Никифор Никифоров

ЗАПАХ РОЗ

По произведению Гарсиа Маркеса "Море исчезающих времен"

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Старый Хакоб

Петра - его жена

Тобиас - мечтатель

Клотильда - его жена

Максимо Гомес - ветеран

Эрберт - гринго (амереканец)

Священник - миссионер

Катарино - лавочник

Элисенда - проститутка

Панчо Апресидо - бездельник

Патрисио; Продавец лотерейных билетов;

Гадалка и др.

До начала спектакля в зрительном зале чувствуется запах роз.

Сцена в темноте. Возникает шум мягкого морского прибоя. Загораются звезды. Рассвет освещает веранду дома Тобиаса. Шум моря..

КАРТИНА 1

(Дом Петры и Хакоба. Раннее утро. Петра разговаривает с мужем, будто лежит на смертном одре, хотя сидит напротив него за столом. По террасе разливается утреннее солнце.)

Петра : - Мое последнее желание, чтобы меня похоронили живой. Я хочу умереть, будучи уверенной, что меня похоронят в земле, как всех честных людей. Единственный способ это знать - идти куда-нибудь и умолять о милости похоронить меня живой.

Хакоб : - Не нужно тебе никого умолять. Я сам с тобой пойду.

Петра :- Тогда идем, потому что я умру очень скоро.

Хакоб :- Сегодня ты выглядишь хорошо как никогда.

Петра :- Вчера вечером (вздохнула она) я слышала запах роз.

Хакоб :- Не волнуйся, с бедняками это случается.

Петра :- Дело не в этом. Я всегда молилась о том, чтобы меня заблаговременно предупредили о смерти - хотела умереть подальше от этого моря. Запах роз в этом поселке ничто иное как предупреждение от Бога.

Хакоб :- Ну, если ты так уверена в этом... Все же нет смысла так торопиться. Придется немного подождать, пока я закончу чинить лодку. Но это ненадолго, два или три дня...

Петра :- Хорошо, потому что я еще хочу приготовиться. Вот что, раз мы заговорили о моей смерти, надо бы подумать о твоем траурном костюме...

(Уходит)

(Хакоб сходил за доской для шашек и начал игру с самим собой в ожидании случайных партнеров. Со своего места ему виден был развалившийся поселок, облупившиеся дома с проглядывавшей кое-где прежней изъеденной краской, и кусочек моря там, где кончалась улица. Наконец к Хакобу заглянул старый приятель - дон Максимо Гомес - еще крепкий старик, прошедший три гражданских войны, в последней потерявший один глаз. Накануне Хакоб нарочно проиграл ему одну партию и теперь уговаривал его сыграть реванш)

Максимо : Как дела, дон Хакоб? О чем ваши глубокие размышления?

Хакоб : Здравствуйте, дон Максимо. Может быть, зайдете на партию в шашки. Вы так блистательно выиграли у меня в прошлый раз. Нехорошо вам теперь вот пройти мимо. Дайте мне шанс. Я постараюсь обыграть вас в два счета, так, чтобы это не отняло у вас много времени.

Максимо : - Хе, Дон Хакоб, вижу вашу решительность, и думаю, что мне лучше уступить победу еще до начала партии.

Хакоб : - Нет, нет. Это на вас непохоже, сеньор Гомес. Куда вы спешите, еще одну партию. Вы чрезвычайно приятный противник, играть с вами, поверьте, одно удовольствие. (Дон Максимо заходит на веранду, Хакоб раскладывает шашки, после паузы продолжает разговор)

Вот скажите, дон Максимо, а вы бы смогли похоронить свою жену живой?

Максимо : - Наверняка. Поверьте и рука бы не дрогнула.

Хакоб : - Это я к тому, что Петра вроде собралась умирать.

Максимо : - В таком случае нет необходимости хоронить ее живой. (Он "съел" две фигуры и вывел одну в дамки. После этого устремил на партнера единственный глаз, увлажненный грустной слезой)

А что с ней такое?

Хакоб : - Вчера вечером она слышала запах роз.

Максимо : - Тогда должно перемереть пол поселка. Сегодня утром все только об этом и говорят.

Хакоб : - Да? Я ничего такого не почувствовал. По правде сказать, я думал, что Петра... выдумала все.

Максимо : - Я тоже не чувствовал такого, чтобы могло напоминать запах роз, это Тобиас клянется всеми святыми, что вчера вечером он слышал, как с моря пахло цветами.

Хакоб : - Если так, дон Максимо, тогда хорошо бы Тобиасу зайти к нам и рассказать про это Петре, может, она выбросит из головы, будто ей от Господа Бога известие о скорой смерти. Я не хочу хоронить ее, но, по правде говоря, я бы не хотел и огорчать ее отказом безо всякой причины. Может быть, вы, дон Максимо, попросите Тобиаса зайти к нам после сиесты и рассказать Петре про то, что он тоже слышал этот запах.

Максимо : - Хорошая мысль, Хакоб, конечно, все это странно, но почему Петра должна от этого умирать? Предлагаю отложить мою партию до вечера, к Тобиасу лучше зайти сейчас, я видел его дома. Вечером зайду к вам, Хакоб, и с удовольствием продолжу игру.

Хакоб : - Только скажите ему, чтобы Тобиас зашел к нам по какому-нибудь случаю, а то Петра что-нибудь подумает.

Максимо : - Да, да, он будет проходить мимо, а вы Хакоб пригласите его сыграть партию в шашки. (Хакоб провожает взглядом дона Максимо и сам уходит в дом.)

(Шум морского прибоя)

(Здесь и далее переходы от одной картины к следующей отмечены шумом моря, как бы захлестывающим предыдущую сцену. Между сценами, как правило, проходит промежуток времени.)

КАРТИНА 2.

