Прэм Ника : другие произведения.

В постели с Мефистофелем. Книга 2. На стыке миров. Глава 11. Что позволено Юпитеру

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Глава 11. Что позволено Юпитеру
   Вечером того же дня, начавшегося с непопадания Милы под машину и закончившегося моим столкновением с Филей, я заглянула в шоу-центр - и едва удержалась от того, чтобы ущипнуть себя за какую-нибудь мягкую часть тела. Реальности обладают разной степенью изменчивости - это я знала давно, как и то, что среди вполне приличных, стабильных и добропорядочных миров встречаются совершенно бесстыжие, вертлявые и непостоянные почти до полной виртуальности экземпляры. Но чтобы настолько! Всего-то неполную неделю здесь не была - а узнать почти ничего не могу. Вместо просторного пустого холла, где могли вволю поплясать не меньше ста человек - то ли кафе, то ли бар, то ли ресторан, сразу и не поймешь. Вдоль стен вольготно расположились небольшие столики, справа от центральной лестницы выгнулась сплющенным эллипсоидом барная стойка, а слева кто-то успел оборудовать возвышение для музыкантов, на котором в данный момент извивался худой патлатый саксофонист неизвестной мне наружности.
   Публика, сидевшая за столиками, тоже наводила на размышления: в большинстве своем это были, насколько позволял судить беглый взгляд, отнюдь не учащиеся Программы, не их друзья и знакомые и даже не друзья и знакомые их друзей и знакомых. В непосредственной близости от бара разместились три толстых развязных мужика и сразу пять особ женского пола, явно не из пансиона для благородных девиц. Столик был уставлен снедью и напитками так густо, как будто при его сервировке ставилась единственная цель: не оставить врагу ни пяди свободного места. Развалившиеся на стульях мужики с завидным аппетитом поглощали все это гастрономическое изобилие, жизнерадостно ржали над собственными шутками и с почти детской непосредственностью тискали своих спутниц (последние, впрочем, совсем не возражали и лишь изредка для вида повизгивали).
   Через пару столиков от этих "хозяев жизни" сосредоточенно выпивали двое мужчин неприметной наружности. Я бы и не заметила их, если бы не какая-то странная для пришедших выпить и закусить людей напряженность движений, да не тот факт, что один из мужчин, сидевший лицом к входу, посмотрел на меня так, как будто просветил рентгеном. Честно говоря, я бы даже не удивилась, если бы он заученным профессиональным жестом подозвал меня к себе и потребовал предъявить документы, - но, слава богу, обошлось без эксцессов.
   Слева, ближе к саксофонисту, гуляла совсем другая компания. Бородатый всклокоченный дядька в свитере грубой вязки ожесточенно спорил о чем-то с плюгавеньким мужичком, облаченным в заношенный и потертый до безобразия бархатный пиджак. На груди у мужичка болтался доисторический, порыжевший футляр от фотоаппарата. Рядом со спорщиками томно курила длинную папироску угловатая барышня с ровной блестящей челкой, закрывающей брови и почти наползающей на глаза, а ее визави - по-мужски коротко стриженая блондинка в джинсовом костюме и грубых "армейских" ботинках, как раз подзывала официанта. Официант не заставил себя ждать - всего их было четверо, шустро сновавших между столиками, и мне на секунду показалось, что это размножившиеся Саша и Паша, настолько однотипно выглядели подтянутые светловолосые мальчики с перекинутыми через руку полотенцами, предупредительные, невозмутимые и сосредоточенные.
   Больше рассмотреть я никого не успела - через боковой ход в холл проник Гоша, и пришлось перехватывать его на полпути к лестнице. Хоть одно знакомое лицо в этой новоявленной фантасмагории - мелочь, а приятно! Гоша мне не обрадовался (а если и обрадовался, то самую малость), что было еще одним доказательством происшедших в мире необратимых изменений - и отнюдь не приятных.
   - Что у вас здесь происходит? - спросила я, когда мы поднимались на второй этаж. - Что это за люди? Подозрительные какие-то личности...
   - Ты пропустила все самое интересное, - усмехнулся Гоша. - Эти подозрительные личности теперь наши основные клиенты. А происходит у нас превращение в прибыльное развлекательное заведение. Надо же когда-то было выходить в режим самоокупаемости и начинать зарабатывать деньги. Вот мы и начали...
   Похоже, последний факт не очень радовал господина директора шоу-центра.
   - Так есть же дегустационный зал, почему бы там не выходить в режим самоокупаемости? - удивилась я.
   - Дегустационный зал, как выяснилось, недостаточно демократичен для такой публики. Представляешь себе, чтобы эти боровы сидели там, как английские лорды, и сосредоточенно дегустировали какую-нибудь изысканную овсянку под клюквенным соусом? - с неожиданным сарказмом спросил Гоша, кивнув в сторону трех толстых мужиков.
   - Не очень... - призналась я (сочетание боровов, овсянки и клюквенного соуса оказалось запредельным даже для моего воображения). - Так что, на дегустации вообще никто не ходит? А Вера, бедная, так старалась...
   - Ходят, но мало. Не созрел пока народ для такой экзотики, - пояснил он. - В холле за одну ночь оборот больше, чем в дегустационном зале за месяц. В общем, без вариантов...
   - А где же теперь вечерние эзотерические пляски проводятся?
   Гоша тяжело вздохнул:
   - На месте мультикультурной зоны.
   - Мульти... чего? - переспросила я, но тут же вспомнила, что этим выспренним словосочетанием он именовал свое любимое детище - здоровенный зал на втором этаже, занятый под милые его археологическому сердцу, но так и не ставшими популярными "миры" древних греков, египтян и майя. - Подожди, а твоя античность куда делась?
   - Перестала существовать ввиду полной нерентабельности и невостребованности, - еще печальнее вздохнул директор с интеллигентным лицом и ограниченными полномочиями. - Просветительская деятельность никому не нужна. Петрович сказал, что мы не можем себе позволить такое нерациональное использование площадей.
   - Логично, - "посочувствовала" я и переключилась на то, что интересовало меня куда больше: - Слушай, я все же не понимаю, откуда эта публика взялась? Ну, там, внизу, в холле?
   - Я и сам не вполне понимаю, - признался Гоша. - Некоторых Толик притащил - это его знакомые журналисты и прочая отмороженная телевизионная братия. Потом какая-то богемная тусовка неизвестно откуда поналезла - они обычно по ночам зависают, еще увидишь. И охота им ехать на окраину города, как будто других клубов не хватает! Так нет, как будто медом здесь намазано! А двух молодчиков у стены видела? - он вдруг понизил голос, хотя от "молодчиков" нас отделяли уже не только ступени лестницы, но и довольно толстое перекрытие между этажами. - Эти вообще, по-моему, из органов...
   - Шпионят за вами, как за резидентами иностранной разведки? - иронично отреагировала я, но шутка получилась примерно столь же уместная, как упоминание веревки в доме повешенного.
   - Тут и без нас есть за кем шпионить, - без тени улыбки ответил он. - Я пытался объяснить Петровичу, что соседство ментов с бандитами добром не кончится, но разве он меня послушает?! Говорит, наша служба безопасности держит все под контролем.
   - А тут и бандиты есть?! - ситуация чем дальше, тем больше напоминала мне попадание на поле чудес, причем заминированное.
   - Здрасьте! - возмутился Гоша. - А те боровы, по-твоему, кто? Доктора филологических наук?
   - Бизнесмены, наверное, - предположила я. - Ну, которые денежные мешки.
   - А деньги, ты полагаешь, они заработали у станка?
   - Подожди, что-то я не понимаю, почему ты-то так разоряешься? Ты у нас тоже вроде не из бедных...
   Это невинное замечание оскорбило Гошу настолько, что он вдруг стал интенсивно-малиновым и сбился на разъяренный полушепот:
   - У меня, между прочим, дедушка - академик! И оба родителя - профессора! Они всю жизнь на науку положили! Могли бы давно заграницу уехать и как сыр в масле кататься, а остались здесь! Думаешь, кто-нибудь это ценит? Нет, все тыкают в нос этот дом, который дед десять лет строил! Тоже мне, нашли нуворишей! И сравнивать мою семью с этими братками - это... Это гнусно!
   - Ну извини, - примирительно сказала я, осознав наконец, что постоянно наступаю на Гошины больные мозоли. - Я вовсе не собиралась сравнивать твою семью с братками, просто странно, откуда у тебя такая классовая ненависть. Да бог с ними. Ты лучше скажи, как подъемы кундалини поживают?
   М-да, дипломат из меня тот еще, а светский собеседник - тем более. И ведь ничего такого не имела в виду, а оскорбленный академический внук вдруг изменил гневный малиновый цвет на трепетно-розовый, смутился и забормотал нечто маловразумительное, как будто я интересовалась как минимум подробностями его интимной жизни. Или это для него уже и впрямь никакие не подъемы кундалини, а самая что ни на есть интимная жизнь? Надо будет у Наташки спросить, как у них с Гошей идут дела, а то я так в свои мемы закопалась, что совсем перестала людей вокруг замечать.
   - Вот, кстати, и служба безопасности, которая всех держит под контролем, - потеряв надежду нормально пообщаться с Гошей и завидев вдали вынырнувшего из коридора Сашу, я решила сменить собеседника и заодно закруглить столь неуклюже протекавший разговор. - Пойду, выясню, как им это удается.
   - Ага, - вяло согласился скорбящий по мультикультурной зоне дважды профессорский сын и потопал в противоположную сторону.
   Что бы там ни думали на этот счет Гоша и ВП, тотальный контроль начальнику службы безопасности пока не удавался. Во всяком случае, я настигла его только в кабинете у шефа (и чего носиться как угорелому, спрашивается?!), причем в довольно взвинченном состоянии.
   - Я голову даю на отсечение: это те самые лбы, которых мы недели две назад выпроваживали, - едва кивнув мне, взволнованно продолжил Саша. - Помните, еще вас пришлось привлекать, и вы о чем-то с их главным беседовали? Ну вот, тогда они свалили, а теперь опять явились!
   - И что? - ухмыльнулся ВП, поднимая голову от кипы лежащих на столе бумаг. - Буянят?
   - Да в том-то и дело, что нет! Ведут себя как нормальные клиенты. Попросили охрану на входе позвать меня, извинились за прошлый базар, и сказали, что все поняли. Дескать, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Так вам просили и передать.
   - Все? - равнодушно спросил шеф.
   - Все... - растерянно кивнул Саша, явно ожидая дальнейших указаний.
   Но шеф углубился в изучение каких-то документов, и с указаниями не торопился. Я уселась в свободное кресло у окна и молча ждала продолжения спектакля. Спектакль получился статичный и невыразительный: под потолком монотонно жужжала муха, почти в такт ей гудел кондиционер, ВП шелестел бумажками, да взъерошенный бонза охранников шумно сопел у двери - вот и все представление.
   - Ты чего тут стоишь? - минут через пять спросил шеф, черкнув что-то на очередной бумажке и делая вид, что только сейчас заметил наличие Саши в кабинете.
   - А что мне делать? - вымученно улыбнулся тот.
   - Да ты уже все сделал, - отечески-снисходительно улыбнулся ВП. - Попросили информацию передать - передал. Молодец, свободен. Иди, работай.
   - А с этими лбами что делать?!
   - Ничего не делать. Ведут себя как нормальные клиенты - вот и относись к ним как к нормальным клиентам, - шеф пожал плечами и собрался опять нырнуть в бумажную волокиту, но тут несчастный начальник службы безопасности не выдержал и буквально взмолился:
   - Да объясните же мне наконец, что происходит?! У нас "купол" не работает? Или мы его настроили неправильно? Или кто-то из ребят прокололся? Или эти типы умеют обходить защиту?
   - А сам-то ты что думаешь? - хитро прищурился ВП.
   - Да с "куполом" вроде все нормально, - развел руками Саша, - и ребят я проверял, все работают четко...
   - Ну и чего тогда ты дергаешься? Они же не с войной пришли?
   - Так ведь не понимаю, зачем они приперлись! И с чего это вдруг начали античные афоризмы изрекать!
   - А зачем люди ходят в развлекательный центр, как по-твоему? - спросил шеф, и я искренне порадовалась, что не участвую в этой милой беседе: ненавижу отвечать на риторические вопросы и чувствовать себя при этом последней дурой!
   Саша, похоже, тоже не ощущал себя пребывающим в райских кущах, поэтому скривился и неохотно выдавил:
   - Отдыхать и развлекаться, зачем же еще...
   - Правильно, люди пришли развлекаться и отдыхать, вот "купол" на них как защита и не подействовал. Напрасно ты всполошился. Чрезмерная бдительность, Шурик, так же вредна, как и ее полное отсутствие. Мы же обсуждали: когда ты нервничаешь, теряешь прозрачность. Давай, восстанавливайся и возвращайся к своим обязанностям.
   - А при чем тут Юпитер и быки? Это какой-то тонкий намек, который я со своей толстокожестью не просек? - не получив ожидаемого нагоняя за предполагаемый прокол, Саша слегка расслабился, и к нему начала возвращаться привычная легкая самоирония.
   - Это у Валика любимая поговорка, - хмыкнул шеф. - У него на зоне погонялово - Зевс. Он же, как ты понимаешь, Юпитер. Ну, а кто такие "быки", ты и без меня знаешь. У Валика чувство юмора... гм... своеобразное, вот он и приспособил античный афоризм под собственные нужды.
   - Валик - это тот самый бандитский авторитет, о котором вы говорили? - сообразил Саша.
   - Тот самый. Я тогда главному этих братков намекнул, что Валик нас "крышует" - вот ребята проверили достоверность информации и пришли уже в ином качестве. Залупаться больше не будут, можешь быть уверен. Валика никто не хочет видеть своим врагом. А насчет Юпитера и быков - это они мне типа привета от него таким образом передали. И заодно продемонстрировали, что все поняли и на рожон лезть им по статусу не положено. Ну как, теперь все ясно?
   - Ясно! - радостно сообщил Саша и шутливо взял под козырек. - Разрешите идти?
   - Да уж, сделай милость!
   Парень развернулся, открыл дверь, но тут же обернулся.
   - Ну что еще? - с притворной строгостью нахмурился ВП.
   - Просьбочка небольшая, - широко улыбнулся Саша. - Вы меня, пожалуйста, ставьте в известность, если у вас там какие-то пароли появляются, тайные коды или шифрованные поговорки. А то чувствую себя чурбан чурбаном!
   - Перебьешься, - весело парировал шеф. - Пароли и коды сам вычислять должен, никто тебе их на блюдечке с голубой каемочкой преподносить не будет. А что чурбан чурбаном - так лучше поздно осознать, кто ты есть на самом деле, чем никогда!
   - Вот так они жили, - сказал он уже мне, когда дверь за ничуть не оскорбившимся, более того - вполне удовлетворенным и умиротворенным начальником службы безопасности захлопнулась. - А ты с чем пожаловала?
   - Да я, собственно, за Сашей гналась, хотела выяснить, как он умудряется ментов и бандитов под контролем держать. А он прямиков к вам летел, вот я за компанию и пожаловала...
   - Рассказывай, как дела, раз уж пришла, - разрешил он.
   "Сколько же мы не виделись? - прикинула я, пытаясь сориентироваться, о каких конкретно делах рассказывать. - День? Два? Ну да, вчера утром чай пили вместе. А событий успело случиться - о-го-го..."
   - Предотвратила одно ДТП и одну попытку суицида, - бодро отрапортовала я. - Просветила девять, - нет, десять человек, если и Наташку посчитать, - на предмет наличия мемов. Подсадила наших дамочек на отслеживание разрушительных меметических конструкций друг у друга. Встретила Филю. Купила одну юбку, две футболки и шорты. Все, кажется. Ах да, еще очумела от того, что в холле творится. Объясните хоть вы мне, плиз, с чего вдруг такие перемены?
   - Это еще не перемены, это так, мелочевка, - ответил шеф. - Настоящие перемены еще впереди.
   - Ничего себе, мелочевка! Я с Гошей говорила - он весь в унынии, Саша - и тот дергается... Или это только они напрягаются, а остальной народ воспринял все на ура?
   - И остальной народ воспринял примерно так же, - невозмутимо покачал головой ВП, набивая трубку. - Я, собственно, ничего другого и не ожидал. Вы же все изначально относились к шоу-центру как игрушке, бесплатному приложению к Программе. Дескать, просто повезло, что благодаря Борису у нас есть помещение, и в нем можно устраивать всякую фигню вроде Гошиных мультикультурных зон. Расширили песочницу до размеров стадиона, и продолжали в ней детскими лопатками ковыряться. И никто по большому счету не верил, когда я говорил: мы такое раскрутим, что весь город гудеть будет. Вот сейчас страшно и стало - потому что перестали играть в бирюльки и занялись реальным делом. А реальное дело - это реальная ответственность, которую мало кому хочется брать на себя.
   - А без бандитов никак нельзя было обойтись? - осторожно спросила я, не желая в очередной раз втягиваться в дискуссии о нашей ответственности, точнее, безответственности.
   - Можно было, - улыбнулся шеф. - Но зачем?
   - То есть как это зачем?! Чтобы... ну...
   - Чтобы все было прилично, благообразно и безопасно, - закончил он за меня. - Знаешь, к чему приводят все попытки отсечь "лишние" части мира во имя соображений пристойности и безопасности?
   - К догматизму? - предположила я.
   - К тому, что твой мир становится мертвым, - холодно сообщил ВП. - А мне в мертвом мире жить неинтересно. Абсолютно безопасно, знаешь ли, только в могиле.
   - Подождите, не вы ли рассказывали Саше, как сделать "купол", который будет отсекать лишних людей?
   - Да не лишних людей купол отсекает, а паразитов, единственная цель которых - оттяпать от нас кусок пожирнее, - возразил шеф. - Я имею полное право не подпускать к себе вампира, который хочет сожрать часть моей энергетики - в виде денег, внимания или чего-либо еще. Но если у человека другая цель, - например, выпить, послушать музыку и расслабиться, то зачем его футболить? Бандиты и менты в качестве клиентов ничем не хуже инженеров и бухгалтеров. На мой взгляд, даже интереснее - в смысле уровней взаимодействия.
   - Класс! - восхитилась я. - Стало быть, вам скучно стало, и вы специально притянули их сюда?! А остальные сотрудники пусть справляются, как хотят?! Представляю, каково им теперь работается - во вражеском окружении!
   - Ну умная же женщина, - поморщился ВП, - а несешь такую чушь. Опять потянуло в адвокаты всего человечества? Никого я специально сюда не притягивал. И нет никакого вражеского окружения, есть просто внешняя среда с меняющимися характеристиками, а маг должен уметь адекватно на нее реагировать. Вместо того чтобы памфлеты сочинять, могла бы отследить, что в тебе лично по этому поводу включается.
   - Недоумение, - прислушавшись в себе, констатировала я. - Ну, и еще немножко возмущения...
   - Недоумение с возмущением здесь не при чем, - отрезал шеф. - Сейчас тобой руководит банальный детский страх перед "плохими дядями". Ведь тебя наверняка бабушки с дедушками приучали держаться подальше от подозрительных мужчин на улице, никуда не ходить с посторонними, милиционеров в качестве страшилок использовали, если плохо себя вела.
   - В нашей семье в качестве страшилок использовался Бабай, - не согласилась я. - Он засовывал детей, которые плохо себя вели, в мешок, уносил их далеко в лес и сажал в ямы с черной водой. Такая себе мифологическая фигура - я даже не очень представляла, как он выглядит. Но страшно было до чертиков.
   - И ты до сих пор проецируешь этот страх, порожденный ложной информацией, на людей, - улыбнулся шеф. - Я надеюсь, теперь-то ты в курсе, что никакого Бабая не существует?
   - Зато другие отморозки очень даже существуют! Достаточно включить телевизор...
   - Вот! - удовлетворенно заметил он. - Что и требовалось доказать. Ты боишься, потому что тебя так научили. И социум постоянно подпитывает этот страх перед "бандитами", чтобы ты, не дай бог, не разобралась, как обстоят дела на самом деле.
