Выползать из-под земли я уже привыкла. Даже научилась не плакать оттого, что открытый простор не принимает меня в свои объятия. Спасибо, хоть дает прошмыгнуть понизу - двадцать секунд ходьбы от метро, и я на уже на месте, в доме под перевернутой "дубль-вэ" на крыше.
Совсем недавно, кажется, я прилетала сюда на крыльях любви, и "M" казалась мне с высоты перевернутой "W", началом красочной сказки от Walt Disney! Как все изменилось... Ни крыльев, ни любви, и об этом каждое утро напоминает бессердечная "M" .
Malt Whiskey. Холодный растворимый кофе без сливок.
Шлеп-шлеп подносом. Хлюп-хлюп под носом. Пшшш - ваше латте, пожалуйста. Поплачь, на судьбу пожалуйся, Тася... Руку вверх: "Свободная касса!"
Костик не приходит. На днях мелькнуло за окном его полосатое кашне, и я бросилась к двери, не закрыв кассу! Не он. Вернулась под неон прилавка за выговором и вычетом. Спасибо, не уволили.
Отругала себя: так и будешь на все полосатое кидаться, дурочка? Привыкай! Нет Благодати - нет крыльев, запомни. Нет сродства к человеку близкому. Далекому теперь. Где ты, Костик, гад неистовый?!!
***
Небритый бомж в вонючем полосатом шарфе, накрученном по нос. Его гоняли, его лупили - он снова приходил. Пряча глаза, выпрашивал у посетителей котлетку или пай, заталкивал в себя, рыгал и... шел клянчить, чем бы запить. В карманах ни копейки, а помирать не хотел. Глупо, это ж не жизнь. Но цеплялся!
Однажды зацепился карманом пальто за ручку входной двери. Поскользнулся, повис на кармане, ножкой сучит - встать пыжится. А тут я на смену бегу. Посмотрела сверху - а лицо у него умиротворенное, в глазах синь небесная плещется, через край бьет! Едва не утонула я, еле выгребла. Сгребла мужчинку в охапку, в сортире мужском умыла. Благо, поутру никому не приспичило.
Стоит предо мной, мнется. Нестарый. Ножки бантиком, глазки домиком, похож на... нет, не на гомика! На заплутавшего смахивает. Будто вышел из дому утром и очутился в другом измерении.
- Ты заблудился? - спрашиваю.
- Я не блужу, - отвечает, в пол уставившись, - я радость дарую.
Покормила. Из своей ученической зарплаты, понятно. Строго, встряхнув за ворот, наказала сегодня не пить и вечером прийти снова.
***
В конце смены к моей кассе явился он чистенький, отутюженный до хруста стрелок на брюках. На шарфе ни пятнышка. Незнакомый пряный запах одеколона, гладко выбрит. Правда, глаза чуть потускнели. Или освещение такое?
Бросил на прилавок красненькую:
- Кофе, пожалуйста. Разрешите пригласить на ужин?
Вот, чудик! До лекции в колледже оставалось два часа. Я обалдела и согласилась. Или сперва согласилась, не помню.
Устроились в кафе по соседству.
- Ты кто, Костик? - поинтересовалась для начала.
- Аниматор, - он пожал плечами, разливая шампусик. Вот оно что, художник он! Тогда понятно, у творцов причуды в крови.
- А почему бомжуешь? С работой проблемы? - я отпила глоточек. Вкусно, ага.
- Работы полно. Материал на каждом шагу, прямо на земле валяется. Остается поднять, - он сосредоточенно покрутил фужер на столе двумя пальцами, как штангист к весу примериваясь. Вроде бы, хочет поднять, но чувствует, что не готов. - Плохо, что Благодати нет, а как без нее!
Спорить не стала: вдохновение есть Благодать - ни его взять, ни другому отдать. Чокнулась. Звякнуло тихо стекло о стекло. Его фужер легко, будто сам по себе взмыл над столом, увлекая за собой руку.
- Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, - кивнул Костик - не то спросил, не то ответил.
***
Слово за слово, счетом по столу - мы вышли в вечер города, как родные. Брусчатка искрила под моими каблучками. Я слышала стук его сердца, он видел цвет моих мыслей. Удивляться не успевала! И тут он совсем огорошил:
- ТЫ станешь моим ангелом-хранителем, - говорит, за локоть придерживая - брусчатка коварна.
- С чего бы? - не понимаю.
- Так ведь первый день цикла, - он пожимает плечами снова, будто я глупость сморозила. Откуда он знает? Ясновидящий, что ли... Кровь бросилась в голову, душно стало.
- Ну да, - он остановился, развернул меня лицом к лицу, - и у тебя тоже. И у меня прилив. Циклы совпали. Смотри, - он указал глазами на мусорный контейнер.
Две серые вороны тащили за хвост дохлую крысу. Судя по ранам, ими же и заклеванную. Вернее, тащил самец, а самка подкаркивала, чтобы поторопился. Костик покачал головой, осуждая птиц. Те оставили трупик в покое и, понурив головы, отступили в сумрак сквера.
- Помогай, - попросил Костик, присев перед крысой на корточки. Накрыл тельце ладонями. Интересно, чем я должна помогать? Встала сзади, крыс я даже дохлых побаиваюсь. Голый хвост дернулся, потом еще раз. Костик распрямился. Животное стояло на лапках. Кровь засочилась из раны на темечке и вскоре остановилась. Крыса, покачиваясь, процокала под контейнер.
- Ты умница, - сказал Костик, обернувшись ко мне. - Есть у нас Благодать! - он потянул меня за локоть дальше по улице, но я не тронулась с места. Пробил озноб, ноги сделались ватными.
- Ты кто? - просипела я.
- Аниматор.
***
Первый мужчина, говорят, самый лучший. Потому что единственный, и сравнить не с кем. Лекции перепишу, не беда. Главное - у меня есть Он!
Посеревшие глаза тревожно смотрят из-под одеяла:
- Ты как?
- Нормально, - отвечаю. Что в таких случаях говорят, интересно. О погоде что-нибудь? - Ты что... со мной?..
- Что сделал? - он поднял брови. Ну да, плечи-то под одеялом, а то бы пожал ими, наверное. - Анимировал, я больше ничего не умею.
- Но я же... живая! - удивляюсь.
- Теперь да, - отвечает глухо, губы шелестят о ткань пододеяльника, - теперь по-настоящему.
- И что будет?
- Полетишь. Под лопатками чешется?
***
Зачесалось назавтра. А через неделю напал жор, еле сдерживалась, чтобы не умыкнуть пирожок из заказа клиента. Исходила слюной, каждые полчаса отпрашивалась у менеджера якобы в туалет. По дороге через кухню выхватывала тайком щепоть картофельных палочек или дольку соленого огурца.
Поварихи зашептались в тот же день. Директор вызвал на следующий:
- Беременная? - пригвоздил он меня взглядом к входной двери кабинетика.
- Не знаю, неделя всего, - я отважно не отвела взгляд. Ведь у меня теперь есть Костик, он защитит, если что.
- Судя по аппетиту, у тебя минимум двойня, - усмехнулся директор. - Скажешь поварихам, чтобы кормили без ограничений. Пользуйся, пока я тебя не уволил.
***
Глаза у Костика посерели. Он знал, и стеснялся. Выключал свет, не спрашивая. И неистово любил! Я задыхалась, не успевая отвечать.
А потом он ощупывал бугорки на моей спине, целовал их и по-отцовски басом подбадривал:
- Давайте, растите! Время не ждет!
Костик трудился беззаветно: возвращался домой затемно, когда я уже прибегала с занятий и успевала настрогать сытный ужин. Мой крохотный холодильник утром распухал от свежих деликатесов, а к ночи облегченно выдыхал. И так уже месяц. Я с удивлением для себя жалела этот престарелый агрегат.