(Там же, на внутренней галере. Жена Хакоба целый день готовит мужу одежду для траура. Появляется Тобиас. Как и полагается, идя в гости, он привел себя в порядок. Не дождавшись Хакоба, входит так тихо, что женщина вздрогнула.)

Петра: - Боже милостивый, я уж думала, это Архангел Гавриил.

Тобиас: - А теперь видите, что нет. Это я... Пришел рассказать вам одну вещь.

Петра: - (Поправила очки и снова принялась за работу.) Знаю я, что это за вещь.

Тобиас: - А если нет?

Петра: - Вчера вечером ты слышал запах роз.

Тобиас: - Откуда вы знаете?

Петра: - В моем возрасте столько времени тратишь на размышления, что в конце концов становишься ясновидящей.

(Старый Хакоб, приложивший ухо к перегородке в комнатке позади лавки, выпрямился пристыженный)

Хакоб: - Что скажешь жена? (Крикнул он из-за перегородки, обошел вокруг и появился на галерее.) Значит, это не то, что ты думала.

Петра: - Этот парень все выдумал. (Сказала она не подымая головы.) Ничего он не слышал.

Тобиас: - Было около одиннадцати. Я отгонял крабов...

Петра: - Выдумки. (Женщина закончила зашивать воротник.) Все знают, что ты лгун.

Тобиас: - Сеньора Петра... За долгие часы бессонницы я научился различать малейшие перемены моря. Так что, когда я услышал запах роз, мне даже не надо было открывать дверь, чтобы убедиться, что этот запах с берега. Как-будто и прилив длился дольше обычного, мне долго досаждали крабы. Поэтому встал я поздно. Клотильда разжигала огонь во дворе. Дул свежий бриз и над горизонтом невозможно было сосчитать звезд - так светилась вода. Потом, когда я выпил кофе, я ощутил во рту привкус ночного запаха и вспомнил, как море пахло розами. О, да, Сеньора!

Петра: - И что же? Твоя Клотильда тоже слышала этот запах?

Тобиас: - Разумеется нет. Она спит так крепко, что даже не помнит своих снов.

Петра: - (Откусила нитку и посмотрела на Тобиаса поверх очков.) Одного я не понимаю: так старался - ботинки почистил, волосы напомадил - и все для того, чтобы прийти и показать, что не очень-то ты меня уважаешь. (Она тяжело поднялась со своего места и, не добавив ни слова, удалилась в дом)

Хакоб: - Запах роз?.. На нашей земле, сухой, на четверть из селитры... Частенько ты видал цветы в наших местах, а, Тобиас? Разве что только когда кто-нибудь привозит их из других мест, чтобы бросить в море, у скалы, с которой хоронят покойников.

Тобиас: - С моря пахло так, будто там разгрузили целую баржу роз...

Хакоб: - Спасибо, Тобиас. Нет нужды уговаривать Петру - если она что решила себе, уже ничем ее не переубедишь. Давай партию в шашки?

Тобиас: - Да, дон Хакоб. (Они неторопливо принялись расставлять фигуры на шахматной доске.)

Хакоб: - Прошлую партию я нарочно проиграл дону Максимо. Он очень приятный противник. Представить не могу себе, какой это мужественный человек. Подумать только, без царапинки пройти две гражданских войны и на третьей потерять один глаз. Да... Но с тобой, Тобиас, мы играем без поддавков. Ты хитрый противник. А, Тобиас?

Тобиас: - Я и сам не пойму, что это случилось с нашим поселком, если по вечерам здесь запахло цветами.

Хакоб: - Нет, Тобиас, цветами тут не пахло, сколько я себя помню. А вот когда выбросило на берег японскую баржу гнилого лука, вот тогда был запах... Только давно, еще когда Петра была лучшей девушкой нашего поселка. (Кричит) Петра, ты помнишь запах гнилого лука... Я думаю, никогда с этого моря хорошо не пахло.

Тобиас: - Клотильда это же сказала мне утром. Если это, сказала она, тот приятный запах, который шел от утопленника из Гуакамайяля, можешь быть уверен, он не от этого моря.

(Шум морского прибоя.)

КАРТИНА 3

(Лавка Катарино в деревянном доме, стоящем поодаль у самого моря. Большая комната со стульями и столиками, несколько комнат в глубине. У стойки дон Максимо Гомес и Элисенда, подружка Панчо Апаресидо - ярко накрашенная девушка легкого поведения. Катарино подумал, что попозже могут прийти люди еще и решил наладить радиолу. Он попросил об одолжении Панчо, который мог все, что угодно, потому что ему всегда было нечего делать, а кроме того, у него был ящик с инструментами и умные руки. Пока разглядывали работу Панчо Апаресидо, Максимо Гомес и Элисенда молча пили, сидя за стойкой, и по очереди зевали.)

Катарино: - Это хорошая идея, черт, послушать музыку! Панчо, у тебя должно получится! Хорошо, что я вспомнил про этот музыкальный ящик.

Панчо: - Отличная радиола. Тут надо кое-что почистить. Плохой воздух, Катарино, от сырости все приходит в негодность. Но старушка еще ничего.

Катарино: - Я помню, как трещал пол под ее музыку. Сеньоры, этот запах, черт его побери, кружит мне голову. Сегодня будет веселый вечерок. Элисенда, ну-ка выбери себе пластинку, пока сеньор Апресидо разберется с проржавевшим хламом.

Элисенда: - Что тут выбирать, Катарино? Я уже не помню, когда я последний раз слышала эти песни.

Панчо: - Эй, Элисенда, сколько же тебе стукнуло, бедняга, ты еще на ногах?

(На мгновение из радиолы вырывается звук. Услышав музыку, далекую, но ясную, все умолкли. Они смотрели друг на друга, не зная, что сказать, и только тут поняли, как состарились с тех пор, когда последний раз слышали музыку.)

(Панчо слегка бьет электричеством.)