   - А на самом деле они белые, пушистые и благородные, - ехидно подхватила я. - Как Дубровский и Робин Гуд. Только мода с тех пор изменилась, вот им и приходиться стричься налысо и украшать себя золотыми цепями, чтобы скрыть от посторонних собственную трепетную и возвышенную сущность!
   - На самом деле они клетки общественного организма, выполняющие определенные задачи, - проигнорировал мою саркастическую тираду шеф.
   - Но не подчиняющиеся никаким законам!
   - Опять глупость. Они не подчиняются общесоциальным законам, которые ты считаешь обязательными для себя - но беспрекословно выполняют законы своей касты.
   - Только не говорите мне, что "если звезды зажигают - значит, это кому-то нужно", и что в целом бандиты приносят пользу общественному организму!
   - Конечно, приносят, - невозмутимо согласился ВП.
   - Тем, что убивают и грабят?! - не удержалась я.
   - Остынь, ты же не на митинге. Попробуй посмотреть на ситуацию сверху. Мы живем на развалинах бывшей империи под названием СССР, так? А при распаде любой империи количество, условно говоря, бандитов, резко увеличивается. Почему это происходит?
   - Потому что слабеют сдерживающие силы?
   - Да нет, потому что при распаде сложной системы выделяется большое количество энергии, и кто-то должен ее утилизировать. Вот они и утилизируют. Это неизбежный объективный процесс. Если использовать аналогии с живой природой, то можно сказать, что бандиты просто превращают гниющий труп в гумус, в питательный слой, на котором будет развиваться следующий организм.
   - В общем, это что-то вроде гиен, питающихся падалью, - от отвращения меня даже передернуло. - А если поблизости нет подходящего бесхозного трупа - они не прочь и на кого-нибудь живого напасть. Жизнь под девизом "Переправим на тот свет. Позаботимся о ваших бренных останках. Недорого". И вам совсем не страшно с ними общаться?!
   - Ну, гиены до нас не добредают - им не до развлечений, у них сейчас есть задачи поважнее. Сожрать крупные государственные компании, например, или растащить на куски прежние управленческие структуры, - ответил шеф, совершенно не проникшийся предложенным мной гнусным образом и не собиравшийся трепетать от омерзения. - А наша публика - это уже мелочь, подъедающая за гиенами. Грызуны, черви, насекомые. А что касается страха...Я же рассказывал тебе: любой страх в основе своей - это страх смерти, страх потери привычной формы и привычного окружения. Используя этот базовый страх, всевозможные воспитатели, формирующие личность ребенка, внедряют в его сознание мемы страха перед наказанием, перед микробами, перед собаками, перед бандитами, перед милицией и так далее. Но я пережил смерть - а после того как с ней встречаешься, страх исчезает. Ведь чем хороша смерть? Она устраняет эти насажденные социумом мемы, которые заставляют человека бояться всего на свете. Другими словами, смерть работает как программа, стирающая с твоего компьютера большую часть информации - и заодно все вирусы. Бандиты действуют схожим образом, как и любые другие хищники - уничтожают особи, пораженные вирусами или неустранимыми сбоями в системе.
   - И смерть хороша, и бандиты хороши! Касперский со своим антивирусом отдыхает! И вообще, вы так вдохновенно это описываете, что мне даже захотелось познакомиться с ними поближе, - ляпнула я и тут же испугалась собственной смелости: - Не сегодня, конечно, а как-нибудь в другой раз.
   - Собственно, почему бы не сегодня? - хмыкнул шеф. - Зачем откладывать дело в долгий ящик? Заодно посмотришь, как Сашины ребята с ними работают.
   - Что, прямо сейчас?! - желудок от ужаса неожиданно сжался в тугой комок. Шефу-то хорошо говорить, у него все страхолюдные мемы стерты. А мне что делать, когда их в башке целая стая, и все как один дыбом встают от воодушевляющей перспективы столкнуться лицом к лицу со всякими червями и грызунами, занимающимися утилизацией трупов?!
   ВП бросил взгляд на часы и рассмеялся:
   - Поживи еще пару часов, пока основной народ подтянется. Пока там и смотреть особо не на кого.
   - Тогда я пойду, погуляю, - я поднялась и направилась к выходу, пока ВП не придумал еще чего-нибудь. "Поживи еще пару часов..." Ну и шуточки!
   - Кстати, ты же зале магических танцев тоже еще не была? - вдогонку сказал он. - Рекомендую.
   Я даже не стала спрашивать, где находится рекомендованное для посещения помещение. И без того было понятно, что эзотерические танцы, незаметно превратившиеся в магические, происходят на развалинах Гошиных древних миров. Не успели похоронить и оплакать мультикультурную зону, а на могилке уже расцвели танцевальные кладбищенские цветочки. Тьфу ты, опять меня понесло черт знает куда!
   Но как я не отбивалась от замогильных ассоциаций, представление о зале магических танцев как о чем-то мрачновато-зловещем и проникнутом декадентской символикой только крепло, пока я добиралась до этой гипотетической обители зла. Открыла дверь - и едва сдержала разочарованный вздох: ни тебе черепов, ни надгробных крестов, ни аскетичных черных драпировок, ни мигающих из темноты красных глаз упырей, ни извивающихся в экстазе ведьм. Зал был залит оранжевым закатным светом, проникавшим через окно во всю стену. На противоположной стене висело зеленое полотнище с огромным желтым солнечным диском посередине (присмотревшись, я определила, что изготавливался сей шедевр в технике батик, и чуть было не закручинилась из-за того, что никак не могла выкроить времени для росписи тканей).
   Солнце за окном и солнце на стене как будто смотрели друг на друга, и воздух в зале трепетал от взаимодействия падающего и отраженного потоков света - зрелище получалось впечатляющим, но на этом декорации и заканчивались. Из "ведьм" в наличии была одна только Маша, старшая дочка шефа. Одетая в черное трико и длинную зеленую юбку (впрочем, к юбкам это одеяние можно было отнести с большой натяжкой, поскольку оно состояло из отдельных узких полосок ткани и производило впечатление живописных лохмотьев), она кружилась в солнечном свете под гремевшую на весь зал музыку Китаро. И ни одного упыря в углу, хотя бы завалящего!
   Мое присутствие долго оставалось незамеченным, поскольку танцевала Маша с закрытыми глазами и отрешенным, совершенно отсутствующим лицом. Потом длинная заунывная мелодия наконец закончилась, девушка остановилась и, не открывая глаз, сухо сказала:
   - Привет, Ника.
   - Привет, - поскольку в ее голосе не ощущалось восторга по поводу моего визита, я поспешила пояснить: - Меня шеф послал посмотреть зал магического танца. Это он и есть?
   - Зал или танец? - усмехнулась Маша, открывая глаза и подходя ко мне.
   - И то и другое, - сказала я, поскольку ничего более остроумного в голову, как назло, не приходило.
   - Зал тот, - ответила наследница ВП, - а танец будет позже, когда клиенты подойдут. Сейчас я просто разминалась и входила в нужное состояние.
   - Клиенты - в смысле зрители? - уточнила я.
   - Клиенты - в смысле клиенты, - с едва уловимой издевкой пояснила Маша. - Заказчики танца. Смотреть им необязательно, достаточно просто присутствовать.
   Понимая, что уже и так выгляжу в ее глазах полной идиоткой и терять мне больше нечего, я решила пойти ва-банк:
   - А зачем, прости за дебильный вопрос, вообще все это нужно?
   Признание моего дебилизма Машу порадовало, и она наконец искренне улыбнулась:
   - Так Петрович тебе ничего не объяснил?
   - Не-а, - я старательно помотала головой, не торопясь выходить из выигрышной роли тупого, но любопытного посетителя. - Мне Гоша в двух словах пояснил, что танцы из холла сюда переехали, я и решила, что изменилось только место действия, а начинка та же - эзотерические дискотеки и все такое.
   - Начинка как раз изменилась больше всего, - ответила подобревшая плясунья. - Магический танец, в отличие от любого другого танца, всегда исполняется с определенной, заранее поставленной целью. Это как магический бизнес-план, только в движении, понятно?
   - Пока не очень, - я растянула губы в дурацкой самодовольной улыбке а-ля Филя, пытаясь сообразить, как называется женский вариант Иванушки-дурачка, и требуются ли для полноты образа лапти, или можно обойтись и без них.
   - Ну, представь себе, что приходит клиент, у которого имеются какие-то проблемы, - Маше явно нравилось меня просвещать, а мне (кто бы мог подумать!) нравилось за этим наблюдать. - Что мы обычно с ним делаем?
   - Отправляем его учиться в Программу, - ответила я тоном штатного зубрилы.
   - Правильно. А если он не хочет учиться?
   - Тогда остается жениться! - я так вошла в роль, что теперь сама удивлялась уровню прущей из меня глупости.
   - Да нет же, - терпеливо сказала Маша. - Что делать, если он не хочет учиться, но готов заплатить за решение своей проблемы?
   - Но разве решать чужие проблемы - это правильно... гм... с магической точки зрения?
   - А почему нет? Маги испокон веков зарабатывали себе на жизнь решением чужих проблем.
   - Ага, - "догадалась" я. - То есть они к тебе приходят, платят деньги, и ты решаешь их проблемы. А каким образом ты это делаешь?
   - Да я же тебе говорила: с помощью магического танца! - в голосе Маши появилось едва заметное раздражение. То ли ей надоело заниматься просветительской деятельностью, то ли до нее дошло, что я откровенно валяю дурака. Но я не собиралась сдаваться без боя:
   - С помощью танца - это даже я понимаю. Но как именно это происходит?
   - Есть вещи, которые проще показать, чем объяснить на пальцах, - глубокомысленно поведала Маша.
   Как я ее понимала! Объясняться с туго соображающими дебилами - то еще удовольствие.
   - Но ты все-таки попробуй, - внутренне содрогаясь от собственной кровожадности, попросила я. И, чуть помедлив, коварно добавила: - Знаешь, есть такое правило: пока объясняешь что-нибудь другому, есть шанс разобраться в этом самому...
   Машины глаза на мгновение вспыхнули, но она тут же взяла себя в руки. А могла ведь послать меня куда подальше под предлогом того, что своими неуместными вопросами я мешаю ей готовиться к приему важных клиентов. Собственно, я и сама не очень понимала, с чего это меня так понесло. Вражды между мной и главным нерукотворным созданием шефа никогда не наблюдалось. Скорее было молчаливое соперничество, которое мы обе тщательно скрывали от себя, друг от друга и от окружающих. Отсутствие симпатий ко мне со стороны Маши объяснялось просто: во-первых, я заняла ее место - с которого она ушла сама и добровольно, но все-таки! Во-вторых, моя мрачноватая, местами занудная, неуравновешенная, напичканная наукообразными терминами и довольно задиристая персона явно не стыковалась с ее представлениями о том, каким должен быть главный тренер Программы. Да и на приличного духовного искателя я точно не тянула - в ее глазах. В-третьих (последнее соображение относилось к разряду моих личных инсинуаций, но кто мешает мне инсинуировать на страницах собственного опуса?!), Машу не могло радовать то простенькое обстоятельство, что ее великий и могучий папахен столько возится с недоразумением вроде меня. Ревность детей к родителям (а особенно - к любимчикам родителей!) - штучка разрушительная и почти неизбежная, сколь ее не прячь и не заталкивай вглубь.
   Оборотясь после этого несанкционированного анализа чужого поведения на себя (совесть не позволяет поступить иначе, хотя мало кто верит, что в моем практически безнадежном случае она еще имеется), должна с прискорбием констатировать, что у меня тоже были мелочные и эгоистические причины не испытывать теплых чувств к Маше. Во-первых, в начале работы на нынешнем стратегическом посту меня часто сравнивали с предшественницей - и сравнения, как несложно догадаться, были отнюдь не в мою пользу. Во-вторых, я не могла не замечать, что она умеет много такого, до чего мне еще расти и расти - а это, согласитесь, совсем не греет душу и к тому же мешает в тишине и покое предаваться утонченному самолюбованию. Наконец, в-третьих, меня бесила (не так чтоб часто, но иногда все же случалось) Машина ирония, направленная по моему адресу: любить людей, которые не отдают должное многообразию моих талантов и величию моей бессмертной сущности, я не научилась. Пока.
   Словом, незначительные поводы для легких недомолвок у нас имелись. Но Маша мужественно преодолела их давление и спокойно (ну, почти спокойно) попыталась донести до меня сакральную суть магических танцев:
   - Ну, ты же на занятиях учащимся даешь рисовальную медитацию для работы со страхами? Человек садится, и свой страх вырисовывает, попутно от него освобождаясь, так?
   Возразить было нечего, и я кивнула с максимально доступной на данный момент серьезностью.
   - Можно поступить иначе, - продолжила она. - Человек, который уже освоил эту технику работы со страхами, садится и рисует для другого, который сам справиться не может и выступает в роли клиента. При этом неважно, что именно будет рисовать исполнитель заказа - главное, чтобы он находился в нужном состоянии, был "на канале", так?
   Пришлось снова кивнуть, хотя в голову уже закралось подозрение, что Маша решила отмстить мне за предыдущее дуракаваляние и превратить надоедливую собеседницу (в моем лице) в безотказно-тупого китайского болванчика.
   - Если отвлечься от бумаги и рисовальных принадлежностей, то суть этой техники - в работе с образами, - с невинным выражением лица сообщило старшее исчадие шефа. - Ты видишь некий образ, символизирующий определенную проблему, и постепенно трансформируешь его - а вместе с образом трансформируется и проблема. Стало быть, это можно делать с помощью любого образного инструмента, которым ты хорошо владеешь, так?
   Я собрала волю в кулак и сдержала рефлекторный кивок головой, ограничившись кратким:
   - Так.
   - Кому-то больше подходит рисование, кто-то любит работать с голосом - мантры петь, например, или частушки. Я лично люблю танцевать, поэтому у нас здесь зал не магической живописи или магического пения, а магических танцев. Вот, собственно, и вся теория, - неожиданно закруглилась Маша, так и не допустив меня в святая святых магической технологии. - А тонкости можно прочувствовать только изнутри, когда ты непосредственно входишь в транс и вытанцовываешь проблему. Хочешь попробовать?
   - Боже упаси, - перепугалась я, забыв о противостоянии двух самолюбий и о необходимости маскировать свои истинные слабые места. - Я не умею входить в транс. И никогда не пробовала работать с проблемами через танец. Ничего не получится - придется выплачивать неустойку клиентам.
   - Врешь ты все, - припечатала меня Маша. - Я же видела, как ты танцевала на открытии центра. Там все было технически грамотно сделано - за исключением того, что цель не ставилась. Огненный танец - это ведь только название, и важно, что ты в него вкладываешь.
   Я замешкалась с ответом, не очень понимая, что воспринимают мои уши: завуалированную критику или сдержанные комплименты.
   - Между прочим, у меня и в мыслях не было предлагать тебе танцевать для клиентов, - добавила магическая танцовщица. - Это моя парафия. Но минут двадцать до их прихода у нас еще есть, поэтому ты можешь попробовать применить эту технику лично для себя. Здорово помогает!
   - Зачем? - мгновенно ощетинилась я. - У меня нет проблем.
   - Я и не говорила, что они у тебя есть, - саркастично улыбнулась моя визави. - Можешь просто со своим состоянием поработать, а то оно у тебя... хм... перепуганное какое-то.
   Перепуганное?! Была бы я джинном, испепелила бы дерзкую девицу к чертой матери! Уловив перемену в моем настроении, Маша примирительно спросила:
   - Небось опять Петрович нагрузил?
   И я опять не поняла: то ли она искренне мне сочувствует, то ли продолжает исподтишка издеваться. Прикидываться дебилом опасно для психики, товарищи: уровень сообразительности падает ощутимо и, похоже, необратимо!
   - Мы с ним о бандитах мило побеседовали, - неохотно призналась я.
   - Ага, - понимающе хмыкнула Маша. - И он рассказывал, как полезно с ними общаться - для общего развития?
   Нет, она мне определенно сочувствовала!
   - Хуже: обещал сегодня познакомить меня с ними поближе, - понимающему и чуткому человеку вполне можно пожаловаться на свою горькую судьбу, чем я и решила заняться.
   - То-то я смотрю, у тебя все тело зажато, как перед пытками, - фыркнула продолжательница рода и дела ВП. - Готовишься к встрече с монстрами?
   А я-то, наивная, приняла ее издевки за сострадание! Нет, ну определенно тупица: как можно было забыть, что яблочко от яблоньки недалеко падает?!
   - Предвкушаю, - парировала я. - Причем с диким восторгом!
   - Вот и проживи эту ситуацию в танце, - сказала Маша таким тоном, как будто мы вернулись на девять месяцев назад, и она снова была главным тренером Программы, а я - готовым проходить любые испытания и бросаться головой в омут любых, даже самых отчаянных тренингов новичком.
   Воспротивиться я не успела - она круто развернулась и ушла вглубь зала, к стоявшему там магнитофону. Пару минут спустя зазвучала та самая мелодия, под которую я танцевала в ночь открытия шоу-центра. И отрезала все пути к отступлению - что-то было в этой композиции, название которой я так и не удосужилась выяснить, что действовало на меня помимо воли и даже вопреки ней. Пришлось сбросить босоножки, проглотить собственное возражение о неуместности - применительно к магическому танцу - джинсов и футболки, в которые я была облачена, и заставить себя выйти в центр зала. "Ну, Маша, погоди!" - это была последняя мысль перед тем, как я закрыла глаза и отпустила тело на все четыре стороны.
   И тут все пошло наперекосяк. Тело решило, что оно свою задачу выполнило уже тем, что через силу доплелось до середины помещения, и больше ему делать ничего не полагается. Единственная сторона, в которую оно соглашалось двигаться добровольно, совпадала с направлением "вертикально вниз" - а ползать по полу, изображая танец, я уж точно не собиралась. Словом, ситуация сложилась патовая: верхи не могли допустить позорного сползания низов на паркет, а низы не желали шевелить конечностями и изгибаться в позвоночнике. Казалось, Маша загипнотизировала мою бедную тушку, и та действительно сжалась и напряглась, как перед пытками. А если так, то и монстры, встречу с которыми мне предстояло пережить в танце, тоже были не за горами.
   Кто бы сомневался: стоило подумать о всякой нечисти, как она тут же стала являться перед моим мысленным взором. Похоже, мемы-устрашители обрадовались, что наконец нашлась работа и для них, и принялись изощряться в производстве мерзких виртуальных сущностей, причем набычившиеся лысые амбалы, с гнусными усмешками вынимавшие из карманов огромные кастеты, оказались самыми приличными и безобидными экземплярами. Их не блещущие интеллектом морды выгодно оттенялись еще более безмозглыми созданиями - многолапыми жуками, склизкими червями и дурно пахнущими гиенами. Все они скалили зубы, клыки, жвалы и присоски, и чавкали чем-то отвратительным, напоминающим зеленовато-коричневый тягучий кисель - видимо, утилизировали чьи-то бренные останки. Спасибо шефу, снабдил дивной концепцией, допускающей столь незабываемые иллюстрации и интерпретации!
   Нескольких секунд созерцания этих красот хватило для того, чтобы тело разморозилось и начало двигаться - правда, со стороны это походило, скорее всего, не на танец, а на конвульсии бешеного индюка. Я отбивалась от скрежещущих жуков, отскакивала от кровожадных гиен, уворачивалась от наползающих со всех сторон липких червей и мохнатых гусениц, а также всячески стремилась избежать плотного контакта со злобными амбалами. Концентрация дивных созданий увеличивалась с каждой секундой, а свободное пространство вокруг меня соответственно сужалось - приходилось принимать причудливые позы и извиваться под немыслимыми углами. Краешком сознания, не затронутым этим ужасом, я отметила, что происходящее одновременно напоминает мне:
   а) незамысловатую игру в "Тетрис", только на очень высокой скорости, когда разномастные фигурки начинают сыпаться сверху непрерывным потоком, и рука не успевает щелкать по кнопочкам, укладывая ветвистые многоугольники в нужные пазы;
   б) средневековую камеру пыток с постепенно опускающимся маятником, снабженным хорошо отточенным острием для изничтожения живой плоти - сколько не льни к стене и не пригибайся к полу, от смертоносного лезвия все равно никуда не спрятаться, и простенькое колебательное устройство отмеряет последние минуты жизни в точном соответствии с формулой для периода вынужденных колебаний;
   в) поединок былинного богатыря с многоглавым драконом: чем больше огнедышащих голов срубаешь, тем больше их отрастает, причем процесс идет по всем правилам геометрической прогрессии;
   г) кошмарный сон, часто донимавший меня в детстве, про гигантскую, засасывавшую в себя все живое, лязгающую и подвывающую мясорубку.
