумеется, не укрылось от Виргинии, выглянувшей на шум из ванной. Домашняя русалка страшно разозлилась (бережливая натура) и прицельно запустила в меня баночкой из-под шампуня. Снаряд "приняла" затылком Мартишка и вырубилась на неопределённый срок, повиснув у меня на руках. Кроя матом водяную тётю на всех известных мне языках (семи, четыре из которых являются мёртвыми), я потащила неподъёмную бессознательную тушу в зал, где в прямом смысле слова передала с рук на руки отставной дриаде Аматерасу-о-Миками. Прекрасно смыслящая в травмах тётя Ама радостно засуетилась вокруг неожиданной пациентки, напрочь меня игнорируя. Не замечая воплей Вергинии, требующей объяснить, с какой стати я расходовала диетический продукт на мантихору, я пулей вылетела из квартиры и забарабанила в соседнюю дверь.