Ой, Катарино, твоя старушка лягается, словно лошадь. Ну-ка подержи ее покрепче (Пытается пристроить какую-то деталь)

Элисенда: - Панчо, Панчо, полегче! А то ты лишишь меня сразу двух удовольствий: слушать музыку и танцевать с тобой.

Панчо: - Сказать по правде, не нравится мне эта история. Дон Максимо, вы помните такое, чтобы море когда-нибудь так пахло?

(Максимо отрицательно качает головой)

Этот Тобиас на рассвете разбудил пол поселка, будто помешанный. Заняться парню нечем, смотрит на море ночами напролет...

Максимо: - Он в июне тоже слышал запах роз, как и покойная Петра. Но тогда все решили, что она сошла с ума.

Панчо: - Неудивительно, если наш Тобиас тоже свихнулся.

Катарино: - Да почему же он свихнулся? Целый день с моря пахнет розами.

Элисенда: - Тобиас не свихнулся, он красивый парень и у него молодая жена. Видали бы вы этих голубков сегодня вечером, у них повеселее чем у нас, уж поверьте.

Катарино: - Хм, ну, Клотильда заменит любое море. А если заштормит...

(Наконец, радиола заработала безотказно. И все принялись слушать старые пластинки Катарино с такой детской покорностью неизбежному, с какой созерцают солнечное затмение. Каждая пластинка будто говорила, что ты давно уже умер, или о чем-то, что нужно было вот-вот сделать, но чего никогда не делали по забывчивости, - это было, как ощущать вкус пищи после продолжительной болезни.)

(В лавку вошел старый Хакоб.)

Хакоб: - Катарино, я слышу у тебя играет музыка? Я думал, мне примерещилось вместе с этим запахом. Ты решил опять взяться за дело?

Катарино: - Заходи, Хакоб, дело не хитрое, были бы гости. Хочешь, послушай пластинки, вспомни время, когда годы не так прижимали тебя к земле.

Хакоб: - (посмотрел на пластинки) Нет, у тебя не будет песен (к дону Максимо), которые мы пели, когда тебя еще не было на свете.

Максимо: - Конечно, пожалуй, тогда и пластинок то еще не видали. Лучше, дон Хакоб, давайте сюда ваши шашки, самый раз сыграть одну другую партию.

(Играют. Через промежуток времени входит Тобиас)

Катарино: - А, Тобиас, и ты пожаловал в гости. Заходи. Сегодня что только и разговоров, что про тебя - черта - и про запах с моря. Признавайся, плут, этот запах ты сюда приманил, чтобы нас накрыло как цветочной клумбой?

Панчо: - Ты что, сегодня утром очумел? Я подумал, ну все, Пресвятая Дева, тронулся малый умом, считая звезды.

Катарино: - А почему ты без Клотильды, Тобиас? В такой вечерок недурно потанцевать с хорошенькой сеньорой.

Элисенда: - Эй... Идальго... глядите на него! Ему и точно запах голову закружил. Клотильда спит уже сытым сном, а? Тобиас? У вас сегодня было очень жарко. И двери закрывать не стали.

Тобиас: - Здравствуйте, дон Хакоб, дон Максимо. Катарино, у меня сегодня большой день, налей-ка кружку вина.

Максимо: - Расскажи, Тобиас, что стряслось с нашим морем?

Тобиас: - Сеньор Гомес, я знал, что этот запах еще вернется, с самого того дня, когда первый раз море запахло розами, тогда, когда дона Петра приняла меня за Архангела Гавриила, помните, дон Хакоб. Я рассказал ей про море, но она не поверила мне. Тогда я повесил гамак во дворе, и ждал ночи напролет, прислушиваясь к тишине, когда все уже спят. Знаешь, что я слышал? Я слышал, как крабы отчаянно царапаются по опорам, пытаясь залезть на гамак. Я слышал, как спит Клотильда. Оказывается, она издает свист флейты, который становится тоньше с наступлением жары, и потом ее дыхание тихо звучит на одной ноте в тяжелом сне. (пауза) А если смотреть на море, глядя в одну точку на горизонте, то видно, как оно меняет цвет...

Максимо: - Когда дожди переворачивают его расходившиеся кишки, оно становится пенным и выплевывает горы отбросов на берег.

Тобиас: - Да, точно. Так было в августе, когда... умерла жена дона Хакоба.

Хакоб: - Как она этого не хотела, а все таки ее сбросили в море с этой скалы. Бросили в море без цветов.

Элисенда: - Кому такое понравится...

Тобиас: - А вчера ночью, когда я дремал в гамаке, мне почудилось, как в воздухе что-то изменилось. То появлялся, то исчезал какой-то запах. Но на этот раз я дождался, пока не стало казаться, что его можно взять в руки, чтобы кому-то показать. Тогда я вылез из гамака и пошел в комнату Клотильды. Я встряхнул ее хорошенько и сказал: - Вот он! -Чтобы подняться, Клотильде пришлось пальцами снимать с себя запах как паутину. - Будь он проклят! - сказала она и рухнула в постель. Вот тогда я одним прыжком выбежал на середину улицы и закричал, потом перевел дух и снова закричал, потом глубоко вздохнул - запах над морем не исчезал. Но никто не отозвался, тогда я стал стучаться во все дома, пока вместе с собаками не перебудил всех. Ну, а потом я спал целый день, Клотильда добралась ко мне во время сиесты, мы дурачились в постели, открыв дверь во двор, пока не начало смеркаться.

Панчо: - Не знаю, Тобиас, может ты и в самом деле свихнулся. Но я, если и чувствовал этот запах, то не так уж сильно. Сейчас он пропал и вовсе.

Катарино: - Нет. На рассвете запах был такой, черт, что даже жалко было дышать. А если подойти к морю, то оно точно пахнет цветами.

