Аннотация: Это история о том, как два старшеклассника и одна старшеклассница в 1988 году нечаянно оказались не там...
Транзитом через Рай.
Ник Трейси
Глава 1.
Сестра Семёна уже года три, как уехала жить в Германию. Понравилась она в институте одному немцу, вот он и увёз её к себе на родину. Она присылала домой письма, писала Семёну, что люди там совершенно другие, что некоторые из них летают по ночам, а у некоторых рога растут. Ну, это она, понятное дело, ему заливала. Она ещё дома любила такие небылицы рассказывать, что потом моему другу приходилось туго в школе. Он же всё это одноклассникам за чистую монету выдавал. Ох, и злой он был на неё, а ей и в радость над младшим братом подшутить. Вообще, я её раза два только мельком видел. Она дома редко торчала. А вот письма её мы вместе с Семёном читали. Ни на грош не изменилась его сестренка. Даже за тысячи километров продолжала лапшу на уши вешать. Короче говоря, ничего толком я о сестре Семёна не знал, да и сам он не так хорошо знал её, как ему казалось.
В то лето я закончил десятый класс, а Семён девятый. Я планировал в августе ехать на Черное море с родителями. У Семёна предки были к морю равнодушны. Он с ними каждую неделю дня на три укатывал на дачу в сорока километрах от города. Иногда я ездил с ними, помогал картошку окучивать. В другой раз Семен бывал на нашем огороде и так же помогал рыться в земле. Всё шло, как и должно идти в хорошее жаркое лето - футбол, рыбалка, речка и отсчёт дней до моря. Кроме того, Семён был влюблен в Юльку, а я в Наташку. Вечерами мы часто разрабатывали планы, как к ним подкатить, сочиняли вместе записки любовного содержания, думали, как лучше их донести до адресата. Ничего толкового из этого у нас не получалось. Однако, справедливости ради, надо сказать, что сам процесс приносил удовольствие. Мы мечтали, как лет через пять все вместе, вчетвером, на одной машине рванем к морю и, как всем нам будет весело. Всё это было хорошо и замечательно, пока в один особенно жаркий день я не спросил у Семёна, что там нового пишет его сестра. Ведь, пусть она и врала, вранье это было очень уж живописное.
Всё началось 17 июля 1988 года. Жара стояла такая, что асфальт плавился. В комнате Семёна, которая раньше принадлежала его сестре, находиться было приятнее, чем под жгучими лучами полуденного солнца. Мы перекинулись несколько раз в картишки, посмотрели "зловещих мертвецов", и тут как-то я вспомнил все эти басни, и спросил, нет ли чего нового от сестры. Семен сказал, что ничего нового нет. Тогда я посмотрел на книжную полку над письменным столом и, в который раз, моё внимание привлекли корешки со странными названиями. Многие книги почему-то не имели имени автора. Я взял одну и стал её листать.
- Это книги твоей сестры? - спросил я.
- Да - вяло ответил мне Семён - Она просила их не трогать.
- И ты что, так и не трогаешь?
Семён вздохнул. В такую жару плавился не только асфальт. Мыслительные процессы в голове так же сильно тормозились, ничего не хотелось делать, да и говорилось то с трудом. Листая эту книгу, я лишь через минуту понял, что с ней что-то не так. Содержимое несколько отличалось от обычных книг. Набранный в типографии шрифт почти на каждой странице имел разрывы, в которых, по уму, должны были помещаться эстампы. Но вместо рисунков в этих пробелах бежал почерк женской руки. Во многих таких ручных пассажах фигурировало имя Яков Бёме. Уж не тот ли это немец, что увез её в Германию, возникала первая мысль.
- Нет- заверил меня Семён,- Того зовут Эрик Шварц.
- Что за книга такая дикая? - открытые страницы я показал Семену.
- Откуда я знаю? Я в немецком не секу - сказал Семен, рукой отодвигая книгу в сторону.
Он смотрел других "зловещих мертвецов", а я продолжал листать книги его сестры. Но остальные книги были на одном немецком, английском, испанском или на латыни. Ничего я там понять физически не мог потому что, как и Семён, знал только отечественный язык. Тогда я вернулся к той, что вызвала во мне больший интерес. И, может, не столько эклектика её содержимого привлекала меня, сколько почерк, который в принципе поддавался расшифровке. Не знаю, что таил в себе немецкий текст, но написанное очень скоро поразило меня настолько, что я подошёл к телевизору и выключил его.
- Это её дневник - объяснил я насупленному Семёну - Не просто дневник. Это дневник её снов.
- И какое тебе дело до её снов? - не понимал Семён.
- Такое - я подошел к нему с книгой - Вот. Прочти здесь.
- Не хочу я ничего читать - заворчал мой друг - Сам прочти, если так хочется.
И я прочел.
