Аннотация: Мне стыдно,я написала сопливую историю о любви... Ну может не сопливую... Ну может не совсем о любви... Помогите разобраться,а?
Я висела, хватаясь правой рукой за краешек обрыва, уже, наверное, целую вечность. Левая рука, вывихнутая при падении, болталась безжизненным бревном. Я судорожно цеплялась за острый шершавый камень и понимала, что долго так не протяну. Ну, спасёт меня кто-нибудь или нет? Сколько можно кричать?..
И тут я почувствовала, как медленно и больно соскальзывает кожа с моих пальцев. Камень мгновенно стал склизким от крови, и я полетела вниз... Нет, не полетела. Длинные тонкие пальцы крепко держали мою руку.
- Ну, ты даешь, - послышался насмешливый каркающий голос, - вечно попадаешь в неприятности. А ну-ка!..
Сначала показалось, что я взлетаю, а потом вдруг увидела перед собой окованные железом сапоги с высокими голенищами. Чёрный помог мне встать на ноги, отряхнул, и, улыбаясь, промолвил:
- Долго же ты тут висела. Успела и пылью припасть.
Я посмотрела прямо в его светло-голубые глаза и, сощурившись, обиженно сказала:
- Не смешно. Лучше с рукой помоги.
***
На улице было темно. Дрожащими руками я пыталась закрыть дубовую дверь, даже не понимая, зачем я это делаю. Потому что от моего дома только дверь и осталась. Мама с братом и сёстрами укрылись в погребе, а я закрыла крышку снаружи. Наверное, они до сих пор колотят в неё снизу, пытаясь открыть и вернуть блудную меня... Но я всё равно не вернусь. Уйду прочь! Непослушными пальцами я прижимала к себе, как родную, сумку со склянками и коробочками. В них были мои лекарства - всё, что я собирала долгие годы, постигая искусство врачевания. Наконец-то это могло пригодиться! Я ещё постояла немного, прижимаясь лбом к двери, вздохнула, покрепче зажмурила глаза и повернулась.
В лицо мне ударила война. Я чувствовала её даже сквозь сомкнутые веки, как чувствовала дыханье пожара на своей коже. Как слышала крики и плач вокруг себя. Как знала, что там, в темноте за частоколом бездомные собаки раздирают на части чьё-то мёртвое тело, победоносно завывая и роняя комья слюны... Я знала, но боялась даже посмотреть, не то, что двинуться с места. Поэтому и стояла, навечно прилипнув к двери.
Война... Она пришла так внезапно и подло. Налетела, как моровое поветрие, пожирая все на своём пути. Ещё только утром люди, как обычно, встали с петухами. Мама растопила печь, младшая сестра пошла за водой к колодцу. Ещё только утром все были живы... А уже к обеду загорелись первые дома. И никто не знал, откуда пришла эта чума. Странные воины на огромных конях и в чёрных доспехах. Они убивали молча и словно нехотя только тех, кого находили на улицах, не врывались в дома, не грабили, а просто всё жгли. Не мы первые. Не мы последние. Они бесчинствовали в стране уже около месяца, отмечая свой путь пустыми чёрными пепелищами. В окно я видела собравшихся на площади в центре мужчин и испуганных подростков, - собрали всех, кто в состоянии был держать оружие. Вернее, колья от забора и заточенные вилы - откуда у мирных селян, века не видевших войны, мечи и копья? Это было так страшно! Ведь все знали, что шансов у нас нету... Бревенчатые дома и крыши из камыша горели во всю. И люди гибли, гибли...
Около семи дней назад до нас дошел слух о том, что король собирает своё войско у Холмов...
Вот тогда я и решила, что сбегу. Дойду до Холмов, примкну к армии. Буду лечить раненных и помогать жертвам войны. Слишком в тягость мне жизнь здесь, на глухом краю мира, больше похожая на бесполезные попытки зацепиться за что-нибудь. Мне хотелось большего. Свершений, подвигов. Хотелось, чтоб говорили: "О, великая Геева, нам без тебя никак". Хотелось просто помогать людям...