Элисенда: - Идем к морю. Я хочу дышать этим воздухом. Я иду на море. Тобиас, пойдем дышать цветами. Катарино! Панчо! (Уводит их за собой. Остаются только старый Хакоб и дон Максимо Гомес)

Максимо: - Я же говорил вам, Хакоб, опять этот запах здесь. Уверен - теперь мы будем слышать его каждую ночь.

Хакоб: - Бог этого не допустит. Этот запах - единственное, что пришло ко мне в жизни слишком поздно.

Максимо: - Я то, со своей стороны, не очень верю во все это. Если столько лет жить, питаясь голой землей, с женщинами, мечтающими о маленьком дворике, где они могли бы посадить цветы, ничего странного не будет, если в конце концов начнешь и не такое чувствовать и поверишь, что все это на самом деле.

Хакоб: - Да, но мы чувствуем это собственным носом.

Максимо: - Это неважно. Во время войны, когда революция уже потерпела поражение, нам так хотелось иметь командира, что нам явился герцог Мальборо во плоти и крови. Я видел его собственными глазами, Хакоб.

(Глубоко задумавшись, Хакоб смотрел в окно, в квадрате которого вырисовывалась на фоне светящегося моря скала, откуда бросали умерших)

Хакоб: - Петра. (хныча по-стариковски, тихо позвал он) Ты подумай, еще пол года не прошло, как все решили, что ты сумасшедшая, а теперь сами радуются этому запаху, принесшему тебе смерть.

Максимо: - Да, Хакоб, так скверно устроена жизнь, нам не распутать всех ее узелков, что накрепко стянуты ушедшими временами.

Хакоб: - Я бы уехал отсюда, если б мог, уехал бы к чертовой матери, если бы иметь хоть двадцать песо.

(Шум морского прибоя.)

КАРТИНА 4

(Двор дома Старого Хакоба, веранда. Слышна музыка, на улице веселье, мимо проходят знакомые и незнакомые люди)

Прохожий (продавец лотерейных билетов входит во двор ко входу в дом) : - Доброе утро, почтенный старик! Ты почему такой старый? Почему невеселый? Купи один лотерейный билет, и твое настроение станет лучше.

Хакоб: - Каким ветром тебя сюда занесло?

Прохожий: - Бери билет, старик! У тебя сегодня счастливый день...

Хакоб: - Нет нужды мне с тобой играть, иди дальше, развлекай тех, кто помоложе... (Уходит в дом. Следом за продавцом лотерейных билетов появляется Катарино)

Катарино: - Старик Хакоб, у меня к тебе дело. Возьми к себе постояльцев. Ты помнишь Мельчора, моего соседа, помнишь? Так вот, он вернулся. Говорит, что набил карманы деньгами, и пришел рассказать нам о своей удаче. Он с друзьями. Шумная компания, они хорошо заплатят тебе, ну, согласен?

Хакоб: - Нет, Катарино, неужели в нашем поселке больше нет места для Мельчора и его друзей? Зачем мне все эти ненужные разговоры? Нет, Катарино, нет.

Катарино: - Я думал, тебе не помешает несколько песо. Ладно, Хакоб, вечером приходи в лавку. Мельчоро привез новые пластинки. А еще я видел, как в поселок пришли размалеванные циркачи. Черт тебя подери, Хакоб, жизнь просыпается в нашей дыре. (Уходит. Стук. Во двор входит гадалка)

Прохожая: - Благополучия и покоя тебе, старый человек. Ты одинок, и жену твою забрали ангелы, жизнь тяжела, словно ты старое дерево под тяжестью лет. Я расскажу тебе, что за судьбу приготовил тебе Бог на склоне твоих дней. Я много не возьму, всего каких-нибудь 5 сентаво, и ты без страха встретишь свои оставшиеся дни под солнцем.

Хакоб: - Ты ничего не получишь. Кто тебе показал на мой дом? Лучше иди найди кого-нибудь другого, кому еще не безразлично будущее. Нечего тебе здесь искать. Уходи.

(Гадалку застает священник. Проходящие мимо Катарино и компания задерживаются, смеются, входят во двор)

Священник: - Именем святой церкви и святых ее святого лона не попадайся мне на глаза, язычница. Ибо пришло время и на пир Господень будут званы только избранные чада Его. Дети мои, как отец и наставник ваш, я призываю всех опомниться и задуматься о грешных, пагубных страстях, отвращающих души наши от святого имени. Будем достойны участи избранных чад Его. Что же мы видим, когда десница Господа благословила место сие? Катарино! Сегодня с утра у тебя играют на деньги! В твоей лавке распутные женщины. Это дьявольские дела. Опомнись, Катарино и раскайся.

Катарино: - Каюсь, святой отец. Но моя вина только в том, что я дал кров заблудшим овечкам. И разогнал скуку веселой музыкой. Почему нам не радоваться, если даже воздух полон запаха, который кружит голову?

Священник: - Нельзя Божий дар осквернять греховностью. Возблагодарим же небеса, дети мои. Потому что это запах воистину посланный Богом.

Друзья Катарино: - А как же можно это узнать, святой отец, если раньше этого никто не слышал?

Священник: - В Священном Писании ясно сказано об этом запахе. Поселок этот - избранное место. Пришло время, дети мои, во всем слушать пастыря своего, расположите сердца ваши к послушанию.

(На последних словах священника входит сеньор Эрберт. Он появился неожиданно, установил посреди двора стол, водрузил на него два больших баула, доверху набитых банкнотами. Денег было столько, что в начале на них никто не обратил внимания, - невозможно было поверить, что это все на самом деле. Но когда сеньор Эрберт зазвонил в колокольчик, ему наконец поверили и стали подходить ближе - послушать. Он крупный и краснолицый. Говорит громко и без пауз, жестикулируя мягкими вялыми руками, производящими впечатление только что выбритых.)