Вот что я прочёл:
" Мой брат стоял под большим одиноким деревом, что недалеко от шоссе, которое дальше проходит у деревни "Тихая". С ним был еще один мальчик и девочка. Под деревом они нашли три цветка гортензии. Они ели их бутоны и смотрели на запад. Каждый съел по одному бутону. Тогда произошло непоправимое. Значение каждого выросло многократно. И были они больше, чем просто люди, ибо стали хозяевами. Произошло это восемнадцатого июля в три часа по полудни местного времени."
- И что с того? - спросил Семён, когда я закончил.
- А то, что её сны имеют хронологического подтверждение.
Я начал листать книгу к началу.
- Вот: тут пишет, что третьего февраля она видела себя в булочной. Женщине сделалось дурно. Твоя сестра несколько раз провела пальцами по её бровям и женщина встала на ноги. ...Вот, смотри, внизу приписка. " Я сделала точно так, как видела во сне и женщина действительно поправилась"
-Да она ж сказочница! - скривил ухмылку Семён - Ты же сам знаешь. Не уж то веришь во всё это? Меня из-за неё Троцким целых два года называли. Откуда ты знаешь, что это не её сказки?
-Оттуда - вздохнул я - Эта женщина - соседка наша, тетя Клава. Она рассказывала об этом моей матери.
- Врешь - стоял на своём Семён.
Но я не врал. Я помнил этот случай четырехлетней давности потому, что тётка эта с тех пор имела привычку поглаживать брови на людях, надо это или нет.
- У неё это теперь, как нервный тик, понимаешь? - я держал книгу по-прежнему у себя в руке, заложив палец на открытой странице про Семёна под деревом. И вот тут мой друг потянул книжку к себе и сам прочел этот отрывок.
- Убедился?
Мы листали книжку ещё добрых два часа, но о Семёне конкретно записей больше не нашли. Многие имена нам были неизвестны, некоторых Семен знал, как знакомых своей сестры. В двух или трёх местах он смутно вспомнил описание каких-то семейных событий.
- Ну, и что ты думаешь? - покосился на меня Семён, после того, как книгу мы на время закрыли - Ты как-то странно смотреть стал.
Семён был прав. Внутри у меня происходило нечто невероятное. Я чувствовал себя так, словно нашёл золотой клад и походил, наверное, на того мужика из рассказа По про золотого жука.
- А то, - сказал я - что ты прекрасно знаешь, о каком дереве она пишет. Ты видишь его каждый раз, как с предками на дачу едешь.
- Ну да, я понял, что это за дерево. И что с того?
- Какое сегодня число? - невозмутимо спросил я.
- Семнадцатое.
- Вот именно! - подхватил я, меряя шагами комнату - Сегодня семнадцатое июля, вторник. Мы должна завтра быть там.
- Ты спятил! - теперь и Семён поднялся с дивана - От жары, видимо, крыша поехала. Я не собираюсь есть какие-то там цветы в полдень под деревом.
- В три пополудни - поправил я друга и настойчиво добавил:
- Мы должны попробовать.
- Тебя никто туда не повезет. Это же тридцать километров от города.
Семён имел ввиду вот что. Автобусы в ту сторону ходили два раза в неделю, а ближайший ехал в пятницу. Поездка на дачу Семёна по летнему распорядку выпадала так же на пятницу. Заставить идти пешком своего довольно-таки плотного друга, я не смог бы ни за какие деньги. Другой вариант - автостоп. Правда, в этом случае не было никакой гарантии, что мы будем на месте вовремя. Возможно, Семён не так далеко ушел от истины, заявляя, что у меня поехала крыша. Не знаю, не помню, когда ещё так у меня горели глаза и билось сердце. Предстоящее событие настолько потрясало меня, что ради него я готов был рисковать собственной шкурой. Я сказал Семену, что возьму машину отца. С работы он приходит в восьмом часу, так что вполне можем вернуться обратно вовремя. Последнее обстоятельство подкупило Семёна. Я знал, как он относится к машинам. Он даже не стал возражать против того, что ни у кого из нас нет водительских прав. Семён поставил только одно условие, что поведёт машину он сам. Я согласился, но своим условием. Если эти цветы там будут, он съест один, ровно так, как записано в книге его сестры.
Оставалось всего ничего: найти девчонку.
Как не трудно догадаться, подростки, импульсивно решившие ехать к одинокому дереву у далёкой деревни, не могли пользоваться успехом у противоположного пола. Все наши попытки завязать знакомство с девушками сводились к написанию вычурных писем, которые, к тому же, редко доходили до назначения. Нечего было и думать предложить совместную прогулку за город какой-нибудь школьной фаворитке. Более приземленные девушки подняли бы нас на смех. Семён не очень активно помогал мне думать, кто собственно, может согласиться на нашу авантюру. Если честно, он вообще никак мне не помогал. Семён был убежден, что завтра я благополучно забуду об этой дурацкой затее. Я же был настроен решительно. Нужна такая девушка, рассуждал я, которая не склонна к романтическим мотивам. Проблема заключалась в том, что все девушки всегда склонны к таким мотивам. И вот тут я вспомнил о Верке Звонаревой.
