Аннотация: Из жизни ученых. Приключения продолжаются
Подошел к концу академический год 1976 календарного года. По опустевшему университетскому коридору не спеша шел профессор Журавкин. Его шаги отзывались эхом, запутавшимся в лабиринтах переходов корпусов святилища науки. Им в ритм в тряпичной сумке побрякивали две бутылки "Столичной". На кафедре профессора ждали с нетерпением три его друга: профессор Степанцовский, Герасимовский-Пушкинский (но он пользовался только первой частью своей фамилии) и Станиславский. Бутерброды с докторской колбасой ждали своего часа.
- Товарищи! - ворвался Журавкин. - Есть идея!
- Наливай! - заорал Степанцовский.
- Тише, тише, друзья, - успокоил их Станиславский. - Нужно выслушать многоуважаемого профессора!
- Спасибо, - сказал Журавкин и икнул.
- Да он же уже пива выпил, - возмутился Герасимовский. - Пока друзья его ждут, он пьет.
- Я просто утолил жажду, - парировал Журавкин, но явно не удовлетворил своим ответом Герасимовского. Но так как Герасимовский был мужем ученым, то тут же во избежание конфликта сменил тему.
- Так какая идея посетила вашу светлую голову, профессор?
- Нам всем вместе нужно поехать на отдых в Ялту или Гагры! В профсоюзе можно путевки оформить.
- Только давайте поедем с женами, - аккуратно предложил Степанцовский. - Ну, вы же понимаете, что мне по другому никак, это же отдых, а не симпозиум.
На этом и порешили. Уже через две недели на руках у профессоров были путевки в адлерский санаторий-профилакторий "Лобачевский".
В субботу 10 июля 1976 года на пироне вокзала ровно в 8:45 стояли четыре профессора международной академии наук с женами и чемоданами.
- В добрый путь! - громко произнес Станиславский, подталкивая жену под попу в вагон. Потом тайком перекрестился и залез следом.
Профессора занимали два соседних купе. Герасимовский с женой погрузились в Атлас схем железных дорог СССР 1976 года, новенькое издание вкусно пахло и манило профессора, а вместе с ним и его спутницу жизни. Степанцовский мурлыкал со своей женой, сидя на верхней полке и свесив ноги вниз, разумеется после того как профессор затащил все чемоданы (а их у них было пять). Журавкины обсуждали ремонт в недавно полученной квартире. А Станиславский с супругой обустраивались на временном передвижном месте обитания.
Поезд мчался по бескрайним советским просторам, мерно покачивая своих пассажиров.
В купе Степанцовского и Журавкина ввалились Станиславский и Герасимовский-Пушкинский.
- Милые товарищи жены, мы, безусловно, с вашего позволения, похитим наших коллег, дабы обсудить с ними...
- Тяжелые элементарные частицы нового типа. Теории Рихтера и Тинга, - не растерявшись, подхватил речь Станиславского Герасимовский.
- Знаем мы ваши теории, - тихо зашептали их жены, но устоять не смогли и отпустили своих мужей, понимая, что увидят теперь их только по прибытию поезда.
Пока профессора шли до вагона ресторана, их жены перебрались в одно купе.
- Друзья, - чуть подрагивающим голосом начал профессор Степанцовский, - вы же помните, чем закончился наш ужин в вагоне-ресторане в прошлый раз, когда мы ехали в Академгородок.
- Конечно, профессор! Ваш танец с саблями еще долго не забудем ни мы, ни персонал того поезда, - ответил Журавкин.
- И дабы предупредить повторение подобного, у меня есть просьба.
- Какая? - сощурил глаза Герасимовский.
- Давайте не будем пить.
- Это как? - непонимающим взглядом уставился Станиславский на своего друга.
- Ну водку не будем брать.
- ЧТО?! - заорал Журавкин, хватаясь за сердце.
- Профессор, мне кажется, вас опять клонировали, - проговорил Герасимовский и приготовился, как следует врезать ему.
- Стойте! - воскликнул Степанцовский. - Никто меня не клонировал! Я просто решил завязать.
Повисло неловкое молчание, нарушаемое только стуком колес стального гиганта, мчащего наших героев к морю.
Дальше до вагона ресторана шли молча, молча уселись за столик, молча заказали картофельное пюре с печенью, и молча его съели.
- Я так больше не могу, - взорвался Станиславский, встал из-за стола и ушел.
Трое оставшихся молча проводили его взглядом.
- Не вернется, - постно произнес Герасимовский.
- Вернется, - весело ответил Журавкин, увидев профессора с двумя бутылками водки в руках.
- О, нет, - простонал Степанцовский. - Я пить отказываюсь наотрез!!! Заявляю вам как действующий член МАН!
Уже через полчаса Станиславский побежал за водкой снова. Но как сказать побежал, передвигался по синусно-косинусной траектории.
- Ребята, - раздвигая на столе посуду руками, Степанцовский схватил два ножа, - держитесь!
И Степанцовский, взгромоздившись на стол, принялся исполнять танец с саблями.