   Выхода - со стопроцентной очевидностью - не было, а погибать на глазах у Маши, да еще и скрутившись деформированным бубликом, отчаянно не хотелось. Настоящие воины, как известно, не сдаются без боя, посему я призвала на помощь воображение и попробовала отпугнуть наседающих тварей воображаемым дихлофосом, цианидом, мышьяком, серной кислотой, вращающимися в воздухе мечами, струями из огнемета, мощными лазерными лучами и ракетами "земля-воздух". Но то ли мне самой слабо верилось в действенность подобных мер, то ли мемы, отвечающие за мысленное производство оружия массового поражения, не выдержали соревнования с мемами, генерирующими виртуальных монстров, только в результате стало еще хуже. Монстры с удовольствием слопали отраву, понежились в испепеляющих лучах света, почистили шкурки мечом, омылись огнем, увеличились в размерах и стали практически неуязвимы (чего нельзя было сказать обо мне). В общем, хотелось пронзительно верещать "Мама!" и позорно бежать куда глаза глядят в поисках спасения.
   Оба желания так и остались нереализованными: то, что Маша - отнюдь не мама, отчетливо осознавалось даже в разгаре паники, а все пути к бегству были надежно перекрыты предусмотрительными монстрами. "Ну и черт с вами! - решила я с бесшабашностью пленного советского разведчика, отважно плюющего в морду бессердечному палачу-гестаповцу. - Жрите, сволочи!" На то, чтобы замереть в полной неподвижности и бестрепетно наблюдать, как меня пожирают собственные монстры, бесшабашности все же не хватило, поэтому я закрутилась волчком, ощущая себя вошедшим в штопор авиалайнером. Турбулентные потоки, порожденные самолетом-самоубийцей, по задумке должны были втянуть в вихревую воронку всех недругов и увлечь их за собой в гибельном броске к земле.
   Что, собственно, и произошло (за исключением того, что в летательный аппарат я так и не превратилась, и в землю не врезалась): монстры устремились ко мне темными клочьями тумана, закрученными по спирали, на мгновение образовали вокруг моего тела черный клубящийся смерч, а потом всей толпой рванули внутрь. Не знаю, как бы я пережила это вторжение, будь хоть одна из устрашающих тварей не умозрительной, а реальной - но и так пришлось не сладко. Какая-то часть меня (надо признать, немалая), принимавшая происходящее всерьез, содрогнулась от омерзения, задохнулась от отвращения, беззвучно возопила от возмущения и едва не отдала концы (особенно нестерпимым и приводящим в состояние, близкое к буйному помешательству, оказалось "прикосновение" к коже жирных волосатых гусениц).
   К счастью, все закончилось достаточно быстро: монстры почему-то не посягнули на целостность моей бренной шкурки, не стали меня жевать, кромсать и насиловать, а просто сгинули где-то в беспроглядных глубинах моих же внутренних пространств. И музыка тут же закончилась - надо признать, очень своевременно, поскольку оставалась отличная от нуля вероятность, что в процессе дальнейшего танца запропавшая нечисть могла бы полезть обратно.
   Мои глаза сразу открылись - и узрели бессовестно ухмылявшуюся Машу.
   - Ты чего? - настороженно спросила я, готовая к отражению любой новой атаки. Тело гудело и вибрировало, как после хорошей пробежки на стадионе, а сбившееся дыхание клокотало где-то между горлом и ушами.
   - Жаль, нет фотоаппарата, - ответила она. - Такое выражение лица надо фиксировать для будущих поколений!
   - Какое "такое" выражение лица?
   - Зверское, - хмыкнула Маша. - Еще чуть-чуть - и я сама тебя бояться начну! Слушай, а это идея: в таком виде тебя можно очень эффектно использовать для запугивания клиентов. Представляешь, приходит человек, скажем, по поводу проблем в бизнесе или в личной жизни, а чего хочет, толком определить не может. Мнется, бекает, мекает... Тогда мы ему тебя показываем и строго так предупреждаем: "В случае некорректной формулировки своего запроса будете отданы на растерзание этому кровожадному демону!"
   - Да ну тебя! - через силу улыбнулась я. - Тоже мне, нашла демона...
   - Нет, лучше не фотоаппаратом разжиться, а видеокамерой, - не желала угомониться Маша. - Заснять твой танец и транслировать по телевизору его как специальное шоу по устрашению монстров. По рейтингам побьет все фильмы ужасов и гипнотические сеансы Кашпировского! Особенно эффектно у тебя получается руками размахивать, - доверительно сообщила она. - Куда там Джеки Чану! По-моему, ты даже трех настоящих комаров умудрилась ухлопать, пока ветряную мельницу изображала.
   Смутно подозревая, что она несколько преувеличивает масштабы моих подвигов, я, тем не менее, автоматически оглядела пол вокруг себя в поисках трупов невинно убиенных комаров. Машка не выдержала и захохотала. Я вознамерилась обидеться, но потом представила, как с закрытыми глазами разделываюсь с насекомыми не хуже шаолиньского монаха, скаля при этом страшные рожи, крутясь и подпрыгивая - и присоединилась к Машкиному ржанию. За этим милым занятием нас и застал Толик.
   - Что за шум, а драки нет? - с напускной строгостью спросил, проникая в зал.
   - Сейчас будет тебе драка, - сквозь смех пообещала Маша. - Ника, изобрази своего кровожадного демона!
   - Не получится, - с трудом переводя дух, ответила я, с удовольствием отмечая, что ни от злости, ни от страхов не осталось следов. - Настроение уже не демоническое.
   - В общем, ты все пропустил! - беспощадно констатировала Маша.
   - Ну и ладно, - беспечно отмахнулся Толик. - По-твоему, я не видел Нику в демоническом состоянии?
   - В таком - точно не видел! - торжественно постановила она и снова прыснула, а потом замахала на нас руками: - Ладно, идите уже! Вот-вот люди придут, а я тут с вами хихикаю. Мне работать пора!
   И мгновенно перевоплотилась из задорной девчонки в неприступную и хладнокровную исполнительницу магических танцев.
   - Ну вот, так я и знал! - наигранно возмутился Толик. - Ни поздороваться, ни рассказать, в чем дело. Это называется: "Дорогие гости, не угодно ли пожаловать вон?" Ника, пойдем отсюда. Нам нечего делать рядом с этим воплощением бессердечия и цинизма.
   И мы пошли оттуда - под бессердечием и цинизмом я готова была подписаться трижды, к тому же пересекаться с Машиными клиентами не хотелось: а ну как она права, и люди начнут от меня шарахаться?!
   - Ты где пропадаешь? - спросил Толик уже в коридоре, панибратски облапив меня за плечи и ведя по направлению к лестнице.
   - Я пропадаю?! - воспротивилась столь бесстыдному поклепу моя трепетная душа. - Это ты пропадаешь, черт знает где! Только от Юльки теперь и можно узнать, что у тебя в жизни происходит.
   - Пользуешься устарелой информацией, - парировал он и свободной правой рукой щелкнул меня по носу. От такой беспардонности я на время потеряла дар речи, чем этот нахал тут же воспользовался для продолжения своего наезда: - А все потому, что совсем отстала от жизни коллектива. Торчишь в своих библиотеках, как книжный червь, а у нас тут тако-о-ое происходит!..
   - Что-то ты как Филька заговорил, - фыркнула я, сбрасывая его левую руку со своего плеча. - "Книжный червь", "тако-о-ое происходит"... А всего-то и происходит, как выясняется, что шоу-центр превращается в притон для деклассированных элементов!
   - О! - хохотнул Толик. - Слышу отголоски Гошиных песен! Это он тебе наплел, что тут теперь не продохнуть от бандитов, ментов и богемы?
   - Можно подумать, что это далеко от истины!
   - Зрить надо в корень! - посоветовал Толик и для убедительности постучал себя пальцем по лбу, чем немало меня удивил: я-то всегда подозревала, что корень находится в другом месте. - В центре стали появляться реальные люди, с которыми можно замутить реальные дела.
   Я хотела было уличить оратора в плагиате (пассаж о реальных людях и реальных делах был явно содран у ВП), но не успела вклиниться в его пламенную речь:
   - Радоваться надо, - назидательно вещал он, - а не паниковать, как твой покрытый пылью веков археолог, тщетно притворяющийся директором.
   - И вовсе он не мой, - запротестовала я (чего зря за Наташку отдуваться!), а потом осторожно поинтересовалась: - Слушай, а "реальные дела" - это что? Ограбления банков или махинации с недвижимостью?
   - Фу! - скривился он. - Как не стыдно подозревать людей в таком банальном подходе к жизни! Реальные дела - это, например, создание собственной студии-продакшн. Или даже, - наклонившись, прошептал мне в самое ухо, - организация нового телеканала.
   - Помнится, не так давно ты руками и ногами отбивался, когда шеф тебе эту идею предложил!
   - В то время я еще не созрел для таких масштабных проектов, - гордо ответствовал Толик, выпятив грудь колесом. - А теперь и внутренняя уверенность появилась, и нужные люди начали подтягиваться.
   - Нужные люди - это та самая отмороженная телевизионная братия, которую ты в центр притащил? - сообразила я.
   - Встречу Гошу - откручу ему башку, - пообещал будущий медиа-магнат. - Несет черт знает что, и создает у людей искаженные представления о происходящем. Ну ничего, сейчас ты с ребятами познакомишься и сама во всем разберешься.
   Я собралась было пискнуть, что на сегодняшний вечер у меня намечено знакомство с бандитами, и добавление журналистов в эту развлекательно-познавательную программу рискует сделать ее слишком насыщенной, но Толик уже тащил меня вниз по лестнице - прямо в логово преступности, беспринципности, продажности и разврата, то бишь в уставленный столиками холл.
   За то время, пока я беседовала с шефом и сражалась со своими монстрами, народу в логове ощутимо прибавилось. Идентифицировать, где менты, а где бандиты, где богема, а где журналисты, стало теперь весьма затруднительно: почти все столики были заняты, и холл казался заполненным единой шевелящейся человеческой массой. "Надо отдать должное шефу: собрать в одном месте всех действующих лиц - хорошая идея, - усмехнулась я про себя. - Криминальные элементы будут обделывать свои делишки, представители правоохранительных органов - брать их с поличным, а средства массовой информации - делать репортажи, не отходя от кассы, то бишь от барной стойки".
   Ловко лавируя между столиками и официантами, мы с Толиком внедрились в гущу народа и подсели за столик к троице, состоявшей из смазливого шатена с по-женски маленькими и изящными ручками, похожего на жердь длинного лысого очкарика и бледного мужика в костюме-тройке с испитым лицом и зализанными назад жидкими волосенками.
   Толик пожал руки мужчинам, быстро представил нас друг другу, почти галантно усадил меня на стул, ухватил с подноса у проходившего мимо официанта бокал с чем-то бледно-желтым, сунул в руки и велел:
   - Пей.
   - Что это? - спросила я, с подозрением рассматривая на просвет мутноватую жидкость.
   - Отвертка.
   - ??
   - Водка с апельсиновым соком, - нетерпеливо пояснил он. - Любимый коктейль всех пролетариев умственного и творческого труда.
   - Я вообще-то не пью, - попробовала воспротивиться высокодуховная и потому исповедующая трезвый образ жизни часть моей души. Студенческие попойки, по ее глубокому убеждению, за давностью лет в счет не шли, а последние несколько месяцев спиртное действительно как-то не удосуживалось попасть в мой организм - кажется, со времени отмечания дня нерождения Наташи.
   - А кто тут пьет?! Мы только дегустируем! - улыбнулся смазливый шатен по имени Рома и поднял свой бокал: - Ну, за знакомство?
   Пришлось чокнуться и глотнуть, чтобы не выпасть из дружных рядов творческих пролетариев. Алкоголь в коктейле едва угадывался, и внутренний поборник трезвости слегка успокоился. Чтобы довести мой закаленный в университетских баталиях организм до состояния заметного опьянения с помощью этой смеси, по самым скромным подсчетам, потребовалось бы бокалов десять, так что можно было пить, не опасаясь за последствия.
   Уверившись, что я свой человек, а не засланный казачок, мужчины перестали обращать на меня особое внимание и быстро погрузились в малопонятные беседы о вэхаэсах и эсвэхаэсах, бетакамах и синхронах, монтаже, нарезке, количестве камер, эфирных частотах, "цифре" и прочих важных вещах, моментально заставляющих несведущего человека почувствовать себя бараном, пасущимся на запыленной обочине общественного прогресса.
   Ощущение было не из приятных, поэтому я принялась потягивать через трубочку коктейль и рассматривать окружающих. Наискосок от нас за моей спиной оказался столик с клиентами, которых я отметила еще по приходу в центр. Плюгавый фотограф уже успел напиться в зюзю и теперь жаловался своему бородатому собеседнику на подлый капитализм, истребивший своими погаными товарно-денежными отношениями всех подлинных ценителей настоящего творчества. Бородач иронично возражал, что десять лет назад "творцам" мешали худсоветы и парторганизации, сто лет назад - зажравшиеся купцы, а тысячу лет назад - косные служители церкви, из чего можно сделать вывод об экзистенциальной неистребимости помех, встающих на пути плохого танцора.
   Барышни - брюнетка с непомерно длинной челкой и по-мужски одетая и остриженная блондинка - в философской беседе не участвовали. Блондинка нежно поглаживала безучастно лежащую на столе руку брюнетки и о чем-то тихо уговаривала ее низким прокуренным голосом. "Не иначе как богемные представительницы нетрадиционной ориентации", - по возможности незаметно косясь в их сторону левым глазом, додумала я мысль, не успевшую оформиться час назад. Брюнетка на недвусмысленные приставания блондинки реагировала вяло, и через некоторое время, так и не дождавшись лесбийской оргии, я переключилась на другие столики.
   Там сидели не менее выразительные персонажи. Маленький веселый толстячок с ореолом редких рыжеватых волос, отдаленно напоминавший нашего карапузоподобного Алешу, активно окучивал тощую барышню, которая даже сидя возвышалась над ним почти на голову. Джинсовые парни с длинными засаленными патлами обнимались с бритыми наголо девицами (при созерцании последних я обычно цепенею от ужаса, ибо отсутствие растительности на женской голове с детства кажется мне чем-то глубоко противоестественным, но в этот раз справиться с приближающимся ступором помог коктейль).
   Денежные мешки, чемоданы, саквояжи, портмоне и кошельки наслаждались властью, обретенной над этим миром, и прожигали жизнь с купеческим размахом, регулярно подзывая официантов для новых заказов. Манерный мальчик справа от меня в черной прозрачной рубашке и с обильно смазанными гелем волосами пытался проводить параллели между творчеством Босха и Борхеса. Тощее кудрявое существо неопределенного пола с кольцом в носу силилось пробраться к танцполу, но в голове у него явно штормило, линия горизонта выписывала кренделя, а корабль то и дело норовил напороться на рифы стоящих повсюду столиков.
   "Мама дорогая, что я здесь делаю?!" - заползла в голову тоскливая мысль. Моя убогая, ограниченная и консервативная личность была явно чужой на этом пиршестве творческого духа. Для ликвидации диссонанса срочно пришлось обзавестись еще одним коктейлем, поскольку предыдущий успел куда-то испариться...
   Время шло. Толик давно забыл, что это он притащил меня сюда и, как порядочный мужчина, должен был в качестве компенсации если не жениться, то хотя бы по мере сил отвлекать девушку от грустных мыслей. В воздухе рождались и умирали изощренные концепции будущих телепередач. Загадочные вэхаэсы яростно вступали в кровосмесительные связи с эсвэхаэсами, невзирая на присутствие осуждающих бетакамов. Мужик с испитым лицом, к которому все почему-то уважительно обращались на вы и называли не иначе как Игорем Леонидовичем, с налившимися кровью (то ли от нервного возбуждения, то ли от водки, которую он пил не глядя, как воду) глазами вдохновенно излагал собственную теорию рождения творческих шедевров из дерьма повседневности и блевотины человеческих отношений.
   По лицам людей блуждали синие блики от висевшего под потолком зеркального шара в перекрестье трех прожекторов, посему происходящее напоминало то ли плохо освещенный аквариум, то ли вечеринку в морге. Саксофонист, вспотевший от собственной бессменности, наяривал что-то пронзительно-печальное (и кто придумал, что в звуках саксофона есть что-то сексуальное?!). Передо мной росла батарея опустевших бокалов. Шефа все не было.
   Саксофониста наконец сменил джаз-бенд, и воздух заполнился четкими драйвовыми ритмами, но на мою меланхолию это уже никак не действовало. Народ постепенно перемещался из-за столиков на танцпол, хотя там было небезопасно: рослая смуглая девица, похожая на цыганку, выплясывала что-то среднее между канканом и танго (если можно танцевать танго без партнера), и ее накачанные ноги, увенчанные внушительных размеров каблуками, то и дело взлетали в непосредственной близости от физиономий других танцоров. Психологические комплексы плясунью явно не обременяли: даже с моего места были отлично видны ее белые трусики, выглядывавшие из-под короткой юбки при каждом взмахе ноги, и большие крепкие груди, ходившие ходуном под тонкой бежевой футболкой. На пытавшихся изобразить некое подобие танца подвыпивших мужчин это зрелище производило столь гипнотическое действие, что они неотвратимо стягивались вокруг девицы, невзирая на более чем реальную возможность получить каблуком в лоб или пониже, в самое уязвимое место.
   - Потанцуем? - перехватив мой остекленевший взгляд и истолковав его по-своему, предложил Рома.
   Я с трудом отвела глаза от происходящего на танцполе и не без труда сфокусировала их на потенциальном кавалере. Высокоидейные разговоры Толика, Игоря Леонидовича и тощего Коли хорошенького шатена явно утомляли, и он искал возможности заняться чем-нибудь менее нудным. Я чуть было не погрузилась в захватывающее чувство солидарности (слушать околотелевизионную заумь уже не было сил), но вовремя вспомнила о размашистых па смуглой девицы и отрицательно мотнула головой:
   - Спасибо, я уж лучше тут посижу. Она же нас забьет своими копытами!
   - Кто забьет, Карина? - засмеялся Рома. - Да брось, она профессиональная танцовщица и прекрасно контролирует пространство вокруг себя.
   Я скорчила недоверчивую гримасу: мол, знаем мы этих профессиональных танцовщиц, одно неосторожное движение - и вы труп, но шатен уже вставал из-за столика и тянул меня за собой:
   - Да не бойся, пошли. Ни одного пострадавшего еще не было.
   Вполне безобидное "не бойся" подействовало на меня как удар хлыстом: накачавшаяся коктейлями личность тут же встала на дыбы и решила доказать всем и вся свое исключительное бесстрашие. Видимо, моя непокобелимая решимость чувствовалась даже на расстоянии, поскольку топтавшийся вокруг Карины народ благоразумно посторонился, предоставляя нам с Ромой пространство для подвига.
   Увы, шатен вовсе не был настроен на подвиги: он попытался приобнять меня за талию и погрузить в медленный танец, невзирая на откровенно заводной ритм барабанов и бодрые звуки тромбонов. Некоторое время я из последних остатков вежливости терпела томные объятия Ромы в сочетании с мелькающими вокруг нас каблуками Карины, но потом решительно отстранила шатена и отправилась в одиночное плавание по океану музыки.