Эрберт: (звонит в колокольчик) - Я самый богатый человек на свете. Денег у меня столько, что я не знаю куда их складывать. Но, кроме того, сердце мое так велико, что не умещается в груди, поэтому я принял решение идти по свету и разрешать проблемы рода человеческого.

Священник: - Это очень хорошо, сеньор, что Господь вложил в ваше сердце такие добрые мысли.

Эрберт: - Я знаю, судьба этого поселка такая, что здесь будет большой и красивый город. Вот смотрите: на этом рисунке я нарисовал город, который хочу построить именно здесь (разворачивает рисунок). Вот эти огромные стеклянные здания сверху, смотрите внимательнее, - танцевальные площадки. Оттуда будет открываться изумительный вид на море. А эти хорошо и ярко одетые люди, это вы - жители поселка.

Священник: - Но на этой картине я не вижу Божьего храма для возблагодарения Создателя за такую милость, какую он проявил к этим людям.

Эрберт: - Мы обсудим это, святой отец. Но для начала я обещаю вам целую неделю праздника и фейерверков. Я пригласил с собой циркачей и музыкантов. Я хочу, чтобы здесь не было печали на лицах, чтобы не осталось ни одной неразрешимой проблемы.

Патрисио: - Да хватит, мистер, кончайте говорить и начинайте раздавать деньги.

Эрберт: - Но не так же. Раздавать деньги ни с того ни с сего - совершенно бессмысленно, не говоря уже о том, что это несправедливо. (Он задержал взгляд на говорившем и поманил его пальцем. Толпа расступилась) Все будет иначе. С помощью нашего нетерпеливого друга мы продемонстрируем сейчас наиболее справедливый способ распределения богатств. Как тебя зовут?

Патрисио: - Патрисио.

Эрберт: - Прекрасно, Патрисио. Как у всех, у тебя наверняка есть проблема, которую ты никак не можешь разрешить. (Патрисио снял шляпу и кивнул.) Какая же?

Патрисио: - Проблема у меня такая - денег нет.

Эрберт: - И сколько тебе нужно?

Патрисио: - Сорок восемь песо.

Эрберт: - Сорок восемь песо! (Сеньор издал торжествующий возглас, толпа одобрительно зашумела) Прекрасно, Патрисио. А теперь скажи нам: что ты умеешь делать?

Патрисио: - Много чего.

Эрберт: - Выбери что-нибудь одно. То, что умеешь делать лучше всего.

Патрисио: - Ладно. Я умею подражать пению птиц. (Снова послышался одобрительный шум)

Эрберт: - А теперь, внимание сеньоры, наш друг Патрисио, который великолепно подражает пению птиц, сегодня вечером в лавке Катарино даст нам представление, на котором изобразит пение сорока восьми разных птиц и таким образом решит величайшую проблему своей жизни.

Эрберт: - Ну, а ты? (обратился сеньор Эрберт к Элисенде, одиноко стоящей у входа на террасу и медленно обмахивающейся популярным журналом) У тебя что за проблема?

Элисенда: - Я не участвую на этом празднике, мистер. У меня нет никаких проблем, я проститутка и получаю свое от всяких калек... Разве что вы заплатите мне пятьсот песо.

Эрберт: - Пятьсот песо! А ты за сколько идешь?

Элисенда: - За пять.

Эрберт: - Скажи пожалуйста! Чтобы решить твою проблему, тебе надо будет принять сто мужчин!

Элисенда: - Это ничего, Если я достану эти деньги, это будут последние сто мужчин в моей жизни. (Эрберт окинул ее взглядом, она была очень юной, хрупкого телосложения, но в глазах была твердая решимость)

Эрберт: - Ладно. Иди к Катарино, он даст тебе комнату, а я буду присылать к тебе мужчин, каждого за пять песо. (Оживление и смех в толпе)

Священник: - Я запрещаю такой способ решения проблем, сеньор. Это навлечет на нас кару Божию. Есть и другие способы разрешения жизненных тягот! Обратитесь к церкви, сеньор. Одумайтесь, пока еще у вас есть такая возможность.

Эрберт: - Скажите, святой отец, если сам Создатель трудился шесть дней, пока творил этот мир и даже устал, поскольку на седьмой день ему нужен был отдых, разве не должен потрудиться каждый из нас, чтобы получить свое удовлетворение? Теперь я иду в лавку Катарино. Подходите один за другим. Сегодня до вечера я здесь, чтобы разрешать ваши проблемы.

(Катарино и друзья уходят за Эрбертом. Вслед за ними священник, читает проповедь. Последней уходит Элисенда. На террасе остаются дон Максимо Гомес и старый Хакоб)

Хакоб: - Что вы думаете об этом гринго?

Максимо: - Может быть, он филантроп.

Хакоб: - Если бы я умел что-нибудь делать, я тоже мог бы решить свою маленькую проблему. У меня ведь и вовсе ерунда: двадцать песо.

Максимо: - Вы отлично играете в шашки. (Максимо Гомес уходит за толпой, Хакоб уходит в дом)

(Шум морского прибоя.)

КАРТИНА 5

(Лавка Катарино, Патрисио перед публикой подражает пению птиц, тут же за столиком старый Хакоб играет на деньги в шашки с Эрбертом)

Патрисио: - Теперь последняя сорок восьмая птица. Что это за птица, я тоже не знаю. В наших краях она не водится. Я слышал ее далеко отсюда, давно, когда был еще ребенком. Пела она вот так: (подорожает пению птиц. Все шумно приветствуют окончание представления)

Эрберт: - Я рад, Патрисио, ты по праву получаешь свои сорок восемь песо. (Выдает деньги) Ты честно заработал их своим редким талантом.

(К Хакобу) Ну, как ваши дела, дон Хакоб. Так. Пожалуй, в этой ситуации я готов дать вам преимущество в две шашки за сорок песо. Согласны?