Он его исполнил три раза. Один раз, потому что хотел, и два по просьбам других посетителей вагона-ресторана. Его друзья с удовольствием ассистировали, исполняя лезгинку.
Но чем бы ни занимались профессоры, будь то яростные споры о научных открытиях либо распитие спиртного, поезд продолжал следовать своей дорогой. И неминуемо привез их на вокзал славного города Адлер. Тут им пришлось вспомнить, что приехали они сюда вовсе не одни, а с женами. "Благо детей дома оставили", - подумал Герасимовский и с облегчением выдохнул. До профилактория доехали хорошо, но сидели парами.
Прошло три дня. Жены профессоров загорели и отдохнули, их же мужья наоборот спали с лица. Все как один стали терять в весе и приуныли.
Четвертой ночью профессор Степанцовский вышел на цыпочках из своей комнаты в туалет. Но тут какая-то неведомая сила схватила его за плечи и поволокла по темному коридору. Он пытался кричать, но чьи-то руки заткнули ему рот. Его глаза стали выпучиваться, а сердце бешено заколотилось. Через мгновение профессор потерял сознание.
Очнувшись, он увидел профессора Журавкина.
- Слава Богу, профессор вы рядом. Что-то ужасное произошло со мной...
- Тише-тише, дорогой коллега, - сказал Журавкин, вытирая вспотевший лоб Степанцовского носовым платком. - Все хорошо, это мы вас похитили.
- За-зачем? - чуть заикнулся профессор!
- А затем, наш любезный друг, что мы больше не вынесем такого вот отдыха! - вышел из темноты Станиславский.
- А где Герасимовский?
- Он за лодкой пошел.
- За какой лодкой? Вы что, сошли с ума? Как вы хотите отдыхать?! Это лучший санаторий-профилакторий в союзе! - и он задрал указательный палец вверх.
- Вот где этот санаторий уже, - и Станиславский указал ребром ладони на кадык, скрытый под бородой.
Под покровом ночи четыре чуть различимые силуэта отделились от главного здания санатория, следую в сторону черного берега. Там, покачиваясь на волнах, их ждала старая скрипучая лодка, чтобы спасти отдых уважаемых в мире науки людей.
- Всего один день, коллеги, - заговорчески шептал Станиславский. - К вечеру вернемся.
- Я все взял, - прошипел Журавкин.
Герасимовский улыбался самой счастливой своей улыбкой, любуясь на блестящий ободок полумесяца и слушая плеск волн. А Степенцовский съежившись, укутался поглубже в свою полосатую пижаму.
Едва рассвет коснулся еще темного ночного неба, лодка профессоров уткнулась в песчаный берег. Первым из лодки выскочил Герасимовский, скинул сланцы и стал бегать босиком по дикому пляжу, выкрикивая что-то то ли на латыни, то ли на иврите. Станиславский всю ночь проведший за веслами, просто выпал из лодки на мокрый песок, и уснул. Журавкин аккуратно выбрался сам, и не менее аккуратно вытащил из лодки сумку невероятных размеров. Последним на берег ступил Степанцовский. Он неодобрительно поглядывал на Журавкина и на его сумку, перешагнул через спящего Станиславского, сдвинув брови оглядел остров, проводил взглядом заходящего на второй круг сошедшего с ума от свободы Герасимовского, а потом, расстегнув рубашку, Степанцовский бросился следом. В этот момент в нем проснулся озорной мальчуган, совершенно ничего не понимающий в ботанике и не имеющий ученой степени.
Когда рассудок ко всем вернулся, и проснулся Станиславский, профессора дружно подняли тост: "ЗА НАУКУ!".
День пролетел незаметно и желтый, раскаленный диск солнца быстро пополз к горизонту.
- Друзья, нам пора обратно, - уставившись на закат произнес Степанцовский.
- Да, разумеется, - ответил Станиславский, вставая и отряхивая от песка штаны.
Профессора стали собирать вещи, и грусть поселилась в их глазах. Вскоре берег был полностью очищен, и не осталось ни следа пребывания на нем людей.
- А где лодка? - тихонечко спросил Герасимовский.
- Какая еще к чертям лодка?! - поинтересовался Журавкин.
- На которой мы все сюда приплыли!!! - взвыл Степанцовский. - Почему вы не привязали лодку?
- Ну, что вы профессор так разошлись? - погладил по плечу коллегу Станиславский.
- А КАК ИНАЧЕ? МЫ НА ОСТРОВЕ БЕЗ ЛОДКИ И ЕДЫ!!!
- Ну, я бы не стал драматизировать, - смягчал Журавкин.
- МЫ УМРЕМ!!!
- Есть вероятность, - хмыкнул Герасимоский, но вовремя поправился, - низкая, очень низкая вероятность такого исхода.
Степанцовский рухнул на песок, а трое его коллег стояли лицом к закату, погрузившись в свои мысли.
- Так, - вдруг решительно сказал Степанцовский. - Я - профессор ботаники, ведущий мировой ученый! Кто, если не я, спасет вас на этом острове?!
Его самозабвенная речь повергла коллег в шок.
- Всех спасу я! - с геройским выражением лица, еще раз заявил Степанцовский. Он немного посмотрел вслед уходящему солнцу и сглотнул.