   Первые же самостоятельные движения показали, что этот поступок был несколько опрометчивым: то ли коктейли были не столь слабоалкогольными, как показалось вначале, то ли я слегка переборщила с их количеством, но пол под ногами сразу превратился в аморфную колеблющуюся массу и попытался сбросить меня с себя. Приложив немалые усилия, я все же справилась с предательской поверхностью - кажется, на помощь пришли упругие и почти осязаемые звуковые волны, сгустившие воздух до консистенции густого киселя. Двигаться в этом киселе оказалось просто и приятно, нужно было лишь не сопротивляться распространяющимся по пространству вибрациям и позволять телу выписывать именно те кренделя, которые ему вздумается (хорошо, что мозги практически отключились, иначе их хватил бы удар от возмущения нашим общим поведением).
   Я настолько погрузилась в почти экстатические переживания слияния с музыкой, что смутно воспринимала все остальное. К этому остальному относилась:
   Карина, которая, как выяснилось позднее из рассказов очевидцев, некоторое время пыталась соревноваться со мной в экзотичности движений, но потом не выдержала конкуренции и позорно бежала с поля боя в компании какого-то ухажера;
   смазанные лица притопывающей и прихлопывающей "массовки";
   чьи-то подбадривающие возгласы;
   темные фигуры других танцоров, осмелевших после исчезновения Карины, и принявшихся вяло размахивать руками и подергивать ногами;
   мелькающие пятна синего света на периферии пространства, которая по счастливой случайности совпадала с границами холла;
   путешествующие вверх-вниз по моему желудочно-кишечному тракту коктейли;
   и, наконец, личность мужского пола примерного моего роста (который, если кто вдруг не помнит, не намного превышает метр с кепкой), шаровидная, мягкая на ощупь и пахнущая одеколоном Kenzo, которая с воплем "Вот это женщина!" подхватила меня под белы рученьки и закружила вокруг себя.
   Сия личность загадочным образом умудрилась не вызвать у меня раздражения своим непрошенным вторжением в мои интимные взаимоотношения с музыкой и даже придала им дополнительное звучание (а моей расслабленной тушке - дополнительную устойчивость). Позднее личность была идентифицирована как разговорчивый лысовато-рыжеватый толстячок, так и не окучивший печальную двухметровую девицу и посему отправившийся танцевать, - но это случится позднее, а в данный момент мне было не до происхождения партнера и уж тем более не до его связей с кем бы то ни было. Важно было лишь то, что тело у него было пластичное, как будто пластилиновое, и оно не только довольно успешно двигалось под музыку, но и мягко обтекало мою извивающуюся тушку.
   "Сплетенья рук, сплетенья ног" и всего прочего быстро захватили нас обоих, а ритмичная музыка окончательно размыла и без того почти ирреальное окружение. Все вокруг двигалось и струилось, пульсировало и кружилось, вспыхивало и гасло, приближалось и удалялось, дышало мне в ухо, прижимало в себе, изгибало и вращало вверх, вниз, в стороны и еще черт знает как...
   Казавшаяся нескончаемой мелодия через неизвестный промежуток времени все же закончилась - и первое, что я увидела, когда размазанное по стенам пространство начало конденсироваться в человеческие фигуры, были круглые глаза шефа. Учитывая откровенно монголоидное строение верхней части его лица, зрелище было совершенно нереальным с анатомической и физиологической точки зрения - тем не менее, он смотрел прямо на меня круглыми глазами, которые в обрамлении круглой же оправы очков казались сферическими и почти вылезающими из орбит. От неожиданности я даже порядком протрезвела.
   - Однако, - покачал головой ВП, когда я рискнула приблизиться к нему.
   - Что "однако"?
   - Жестокое порно, вот что! - ехидно ответствовал он, сужая глаза до нормального размера и улыбаясь со всем доступным ему сарказмом. - От кого угодно ожидал, но от тебя?!
   - Какое порно? - не поняла я, начиная подозревать, что слишком увлеклась танцем с толстячком и пропустила что-то интересное.
   - Откровенное, - доходчиво "пояснил" он.
   - Вы о чем? - пол подо мной по-прежнему слегка покачивался, что здорово мешало сконцентрироваться и постичь трудноуловимую суть тонких намеков шефа.
   - О том, что вы ты там вытворяла, - хмыкнув, он указал в сторону только что покинутого мной танцпола.
   - А что я вытворяла? - алкоголь выветривался с фантастической скоростью, и в мозгах начало формироваться предчувствие чего-то ужасного.
   - Боюсь, что это невозможно описать словами, - порадовал меня добрый шеф. - Но такое не в каждом порнофильме увидеть можно.
   Я на всякий случай осмотрела себя и с облегчением обнаружила, что все детали туалета по-прежнему присутствуют на теле. Какая может быть порнография в одежде?! Все ясно: он меня просто разыгрывает! Подхватил эстафету от Маши и решил вслед за доченькой довести бедного главного тренера до белого каления.
   - Да ладно врать-то! - возмутилась я, намереваясь немедленно разоблачить козни коварной династии, и уже не заботясь о политкорректности высказываний. - Подумаешь, потанцевала немного, а вы сразу делаете из мухи слона!
   - Ничего себе муха! Это был не танец, а неприкрытый секс. Свидетелей - тьма! - весело сообщил ВП, обводя рукой пространство холла.
   В очерченный им круг попала физиономия протискивающегося к нам Толика, и я поняла, что пропала. Сейчас эти мастера демагогии и гении импровизации начнут коллективно выводить меня на чистую воду, делать честные глаза и уверять, что мое поведение было воплощением дикого и необузданного непотребства. А мне даже сказать в ответ будет нечего, потому что ничего толком не помню!
   - Точно: секс. Причем совершенно неприкрытый, - подтвердил окукливающийся в медиа-магната прораб, пожимая руку шефу и корча мне страшную рожу. - Чтобы так, при всех... Даже я офонарел. Петрович, что-то надо делать с ее этим... как его... нравственным уровнем! А то ведь оглянуться не успеем - растлит всю местную публику.
   - И ты туда же?! - расстроилась я, пытаясь сообразить, когда они успели сговориться по части наведения поклепов на мою и без того горемычную личность.
   - Я, конечно, сам ее сюда привел, - продолжил Толик, обращаясь исключительно к шефу и не отвечая на мое отчаянное воззвание. - Но у меня и в мыслях не было, что она устроит такое секс-шоу!
   - Такого и у меня в мыслях не было, - в тон ему подхватил ВП, пряча усмешку в зарослях бороды. - Что я тебе говорил: растут кадры! Может ведь, когда хочет...
   - Идите вы к черту! - окончательно разозлилась я. - Опоили какой-то гадостью, а теперь голову морочите! Ничего такого я не делала!
   - Она назвала нашу отвертку "какой-то гадостью"?! - со священным ужасом в голосе переспросил Толик. - Этого так оставить нельзя! Требуется немедленная экзекуция. Петрович, ты свидетель: я этого не хотел, она сама меня вынудила. Идем, звезда порно-бизнеса, - повернулся он ко мне, - я покажу тебе всю глубину твоего падения.
   - Никуда я не пойду!
   - Действительно, зачем ей куда-то идти? - задумчиво и подозрительно мягко спросил шеф. - Можно и на большом экране запись показать, заодно и народ еще раз полюбуется.
   - Какую еще запись? - напряглась я.
   - Твоего эксклюзивного выступления, - с мягкими интонациями любящего папочки пояснил ВП. - Толик, добрая душа, хотел смягчить твой позор и продемонстрировать кассету в монтажной, но раз ты против - посмотрим все вместе.
   Перед такой откровенной провокацией я не устояла и согласилась идти куда угодно, с кем угодно и когда угодно (большой экран, как я успела заметить, действительно висел на стене за спиной музыкантов, стало быть, в принципе угроза могла оказаться совершенно реальной). Медиа-прораб тут же аккуратно взял меня под локоток и повел сначала сквозь холл к боковому выходу, а потом вдаль по длинному коридору, обнаружившемуся за дверью.
   Несколько минут спустя мы сидели в небольшой комнатушке без окон, заставленной столами с компьютерами и еще какой-то хренотенью, и подлый Толик с удовольствием комментировал движения парочки на экране телевизора. А я не могла выдавить из себя ни единого звука, поскольку парочка выделывала действительно нечто совершенно непристойное, и состояла - к моему неописуемому ужасу - из меня и того самого толстячка. Единственным утешением (правда, очень слабым), было наличие одежды на этих извивающихся фигурах. Мои внутренние ощущения во время танца абсолютно не соотносились с этими Содомом и Гоморрой, однако отрицать зафиксированные на пленку улики, как и изображать из себя оскорбленную невинность было - в свете увиденного - бессмысленно.
   - Ты... Ты специально это снял?! Специально все это подстроил?! Сволочь! Гад! А я думала, ты мне друг! - голос у меня прорезался, только когда запись закончилась. - Смерти моей хочешь?!
   - Во-первых, снимал не я, - спокойно ответил сволочь и гад, и ни единого угрызения совести я в его голосе не услышала. - У нас уже три дня съемка ведется в режиме нон-стоп - мы собираемся потом выбирать самые интересные эпизоды и использовать их в передаче. Во-вторых, ничего я не подстраивал, танцевать ты сама пошла. А в-третьих...
   - А кто меня на танцпол потащил? - перебила я. - Не твой ли дружок?!
   - Он мне просто знакомый, если это тебя интересует. И, по-моему, ты сама его отшила и где-то этого похотливого колобка надыбала.
   - А кто мне эту чертову отвертку подсунул?! - снова не выдержала я.
   - Только первый бокал, - Толик методично и невозмутимо восстанавливал попранную мной справедливость. - Дальше ты уже самостоятельно догонялась. Извини, увлекся беседой - но кто же знал, что за тобой нужно следить, как за маленькой девочкой?!
   - Ладно, - отмахнулась я, сдаваясь на милость победителя. - Ты ни в чем не виноват, я сама вляпалась. Так что там "а в-третьих"?
   - А в-третьих, все не так страшно, как тебе кажется, - он вдруг решил проявить милость к падшим и поддержать меня морально. - Чересчур смело, я бы сказал, но оч-чень эротично...
   - Эротично?! Да как я теперь людям на глаза покажусь?!
   - К утру у этих людей такие провалы в памяти наступят, - улыбнулся Толик, - что они забудут не только, что ты делала, но и как ты вообще выглядишь.
   - Обнадежил, ничего не скажешь, - вздохнула я. - Слушай, а как отсюда можно выбраться незаметно?
   - Это еще зачем?
   - Домой смыться - непонятно, что ли?!
   - Э, нет, дорогуша. Петрович велел обратно тебя доставить в целости и сохранности - у него на твой счет какие-то планы есть. За предотвращение попыток к бегству отвечаю лично я. Ты же не хочешь моей смерти?
   - Ладно, бегство отменяется, - согласилась я, поражаясь собственной мягкотелости (истинной причиной которой, конечно, была не тревога за судьбу Толика, а желание узнать, что за планы на мой счет появились у шефа). - Но только пообещай мне, что уничтожишь эту мерзкую кассету!
   - Уничтожить не могу, - с убедительно-печальной миной ответил он. - Не имею права портить казенный инвентарь. Но могу поклясться, что эта история не получит широкой огласки. К просмотру будет допускаться только узкий круг совершеннолетних и предварительно проверенных на благонадежность лиц.
   И довольно заржал. Сволочь и гад, одним словом.
   Пока мы шли обратно в холл, предварительно заперев комнату с хранящейся в ней страшной уликой, я успела подробно рассказать Толику все, что о нем думала. Он продолжал нахально ржать и похрюкивать, не желая проникаться серьезностью предъявленных обвинений. А потом имел наглость заявить, что мое сексуальное самовыражение имеет явную тенденцию к развитию (сначала эротические рассказы, потом - эротические танцы), и даже предложил мне подумать над идеей откровенной телепередачи соответствующего направления, чтобы не зарывать в землю такие таланты. В ответ я начала всерьез размышлять над возможностью физического устранения этого глумливого создания, но тут мы прибыли к столику, за которым в гордом одиночестве восседал ВП. Толик благоразумно сдал меня шефу и смылся от греха подальше.
   - Ну как, впечатлило? - спросил ВП, устремив на меня смеющиеся глаза.
   - Да уж, - мрачно буркнула я, усаживаясь за стол и стараясь не смотреть вокруг (наверняка все только и делают, что пялятся на новоявленную "порно-звезду"!).
   - Выпьешь что-нибудь?
   Меня передернуло:
   - Пить я больше не буду! И танцевать - тоже!
   - Только сегодня или вообще никогда? - ласково поинтересовался он.
   - Сегодня, - решительно постановила я. А потом, подумав, добавила: - И вообще никогда.
   - И это правильно, - иронично кивнул ВП. - С искушениями надо бороться огнем и мечом. А есть тоже больше никогда не будешь?
   Я уже собиралась рявкнуть "Не буду!", но обнаружила, что желудок откликнулся на последнюю фразу живейшим образом. Ба, да у меня же с утра маковой росинки во рту не было! Вот она, истинная причина недавнего грехопадения. На столе у креативных телевизионщиков еда почему-то не водилась, а я как-то не подумала, что периодически стоит не только выпивать, но и закусывать.
   - Не дождетесь! - порадовала я шефа. - Есть буду. Много!
   Это заявление его, как ни странно, совершенно не испугало - он щелкнул пальцами, материализовав рядом с собой официанта, и надиктовал ему длинный заказ, включавший царские отбивные, жульен, креольскую картошку, мясо по-корейски, три вида салатов и целую кучу прочей снеди. Кажется, кто-то из нас несколько погорячился...
   Заказ был исполнен в рекордно короткий срок - я даже заподозрила, что материализацией и прочими магическими фокусами здесь занимается не только шеф, но и повара под предводительством Веры. Но спрашивать об этом не стала: блюда источали такой убийственный аромат, что я чуть не захлебнулась в собственных пищеварительных жидкостях. Шеф тоже с аппетитом принялся поглощать пищу, и некоторое время мы провели в сосредоточенном молчании.
   - Ну что, полегчало? - по-отечески спросил он, когда полчаса спустя я в изнеможении отвалилась на спинку стула. Глаза продолжали пожирать яства, но в организм - увы! - больше ничего не помещалось.
   - Полегчало, - нехотя призналась я. После чего отваживалась обозреть окрестности и с изумлением констатировала, что никто не только не тычет в меня пальцем, но даже не рассматривает исподтишка. Народ был занят своими делами (ел, пил, плясал, беседовал) и, кажется, успел забыть о недавнем скандальном шоу в моем исполнении. Может, я и впрямь несколько преувеличила степень своего позора и связанный с ним международный резонанс?
   Успокоенная этим открытием, я принялась разглядывать публику. И тут меня неожиданно осенило (что ни говори, а трезвая голова соображает на порядок лучше): да ведь пребывание под одной крышей правонарушителей и правоохранителей противоречит всем известным законам мироздания! Ситуация была равнозначна мирному сосуществованию охотников и хищников. Воды и огня. Щелочи и кислоты. Реакция просто обязана была происходить, с шипением, бульканьем и выпадением в осадок - но ее, со всей очевидностью, не было!
   - Как вам это удается?! - заговорщическим шепотом спросила я у шефа.
   - Что именно? - тоже шепотом спросил он и подмигнул мне левым глазом.
   - Не допускать химической реакции... То есть столкновений между этими, - не желая из соображений осторожности размахивать руками и называть вещи своими именами, я слегка скосила глаза в сторону предполагаемых антагонистов.
   ВП сразу все понял (должно быть, у него был большой опыт конспиративной работы), и гордо ответил:
   - Скажи, класс? Сашины ребята чисто работают. Не зря мы их столько натаскивали.
   Вот черт, как же я могла забыть, что и застряла-то сегодня в центре именно из-за опрометчивого желания посмотреть на героические усилия службы безопасности по усмирению криминальных элементов! Пробежалась взглядом по залу в поисках застывших фигур в черном (именно так выглядели наши доблестные охранники, когда я видела их в последний раз) - и никого не обнаружила. Присмотрелась внимательнее - тот же результат. После третьей попытки моя физиономия сама собой начала вытягиваться вопросительным знаком, и я в полнейшем недоумении повернулась к шефу:
   - Вы что, натренировали их на абсолютную невидимость?!
   Предположение было, конечно, дичайшее, но как иначе можно было объяснить полное отсутствие охраны в зале, переполненном такими клиентами, в потенциально взрывоопасной обстановке?!
   - Нет, - удовлетворенно сообщил он. - Мы нашли более изящное решение. Попробуй догадайся, какое!
   - Спрятали их под столами? - хмыкнула я. - Или в стенах замаскированные ниши сделали?
   - Ты мыслишь слишком прямолинейно, - скривился ВП. - Как, впрочем, и большинство людей здесь. На это и был расчет. А креативный подход заключается в том, чтобы обмануть ожидания толпы и сделать нечто прямо противоположное, противоречащее так называемому здравому смыслу. Все рассчитывают, что охранники должны быть максимально замаскированы - стало быть, как нужно поступить?
   - Выставить их на всеобщее обозрение, что ли?!
   - Конечно. Все гениальное просто, - скромно сказал он.
   - Стало быть, вы их переодели в обычную одежду и рассредоточили среди клиентов, - сообразила я и в четвертый раз окинула глазами холл, пытаясь вычислить сидящих в засаде бойцов невидимого фронта. Усилия опять не принесли ощутимого результата: теперь каждый клиент казался мне переодетым охранником - что было уже слишком.
   - Саша сначала так и предлагал, - насладившись моей растерянностью, соизволил рассказать шеф. - Но эту идею мы сразу забраковали: во-первых, слишком дорого - каждый день занимать своими людьми места клиентов, да еще и кормить-поить их на халяву. Во-вторых, при таком расположении у них слишком ограниченный обзор и сложно держать под контролем все сразу. В-третьих, снижена возможность быстрого реагирования на возникающие ситуации. Ну и в-четвертых, это достаточно сложно технически - маскарад устраивать. Раскусят быстро, а разрабатывать легенды, обеспечивать прикрытие, внедрять в тусовки - овчинка выделки не стоит. У нас все-таки не разведшкола, а развлекательный центр. Ищи, решение очень простое.
   Тихо зверея, я в пятый раз уставилась в пространство холла. Итак: охранники были, хотя их явно не было. Они не прятались в укромных местах, не сидели на люстрах подобно агенту 007 и не кутали в разноцветные боа фальшивые накладные груди. Они были прямо здесь, у меня под носом, без всякой маскировки - и, тем не менее, я не могла их обнаружить! Было от чего прийти в отчаяние.
   Тупо поглядев прямо перед собой минут пять (капитулировать перед уже предвкушавшим триумф ВП отчаянно не хотелось), я решила от безнадеги прибегнуть к методу исключения. Вычеркнула из списка подозрительных объектов столы и стулья, осветительные приборы, бокалы и тарелки, большой экран, которым пугали меня шеф с Толиком, зеркальный шар под потолком, стены, пол, прожекторы, барную стойку, батареи бутылок, клиентов, бармена, джаз-бенд... И чуть не вскрикнула, такой очевидной оказалась разгадка - непонятно только, как я могла так долго ломать над ней голову. Официанты! Конечно же, официанты - аккуратные мальчики, неуловимо похожие на Сашу, подтянутые и внимательные, собранные и невозмутимые, снующие по всему залу, возникающие каждый раз именно там, где они больше всего нужны, сглаживающие острые углы, разруливающие еще только намечающиеся конфликты...
   - Действительно гениально! - потрясенно сказала я, поворачиваясь к шефу. - Шампунь и кондиционер - два в одном. Небось еще и на зарплате сэкономили?
   - Ну вот еще, - фыркнул он. - Профессионалы должны получать нормальные деньги. А вообще - ничего экстраординарного тут нет, идея лежала на поверхности, бери да пользуйся.
   - А они что-то специальное делают, чтобы бандиты с ментами не сталкивались, или просто "купол" держат?