Я с трудом оторвалась от двери, словно и вправду приклеилась. Бой стих где-то на противоположном конце деревни. Из наших не уцелел никто... Часть чёрных воинов всё ёще зачем-то копошились там, и я надеялась достичь леса, со всех сторон окружавшего селение, без проблем. Слава Комгату, мы жили почти на самом краю. Но всё равно приходилось осторожно красться, хоронясь за частоколом. Чем Хвостатый не шутит! Улицы были завалены трупами. И как только нам удалось выжить? Да, не только. Посреди дороги на коленях безутешно рыдала девушка, обнимая за плечи безжизненное тело юноши. Я поспешила отвернуться. Ладно, придется и похуже картины наблюдать. Если дойду...
В лесу было ещё темнее. Густые кроны деревьев не впускали сюда даже скупой свет новорожденных звёзд. Так что надо быть вдвойне осторожной. Ночью в лесу полно всякой гадости вроде ядовитого плюща, от которого раны на коже. Я осторожно обходила подозрительные заросли. И всё ж, похоже, не убереглась. Какая-то дрянь, наверное, красноплот, попала в глаза. Теперь их невыносимо жгло, и пелена застилала мои очи. О, боги, неужели я ослепла? По щеке скользнуло что-то мокрое. Так и есть! Я теряю глаза! Да, очень неудачное время для побега мне выпало. Невыносимо захотелось к маме. Теперь я бежала через лес и ревела во весь голос. И, похоже, красноплот тут был совершенно не при чём... Призрачно-бледная тропа еле угадывалась во тьме. И вот тут я с размаху врезалась во что-то мягкое, преградившее мне путь. От испуга я дернулась назад, и чуть было не упала, но крепкая рука больно схватила меня за плечо и я зависла на полпути к земле, а потом резко полетела вверх. Наконец-то вышла вредная луна - как всегда не вовремя. Лучше уж и не видеть такого! На меня сердито смотрели... чёрные провалы на белом лице вместо глаз! От страха у меня скулы свело, а ноги дрожали так, что аж слышны были удары коленки об коленку. Тем временем лесное чудище деловито осмотрело меня и насмешливо-вкрадчивым голосом произнесло:
- Что это ты, девица, ночью по лесу ходишь в одиночестве? Не боишься встретить свой ночной кошмар?ќ
Мне не хотелось (да и не моглось) говорить ему, что, кажется, я его уже встретила.
- Да ты не бойся. Не обижу. Откуда? - видя, что я не могу проронить ни звука, странный незнакомец покачал головой и сказал, - ладно. Разведу-ка я костёр.
Чудовище было хоть и страшным, но, по крайней мере, дружелюбным. А мне, испуганной и одинокой, к тому же замерзшей, не мешало погреться возле живого огня. Тем более что впопыхах не смогла найти в доме огниво. Да и ноги меня предательски подводили - при всём желании я бы не смогла сдвинуться ни на шаг.
Вскоре на обочине тропки запылал потрескивающий костерок. Деревья приобрели менее зловещие очертания, тени смягчились и оплыли. А монстр оказался вполне человекоподобным мужчиной с падающей на лицо тенью от большого капюшона так, что нельзя было разглядеть глаз.
Сидели молча. Страх быстро улетучился в неизвестном направлении. По-моему, если б он хотел убить меня, то давно бы сделал это и забыл. Да и не похож он, при всей своей странности, на негодяя. Скорей, на бездомного бродягу. Хотя почему-то это почти всегда одно и тоже. А может, он и колдун. Иначе почему я так быстро прониклась к нему доверием? Почему мне спокойно в таком сомнительном обществе? И так тепло... Особенно в пятки... Прервал мои размышления запах горелых подошв. Увлекшись своими нелегкими думами, я не заметила, как сунула ноги в огонь.
- Ох ты зараза! - вскрикнула я, вскакивая и топая по земле, пытаясь затушить горящую обувь. Мой новый знакомый, вернее, все еще незнакомый, не сказал ни слова, а только улыбнулся, обнажив ряд ровных блестящих зубов. Когда я наконец-то перестала вертеться волчком и села, он промолвил своим странным хрипловатым голосом:
- Меня называют Чёрным. А тебя?
- Я Геева, - немного растерянно ответила я, слегка удивленная таким необычным именем.
- Что ж, очень рад, Геева, - вполне искренне произнес он. Тем не менее, до сих пор не откинул капюшон с лица, и его внешность оставалась для меня тайной, покрытой мраком в буквальном смысле слова, - как попала сюда?
- А что? - сразу набычилась я.
- Что? - не понял Чёрный, - что-то не так?