Порой аниматор брал работу на дом. Отравленные дог-хантерами бродячие псы, раздавленные голуби, обгоревшие кошки наполняли вечером наше жилище вонью. А утром отпускались живыми на волю - на волю случая, под колеса, в руки безжалостных мальчишек.
- Они снова погибнут? - спрашивала я.
- Они стали умней, - отвечал мой немногословный друг.
В такие дни я зажимала нос бельевой прищепкой и запиралась в ванной.
- Тебя тошнит? - стучал в дверь Костик.
- Токсикоз, наверное, - отвечала я, нюхая нашатырь из аптечки.
- Вряд ли, не с чего, - бурчал он и возвращался к своей работе. Я верила, что он ошибается.
***
Однажды на кухне появился супер-холодильник. Упираясь в потолок, он сиял новеньким металлом и урчал. Заурчало и у меня в желудке.
- Откуда такие деньги? - упрекнула я смертельно уставшего Костика.
- Заплатили. В соседнем квартале замочили одного подонка. Восемь пулевых. Еле вытащил.
- Зачем? - мне казалось, что старый холодильник еще справлялся.
- Я не властен над собой, - лед засверкал в его белеющих глазах. - Как и ты, меня хранящая.
***
На работе мне выдали просторную форменную сорочку - размеров на десять больше. Коллеги косились на область моего живота, чтобы укрепиться в своих догадках. Откуда им было знать, что тайное кроется с обратной стороны! Отрастающие крылья я прижимала к спине эластичным бодиком, для красивой поддержки бюста который. Может, и грудь когда-нибудь потребует поддержки, мечтала я, покупая с дальним прицелом эту недешевую тряпочку. Но пока у меня в размерах ничего не увеличивалось. Кроме крыльев.
- Не сутулься, - советовали поварихи, - все равно не спрячешь!
"Пока получается", - думала я с тревогой.
Перья вылезли на пятом месяце. Они щекотали спину. Костик зарывался в них лицом и чихал. А я училась расправлять крылья. Для этого надо повести плечами... не шевеля ими. Усилие передается на лопатки, с которыми срослись плечевые кости крыла. В зеркале отражался недоощипанный сорокакилограммовый бройлер. С куриной грудкой.
На шестом я уже отрывалась от пола, гоняя по комнате пыль и чеки из продмага. Костик лежал на тахте и улыбался. Глаза он дома теперь не открывал, не хотел пугать бельмами. Я выключала в полете свет и мягко опускалась на притихшего аниматора.
***
К исходу седьмого месяца я легко носила Костика по воздуху. Выдергивала из дальних помоек и грязных притонов, которые его манили все больше и откуда он теперь не спешил выбираться. Я издалека слышала его сердце и находила, где бы он ни был. Тащила домой.
- Я боюсь когда-нибудь не найти тебя, - плакала я на лету.
- Найдешь, - отвечал он безразлично, покачивая развязавшимися шнурками над полусонным городом. - Благодать подскажет.
Костик явно отдалялся, и никакая Благодать не подсказала бы, как вернуть былую радость первых месяцев счастья.
Если аниматор еще не совсем отключался, я кормила его и со всей нежностью любила на потолке. Все-таки мужчина должен быть сверху, считала я, к тому же Костик боялся повредить мои крылья.
- Благодать? - шептала я, опуская обессилевшего аниматора на постель.
- Это? Нет. Просто счастье, - фыркал он, проваливаясь в сон, и я снова и снова не успевала выпытать у любимого, что ему не нравится.
***
- Когда уходишь в декретный? - как-то спросил директор, - готовлю тебе подмену.
- Скажу, когда будет пора.
Пора пришла на следующий день - Костик пропал.