   - "Купол" не они держат, этим внешний слой охраны занимается. А внутри ребята просто следят за тем, что в этом пространстве не возникало... как бы тебе объяснить... скажем так, ненужных флуктуаций.
   Смешно все-таки устроен человек: если бы ВП долго и нудно посвящал меня в тонкости технологии, я бы, наверное, въезжала минут двадцать, силясь представить, как выстраивать невидимые барьеры между разными группами клиентов, как управлять их настроением, отмечать и купировать приступы агрессивности и так далее. А услышала родное слово "флуктуации" - и сразу все стало ясно: нужно просто удерживать определенный энергетический уровень, не допуская чрезмерных всплесков. Это любому ежу понятно (если, конечно, он предварительно физфак закончил).
   Перевести беседу в научную плоскость нам помешали - к столику подошел мрачного вида мужик лет сорока, почтительно поздоровался с шефом, скользнул по мне равнодушным взглядом и, блеснув золотой фиксой, застенчиво сообщил, что у него есть разговор.
   - Присаживайся, Леха, - гостеприимно разрешил ВП, и мужик занял свободный стул возле него. - Что там у тебя?
   Угловатый Леха выложил на стол кулаки, украшенные идеологическими наколками (особенно радовала протянувшаяся вдоль костяшек многообещающая фраза "Век свободы не видать"), без воодушевления покосился в мою сторону и нерешительно вздохнул.
   - Это мой зам, - ответил на его немой вопрос шеф, - при ней можешь говорить спокойно, информация дальше этого стола не уйдет.
   Я слегка напряглась: замом он меня еще ни разу не обзывал, да и присутствовать при конфиденциальных беседах с бандитами пока не доводилось. К счастью, мою скромную персону больше не обсуждали: Леху больше волновала собственная судьба, а ВП всегда славился умением мгновенно перенаправлять свое внимание в нужную сторону и концентрироваться на новом собеседнике, безучастно отсекая хвосты предыдущих разговоров.
   Как показали дальнейшие события, славен наш героический шеф был не только и не столько этим, коль скоро за советом к нему обращались даже откровенно уголовные личности вроде Лехи. Печаль последнего заключалась в том, что он "попал на бабки" и никак не мог найти способа для исправления своей финансовой ситуации. "Вот оно: реальные люди, реальные проблемы и реальные действия. Сейчас ВП подбросит ему пару-тройку криминальных идей, и счастливый брат Леха отправится прямиком на дело", - сообразила я, цепенея от собственных предположений.
   Но шеф жестоко обманул мои ожидания (боюсь, не только мои): вместо того чтобы с лету сгенерировать план бандитского налета или захвата власти в мафиозной группировке, он лениво поинтересовался, чем товарищ Леха вообще занимается по жизни. Оказалось, что вовсе не торговлей ракетными комплексами, не взиманием дани с лиц кавказкой национальности и даже не крышеванием девочек по вызову, а банальной оптовой торговлей гречкой. Я с трудом удержалась от разочарованного вздоха.
   ВП, в отличие от меня, ничуть не смутился (можно подумать, он с самого начала видел Лехино гречневое нутро!) и задал еще несколько странных и явно не относящихся к делу вопросов - о личной жизни, о состоянии здоровья, о способах привычного времяпрепровождения, а также о том, как он мыслит в перспективе развитие своего бизнеса. Вопросы, ко всему прочему, были еще и полуриторические: скажем, говоря о Лехином здоровье, шеф не столько спрашивал, сколько утверждал, что у собеседника давние проблемы с позвоночником в поясничной зоне. Леха покаянно кивал головой, подтверждая слова ВП, и покладисто сообщал всю затребованную информацию, как школьник на уроке, проводимом не абы кем, а самим директором школы.
   Даже после этой милой экспресс-диагностики шеф не осчастливил Леху ни одним рецептом скоростного обогащения, а вместо этого почти на пальцах (надо же все-таки учитывать ментальный уровень аудитории!) рассказал об энергетических утечках и о непосредственной связи между энергией и деньгами. Ни дать, ни взять - мини-занятие в Программе личностного роста и социального успеха для бандитов и иже с ними! Но окончательно я оторопела, когда обнаружилось, что Леха воспринял идеи шефа близко к сердцу и тут же озвучил несколько толковых практических выводов (будущим менеджерам, как показывает опыт, обычно требуется для такого подвига несколько часов, а то и дней). Маленькие глазки большого гречневого диЛара загорелись неподдельным внутренним светом, и он принялся уточнять у шефа, можно ли превратить главный источник его энергетических утечек - страсть к азартным играм, из-за которой, собственно, и случилось "попадание на бабки" - в средство расширения энергетического канала и привлечения дополнительных финансов. Звучало это примерно так:
   - Так я не понял, в натуре: мне с рулеткой вообще завязывать, или можно из этого дела замостырить чего-нибудь конкретное и срубить капусты?
   - Все зависит от того, чего ты хочешь, - выдал шеф свою коронную фразу, и я едва не сползла под стол: он не раз говорил ее мне, Толику, Наташе, Оксане и всем прочим сотрудникам и учащимся Программы, но в нынешнем контексте она звучала просто убийственно.
   - Так бабок, конечно, - удивился его недогадливости Леха.
   - Деньги можно заработать миллионом разных способов, - невозмутимо парировал ВП. - Ты разберись, для чего они тебе нужны.
   - Так это... - гречневый босс слегка растерялся. - Как это зачем? Без бабок нам всем никуда, тут и базара нет.
   - Деньги - это не самоцель, а всего лишь средство, - терпеливо пояснил шеф. - Что ты получаешь с помощью денег? Уважение, безопасность, удовольствия, острые ощущения?
   - Это самое... - еще сильнее растерялся Леха. - Все вместе получаю, наверное. Хотя... Какая от них, к черту, безопасность, если вокруг все так и норовят их урвать? Я как-то десять кусков в чужом казино выиграл - еле задницу домой унес.
   - Стало быть, безопасность они не обеспечивают, - невозмутимо резюмировал шеф. - А удовольствия?
   Не на шутку озадаченный Леха полез копаться в своем немудреном мире, и я - спасаясь от гомерического хохота, который уже несколько минут душил меня изнутри - решила заглянуть туда же. Молча слушать эту дивную беседу не осталось никаких сил, и надо было либо срочно вовлекаться в научно-исследовательскую деятельность, либо уносить ноги (что-то подсказывало, что мой рано или поздно вырвавшийся наружу жизнерадостный смех Леха может принять на свой счет и слегка не одобрить). Настроившись на рабочий лад и закрыв глаза, я порадовалась тому, что специально визуализировать изучаемый объект не потребовалось: Лехина согбенная финансовыми проблемами фигура успела отпечататься на моей сетчатке, так что оставалось лишь воспользоваться излюбленной техникой "человек как дверь". Что я и сделала.
   Мир гомо бандитуса был прост и элегантен. Когда я освоилась в царившей там темноте, то обнаружила, что пространство неравномерно пульсирует, то сужаясь до совсем крошечной сферы, то расширяясь до приличных размеров. Кое-где помигивали разноцветные сгустки света, не имевшие, насколько я могла судить, никакого отношения к общему процессу и игравшие исключительно декоративную роль. Такая себе расширяющаяся и сжимающаяся вселенная, только крошечная. Вдоволь налюбовавшись этим космогоническим зрелищем, я вспомнила завет ВП: "Не зацикливаться на поверхностных впечатлениях!" - приступала к детальному изучению Лехиного мира. Должны же здесь быть хоть какие-то структуры, хотя бы элементарные, и базовый набор мемов обязан наличествовать, ибо куда же без него?!
   Структуры действительно были: пространство заполняли прозрачные правильные шестигранники, плотно подогнанные друг другу, как в сотах - а вот мемы обнаружить долго не удавалось. "Да что ж это такое! - расстроилась я. - А как же декартовский постулат "Мыслю - следовательно, существую"?! Чем же этот гречневых дел мастер мыслит-то? Или я имею честь лицезреть просветленное существо, вышедшего за пределы ограничений ума?!" Перспектива обнаружить в Лехином лице продвинутого гуру испугала меня не на шутку. Пришлось интенсифицировать поиски, и через некоторое время мемы все же обнаружились. Они хранились в прозрачных шестигранниках, каждый на своем месте, упакованные, рассортированные и надежно запечатанные, как в сейфе. Они не самовольничали, как мои "щупальца", не ширили в окружающем пространстве в поисках новых идей, не присоединяли к себе пролетающие мимо подозрительные конструкции, а активизировались и отключались по какому-то неизвестному мне, но строгому закону. "Так вот что значит "жить по понятиям"! - посетила меня восхищенная мысль, граничащая со священным трепетом. - Никаких сомнений, ненужных ассоциаций, размышлений, предположений, заблуждений, рефлексии, индульгирования, самосожалений, самооправданий и прочей отнимающей энергию ерунды! Пацан сказал - пацан сделал. Лепота-то какая, господи!"
   Больше ничего интересного разглядеть в этой забавной вселенной я не успела. Картинка свернулась и исчезла, а я с запозданием поняла, что упоминать всуе собственные мемы не стоило: мои недисциплинированные интеллектуальные ребята оскорбились сравнением с примитивными Лехиными "понятиями" и быстренько свернули весь исследовательский процесс. Совсем распоясались, негодники! Кто, спрашивается, в доме хозяин?! То ли мне почудилось, то ли в ответ я и впрямь услышала тихий издевательский смешок. Дескать, зачем задавать глупые вопросы. Неужели и так непонятно, кто хозяин в этом доме? Стерпеть такое неуважение, конечно, было невозможно физически и непедагогично теоретически, и я потратила некоторое время на усмирение взбунтовавшихся мемов. Когда мы закончили, Леха поднимался со стула и за что-то искренне благодарил шефа.
   - Сформулируешь конкретную цель - продолжим, - напутствовал его ВП, и вполне удовлетворенный гречишный босс удалился.
   - Вы ему рассказали, где взять денег? - поинтересовалась я.
   - Нет, конечно. Чем ты слушала? - удивился шеф.
   Пришлось покаянно признаться:
   - Ничем не слушала. Я это... пыталась проводить изыскания в его внутреннем мире, а потом собственные мемы утихомиривала. Вернулась к реальности - смотрю, Леха уже откланивается. И доволен, как будто у него только что бабушка-миллионерша скончалась. Что вы с ним сделали?
   - Просто обрисовал некоторые возможности, которые были недоступны ему ранее, - скромно сообщил шеф. - В результате у человека смысл жизни появился, вот и все...
   - Везет же некоторым! - завистливо протянула я, глядя в распрямившуюся Лехину спину. - Почти на халяву смыслом жизни обзаводятся, без всяких специальных усилий. А тут бьешься, бьешься...
   - Я тебе давно говорил: "Блаженны нищие духом", - засмеялся ВП. - А ты не верила.
   В ответ со мной случилась дивная вещь: я поняла, что мои бессовестные, дурно воспитанные, не питающие должного пиетета к владелице, то бишь ко мне, и вообще совершенно несносные мемы дороги мне почти до слез, и я ни за какие блаженства гречневого мира не соглашусь променять их на примитивный и ограниченный набор Лехиных "понятий".
   - Ну и ладно, обойдусь без блаженства, - обиженно буркнула я.
   - Вот это и называется "привязанность к собственному эго", - не преминул отметить шеф, и я даже не нашлась, что на это возразить. Посему извинилась перед ВП и отправилась в дамскую комнату: во-первых, все еще бродившие по организму коктейли нужно было куда-нибудь деть, а во-вторых, беседа начинала мне активно не нравиться.
   С возвращением я не торопилась, к тому же на обратном пути меня кто-то окликнул. Я обернулась и с изумлением обнаружила за одним из столиков Аллу с представительным седоватым мужчиной. Мужчина, оказавшийся тем самым знаменитым Аллиным бизнес-мужем, галантно поцеловал мне руку и с улыбкой сообщил, что наслышан о нашей женской программе. Я на всякий случай напряглась и после дежурного: "Спасибо, мне тоже очень приятно познакомиться" растерянно спросила:
   - А что вы... тут делаете?
   - Юля нас давно пыталась вытянуть, - жизнерадостно ответила Алла, - но ты же знаешь, какой у деловых людей ритм жизни, - она скосила глаза на мужа и укоризненно вздохнула: - Ни минуты на себя выкроить не удается! Но сегодня мы решили плюнуть на все и приехали. И не жалеем: тут здорово, правда?
   Вопрос относился к бизнес-мужу, но я из вежливости тоже кивнула в унисон с ним - хотя мне лично было совершенно непонятно, в чем именно заключается это самое "здорово". Мне у себя на диване в сто раз спокойнее и приятней! Мы еще немного пообменивались любезностями, и я засобиралась идти выслушивать тирады шефа о пагубности моего махрового эгоизма для процесса мировой эволюции духа, но тут закончилась очередная зажигательная мелодия, и из толпы на танцполе вынырнула раскрасневшаяся Юлька, державшая за руку Толика. Сладкая парочка направилась прямиком к нам и уселась за тот же столик.
   - А вы чего не танцуете? - у всех сразу спросила Юля.
   - У меня кавалер танцевать отказался, - капризно сообщила Алла.
   - Да стар я уже для таких танцев, - спокойно ответил бизнес-муж, которого супруга, невзирая на солидный вид и седину на висках, нежно именовала Кирюшей.
   А я ничего не ответила. Меня посетила паническая мысль: что, если Толик сейчас начнет рассказывать о моих сегодняшних танцевально-эротических подвигах, да еще предложит ознакомиться с репортажем на данную тему?! И я принялась усиленно гипнотизировать медиа-прораба, чтобы помешать выдаче стратегической информации. К счастью, Толик оказался гипнабельным, все понял и даже подмигнул мне левым глазом: дескать, не дрейфь, не выдам. Не дожидаясь, пока он раскается в собственном благородстве (или пока настырная Юля не потащит меня танцевать), я еще раз сообщила бизнес-мужу, что была рада с ним познакомиться, улыбнулась остальным членам компании и встала из-за столика, намереваясь направить-таки стопы в сторону ВП.
   И тут меня чуть не убили. Причем в первое мгновение я была совершенно уверена, что убили, во второе - что почти убили, а в третье - что совершили покушение, чудом оказавшееся неудачным. И только на четвертой секунде, с трудом повернув голову вправо и увидев, что просвистевшая в миллиметре от моей головы бутылка настигла истинного адресата, я поняла, что на меня лично никто не покушался и уж тем более не собирался убивать. Метателем снаряда оказалась нетрадиционно ориентированная стриженая блондинка, а ее получателем - брюнетка, которая за сравнительно небольшую часть вечера неизвестно как успела превратиться из объекта вожделения в объект лютой ненависти.
   Стоявшая недалеко от танцпола и не подозревавшая о летящем в нее орудии возмездия девушка покачнулась и чуть не упала, но ее подхватил какой-то парень. Музыка оборвалась (музыканты тоже люди, а люди обожают глазеть на любые ЧП, не имеющие к ним непосредственного отношения), и в наступившей тишине блондинка воинственно закричала парню:
   - Убери от нее руки, мразь! Убью!!!
   Не исключено, что именно так она бы и поступила, схватив что-нибудь с ближайшего столика, но осуществить проанонсированную акцию нового кровопролития ей помешал один из официантов, перехвативший правую руку начинающей террористки и аккуратно заломивший ее за спину блондинке. На помощь ему бросился кто-то из сразу объявившейся в зале внешней охраны, и буйная барышня, безуспешно пытавшаяся брыкаться и успешно поносившая всех матом, была с удивительной быстротой выдворена вон. В это же самое время подхвативший почти бесчувственную брюнетку парень отодвинул в сторону ее взмокшую длинную челку, и от вида залитого кровью лба несколько слабонервных дамочек принялись верещать и звать на помощь.
   Помощь в лице шефа, с одной стороны, и Толика, с противоположной, прибыла практически сразу. Пострадавшая была осмотрена и после вынесения вердикта "Ничего страшного, отделалась рассечением кожи" транспортирована в одну из дверей холла, выходивших в технические помещения. Весь инцидент занял не более пяти минут, после чего джаз-бенд заиграл что-то блюзовое, слегка разочарованный продолжительностью экстрим-шоу народ вернулся к своим занятиям, а я почувствовала, что ноги не очень настроены удерживать меня в вертикальном положении, и опустилась на стул, с которого только что встала. Все равно спешить было уже некуда: шеф и Толик исчезли за дверью вместе с раненой брюнеткой и ее испуганным парнем.
   - Что это было? - с плохо скрытым восторгом спросила Алла.
   - Пьяный дебош, что же еще, - равнодушно пожал плечами бизнес-муж, на которого действо явно не произвело нужного впечатления.
   - Всего-то? - огорчилась его любознательная супруга. - А на вид не такая уж она была пьяная...
   - Да не в пьянке дело, это у Аньки от ревности крышу снесло, - утешила ее Юля.
   - Анька - это та женщина с короткой стрижкой? - тут же воодушевилась Алла. - А этот парень, которому она угрожала, наверное, ее бой-френд?
   - Нет, это бой-френд ее герл-френд, - прояснила ситуацию Юля. - Светка с ним вроде порвала месяц назад, а сегодня он сюда заявился, и что-то там у них опять началось. Вот Анька и не выдержала...
   - Стало быть, Анька лесбиянка, а Светка, которой она голову разбила - бисексуалка? - история так неподдельно заинтересовала Аллу, как будто речь шла о хорошо знакомых людях. - А как ты думаешь, в кого Анька целилась, в Светку или в ее бой-френда?
   - Женщина, не реализовавшая свои амбиции - страшное дело, - с некоторым сожалением поглядев на разошедшуюся жену, слегка извиняющимся тоном сказал мне Кирюша. - Мы, знаете ли, живем скучно: ни скандалов, ни потасовок, я все время на работе, сын уже вырос и живет своей жизнью, все домашние хлопоты - на домработнице... А восполнять недостаток впечатлений сериалами и посиделками на лавочке Аллочке гордость не позволяет. Ничего, скоро пойдет учиться, я думаю, станет полегче.
   - Пойдет учиться? - удивилась я, покосившись на Аллу, которая не слышала нас, увлеченно выпытывая у Юли подробности романа блондинки с брюнеткой.
   - Разве вы не в курсе? - удивился в ответ бизнес-муж. - Она в университет собирается, на факультет психологии.
   - Психологии?!
   - Ну да. С тех пор как она начала заниматься в вашей программе, у нас только и разговоров дома, что о тренингах. А вы, Ника - кумир и образец для подражания.
   - Вы преувеличиваете, - пробормотала я, заливаясь краской. - Ну какой из меня кумир?
   - Еще какой! - Неожиданно потеряв интерес к Светке и Аньке, включилась в наш разговор Алла и с горящими глазами повернулась к мужу: - Знал бы ты, что у нас сегодня случилось! Ника спасла человека от смерти! Практически на наших глазах!
   - Вынесла из горящей избы? - скептически улыбнулся Кирюша. - Или вытащила из-под коня на полном скаку?
   - Лучше, чем из-под коня! - парировала Алла. - Из-под машины, причем дистанционно!
   Я изо всех сил пыталась протестовать, опровергала очевидные преувеличения своей роли в истории и предлагала поговорить о чем-нибудь другом, но меня никто не слушал: Алле не терпелось поведать о происшествии с Милой, "практически очевидцем" которого она была, Юлька тоже была не прочь поделиться впечатлениями, и даже Кирюша начал потихоньку проникаться душераздирающим повествованием.
   Продолжая краснеть и чувствуя себя совершенно идиотским образом, я оказалась свидетелем сотворения легенды о великой и могучей Нике, которой все было по плечу, начиная от искоренения психологических комплексов вкупе с исцелением от всех болезней и заканчивая проникновением в чужие миры и отключением обнаруженных там суицидальных программ. Попутно выяснилось, что мемы в Аллиной интерпретации - это "такие невидимые штучки, которые нами управляют и могут даже убить".