Хакоб: - Хорошо, пусть будет так, записывайте еще сорок песо.

Катарино: - Хакоб, останавливайся. Тебе уже никогда не выиграть у сеньора Эрберта, клянусь тебе морским чертом. Ты должен уже пять тысяч семьсот два песо.

Эрберт: - Пять тысяч семьсот сорок два песо и двадцать три сентаво.

Катарино: - Мистер Эрберт, нам надоело смотреть, как вы постоянно выигрываете. Хоть бы поддались бы разок старику.

Эрберт: - Нет. Справедливость должна быть во всем. Я не имею привычки ничего никому дарить. Все надо заработать своим трудом.

(входит Тобиас)

Тобиас: - Пришел Панчо и сказал, что тут у сеньора Эрберта ко мне дело. Так я пришел.

Эрберт: - Прекрасно. Вот тебе пять песо. Иди в ту комнату и не задерживайся. Катарино принеси мне еще пива.

(Он целиком погрузился в игру. Безошибочно предугадав позицию противника, едва прикасаясь руками к фигурам, Эрберт стремительно выиграл очередную партию.)

(За это время подошло еще несколько мужчин к Элисенде)

Хакоб: - Я сдаюсь, мистер Эрберт. (Хакоб не пал духом, он записал свой долг на бумажке и спрятал ее в карман. Потом сложил игральную доску, положил шашки в коробку и завернул все в газету) Делайте со мной все, что хотите, но это оставьте мне. Обещаю вам играть весь остаток моей жизни, чтобы набрать эти деньги.

Эрберт: - От души сочувствую. Но срок, положенный мной для решения проблем жителей поселка, истекает. (Он подождал и убедился, что противник ничего не придумал.) Больше у вас ничего нет?

Хакоб: - Честь.

Эрберт: - Нет. Я хочу сказать, чего-то такого, что меняет цвет, если сверху пройтись кистью, вымазанной краской.

Хакоб: - Дом. (Сказал он так, как будто отгадал загадку) Правда, он ничего не стоит, но все-таки это дом.

(Из комнаты вышел Тобиас, за ним выглянула изнуренная и мокрая от пота Элисенда)

Элисенда: - Катарино, налей мне холодного пива. Сколько еще? (обратилась она к Эрберту)

Эрберт: - Шестьдесят три. Эй, Тобиас, присылай всех, кого увидишь. Посмотрим, справимся ли мы с этим до полудня. (Допив свою кружку, Эрберт встал из-за столика и позвонил в колокольчик) Ну что ж, дом так дом. Я сделал все, что хотел. Мне осталось закончить это последнее дело и я намерен хорошо отдохнуть. Спать я буду у вас, дон Хакоб. Пока я буду отдыхать, вы проследите за тем, чтобы меня никто не беспокоил. Соберите у Катарино мои вещи, и приготовьте мне кровать.

Хакоб: - Вы умрете от такой жизни, которую ведете сейчас.

Эрберт: - У меня столько денег, что нет причины умирать.

(Шум морского прибоя.)

КАРТИНА 6

(Много времени спустя как заснул Сеньнор Эрберт, в дом старого Хакоба постучался священник. Эрберт спал беспробудно, храпя как лев.)

Священник: - Э... дон Хакоб, здравствуйте.

Хакоб: - Прошу вас, заходите святой отец. Уже много времени ко мне никто не заходит. В поселке как будто жизнь остановилась. Что скажите, святой отец?

Священник: - Именно так, Хакоб. Поэтому я хочу с ним поговорить.

Хакоб: - Надо подождать. Сеньор Эрберт просил его не будить. К тому же, дверь заперта изнутри. Похоже, нет такой силы, которая смогла бы его поднять с постели. Садитесь и ждите, святой отец.

Священник: - Нет, у меня нет столько времени.

Хакоб: - Садитесь, святой отец, и ждите. А пока сделайте одолжение - поговорите со мной. Я уже давно ничего не знаю о мире.

Священник: - Эх... Люди устали ждать, прошло столько времени с тех пор, когда в поселок приходил запах. Многие жили воспоминаниями о празднике, об обещании сеньора Эрберта построить на этом месте прекрасный город, но уже ни у кого не осталось денег. Торговцы давно обходят наш поселок стороной. Людям снова приходится откапывать крабов и есть их. Даже Катарино закрыл свою лавку, его новые пластинки стали такими старыми, что никто уже не может слушать их без слез. Люди разбегаются, Хакоб. Очень скоро поселок станет таким же, как раньше.

Хакоб: - Вернутся. Когда море вернет запах роз...

Священник: - Да? Не знаю, дон Хакоб. Но пока надо как-то сохранить иллюзии у тех, у кого они остались. Я считаю, надо как можно скорее начать строительство церкви.

Хакоб: - Поэтому вы и пришли к мистеру Эрберту?

Священник: - Именно. Я знаю, Гринго очень добры.

Хакоб: - Тогда ждите. (Хакоб достал шахматную доску) Можно сыграть партию в шашки. (начинают игру)

Священник: - (Прислушиваясь к ритмичному храпу) Но ведь это может продолжаться целую вечность. Невозможно вот так сидеть и играть в шашки. Так долго я не могу ждать. Раз мистер Эрберт спит, значит надо идти собирать деньги на строительство церкви в поселке.

Хакоб: - Конечно. Поступайте так, как вы считаете нужным, святой отец.

Священник: - Ну, что же раз сеньор Эрберт все еще спит... Скажите, Хакоб, не найдется ли у вас, что пожертвовать на строительство церкви?

Хакоб: - Все, что у меня есть, это эта доска и шашки. Это все, что у меня есть, святой отец. Если это вам чем-нибудь поможет...