Спустя 40 минут профессора сидели у костра и жарили каких-то червячков, любезно предоставленных к ужину Степанцовским.
- Товарищи, - вдруг сказал Станиславский. - Друзья... - он немного помедлил - Коллеги! Я хочу от лица всех нас, обидателей этого чудного острова, поблагодарить многоуважаемого профессора ботанологии, лауреата множества премий...
- Ну что вы, что вы, - перебил Степанцовский. - На моем месте каждый поступил бы так же.
- Не надо скромничать, коллега, - подхватил хвалебную песнь Журавкин. - Вы спасаете нам жизнь.
Профессор Герасимовский просто подошел и обнял Степанцовского.
- Право, друзья, я так тронут, - и профессор ботаники, приподняв очки, вытер скупую слезу. - Спасибо за такие слова.
Спустя еще 40 минут из куста шиповника, растущего прямо за пляжем, раздавались злобные, сдавленные стоны, и сыпались проклятия в адрес Степанцовского. На что тот, из соседнего куста, таким же сдавленным голосом, ответил: "Я лишь хотел спасти ваши жизни!"
Совсем стемнело. Четыре зеленых профессора с огромными фиолетовыми кругами под глазами сидели у костра.
- Надежды нет, - обреченно произнес Станиславский.
- Это еще почему? - возмутился Журавкин.
- Водка кончилась, - выдохнул Станиславский.
- Это конец, - смиренно сказал Герасимовский и упал на песок.
Пламя костра отбрасывало свой свет на лица профессоров, заставляя тени весело плясать на их гримасах вселенской печали.
Вдруг в кустах раздался шорох, затем звук ломающихся веток, потом дикий рев.
- Зверь! - заорал Степанцовский и схватил горящую палку. Остальные последовали его примеру. - А ну пошел! - свирепо приказал Степанцовский. - Звери чуют интонацию, - пояснил он коллегам.
Но животное не уходило. Дико рыча оно продолжало двигаться в сторону профессоров.
- Спасения нет! - бешено закричал Герасимовский и бросился в море. И тут же остальные поддавшись панике бросились следом за ним.
- В воду он не полезет.
- Конечно, нет. Если это не медведь.
Профессора застыли в ожидании, высоко подняв зажженные палки.
И тут в свет костра вышло оно, нет, он.
- Батюшки, - вдруг вырвалось у Журавкина.
- Медведь? - вопрошающе завопил Герасимовский.
- Нет, это же профессор Шульгинович, - поспешил успокоить коллегу Журавкин.
- Точно? - для верности решил уточнить Степанцовский.
- Да, да. Это он.
- Вы идите, проверьте, - сказал Станиславский, - а я немного поплаваю, вода ночью такая теплая.
Профессора, кроме Станиславского, вылезли на берег и подошли к костру, у которого стоял Шульгинович и тряс ногами.
- Хо-хо, профессор, - начал с традиционного приветствия Журавкин.
- Никакое не хо-хо! - резко перебил его невесть откуда взявшийся вечерний гость. - По дороге к вам, там в кустах, я вляпался в гав..
- Но, не будем заострять на этом внимания, - деликатно попросил Степанцовский. - Как вы здесь оказались?
- Да, легко. Выхожу я из санатория "Лобачевский" и тут мне захотелось посса..
- Тьфу, коллега, ближе к делу.
- Хорошо. Пошел я в лес, значит, и тут вижу мерцает что-то вдалеке за деревьями. А если вам не известно, я человек любопытный. И тогдя я прямиком направился на мерцание. По пути, попал в паутину, пока снимал ее с лица, вляпался в гав.., ранее упомянутую субстанцию, вышел на берег, а тут костер и никого, и еще четыре огонька над морем. Ну думаю, обожду к ним приблежаться. А они пошли на меня. А если вы не знали, то я человек не трусливый. Стою, жду. Палку побольше подобрал еще в лесу, за спину спрятал, только на всякий случай. А тут вы.
- Значит есть спасение?
- Да, конечно. 10 минут до санатория пешком. А вы то тут как, и чего такие зеленые?
- Так здорово поплавал, - протараторил он сквозь дрожь.
- А у меня еще есть вопрос, дорогой коллега, - как бы ставя условие своему спасителю, вдруг произнес Журавкин. Шульгинович в недоумении смотрел на профессора.
- Какой?
- У вас водка есть?
И тут все дружно засмеялись.
- Конечно есть. А еще я купил арбуз, и чтобы моя жена не ворчала, что я много пью, я заправил водкой его.
- Браво! - воскликнул Степанцовский. - Арбузы я люблю.
- Ге-ге-ниально, - все еще стуча зубами, сказал Станиславский. - Почему же мы еще не идем есть арбуз?!
Что было по возвращению профессоров в санаторий-профилакторий "Лобачевский" останется только между ними и их женами. Но уже на утро профессоры впятером встретились в беседке, чтобы поесть вкусный, красный и такой сочный арбуз профессора Шульгиновича, поднять кусок арбуза - ЗА НАУКУ!