   Я мужественно вытерпела эту моральную экзекуцию, дождалась радостного момента, когда охи и ахи по поводу почти погибшей и чудесным образом вырванной из лап смерти Милы исчерпались, и собралась облегченно вздохнуть. Но тут за стол вернулся Толик, с ходу въехал в суть рассказа и заявил, зловеще потирая руки:
   - Да это все мелочи. Ника еще и не такое может!
   - Хватит уже обо мне, а то прямо культ личности получается, - мгновенно среагировала я, отлично понимая, куда клонит этот подлый предатель. А еще подмигивал и обещал не выдавать моих постыдных тайн! - Ты лучше расскажи: как там Света?
   К счастью, судьба искалеченной брюнетки интересовала окружающих больше, чем мои очередные подвиги, и народ потребовал от Толика отчета о спасательной операции.
   - Все в порядке, - поведал гордый своей причастностью к главным событиям вечера медиа-прораб. - Кровь Петрович остановил, из шока ее вывел, первую помощь оказал. Рассечение глубокое, поэтому Серый повез ее в неотложку швы накладывать.
   - Серый - это Светин бой-френд? - предположила догадливая Алла и, получив утвердительный кивок Толика, повернулась к мужу: - А Петрович - это тот самый маг, который умеет изменять жизненные сценарии.
   - Так уж и маг? - усомнился Кирюша. Видимо, панегирики в мою честь еще не убедили его, что он попал в волшебный мир.
   - Еще и какой! - почти хором откликнулись Толик, Юля и Алла.
   И оды вперемешку с рассказами о реальных событиях зазвучали с новой силой - изменился только главный герой народного эпоса. Я поняла, что самое время сваливать, тем более что покончивший со спасением раненых женщин эпический герой наверняка уже меня заждался. И предприняла вторую попытку встать со стула, рискуя в очередной раз столкнуться с каким-нибудь летающим предметом.
   Но вместо летающих предметов я столкнулась взглядом с ВП, который стоял посреди прохода, метрах в семи от нашего столика. И не один стоял, а в компании какого-то громадного дядьки, который возвышался над ним сантиметров на тридцать (а возвышаться над нашим шефом не так-то просто, поскольку рост у него, мягко говоря, не маленький). Спасаться бегством было поздно: ВП махнул рукой, приглашая подойти. Я вздохнула и пошла к ним. И пока я шла (по вселенским меркам семь метров - не расстояние, но кардинальные трансформации, как выяснилось, возможны даже на таких микроскопических участках пространства-времени), фигуры ВП и его собеседника все увеличивались и увеличивались, а моя - все уменьшалась и уменьшалась. Приблизившись к ним вплотную, я почувствовала себя крошечной Дюймовочкой, стоящей у подножия огромной двуглавой горы.
   - Знакомьтесь: это Ника, а это - Василий, - сказала голосом шефа первая вершина горы.
   - Очень приятно, - пробасила вторая вершина и протянула мне свою лапищу.
   - Мне тоже, - пискнула я, задирая голову вверх и осторожно пожимая протянутую лапищу своей рукой, напоминавшей в данной ситуации жалкую птичью лапку.
   Вблизи обладатель здоровенной конечности выглядел почти точь-в-точь как Шварценеггер в "Хищнике": с угадывавшимися даже под пиджаком рифлеными мускулами и грубо вылепленными чертами лица, не обезображенными приобщением к сокровищницам мировой культуры. "Профессиональный громила, - тут же поняла я. - Хотя... Разве в лексиконе громил присутствует выражение "Очень приятно"? Нет, наверное, это не громила, а вежливый вышибала, натасканный сначала улыбаться клиентам, и только потом бить в морду".
   - Ника вот у нас тоже большой любитель Вагнера, - с едва заметной иронией произнес тем временем шеф, и я так возмутилась его неуместным намеком на мой злополучный магический бизнес-план по поимке любимого человека, использовавший в качестве гимна "Полет валькирий", что даже не спросила, почему "тоже".
   - А вам больше ранний Вагнер нравится или поздний? - мгновенно откликнулся громила ибн вышибала, глядя на меня сверху вниз с неподдельным интересом.
   С тем же успехом можно было бы спросить, предпочитаю ли я Шато-Марго урожая 1962 или 1963 года: мои познания вагнеровского творчества ограничивались тем самым "Полетом", но не признаваться же в этом малознакомому человеку, которого ко всему прочему всего минуту назад отнесла к неотесанным плебеям!
   - Ранний, - стараясь, чтобы голос звучал по возможности убедительно, ответила я.
   - А что именно? - тоном завзятого меломана поинтересовался Василий.
   - Все! - пришлось нагло врать, поскольку больше сообщить все равно было нечего.
   - Мне тоже, - обрадовался он, вместо того чтобы учинить допрос с пристрастием. - Позднего Вагнера заездили до невозможности, а раннего слушают только подлинные ценители.
   Я почувствовала, что сейчас сгорю от стыда, но мужественно улыбнулась в ответ: дескать, мы-то с вами, подлинные ценители, не станем опускаться до вкусов развращенной толпы!
   - Не согласен, - возразил ВП, которому, в отличие от меня, нашлось что сказать. - Поздний Вагнер гораздо глубже и философичнее, и это далеко не все могут оценить. Скажем, воспринять все пласты "Кольца нибелунгов" порой даже профессиональные музыканты не в состоянии.
   - Кстати, - Василий наконец перестал с умилением рассматривать меня как потерянного и вновь обретенного духовного собрата и повернулся к шефу. - Я в прошлом году слушал "Зигфрида" в Венской опере. Потрясающее впечатление, и билеты всего по пятнадцать евро!..
   Во мне начал подниматься тихий ужас: давно я так не ошибалась в людях, это раз, и не обнаруживала собственную вопиющую необразованность, это два. Не хватало только выяснить, что этот гориллоподобный субъект с отличием закончил консерваторию - и можно будет смело отправлять свои сгоревшие в огне самоуничижения останки на свалку истории!..
   Два возвышавшихся надо мной колосса побеседовали еще немного о Вагнере, затем непринужденно переключились на рэгтайм и джаз, обсудили скрытые возможности шансона и с некоторым сожалением наконец расстались (Василий куда-то спешил).
   - Кто это? - спросила я шефа, провожая взглядом неспешно удалявшегося эрудита и тонкого ценителя прекрасного.
   - А ты как думаешь? - улыбнулся ВП, явно довольный произведенным на меня впечатлением.
   - Музыкант, наверное? - он отрицательно покачал головой, и мне пришлось перебирать дальше: - Композитор? Дирижер? Тоже нет? Ну, уж к искусству-то он точно имеет отношение!
   - Имеет, - хмыкнул шеф, - к искусству надувательства.
   - В каком смысле?!
   - Он мелкий аферист.
   - Вот этот двухметровый знаток Вагнера?! Мелкий аферист?!
   - А ты рассчитывала, что мелкие аферисты все как на подбор карликового роста, и не в состоянии отличить балет от футбола? - хмыкнул шеф.
   - За кого вы меня принимаете? - возмутилась я. - Ежу понятно, что аферисты разными бывают. Просто Василий как-то уж слишком... по формату не подходит, что ли...
   - Так ведь он как раз на этом контрасте и работает, - пояснил ВП. - Ты его сначала за кого приняла?
   - Ну... - замялась я. - Честно говоря, за вышибалу... Или телохранителя какой-нибудь "шишки".
   - Вот! В первый момент этот штамп практически у всех включается: чем еще такой амбал может деньги зарабатывать, если не кулаками? И когда Вася вдруг начинает о культурных ценностях рассуждать - он, кстати, не только на музыке специализируется, может и о театре поговорить, и киноманом прикинуться, и даже тонкости солипсизма или номинализма обсудить, - так вот, когда он, со своей рожей тупого Шварценеггера, демонстрирует полный джентльменский набор хорошо образованного интеллигента, у собеседника начинает ехать крыша, и его можно брать тепленьким.
   - Так просто?! - разочаровалась я.
   - Просто? - передразнил ВП. - Тебе до такой "простоты" еще расти и расти. Он своего рода виртуоз. Так мастерски использует шаблоны восприятия - любо-дорого посмотреть. Ведь что в мозгах у обычных людей при общении с таким вот Васей происходит? Они с ужасом понимают, что дико ошиблись, приняли культурного и порядочного человека чуть ли не за бандита. И настолько офигевают от этого открытия, что в дальнейшем уже и мысли не допускают о каких-либо преступных наклонностях этого "двухметрового любителя Вагнера". Все ж привыкли считать, что дважды в одну и ту же воронку снаряд не падает, и обмануться в отношении какого-то человека можно раз, не больше. И пока ты стоишь, как последний лох, ушами хлопаешь, коришь себя за то, что такого знатока оперы сразу не разглядела, да к тому же пытаешься в его глазах не меньшим знатоком выглядеть - он в это время тебя прощупывает на предмет слабых мест и возможного будущего использования. Мастер!
   - Вы тоже попались на эту удочку? - на всякий случай поинтересовалась я, уязвленная своей принадлежностью к лохам, облапошенным коварным Василием.
   - Боже упаси! - шеф оскорбился, что мне в голову могла прийти такая дикая мысль. - Я его сразу раскусил.
   - Зачем же тогда вы с ним фальшивые беседы поддерживаете и под его аферы подставляетесь?
   - Во-первых, беседы у нас получаются не фальшивые, а очень даже содержательные. Он и собеседник толковый, и человек достаточно изобретательный - есть о чем поговорить. Во-вторых, меня он в свои аферы впутывать даже не пытается: профессионал сразу чувствует, с кем лучше не связываться. А в-третьих, мне нравится смотреть, как он работает. Тебя вот всего за пять минут так чисто сделал, просто блеск!
   Отвечать на последний выпад я не стала. Ограничилась тем, что послала шефу преисполненный горделивого презрения взгляд. Ну, никакого чувства пролетарской солидарности нет у человека! Ценнейшего, можно сказать, работника, методолога, тренера и почти зама, какой-то жалкий аферист провел на мякине, как воробья - а наш ненаглядный ВП радуется, вместо того чтобы броситься на защиту своих...
   И вообще, что за ночка такая выдалась - то и дело попадаю в пренеприятнейшие истории! То в непристойных шоу участвую, то при эзотерическом обучении бандитов присутствую, то замаскированных охранников выискиваю, то едва бутылкой по голове не получаю, то в сети аферистов попадаюсь (правда, пока без финансовых последствий, но все равно противно!). А главное - настораживала общая тенденция. Явно пора было линять из этого нехорошего места, пока не приключилось что-нибудь посерьезнее.
   Я на минуту задумалась, как бы поделикатнее преподнести шефу свое внезапное желание покинуть его лучезарное общество - и эта минута оказалась фатальной. Надо было драпать быстро и по-английски - тогда, может быть, задуманное мероприятие имело бы шанс на успех. Но увы: умные мысли приходят в мою голову куда реже, чем следовало бы. Так что ВП - с его-то реакцией и скоростью мышления - хватило одного перехваченного взгляда, который я по неосторожности бросила в сторону выхода, чтобы тут же обо всем догадаться и пресечь намечавшуюся попытку бегства радикальным способом. Я бы даже сказала, варварским: он сказал: "Ладно, хватит стоять столбом", схватил меня за руку и потащил куда-то в сторону танцпола. Как человек по натуре мирный и покладистый, к тому же весьма доверчивый, я не стала сопротивляться силе, бесцеремонно влекущей меня вперед. Ведь мало ли куда можно пройти, минуя эту злополучную тацплощадку! Самого шефа я не только ни разу не видела пляшущим, но и не предполагала такой возможности даже в самых отчаянных фантазиях - потому ничего и не заподозрила. А когда заподозрила, было поздно: мы оказались в самой гуще дергающихся под музыку людей, к тому же ВП продолжал крепко держать меня за руку.
   - Вы что, собираетесь танцевать?! - ошалело осведомилась я.
   - Не одной же тебе на сцене самовыражаться, - ехидно усмехнулся он, после чего фамильярно обнял меня за талию свободной рукой и принялся надо мной злостно издеваться.
   Скорее всего, в его представлении это было вовсе не издевательством, и уж отнюдь не злостным, а самым что ни на есть парным танцем, причем продвинутым, оригинальным и несказанно креативным. Двигался ВП легко и раскованно, позволял себе сложные пируэты и замысловатые па, и даже, надо отдать ему должное, ни разу не уронил меня на пол. И чувствовал себя, судя по выражению лица, превосходно - эдаким сплавом Рудольфа Нуриева, Михаила Барышникова и Мариса Лиепы, а заодно танцоров фламенко, самбы, ламбады и ча-ча-ча. Но вот как при этом чувствовала себя я - невозможно адекватно передать словами. Даже безвольная марионетка, которую дергает за ниточки кукловод, - и та, наверное, пребывает в более комфортном состоянии. Вот далеко неполный перечень потрясений, которые мне пришлось пережить за каких-нибудь три-четыре минуты танца:
   меня крутили, как баранку автомобиля;
   мною вертели, как обручем для гимнастических упражнений;
   меня носили туда-сюда, как авоську с картошкой, когда я, не поспевая за размашистыми движениями длинных ног шефа и окончательно сбившись с ритма, повисала на его руке;
   меня опрокидывали навзничь и резко поднимали обратно, невзирая на стойко разъезжавшиеся от потери равновесия глаза;
   меня переставляли с места на место, как мебель;
   меня раскачивали, как обезьяну на лиане;
   меня взбалтывали, как коктейль в миксере;
   меня подбрасывали, как яичницу на сковородке;
   мне наступали на ноги - и меня же при все при этом упрекали за неуклюжесть!
   Словом, "танец" получился более чем впечатляющим. Когда по его окончании я заикнулась было шефу, что партнерша для него - не более, чем реквизит, ответом мне было оскорбленное:
   - А всем нормальным женщинам нравится со мной танцевать!
   - Так то ж нормальным! - не моргнув глазом, парировала я: в ту секунду можно было согласиться с чем угодно, начиная от собственной ненормальности и заканчивая причислением меня к семейству ленивых бегемотов или неповоротливых ленивцев, только бы не нарваться на еще один танец с ВП.
   И не знала тогда, и не ведала, что дикие пляски с разудалым шефом - это еще цветочки, как, впрочем, и собственные выступления в роли секс-бомбы, и беседы с Василием, и летающие по воздуху бутылки, и все прочее - а главные ягодки, то бишь потрясения, ждут меня впереди, ближе к утру.
   Внешность у источника этих потрясений была самая что ни на есть средняя, и ни Васиным гренадерским ростом, ни Лехиной криминальной мордой, ни эпатажными нарядами и экзотичными прическами богемных мальчиков он похвастать никак не мог. Обычный мужчина, каких тысячи, невысокий и худощавый, темноволосый, в стандартном джинсовом костюме - разве что глаза обращали на себя внимание: необыкновенно, вызывающе-синие для нашей привычной к смазанным полутонам средней полосы.
   Пересеклись мы с ним после множества других бесед, перемещений по холлу, выпитых коктейлей и исполненных танцев (мой зарок ничем подобным больше не заниматься так и остался неисполненным). Точнее, пересекся с ним шеф, а я, как секретарша при боссе, как верный оруженосец при рыцаре, как хвост при лисе, - я просто проследовала вслед за ВП к столику Стаса (так звали нашего нового знакомого) и оказалась почти безмолвным свидетелем их разговора.
   Откровенно говоря, все на свете разговоры мне давно осточертели, так что поначалу я просто апатично ждала, когда же драгоценному шефу надоест общаться с вверенным ему народом, и мы сможем уехать домой: спать хотелось зверски, а денег на одинокую поездку в такси не было. Но они все говорили и говорили - задушевно, как умеют разговаривать только наши мужчины, потерявшие счет выпитым рюмкам водки и приблизившиеся за счет действия этого напитка силы к разгадке всех тайн бытия. Со стороны это звучало пафосно и порой надрывно, поэтому я слушала их вполуха, в основном занимаясь тем, что периодически разлепляла слипающиеся от усталости глаза. Но вдруг до меня донеслось такое, что внутри все похолодело, а глаза распахнулись сами собой.
   - Знаешь, - устало сказал шефу Стас, - столько лет прожил, столько всего за плечами, и ничто меня зацепить не могло. Говорят, если замочить кого-то, он тебе потом во сне являться будет - фигня все это! Никто мне не являлся, и совесть никогда не мучила. Я всегда знал, что поступил так, как надо, а все эти... морали и запреты, - презрительно произнес он, будто сплюнул, - они для лохов, которые вообще ни на что не способны. А теперь - как будто почву из-под ног выбили. Хожу - и не знаю, как с этим жить дальше. Сделали меня, как пацана, представляешь? И кто - собственная дочь!
   - Обокрала, что ли? - блеснул стеклами очков ВП.
   - Если бы, - отмахнулся Стас. - Я с ней... переспал. Можешь себе такое представить?!
   - Могу, - неожиданно серьезно кивнул шеф, и ни капли осуждения в его голосе я не услышала.
   Меня-то осуждение уже переполняло до самой макушки головы. И не просто осуждение, а вкупе с брезгливым отвращением и гадливым ужасом: нераскаявшиеся убийцы, вступающие в кровосмесительные связи с собственными детьми, до сих пор - хвала Аллаху, Зевсу и Авалокитешваре! - ни разу не встречались на моем пути. Впрочем, раскаявшиеся убийцы, ведущие добропорядочный образ жизни, мне тоже никогда не попадались - тем сильнее был шок от услышанного и недоумение, как может ВП так спокойно реагировать на эти вопиющие откровения.
   - И ведь как хитро все подстроила, сучка, - с невообразимой смесью ненависти и нежности продолжил его странный собеседник. - Я ж ее до того ни разу в жизни не видел - перепихнулся несколько раз с ее мамашей много лет назад, и не думал, что она, дура, рожать соберется. А она не только дочку родила, но и вырастила с убеждением, что папаша, то есть я - последняя мразь, и что мне нужно отомстить. И знаешь, до чего моя дочура додумалась?! Каким-то образом умудрилась меня найти, познакомилась, как с чужим человеком. А меня так к ней потянуло - сам не понимал, с чего вдруг. Вроде ничего особенного, девчонка как девчонка, а тянет, как магнитом. Это потом уже дошло: голос крови проявился. Свое почуял, родное - разве ж я знал, что это дочь? А потом, представляешь, лежим в постели уже после всего, и она вдруг говорит: "Мне с тобой так хорошо, папа!" Я сначала не понял: какой, говорю, я тебя папа? Тут она мне все и выложила. И про мать свою, истеричку конченую, и как она много лет план мести вынашивала, и как искала меня, и как соблазняла. Я просто охренел. Чуть не убил ее, еле сдержался. Потом очухался немного, взял себя в руки, спрашиваю: "Ну и как же мы с тобой жить теперь будем - после этого?!" А она мне злорадно так: "Я теперь прекрасно буду жить. А ты - как сможешь". И ушла. Денег не взяла, от помощи отказалась. "Мне, - говорит, - ничего от тебя не нужно. Все, что хотела, я уже получила". И скажи после этого, что бабы - не бесовское отродье! Ну, приди ты по-человечески, объясни все, попроси - разве бы я чего для нее пожалел? Купил бы квартиру, тачку, одевал бы, как картинку - не чужой же человек, плоть от плоти, как говорится. Так нет, ей, видишь ли, ничего этого не нужно! Ей нужно в душу плюнуть так, чтоб я вовек не отмылся. Чтоб в зеркало на себя смотреть не мог - на меня оттуда ее глазищи глядят, ухмыляются. Чтоб ни с одной бабой после этого не мог - везде она мне мерещится...
   "Так тебе и надо", - злорадно подумала я, полная солидарности с поруганным и затем отомщенным слабым полом. Что ни говори, а есть еще женщины в наших селеньях! Готовы ради торжества справедливости даже себя в жертву принести. А сам замысел?! Это же как надо было изучить врага, как все просчитать, чтобы найти в его круговой обороне вседозволенности и аморальности единственное слабое место и прямо туда нанести удар - просто подвиг разведчика!