Три ночи я кружила над городом, пугая двухметровыми крыльями прохожих и вертолеты МЧС. От испуга падали замертво птицы, и некому было их оживить. Сердце аниматора молчало. Не мог умереть Костик, не мог! Я бы почувствовала его боль!
Просто спрятался от меня, но - почему? Если он решил расстаться, разве не проще было сказать - я бы поняла. Не приняла бы, нет, никогда! Но хотя бы знала, что с ним ничего не случилось. Ну почему он не понимает, как это важно - просто знать!
На четвертый день крылья отказались слушаться, повисли тряпками. На пятый они выпрямились и волочились за мной по полу, ни в какую не желая укладываться под бодик. Я попросила на работе отпуск.
- На четыре месяца или как? - хмыкнул директор в трубку.
- Как получится.
Через неделю крылья почернели и отвалились. Просто выбросить их на помойку рука не поднималась, и объемистая морозилка стала последним пристанищем моей мечты о полете. Кто летал - поймет. Хорошо, что замочили того подонка, и в доме появился этот сыто урчащий аппарат, подумала я тогда.
"А вдруг Костик наказан, - мучила я себя версиями, одна страшнее другой, - за то, что спас того расстрелянного не бесплатно?! Или же пойдя в своей анимации против природы, против высшей воли, Костик подписал себе приговор! А мне уготовил долю свидетеля обвиняемого. И свидетеля потерпевшего в одном зареванном лице".
Под лопатками загноились раны, и районный хирург, охренев от увиденного, оформил больничный.
Я умирала. Я потеряла Костика и смысл жизни. Я потеряла Благодать одновременно с крыльями. Или даже раньше, когда в первый раз не услышала его сердце и потом еще несколько дней летала лишь на честном слове, молча данном любимому - без принуждения и по доброй воле.
***
Прошел год. Целый год или всего лишь год с тех пор, когда я была уверена, что не летать - выше человеческих сил. Получилось, не выше. Или же мои силы к несчастью оказались выше человеческих. Я выжила, свыклась с ролью несостоявшейся соломенной вдовы, но не смирилась. Я приползаю все к тому же прилавку и надеюсь увидеть Костика - каждый день, каждую минуту!
Ищу его, души не чая, того, кто мил. Ищу и не встречаю.
- Нам два чая и пирожок, - говорит девчушка, зажав в кулаке мятую сотенную. Рядом с ней мнется полноватый бородатый мужчина в шляпе. Без полосатого шарфа, но чем-то похожий на сухощавого Костика. Боже, чем?! Синевой в глазах, той самой, безбрежной - вот чем!
Пара отходит с подносом к столику. Бородатый украдкой оборачивается. "Прости", - говорит он мне одними губами. Он? ОН! А толку-то... У него теперь новая хранительница, и мерзлые крылья ждут неба напрасно. Сволочь ты, Костик, гад ты несчастный!
Ручьями слезы - не удержать. Девчонки у касс косятся на меня, брезгливо отворачиваются посетители. Ну и пусть, пусть... По правилам я должна отойти и... к черту правила, этот бой - без правил!
Как же я раньше не догадалась: аниматор - организатор досуга! В прошлом таких называли массовиками... с затейниками. Удосужился, позатейничал - и в массы, ждать внимания новой доверчивой отдыхающей.
Но за что так жестоко, что я неправильно делала?! Я же для него - всё! Всё-всё!
Нет, Костик не такой - снова врала я себе, заливаясь слезами. Что, в сущности, я о нем знаю? А вдруг он так спас меня, не дав перейти рубеж, за которым - гибель?! А вдруг у аниматора таков жизненный цикл - не возвращаться в исходную точку, а спиралью взмывать к новым измерениям? Разве аниматор не имеет права просто разлюбить?!
"Нет, не имеет! - я наконец решительно даю своему альтруизму увесистого пенделя и вытираю слёзы подвернувшейся под руку салфеткой. - Потому что, научив летать, преступно отнимать крылья! И бесполезно".
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, как сказал когда-то Костик. Или как его там...