Священник: - Нет, нет. Извините, Хакоб.., конечно.., я зайду к вам попозже, через неделю, может быть, сеньор Эрберт проснется к тому времени.

Хакоб: - Обязательно заходите, святой отец.

(Шум морского прибоя.)

(Прошло много дней, но сеньор Эрберт так и не просыпался. В его комнате сквозь громкий храп были слышны легкие удары о стены от летающих в воздухе невесомых предметов. Тогда снова в доме Хакоба появился священник. У него был очень изможденный вид, в руках два чемодана, которые он старался не выпускать из рук, по всему было видно, что он решил уезжать.)

Священник: - Доброе утро, Хакоб. (прислушиваясь к храпу) Неужели сеньор Эрберт так и не проснулся?

Хакоб: - Ни разу за все это время, святой отец.

Священник: - Ну, что же... Я пришел проститься с вами, дон Хакоб, нет смысла мне здесь оставаться. (прислушиваясь) А что это за звуки в его комнате? Что это может быть, как вы думаете, Хакоб?

Хакоб: - Я думаю, святой отец, что сеньор Эрберт в своей комнате тратит так много воздуха, что некоторые предметы стали легче от того и начали летать над землей. Вот убедитесь сами. (Смотрит в замочную скважину и предлагает посмотреть священнику. Тот, внимательно присмотревшись, после с грустным видом присел на стул)

Священник: - Осквернили себя делами своими, блудодействовали поступками своими. И воспылал гнев Господа на народ Его, и возгнушался он наследием своим... Вот, Хакоб (показывает содержимое одного чемодана), вот и все, что мне удалось собрать за все это время на строительство церкви. Немного серебра, дорогое платье донны Элисенды, Катарино так и не смог его никому продать. Хороший лоскут полотна и всего лишь двадцать песо деньгами. Нельзя закрывать глаза на очевидное - поселок погряз в смертном грехе. Запах никогда не вернется. (Святой отец взял чемоданы в руки и вышел, потом вернулся, чтобы попрощаться) До свидания, дон Хакоб. Я буду вспоминать вас в молитвах.

Хакоб: - Счастливого пути, святой отец.

(Шум морского прибоя.)

КАРТИНА 7

(Берег моря. Дом Тобиаса. Слышен шум прибоя)

Эрберт: - Здравствуй, Тобиас!

Тобиас: - О! Сеньор Эрберт! Не может быть! Наконец вы проснулись. Клотильда опять мне не поверит, если я расскажу ей, что видел вас вот здесь на берегу собственными глазами.

Эрберт: - Долго же я спал...

Тобиас: - Вечность, сеньор Эрберт.

Эрберт: - Тобиас, я умираю от голода. Хакоб посоветовал мне найти тебя, он сказал, что у тебя можно поживиться крабами. Я хорошо тебе заплачу за любую еду. От голода я схожу сума.

Тобиас: - Все остальные тоже. Нам только и осталось, что выкапывать крабов. К сожалению, у меня нет никаких запасов. Так что, сеньор Эрберт, извините, я всего лишь могу предложить вам собирать крабов вместе.

Эрберт: - Но не откладывая ни на минуту, Тобиас. Иначе я кончусь прямо на твоих глазах.

Тобиас: - Тогда смотрите себе под ноги и ищите камни покрупнее. Если отвалить от них те, что помельче, то там обязательно найдутся крабы, весь вопрос в том, насколько они окажутся подходящими для еды.

Эрберт: -А что такое?

Тобиас: - Найти крупного краба не так-то легко. А этой мелюзгой невозможно наесться.

(Эрберт ловит и алчно ест даже мелюзгу) (Наблюдая за Эрбертом Тобиас смеется)

Эрберт: - Ты чего смеешься? Я что-то не то делаю?

Тобиас: - Я удивляюсь, как голодные богачи похожи на бедняков.

Эрберт: -Нет, это невозможно. Так уйдет вся жизнь и только на то, чтобы не дать себе умереть с голоду. Предлагаю поискать чего-нибудь съестного вон там.

Тобиас: - Где?

Эрберт: -На дне моря.

Тобиас: - Что вы! Только мертвые знают, что там внизу.

Эрберт: - Ученые тоже знают. Там, где кончается море кораблекрушений, внизу, под ним живут черепахи с очень вкусным мясом. Раздевайся и пойдем.

(И они пошли. Отплыли от берега, потом ушли в глубину, все дальше и дальше, где сначала исчез свет солнца, потом моря и все светилось только своим собственным светом.)

(Все сцены подводного мира могут быть решены хореографически. Актеры, например, спускаются сверху и зависают на ремнях. Под ними разворачивается действие)

(Они проплыли мимо затонувшего поселка, где мужчины и женщины кружились вокруг музыкального киоска. День был прекрасный, повсюду были яркие цветы.)

Эрберт: - Они опустились на дно в воскресение, около одиннадцати утра. Должно быть, это был потоп. (Тобиас собирается повернуть к поселку)

Эрберт: - Тобиас, будь повнимательнее, не теряй меня из виду.

Тобиас: - Там розы. Я хочу, чтобы Клотильда увидела их.

Эрберт: - В другой раз вернешься со спокойной душой. А сейчас я умираю от голода.

(Он опускался как осьминог, таинственно шевеля длинными руками. Тобиас, изо всех сил старавшийся не терять его из виду, подумал: должно быть, так плавают все богатые.

(Постепенно они прошли море многолюдных катастроф и вошли в море мертвых. Люди плыли, не шевелясь, лицом кверху, один над другим, и вид был у них какой-то забытый.)

Тобиас: - Их так много! Я никогда не видел сразу столько живых людей.

Эрберт: - Это очень древние мертвецы. Нужны века, чтобы достичь такого успокоения.