   Я перевела глаза на шефа, надеясь, что уж на сей раз наши реакции на исповедь Стаса совпадут. Расплата за смертные грехи, наказание за многолетнее патологически неверное поведение, закономерное и давно заслуженное столкновение со стенкой кармического коридора - как ни крути, было где развернуться нашему главному специалисту по корректировке судеб и искоренению ошибочных мировоззренческих установок, по испепелению ложных мечтаний и направлению к истинным целям. И что, как вы думаете, сделал этот корректировщик и искоренитель, этот отверзатель адских бездн и указатель направлений движения к райскому блаженству, вместо того чтобы обрушить на собеседника яростную проповедь под лозунгом "Так жить нельзя"?!
   - Не понимаю, с чего это вдруг тебя так проняло, - тоном заскучавшего театрального зрителя сказал он.
   Стас вскинул свои непростительно синие глаза и пару минут настороженно рассматривал ВП, пытаясь уловить насмешку на его непроницаемом лице. Ничего, как и следовало ожидать, не уловил, поэтому возмущенно рявкнул:
   - Как это "с чего"?! Ты что, не врубаешься?! Я! Переспал! С собственной дочерью!
   - Да это я уже слышал, - шеф презрительно сморщил нос, чем частично погасил пыл замешанного в инцесте убийцы. - Ну, переспал. И что из этого?
   - Так ведь... с дочерью... нельзя же... - просипел Стас, все еще не понимавший, как можно не понимать столь очевидных истин.
   - Почему? - спокойно полюбопытствовал ВП.
   Стас запнулся: похоже, такой вопрос никогда не приходил ему в голову. Помолчал некоторое время, глядя в стену прямо перед собой. А потом неуверенно ответил:
   - Потому что это грех.
   - А что такое грех? - продолжил свои научные изыскания шеф, не слишком заботясь об их уместности в данный момент. Стас начал постепенно багроветь, а на лице его явственно проступило желание врезать ВП так, чтобы он больше не задавал своих дурацких вопросов. Желательно - никогда. Наверное, будь на месте шефа кто-нибудь другой, терзаемый муками совести осеменитель дочери так и поступил бы. Но сейчас что-то помешало ему осуществить души прекрасные порывы: он медленно взял себя в руки и через силу, с отвращением произнес:
   - Грех - это то, что запрещено.
   Я бы на месте шефа больше не нарывалась, и не размахивала бы красными тряпками раздражающих вопросов перед разъяренным быком, и без того доведенным жизнью до белого каления. Но смелость шефа не знает пределов, посему он отважно спросил:
   - Кем запрещено?
   У меня противно засосало под ложечкой: до глухих ударов кулаков, сминающих лицевые мускулы, хруста заламываемых рук, матерных ругательств, опрокидывания столов и прочих атрибутов пьяной потасовки оставалось, по моим подсчетам, не больше минуты. Но ничего подобного почему-то не случилось. Стас то ли решил, что с неадекватными личностями вроде ВП лучше не связываться, то ли проникся важностью вопроса, но багроветь и звереть почему-то перестал и сообщил с некоторым недоумением:
   - Богом, конечно. Кем же еще?
   - Каким богом? - тут же сделал подсечку шеф.
   Его противник хватанул воздух полуоткрытым ртом, но попытался устоять на ногах:
   - Бог, как известно, один. "Отче наш, иже еси на небесах" и так далее.
   - То есть ты имеешь в виду христианского бога? - уточнил шеф, получил ожидаемое подтверждение и принялся методично загонять собеседника в угол. - Тогда неувязочка получается: убийство, если на заветы этого бога ориентироваться, гораздо более страшный грех - а ведь ты утверждаешь, что совесть тебя по этому поводу никогда не мучила, а мораль и запреты для лохов придуманы.
   - Ну и что? - упрямо возразил Стас, стараясь сохранить равновесие. - Кровосмешение не только в Библии, оно и в природе запрещено. В отличие от убийства, кстати.
   - Ошибаешься, - покачал головой ВП. - Кровосмешение не только в природе, оно и у многих народов не запрещено.
   - У каких-нибудь африканских дикарей? - скептически хмыкнул тот.
   - Не только и столько, - возразил шеф, - и фараоны в Древнем Египте этим "грешили", и восточные монархи...
   - Сравнил! С царей всегда другой спрос! Им всегда все можно, а простому народу...
   - Это тому народу, который ты лохами называешь? - усмехнулся ВП. - Решил к нему присоединиться?
   Стас понял, что пропустил удар, и попытался контратаковать:
   - Все равно, эти восточные извращения нам не указ! Ведь не может же быть, чтобы у славян тоже разрешалось кровосмешение!
   - Еще и как может! Родовые общины - это что, по-твоему? Замкнутая группа, в которой все друг другу родственники. Там секс не со своими запрещен, а с чужаками. А праздник Ивана Купала, когда вообще можно всем со всеми?
   - Темное язычество, - попытался парировать Стас, но уже без энтузиазма. - Но мы-то уже тысячу лет при христианстве живем...
   - Между прочим, - ничуть не смутился шеф, - в той же Библии, если внимательно почитать, полно случаев кровосмешения. Все потомство Адама и Евы друг с другом скрещивалось - больше, сам понимаешь, не с кем было. А дочери Лота вообще опоили своего отца, чтобы заняться с ним сексом - ничего тебе не напоминает?
   - Но ведь все-таки запрет существует?! - из последних сил вскинулся Стас.
   - Существует, - легко согласился ВП. - Но он не от бога идет. Богу, можешь мне поверить, совершенно все равно, с кем ты там трахаешься. Ему до тебя не больше дела, чем тебе - до клеток твоего кишечника. Это важно для социума, для сохранения определенной социальной структуры. Ну, еще селекционеры стараются близкородственных особей между собой не скрещивать, чтобы не ухудшать породу - но перед тобой, насколько я понимаю, такая проблема не стоит? Да и вообще, с чего ты взял, что было кровосмешение?
   - То есть как?! - опешил Стас. - Ты думаешь, я не могу разобраться, трахнул телку или нет?!
   - Половой акт - это еще не кровосмешение, - великодушно просветил его шеф. - Вот если она от тебя забеременеет - тогда действительно будет иметь место смешение кровей, которое имели в виду древние.
   Стас в очередной раз изменился в лице, налил себе полную стопку водки и молча опрокинул ее в рот.
   - Забеременеет?! - выдохнул он пары алкоголя и ужаса. - От меня?!
   - Теоретически такой возможности исключить нельзя, - добил его безжалостный ВП. - И в этом случае у тебя действительно могут возникнуть проблемы. Скажем, если она тоже соберется рожать, на этот раз придется признавать отцовство...
   - Дочка, она же внучка?! - почти простонал Стас. - Твою мать!
   "Это еще хорошо, что продолжительность жизни у нас не такая, как у библейских праотцов, - саркастически подумала я. - Иначе сия душещипательная история тянулась бы до бесконечности: сначала несчастного правонарушителя соблазнила дочка, потом - внучка, правнучка и так далее. Веселенькая была бы семейка..."
   - Какая же я все-таки мразь! - потенциальный родоначальник кровосмесительной династии тем временем еще раз принял на грудь и занялся самобичеванием. - Обрюхатить! Собственную дочь! Кастрировать мало!
   - Ты сначала выясни, беременна она или нет, а потом локти кусай, - бесстрастно заявил шеф. - И с кастрацией я бы спешить не советовал. Если разобраться, твоя дочь - не меньшая мразь, чем ты.
   "Почернело синее море", - невольно вспомнила я строчку из знаменитой сказки о рыбаке и рыбке, поглядев на глаза Стаса. Казалось, ВП опять казался в миллиметре от получения тяжких телесных повреждений - но это вновь сошло ему с рук. Его уже порядком обескураженный собеседник, растерявший все свои прежние ориентиры, набычился, налил новую стопку и все-таки задал напрашивающийся вопрос:
   - Это почему же она мразь?
   - Потому что она, в отличие от тебя, прекрасно знала, с кем собирается спать. Потому что совершила поступок, который считает страшным грехом, и тебя вынудила стать соучастником этого греха. Потому что поставила месть выше всех религиозных норм и так называемых общечеловеческих ценностей. Про ее мамашу я вообще молчу...
   - Но можно ведь на это и с другой колокольни посмотреть! - я не выдержала и решила вступиться за народную мстительницу, которую шеф прямо на моих глазах превратил в наглую и беспринципную преступницу. - Можно рассматривать ее поступок не как месть, а как возмездие! Ведь не осуждаем же мы партизан, которые убивали даже спящих и безоружных гитлеровцев? А ведь эти герои-партизаны прямо нарушили заповедь "Не убий"! С точки зрения общечеловеческих ценностей они совершали преступление, а с точки зрения защиты своей родины от врагов - подвиг...
   - Так ведь я о чем и говорю, - усмехнулся ВП. - Все зависит от такого, с какой точки зрения на все смотреть.
   - Получается, я ни в чем не виноват? - сам себе не веря, проговорил Стас и снова с подозрением уставился на шефа: - Нет, врешь. Отчего же мне так хреново, если я ни в чем не виноват?!
   - А кто сказал, что ты ни в чем не виноват? - хмыкнул тот, вводя собеседника в окончательный ступор.
   - Но ведь ты же сам только что говорил: все от точки зрения зависит...
   - Конечно, - согласился ВП. - Твоя точка зрения предполагает, что ты виноват, вот тебе и хреново. Кроме того, ты привык выступать в роли насильника, а сейчас оказался в роли жертвы. Кому ж такое понравится?
   - И что ж мне теперь делать? - тупо спросил Стас.
   - Смотря для чего делать.
   - То есть как: для чего?
   - Очень просто: ответ на вопрос "Что делать?" всегда зависит от цели, которую ты перед собой поставил. Например, если ты просто хочешь, чтобы тебя попустило - можешь, скажем, в церковь сходить. Исповедаешься, получишь отпущение грехов, и живи себе дальше. Второй вариант: можно поставить цель с дочерью отношения наладить или вычеркнуть ее из жизни - здесь нужна другая тактика. Третий вариант: если ты хочешь, чтобы такая ситуация в принципе больше не повторялась - придется вспомнить всех своих брошенных женщин и выяснить, не растят ли они еще штук десять юных мстителей. А то, знаешь ли, неровен час, какой-нибудь непризнанный сыночек пристрелит из-за угла, ты и пикнуть не успеешь. Или что-нибудь такое учудит, что секс с дочкой цветочками покажется.
   - Убиться можно! - проникся радужными перспективами Стас. - Это все варианты, или еще есть?
   - Да сколько угодно! - обнадежил шеф. - Например, можно разобраться, что тебе действительно позволено, а что нет. Где можно творить что угодно и спать спокойно, а к чему лучше и близко не подходить. Выяснить, какому богу ты служишь, и что он с тебя спрашивать будет.
   - А как это сделать?
   - Ты хочешь, чтобы я тебе в кабаке, да еще по пьяной лавочке, про отношения с богом рассказывал?! - ВП снова скривил нос, на сей раз надменно. - Ты сначала разберись, нужно ли это тебе вообще. А там - посмотрим.
   На том мы и оставили ошалевшего собеседника и собутыльника - переваривать обрушившуюся на него информацию и решать, как жить дальше, - а сами отправились домой. Правда, спать мне уже давно не хотелось: неразрешенные вопросы по затронутой проблематике роились в голове, как пчелы в растревоженном улье.
   - Одного не понимаю, - вздохнула я, когда мы с шефом безуспешно пытались ловить машину, стоя на зябкой от предрассветной прохлады улице в трехстах метрах от шоу-центра, - получается, человек может совершить любой смертный грех и выйти сухим из воды? А потом, воспользовавшись вашими советами, добьется того, что его и совесть мучить перестанет?!
   В глубине души я уже подозревала, что мне ответит ВП: вновь изречет, что грех - это понятие социальное, поведает об общественной пользе, приносимой бандитами, и расскажет о распределении ролей между различными группами клеток социального организма. Но даже в преддверии таких ожидаемых и порядком набивших оскомину ответов промолчать не могла: слишком много потаенных струн, о существовании я которых и не подозревала, всколыхнул во мне рассказ Стаса. Шеф почему-то не стал пафосно изрекать назидания и поучения, внимательно на меня посмотрел и вдруг спросил:
   - Скажи, а если бы он был не убийцей, а обычным человеком, ты бы по-другому отнеслась к тому, что с ним случилось?
   - Если бы он был просто бабником, который трахает все, что движется, и это так ему аукнулось через много лет? - я на мгновение задумалась. - Ну, не знаю. Жалеть бы его в любом случае не стала. Омерзительно это все! Секс с собственным ребенком... Бр-р-р!
   - Так ведь он сексом не с собственным ребенком занимался, а с чужой, едва знакомой девицей, которая сама к нему в постель прыгнула, - усмехнулся ВП. - Кстати, интересно, а почему ты ее не осуждаешь? Ты хоть представляешь, каково это - заниматься сексом со своим отцом?
   Меня передернуло:
   - Не представляю. И представлять не желаю!
   - Почему?
   - Разве непонятно?! - рассердилась я. - Потому что даже думать об этом гадко, противно и тошнотворно!
   - А почему тебе так неприятно об этом думать?
   - Потому что это противоестественно!
   - А откуда ты знаешь, что это противоестественно? - не унимался шеф, и мне показалось, что его беседа со Стасом продолжается, только в роли упершегося в частокол из чужих запретов Стаса теперь выступаю я. Попробовала взять под контроль разбушевавшиеся эмоции и неуверенно предположила:
   - Вы хотите сказать, что я сейчас просто наткнулась на одно из своих негласных табу?
   - Конечно, - кивнул он. - На то самое табу, от столкновения с которым Стаса так корежит.
   - Ну и что это доказывает, кроме того, что запрет на кровосмешение имеет глобальный характер для подавляющего большинства людей?
   - Это ничего не доказывает, кроме того, что ты, как и большинство людей, до сих пор находишься в плену у правил, происхождение и назначение которых не удосужилась выяснить, - съязвил ВП.
   - Опять социум виноват, навешал нам разных установок, не спросив разрешения? - хмыкнула я. - Да зачем социуму-то запрещать инцест, можете вы мне объяснить?!
   - А о семье, которая является ячейкой общества, ты ничего не слышала? - прищурился он.
   - Нелогично. Пусть бы себе внутри семьи родственники и решали, кому с кем спать, зачем что-то запрещать?
   - А как ты их будешь извне контролировать, если ничего не запретишь? Если семья превратится в замкнутую самодостаточную структуру, которая способна самостоятельно размножаться и поддерживать свой гомеостаз - как ты заставишь ее с другими клетками организма, с другими родами и семьями взаимодействовать?
   - Вы полагаете, пришлось бы заставлять?
   - Это не я, это социум так полагает. Ведь все на поверхности лежит: если инцест настолько противоестественен, что о нем даже думать никому в голову не придет, не то что пробовать, какой тогда смысл его табуировать? Зачем запрещать то, чего никому не хочется?
   - Так вы сейчас до Фрейда дойдете, - мрачно буркнула я. - Родители как первые сексуальные объекты, зависть к носителям фаллоса и прочая ахинея...
   - Да можно и дальше Фрейда пойти, - пренебрежительно отмахнулся он, и на этот жест, как на мановение волшебной палочки, реальность тут же отреагировала: возле нас затормозила светлая "Волга" со светящимися шашечками на крыше. Шеф открыл переднюю дверцу, назвал наш адрес, получил согласие доставить припозднившихся гуляк домой, уселся на переднее же сидение, подождал, пока я заберусь на заднее, и продолжил как ни в чем не бывало:
   - Можно разобраться с противоестественной природой запретов на полигамию, на зоофилию, на каннибализм, в конце концов...
   Тощий шофер с лошадиной физиономией и прической "воронье гнездо" в некотором недоумении покосился на странного оратора, но ничего не сказал.
   - С чего это вы решили поставить каннибализм в один ряд с сексуальными табу? - весело осведомилась я, наблюдая в зеркальце заднего вида за меняющимся в лице таксистом. Кажется, он уже начал раскаиваться, что решил подобрать пассажиров в такое глухое время суток, да еще и в таком безлюдном месте.
   - А каннибализм можно рассматривать сразу с нескольких точек зрения, - не менее задорно откликнулся ВП, от которого тоже не укрылось, какое впечатление наша беседа производит на шофера. - С одной стороны, это убийство. С другой - поглощение плоти любимого существа, полное слияние с ним, то есть высшая точка сексуальных взаимоотношений. А с третьей - вообще утилизация полезных веществ.
   - Ну да, зачем же добру пропадать, - радостно согласилась я. - Наверное, даже какую-нибудь теорию правильного питания под это дело подвести можно. Скажем, с такой группой крови человека есть можно, а с такой - не стоит, холестерин будет накапливаться...
   - Можно, - в тон мне согласился шеф. - И это не так уж сильно будет отличаться от того же вегетарианства. По большому счету, никакой разницы между убийством травинки и убийством человека нет.
   - Как это нет?! - не выдержал и возопил водитель, от возмущения едва вписавшись в поворот.
   - А так, - хладнокровно ответил ВП. - Убийство - оно и в Африке убийство. Травинка - такое же живое существо, как и мы. Я уж не говорю о коровах и прочей живности, которую мы не глядя истребляем сотнями тысяч, только чтобы набить себе брюхо.
   В этот момент шофер отнял одну руку от руля и смачно хлопнул себя по щеке, припечатав собиравшегося присосаться к ней комара.
   - Или потому, что они нам мешают, - прокомментировал его действие шеф. - Или просто ради развлечения.
   - На охоте, - догадался таксист, вытирая об штанину руку с невинно убиенным комаром.
   - На охоте, на рыбалке, на корриде - где угодно, - продолжил свой просветительский труд ВП. - Человек по природе своей хищник и убийца. Но вопрос не в этом. Вопрос в том, почему одни убийства мы не только не запрещаем, но даже не замечаем, а другие - табуируем?
   - А вы что предлагаете: все разрешить?! - опять возмутился водитель. - Пусть ходят и убивают, кого хотят?! Может, вы еще и за отмену смертной казни выступаете?
   - Я предлагаю разобраться в природе своих ограничений, - ответил шеф. - А решать вопрос об отмене или сохранении смертной казни вне этого контекста бессмысленно: любой запрет предполагает наказание за его нарушение. Есть запрет - будет и наказание.
   - Ученый, что ли? - еще довольно агрессивно, но с явным облегчением посмотрел на него таксист.
   - Вроде того, - лениво кивнул ВП.
   - А я уж думал, из этих... из отморозков, которые считают, что им все можно.
   Я сообразила, что шефу ничего не стоит признать себя не только ученым, но и отморозком, и еще бог весть кем, и тогда часть пути домой нам придется топать пешком. Пришлось срочно вмешиваться в разговор:
   - Но если вернуться к разговору со Стасом - получается, что коль скоро запрет он явно нарушил, то и наказание заслужил, разве нет?
   - А чем наказание отличается от искупления? - повернулся ко мне ВП.
   - Наказание как-то связано с наказом, то есть заветами предков, - откликнулась я, полагая, что шеф сейчас все равно полезет в лингвистические дебри, и пытаясь опередить его хотя бы на пол шага. - А искупление - с куплей-продажей. Заплатил деньги - получил индульгенцию - искупил грехи.
   - Во дает! - покрутил головой шофер, и по его отразившейся в зеркале физиономии я поняла, что он сильно зауважал не только ВП, но и меня.
   - Наказание отличается от искупления тем же, чем чувство вины отличается от раскаяния, - немедленно растоптал робкие ростки моего триумфа шеф. - Наказание и чувство вины - это социальные понятия. А искупление и раскаяние - духовные.
   - Это почему же? - вскинулась я, не желая расставаться с только что обретенными лаврами.
   - Потому что быть наказанным - значит подвергнуться комплексу карательных мероприятий со стороны социума, будь то твои родители или система судопроизводства. А искупить - значит заслужить прощение за свой грех, который, если ты помнишь, есть отступление от цели.
   - По-моему, грех - это нарушение закона, - не согласилась я.