- С какого ты взял, что она согласиться? - скептически заметил Семён.
- С такого. Я ей алгебру с геометрией помог сдать.
- И что?
- Я ей сказал, что будет должна. Она согласилась.
- Так это ж девчонка! - развёл руками Семён.
Но других кандидатов я не видел. Пришлось идти к Верке. Книгу мы решили с собой не брать и вообще ничего об этом Верке не рассказывать. Слишком уж опасно было рассказывать всю правду Звонаревой.
Пока мы всё это обмозговывали, солнце порядочно опустилось к линии горизонта, жара ушла. Верка жила в соседнем доме. Я не видел её недели две и надеялся, что она никуда не уехала на лето. Несколько слов о Звонаревой. Как представитель женской половины человечества, она ничего так, пожалуй, даже симпатичная. Но я с ней за партой просидел лет пять и знаю, что в математике она смыслит так же мало, как Семён. Наверное, года через два-три она будет очень даже ничего, но в то лето она ходила с обгрызенными ногтями и собирала свои черные волосы в конский хвост.
Она жила на втором этаже в стандартной пятиэтажке, в каких жили и мы с Семеном. Мы увидели её с улицы. Верка на балконе развешивала белье после стирки. Раз она оказалась дома, я просто обязан был её уговорить.
- Привет, Звонарева! - громко поздоровался я снизу.
По-видимому, я её слегка испугал. Верка схватилась за грудь, посмотрела в нашу сторону и узнала нас. Нас - потому, что все мы жили в одном большом общем дворе и знали друг друга с самого детства.
- А, это вы - сказала Верка и продолжила развешивать белье.
В домашнем халате она выглядела немного непривычно. Как будто взрослая.
- Дело есть - продолжал я беседу с Веркой.
Она зацепила последнюю прищепку и повернулась к нам.
- Чего тебе? - поинтересовалась Верка, ничего не подозревая.
- Может, спустишься? - мне не улыбалось на весь двор рассказывать ей о своем деле - Или мы поднимемся?
- Ладно, поднимайтесь.
Дома у неё пахло печеньем и шампунем. Дальше порога мы с Семеном не пошли.
- Ты одна? - тихим голосом спросил я.
- Одна. - она стояла, по хозяйски уперев руки в бока - Что у тебя за дело, Стряпков?
- Я тебе с математикой помог?
- Ну.
- Обещала вернуть долг?
Верка насупилась.
- Не помню.
- Да ничего страшного. - я включил свои скрытые способности к дипломатии - Ты так не переживай. Я тебе и на следующий год все экзамены помогу сдать. И не только экзамены, и контрольные тоже. А Семён тебя на машине прокатит. Так ведь, Семен?
От моего толчка друг чуть пошатнулся и согласился покатать Верку.
- Что нужно то? - её голос уже не был так недоброжелателен.
- Нужно завтра с нами съездить в одно место. - я говорил очень медленно, по возможности добродушно - Тридцать километров отсюда. Поедем на моей машине. Втроём. Ты, я, Семён. Никого больше. Семён за рулем.
Пока я всё это ей втолковывал, лицо Верки вновь приняло настороженный вид.
- А я вам зачем? - не понимая, она хлопнула ресницами.
Надо признаться, что я ждал этого вопроса в первую очередь. Поэтому подготовился.
- Там есть одно место. - начал заливать я - Дерево. Очень старое и редкое. Вокруг особенная почва. Так вот, мы с Семёном проводим один ботанический эксперимент. Я в книжке вычитал, что у гортензий, это цветы такие, есть особые биоритмы. Написано, что в определенный час суток бутоны этих цветков пригодны в пищу. И не просто пригодны, а насыщаются необыкновенным сахарным вкусом ....
Глаза Верки делались всё круглее, но она не перебивала, а я продолжал:
-... Мы хотим понять, что это за вкус и описать его, а статью потом в журнал "Юный Натуралист" вышлем. А для полноты эксперимента нам нужно знать, какой будет вкус для женщины. Ведь всем известно, что мужские и женские вкусовые рецепторы отличаются.
Я закончил. Была длинная пауза. Семён не знал, что именно я собираюсь ей сказать. Как и она, он таращил на меня глаза.
Мой план сработал. Слишком уж заманчивую сделку я предложил своей однокласснице, чтобы она отказалась. Сбор был назначен на завтра в 14:15 у моего гаража. Мы с Семёном пообещали вернуть Верку в целости и сохранности до шести вечера.
Дома я первым делом разыскал компас. На это ушло полтора часа. Я перерыл все ящики и шкафы прежде, чем отыскал его в старом чемодане, который некогда путешествовал с нами до Евпатории. Я слегка нервничал по поводу транспорта. Отец пользовался машиной в основном по выходным. Каким-то банальным вопросом я убедился, что в среду, восемнадцатого, никаких поездок у него не предвиделось. Бензин он заправил полный бак ещё при мне в воскресенье. Всё шло, как надо.