(Пониже, там, где были недавно умершие, сеньор Эрберт остановился. Тобиас догнал его в тот момент, когда мимо них проплывала очень юная женщина. Она лежала на боку, глаза у нее были открыты, и за ней струился поток цветов. Сеньор Эрберт приложил палец ко рту и так и застыл, пока не прошли последние цветы.)

Эрберт: - Это самая красивая женщина, которую я видел в своей жизни.

Тобиас: - Это жена старого Хакоба. Здесь она лет на пятьдесят моложе, но это она. Уверен.

Эрберт: - Смотри, как много она обошла, за ней тянется флора всех морей мира.

(Они достигли дна. Когда глаза привыкли к полумраку глубины, он увидел, что там были черепахи. Тысячи распластанных на дне и таких неподвижных, что они казались окаменелыми.)

Эрберт: - Они живые, но они спят уже миллионы лет.

(Он перевернул одну и тихонько толкнул ее кверху. Спящее животное, скользнув из рук, стало подыматься. Тобиас дал ей уплыть, он посмотрел туда, где была поверхность, и увидел всю толщу моря, но с другой стороны.)

Тобиас: - Господи, Боже ты мой! Похоже на сон...

Эрберт: - Для твоего же собственного блага, никому об этом не рассказывай. Представь себе, что за беспорядок люди учинят в мире, если узнают об этом.

(Шум морского прибоя.)

КАРТИНА 8

(Дом Тобиаса, ужин за столом на веранде)

Тобиас: - Когда же вы приступите к строительству города, сеньор Эрберт? А то ведь скоро тут никого не останется.

Эрберт: - Это бы имело смысл, если бы вернулся запах с моря.

Тобиас: - Обязательно вернется!

Клотильда: - Не вернется. Святой отец сказал, что запах никогда не вернется!

Тобиас: - Говорят, он так исхудал, пока ждал вашего пробуждения, сеньор Эрберт. В последние дни перед отъездом, когда он еще ходил с медным подносом для сбора денег, было слышно как его кости при ходьбе стучали друг о дружку.

Клотильда: - Дева пресвятая, заступница, ну что ты такое несешь, Тобиас.

Тобиас: - Да-да, сеньор Эрберт. А потом, кажется это было в воскресенье, он поднялся от земли на две кварты. (Показывает рукой расстояние, равное приблизительно сорока сантиметрам) И после того он уже не выпускал из рук двух больших чемоданов, которые притягивали его вниз.

Клотильда: - (Не в силах больше слушать Тобиаса, взялась наполнить Эрберту блюдо) Лучше вы, сеньор Эрберт, расскажите, откуда эта черепаха, по правде сказать, чтобы у нас водились такие черепахи, я никогда не слышала. Вы где-нибудь ее купили.

Эрберт: - Я уверяю вас, черепаха не стоила мне ни одного сентаво. Тобиас помог мне ее словить недалеко отсюда, вот и все. И очень хорошо, что мы это сделали. Иначе я никогда бы уже не вернулся в такое приятное расположение духа.

Клотильда: - (Почти обижаясь) Да, конечно, Тобиас мне рассказал, что вам пришлось отдельно ловить сердце черепахи, чтобы ее убить, после того, как это сердце выпрыгнуло из ее панциря.

Эрберт: - Видите ли, Клотильда, черепахи эти живут очень долго, вы даже представить себе не сможете, как долго они живут. Поэтому не так-то просто остановить сердце, которое бьется миллионы лет.

Клотильда: - (Решив заняться посудой) Уж и не знаю, верить вам или нет, но ужин с вами мы провели прекрасно. Так наелись, что трудно вздохнуть. Может быть, вы останетесь у нас до завтра?

Эрберт: - Благодарю вас, но лучше обратимся к реальности.

Тобиас: - Согласен.

Эрберт: - А реальность такова, что этот запах никогда не вернется.

Тобиас: - Вернется.

Клотильда: - Нет, не вернется, как и все другое, потому что его никогда не было. Это ты всех взбаламутил.

Тобиас: - Но ведь ты сама его слышала!

Клотильда: - Я в ту ночь была как оглушенная. А сейчас я ничему не верю, чтобы там не происходило с этим морем.

Эрберт: - Я ухожу. И вам тоже нужно уходить. На свете слишком много дел, чтобы сидеть в этом поселке и голодать. (Эрберт ушел, а Тобиас принялся считать звезды, немного спустя Клотильда позвала Тобиаса в комнату, но он продолжал считать звезды, не обращая на нее внимания.)

Клотильда: - Да иди же сюда, чудовище. Уже целую вечность мы ничего такого не делали.

Тобиас: - Клотильда, посмотри, на небе стало на три звезды больше, чем в прошлом декабре.

Клотильда: - Ты совсем отупел, попытайся подумать о чем нибудь другом.

Тобиас: - А я и думаю о другом.

Клотильда: - И о чем же ты думаешь?

Тобиас: - Я не могу тебе об этом рассказать ради своего же собственного блага.

Клотильда: - (Выглянув на веранду) Что значит, ради своего блага? А я не ради твоего блага с тобой дни и ночи? Эй, что там в твоей сумасшедшей голове?

Тобиас: - Обещай Клотильда, что никому на свете, ни за что не расскажешь.

Клотильда: - (Ласково обняв Тобиаса за плечи) Конечно, обещаю.

Тобиас: - Знаешь... сегодня... на дне моря я видел.... Там есть поселок из белых домиков с миллионами цветов на террасах.

Клотильда: - Ах, Тобиас, ах Тобиас, ради всего святого, не начинай ты снова все это. (Запричитала она и ушла в комнату)

(Тобиас умолк и стал смотреть на море. Ему не хотелось спать до самого рассвета, пока не подул бриз и крабы не оставили его в покое)

(Шум морского прибоя.)

КОНЕЦ

Таганрог, 2002г.

Игорь Курочка (Никифор Никифоров)

В Ростове 38-35-91

vdohnovenie@inbox.ru