   - Нарушение Божьего закона и отступление от Божьей цели, от предначертанного Им, - это одно и тоже, - серьезно ответил ВП. - Так вот, искупление - это получение прощения. А прощение - это освобождение человека от чувства вины, снятие с него греха. И сделать это может только Бог. Грех перед Богом и преступление перед социумом - отнюдь не одно и то же. Ты можешь быть абсолютно законопослушным гражданином и не совершать преступлений в социальном смысле, то есть не производить запрещенных обществом действий, и в то же самое время быть духовным преступником, идущим против своего предназначения, своей миссии. И наоборот: человек, являющийся преступником по социальным меркам, может праведником перед Богом. И претерпеть наказание от социума еще не означает искупить свою вину. Это можно сделать только через искреннее раскаяние и покаяние...
   Потом он еще долго вещал о разнице между верой и доверием, об искренности и фальши, о Боге и церкви, об уголовном кодексе и общественной морали, и под эти уже ставшие привычными разговоры я даже успела задремать. В роли собеседника ВП теперь выступал таксист, мои реплики не требовались, а опасную тему с отморозками и вседозволенностью мы явно миновали, так что можно было расслабиться. Проснулась я от вдруг изменившего тональность и зазвучавшего буднично-практично голоса шефа:
   - Сейчас направо и во двор. Сколько с нас?
   Водитель послушно зарулил во двор, остановился возле нашего подъезда, как сомнамбула назвал сумму, на автопилоте взял деньги и механически отсчитал сдачу. Его лошадиное лицо вытянулось еще больше и выражало сложную гамму чувств, определить которую спросонок я не бралась. Похоже, нечаянная ночная встреча впечатлила его не на шутку, и какая-то неожиданная для этого работника руля и колес мысль шилом вертелась в его голове, норовя проткнуть ее насквозь. А мне подумалось, что ВП идет по жизням людей, как Чингисхан, и после него там и сям остаются опустевшие деревни утраченных убеждений и пылающие нивы перевернутых вверх тормашками мировоззрений. Интересно, что вырастет на пепелище прежних принципов, когда пожарища окончательно потухнут? Как ни крути, а пепел и зола - весьма ценные минеральные удобрения.
   М-да, что-то я медленно, но верно превращаюсь в циника. Чувствуется тлетворное влияние достопочтенного босса!.. Помянутый незлым тихим словом босс тем временем сунул мою полусонную тушку в лифт и спросил, нажимая кнопку нужного этажа:
   - Ну как, разобралась теперь с грехами и наказаниями?
   - Пока нет, - вяло ответила я под грохот закрывающихся дверей.
   - Как это нет?! - возмутился он. - Я сейчас целую лекцию на эту тему специально для тебя прочел! Опять ушами прохлопала?!
   - По-вашему, я робот, который может не спать сутками? - оскорбилась какая-то из моих тяготеющих к комфорту и размеренной жизни субличностей.
   Последняя фраза была расценена как признание в наглой спячке вместо участия в важнейшей философской беседе и оказалась фатальной. За то время, пока лифт выплевывал нас наружу и ВП открывал входную дверь в квартиру, мне было вынесено общественное порицание и суровый приговор: не только досконально разобраться в понятиях вины, греха, преступления, возмездия и так далее, но и построить модель, объясняющую, откуда вообще берутся и как действуют табу и запреты.
   Оспаривать несправедливое решение не было сил: я кое-как добрела до своей комнаты и, не раздеваясь, плюхнулась на диван (к чести своей должна заметить, что перед этим все-таки успела разуться). К тому же где-то на периферии сознания теплилась надежда, что к утру, то есть к вечеру, проспавшись, шеф все равно забудет все свои наказы. Как бы не так! Когда мои глаза с трудом разлепились (спать бы еще и спать, но в комнате стало как-то слишком уж душно, да и организм настоятельно требовал свежих калорий), обнаружилось, что это я благополучно забыла о наказах шефа. Точнее, обнаружилось это чуть позже, когда я немного привела себя в порядок, добрела до кухни, поздоровалась с ВП и вместо приглашения к столу услышала требовательное:
   - Ну?
   Он почему-то все прекрасно помнил.
   - Что "ну"? - вяло переспросила я, добывая из холодильника сыр и колбасу.
   - С происхождением запретов и табу разобралась?
   - А надо? - все так же апатично поинтересовалась я, сосредоточенная на сложных манипуляциях с почти готовым бутербродом.
   - А ты как думаешь? - спросил шеф.
   Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. Пришлось на всякий случай напрячь извилины и порыться в памяти. Из обилия событий прошедших суток выудились: беседа с синеглазым душегубом Стасом, косматый худосочный таксист и ценное указание ВП. Вот черт! Попала, так попала!
   - Сегодня же займусь, - стараясь звучать максимально убедительно, ответила я и откусила здоровенный кусок бутерброда: дескать, в данный момент мне разбираться с чем-либо кроме еды некогда, и не приставайте ко мне со своими неуместными в столь ранее время вопросами!
   - Сегодня? - иронично фыркнул он. - Да ты хоть знаешь, который час?!
   - Часа два, наверное, - промычала я: подняться с постели позже полудня мне как слегка подпорченному жизнью, но все еще жаворонку, ни разу не удавалось, но сейчас стоило сделать скидку на экстремальность минувшей ночи.
   - Почти семь! - внес свои коррективы в мои представления о реальности шеф.
   - Семь вечера?! - с ужасом уточнила я, едва не подавившись бутербродом.
   - Ну не утра же!
   Я поплелась к окну и пристально всмотрелась в окружающий мир. Похоже, чистая правда: до заката было еще далеко, но на дневную заоконная картина уже никак не походила.
   - Что ж вы меня не разбудили?! - потрясенно повернулась к ВП.
   - Да кто ж знал, что ты дрыхнешь! Я полагал, ты делом занята, мешать не хотел.
   Обе новости - о количестве бездарно проведенного в объятиях Морфея времени и о том, чем надлежало вместо этого заниматься - меня сильно расстроили. Настолько сильно, что я села за стол напротив шефа, печально отложив недоеденный бутерброд, и уставилась в стену в глубокой метафизической тоске. Так низко я еще никогда не падала - чтобы проспать весь день и утратить всякое представление о происходящем. Не говоря уже о том, чтобы забыть выполнить домашнее задание! Моя внутренняя отличница корчилась от невыносимого стыда, а внутренняя трезвенница горела в синем пламене не до конца выдохшихся алкогольных паров. А ведь была еще и субличность, отвечающая за приличное поведение в обществе, и именно в этот момент, как назло, она припомнила подробности моих пьяных эротических танцев...
   ВП отнесся к нашей ипохондрии без пиетета.
   - Ну что, будем думать или Царевну Несмеяну изображать? - поторопил он, не дав мне насладиться глубиной своего грехопадения.
   Я честно попыталась подумать, но из этого ничего не вышло. Единственная идея, пришедшая в голову, была столь банальной, что озвучивать ее явно не стоило: сходить поутру в достославную библиотеку и извлечь из географических журналов или этнографических докладов о Полинезии информацию о табу, будь они трижды неладны. Шеф подождал хотя бы каких-нибудь плодов моей умственной деятельности, изображавшейся вертикальной складкой на лбу, не дождался и задал наводящий вопрос:
   - Скажи, а что такое запрет с точки зрения физики?
   В памяти мелькнуло что-то сначала о запрещенных спектральных линиях, потом о запрещенной зоне в кристалле, после чего в голове у меня явственно щелкнуло, и я выдала:
   - Запрет - это потенциальный барьер!
   - Не сам барьер, а информация о его существовании, - поправил меня ВП, но этот крохотный укол уже не мог испортить ликования, вдруг охватившего меня и смывшего одной бурной волной состояния перепоя, пересыпа и начинавшейся депрессии.
   - Ну, просто пусть информация, - нетерпеливо согласилась я. - Так ведь тогда получается, что к запретам можно применять обычные формулы для преодоления энергетических барьеров?!
   - А я, по-твоему, просто так тебя к этой теме подталкивал?! - шефа мое "открытие" даже слегка оскорбило. - Разберись, построй модель, просчитай - тема-то благодатнейшая!
   Я в кои веки решила его послушаться, тем более что энтузиазм из меня так и пер, и руки уже чесались применить к чему-нибудь давно заброшенный научный инструментарий. Оставалось лишь понять, с чего начать.
   - Попробуй продумать ситуацию с самым первым запретом. Например, с библейским, - подсказал ВП, получил от меня мимолетный благодарный взгляд, и дальше в процесс уже не вмешивался.
   - Вы имеете в виду историю с изгнанием людей из рая? - спросила я.
   Он молча кивнул. Ощущение почти случившейся причастности к чему-то необычайно важному (чтобы не сказать: вечному) уже трепетало в воздухе, поэтому я не поленилась и принесла Библию. Как известно, чем точнее сформулирована задача, тем легче ее решать. "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его...", - прочитала я и подняла глаза на шефа:
   - Стало быть, можно принять в качестве начальных условий, что изначальный человек существовал вне запретов и обладал максимальной свободой.
   Снова кивок. Вдохновленная, я продолжила:
   - Если рассматривать эту ситуацию с физической точки зрения, то первоначально Адам был объектом с бесконечным числом степеней свободы, то бишь с бесконечными возможностями. А это может быть принципиально реализовано в двух случаях: либо объект обладает бес­конечной энергией, либо не существует никаких препятствий для реализации его возможностей - скажем, он живет в пустом, ничем заполненном пространстве, и на него ничего не влияет просто потому, что влиять нечему!
   Я перевела дух и снова заглянула в Библию: "И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него".
   - Странно, что этот момент обычно рассматривают только с философской точки зрения, - сообщила я шефу, и он равнодушно пожал плечами: дескать, я тебе уже не раз говорил, что люди вообще престранные существа. - Ведь тут явно идет речь об уменьшении степеней свободы! А что это означает с точки зрения физики? - я на мгновение задумалась. - С точки зрения физики это означает одно из двух: либо уровень энергии объекта понизился, либо в пустом пространстве появились препятствия -- объекты, превосходящие рассматриваемый по уровню энергии.
   Произносимые фразы меня саму несколько удивляли (обычно я на столь глобальные теории не замахиваюсь), но ВП почему-то их не осмеивал, и меня понесло дальше:
   - Рассмотрим первый вариант: объект находится в некоей внешней среды, но его энергия очень велика по сравнению с энергией этой среды или вообще бесконечна. Кстати, из этой модели сразу понятно, почему на Бога не влияет созданный им мир.
   - Ну и почему? - наконец соизволил полюбопытствовать шеф.
   - Потому что энергия мира конечна, а энергия Бога - бесконечна. А влияние конечного объекта на бесконечный всегда стремится к нулю, так что им можно пренебречь! - пояснила я. - А вот Адам, у которого после введения первого запрета энергия становится конечной, (хотя все еще превосходит энергию внешней среды), начинает чувствовать присутствие среды и подпадает под ее влияние. Вот, смотрите.
   Я схватила с холодильника лист бумаги и набросала простенькую схему.
   0x08 graphic
0x01 graphic
   Самая верхняя линия - это энергия объекта в "дозапретный" период, - пояснила я. - А эта, похожая на горный хребет - энергетический профиль внешней среды. До появления первого запрета объект как бы не замечает мира. Появился первый запрет (пунктирная линия) - появилось ограничение возможностей. Вообще говоря, с точки зре­ния квантовой механики объект может "проскочить сквозь барьер", но это очень малове­роятно. Теперь посмотрим, что происходит после введения второго запрета. Если до того объект мог свободно двигаться хотя бы в одну сторону, то после введения второго запрета, когда энергия понижается до уровня Е2, объект может попасть в потенциальную яму -- для человека это равносильно попаданию в ловушку. А знаете, что это значит? - спросила почти торжествующе.
   - Что? - снисходительно спросил ВП, глядя на меня, как на расхваставшегося дитятю.
   - Это значит, что его уровни энер­гии становятся дискретными! Мало того, что теперь он не мо­жет двигаться куда захочет, но и не может иметь произвольную энергию (например, со­циальный статус), а лишь одно из разрешенных значений. Вот мы и выходим на касты у индусов, на принадлежность к мужскому либо женскому полу, на нескрещивающиеся виды животных и растений... И даже на бинарную логику, в которой существует только два разрешенных уровня: "истина" и "ложь", или "да" и "нет", или "один" и "нуль". Каково?! Это же просто новая концепция мироздания!
   - Большой ученый, - развел руками шеф.
   Я презрела его неприкрытую иронию и принялась развивать модель, которая с каждой минутой нравилась мне все больше и больше:
   - Но и это не все! Если вы помните, есть еще и второй вариант: первоначально объект существует в "пустом" пространстве; затем в некоторый мо­мент времени начинают появляться другие объекты, в том числе и такие же, как он сам. Как ни странно, здесь мы выйдем на те же результаты.
   - А разница тогда в чем?
   - Ну, если попытаться объяснить на пальцах, - прикинула я, - то первый вариант напоминает поведение самолета, который первоначально летел на очень большой высоте, и ему ничего не мешало. А потом его высота начала снижаться, и в какой-то момент он оказался на одной высоте, например, с Гималаями, а потом с Кордильерами, потом с Альпами, а потом ему и вовсе приходится лавировать между вышек высоковольтных передач или лететь в узком каньоне, который к тому же кишит другими самолетами. Чем ниже высота, тем больше препятствий у нашего самолета и тем меньше у него возможностей. Проявлять свободу воли некогда: того и гляди врежешься в какой-нибудь столб. И мир для него по мере того, как он теряет высоту, становится все более материальным, плотным, заполненным предметами. Вот. А во втором случае - у самолета постоянная высота, но мир как бы начинает "подниматься" ему навстречу, проявляться из пустоты. Или скажем так: шел человек по безбрежной пустыне, в которой даже песка - и того не было. Потом кое-где появились деревья, которые приходилось огибать, потом к ним добавились полосы колючего кустарника, потом - откуда ни возьмись - еще и трава начала за ноги цепляться. Дальше - больше: обрывы, горы, бушующие реки, гейзеры, извержения вулканов, метеоритные дожди, хищные звери, мошкара, жара, холод и все прочее. И райская жизнь мало-помалу превратилась в адскую...
   Мои "напальцевые" объяснения не произвели на шефа, судя по его скучающей физиономии, должного впечатления, поэтому я исхитрилась и зашла с другой стороны:
   - А еще можно говорить о том, что разница -- лишь в ми­фологии творения. - ВП глянул на меня с интересом, и я продолжила с удвоенным жаром: - В первом случае изначально "создаются" и мир, и человек; затем за каждый про­ступок человек все ниже "опускается" в мир. А во втором случае изначальный человек существует в нематериальном, а точнее -- пустом пространстве. И это пространство начинает заполняться разнообразными сущностями и предметами с первым же его проступком, и с каждым по­следующим -- уплотняется. В общем, мир как бы постепенно "проявляется" для человека и непре­рывно материализуется в сторону все более плотных планов. Кстати, представления о природе человека тоже отличаются! Первый вариант соответствует постулату о том, что человек - это изначально совершенный дух, который утратил часть своих возможностей, и теперь его задача -- восстановить утраченное, вновь "подняться" над миром. А если следовать второму варианту, то получается, что изначально несовершенный дух попадает в мир как в обучающую среду. Избегая страданий, то есть столкновений с препятствиями, и стремясь к счастью, человек повышает свой уровень и стремится к Абсолюту (в данной модели -- к бесконечной энергии). Вот!
   Выдохнув последнюю фразу, я требовательно уставилась на шефа, ожидая если не бурных аплодисментов, переходящих в долго не смолкающие овации, то хотя бы сдержанного признания моих ошеломляющих заслуг на ниве теоретического табу-ведения.
   - Ну, общее направление тебе теперь понятно, - зевнул он, поднимаясь со стула, направляясь куда-то в сторону коридора, - дальше сама разберешься.
   В неописуемом потрясении от такой наглости я молча проводила его глазами до дверного проема, и только потом спохватилась:
   - А разве есть с чем еще разбираться?
   Беспардонный босс даже не стал мерить меня презрительными взглядами. Не оборачиваясь, бросил через плечо:
   - Как минимум, в механизме наказания - раз, и в механизме преодоления запретов - два.
   Я тут, можно сказать, великие открытия делаю, а он мне эдак пренебрежительно: "Дальше сама разберешься". Как первоклашке, которой только что разжевали элементарный пример. Как непроходимой тупице, за которую уже все решили, а она и не заметила. Очень хотелось оскорбиться. Очень. Но - не получилось. Во-первых, шеф все равно уже ушел. Во-вторых, идеи продолжали требовательно стучаться в голову, и решительно не давали возможности отвлечься на злость и обиду. Я пошла к себе и до поздней ночи разбиралась в квантовой механике преступлений и наказаний, чертила диаграммы и писала формулы.
   В общих чертах результат многочасовых изысканий сводился к следующему. Наказание являлось следствием столкновения объекта с потенциальным барьером, то есть препятствием, преодолеть которое физические, энергетические или психологические возможности объекта не позволяли. Самый мягкий вариант наблюдался при упругом столкновении: объект отскакивал обратно от барьера, не получив никаких повреждений и болевых ощущений. Совсем другая картина вырисовывалась при неупругом столкновении: здесь объект мог не только снизить скорость движения и потерять часть своей энергии, но и деформироваться сам. В переводе на язык обычных человеческих событий это могло означать потери денег и имущества, сложности в личных отношениях или на работе, болезни, травмы и так далее. В наиболее тяжелом случае столкновения объект утрачивал всю свою энергию или получал такие серьезные повреждения, что наступала смерть.
   Далее я выяснила, что в результате соударения с себе подобным (то есть конечным) объектом энергию можно не только потратить, но и получить. Например, если одна частица сталкивается с другой, обладающей большим импульсом, то она "выиграет" при соударении дополни­тельную порцию энергии, то есть получит положительный жизненный опыт. Или, как это делают энергетические вампиры, "отщипнет" от другого человека часть его жизненной силы. Напротив, столкновение с барьерами бесконечной энергии (с Богом, Абсолютом, Вселенной, универсальными законами и т.д.) всегда понижает уровень энергии объекта.
   Очевидно, что помимо универсальных законов, существующих во Вселенной, характер энергетиче­ских барьеров могли носить и этические установки или ограничения, вводимые социумом. Чем большим уровнем энергии обладал человек, тем меньшее количество общесоциальных (а тем более -- узкосоциальных) барьеров являлись для него непреодолимы­ми, и тем сложнее было установить для него табу. Вот и все объяснение, почему быку было не положено то, что с легкостью получал Юпитер: все дело было в низком энергетическом уровне, который не позволял несчастному быку добраться до олимпийских высот и насладиться тамошней благоустроенной жизнью.
   Окрыленная ясностью и простотой снизошедшего на меня понимания мироустройства, на исходе затянувшейся ментальной медитации я заглянула в толковый словарь и посмотрела, как толкуют понятия вины и преступления товарищи лингвисты. И чуть не подскочила на диване, так откровенно и бесстыдно социум выдавал свои сокровенные тайны. Преступление определялось как самовольное нарушение или отступление от чего-либо, а понятие вины и вовсе формулировалось как... "причина, источник чего-нибудь". Вот это да! Стало быть, проявлять свою волю - уже преступление?! Оказывается, быть причиной, источником, автором, творцом, создателем - значит априори быть виноватым?! Ай да социум, ай да сукин сын!
   Спать я легла с чувством полного морального удовлетворения: мало того, что все архисложные задания ВП выполнила, так еще и козни коварного общества, блокирующие все творческие проявления отдельных индивидуумов, разоблачила. Утром будет чем похвастаться шефу! И спалось мне на удивление сладко - так спят былинные герои, освободившие родные земли от супостатов и прилегшие на травушку-муравушку набираться сил для новых подвигов.
  
   Е2 - энергия объекта после введения второго запрета
  
   Е1 - энергия объекта после введения первого запрета
  

Энергетический профиль

внешней среды

  
   Е0 - энергия объекта до введения запретов
  
   Пространство
  
   Энергия
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"