- Какая разница? - мне определенно не нравилось, когда лезли не в своё дело.
- Просто странно видеть девушку одной в ночном лесу. Да и вообще, по законам гостеприимства полагается расспрашивать заезжих путников.
- Это где так полагается? - проворчала я, - и я тебе не гость.
- Это почему же? - возмутился Чёрный, - греешься у моего очага, в моём доме...
И он обвёл рукой дерево, под которым мы сидели.
- Вот это хоромы, - присвистнула я, словно вдруг узрела в корявеньком стволе колонну зелёного мрамора.
- Нет предела человеческой наглости, - изумился он, - где бы ты была, если б не встретила меня?
Где бы я была...
Я почему-то улыбнулась. Чёрный улыбнулся в ответ.
К утру мы уже болтали о том-о сём, словно друзья-однополчане, не видевшиеся сотню лет. Спать никто и не собирался. Восходящее солнце вызолотило макушки деревьев, потом добралось до переплетенных ветвей, разбудило пернатых работяг, которые тут же засуетились вокруг своих гнезд. На западе небеса были всё ещё подёрнуты синеватой дымкой, плавно переходящей к востоку в роскошный бархатный пурпур, расшитый золотыми облаками. Была середина лета, и днём небо было каким-то блеклым, словно вылинявшим, поэтому я с удовольствием наслаждалась игрой ярких красок. Листва дрожала от утренней росы, брезгливо подбирая свои острые края. Прохладные капли скользили по ним, били меня по носу и ушам, скатывались за шиворот, щекотали спину. Утренний лес был прошит насквозь розовыми лучами и птичьими трелями. Воздух ещё не успел нагреться, был чистым и свежим, как ночью. Трава шевелилась вокруг огромного муравейника, обитатели которого сновали туда-сюда, таская соломинки и крохотные комочки земли. То и дело раздавались чьи-то осторожные шаги и вкрадчивый шелест прошлогодних листьев. Лесная жизнь снова просыпалась ото сна, встречая новый день.
Солнечные зайчики плясали на остывших углях костра, как призрачные искорки. Они забрались даже под капюшон Чёрному, и он в конце концов сбросил его с головы. По плечам рассыпались длинные, чуть волнистые волосы цвета воронова крыла.
Но я была поражена глубиной его глаз... Странные, бледно-голубые, словно летнее небо, и такие же бездонные, холодные, с невесть откуда взявшимся черным ободком вокруг. Помнится, мои подруги всегда подрисовывали себе такие на Праздник нечисти специальными угольками... И весь какой-то стремительный, заостренный, как ворон, с длинным бледным лицом, строгими губами и смоляными бровями. Очень высокий и худой, с узкими плечами и длинной шеей, он был полной противоположностью сельским белокудрым парням - здоровенным и румяным, "как яблочки в саду" - так часто говорила мне мама, указывая на явное достоинство деревенских кавалеров. Только плевать мне хотелось (что я с успехом и делала) на такого сомнительного рода "фрукты"... При дневном свете Черный выглядел лет на двадцать пять и казался выходцем из другого мира. Слишком странный человек. Меня терзали смутные сомненья - не слишком ли быстро я стала доверять ему? Может зря я, не мудрствуя лукаво, этой ночью от безграничного отчаяния выложила о себе все - кто такая, зачем и куда иду, и вообще... Умолчала только о причине своего неожиданного ухода из дому. Впрочем, он и не интересовался. И как-то только сейчас сообразила, что о нём так ничего и не узнала.
- Я бездомный странник, - в ответ на мои немые вопияния ответил он, - брожу по свету, на людей смотрю. Ни семьи, ни врагов, ни друзей. Откуда я - не знаю, потому что с мала по миру кочую. Это ты хотела знать?
- Что? Я... - он, надо сказать, застал меня врасплох.
- Глаза не врут, особенно такие серые, как у тебя, - Чёрный протянул руку и отвел прядь волос с моего лица. Я резко отдернулась, оскорбленная до глубины души.
- Чей-то по тебе не заметно, что ты большой знаток девичьих глазок.
- Я большой знаток людей, - ничуть не смутился мой собеседник, - но скажи мне одно...
Я насторожилась. Он очень внимательно изучал мое лицо, и наконец спросил:
- Не боишься?.. Пропасть? Это ж надо придумать такое - одна, через лес, да еще к Дальним Холмам!
- Такой постыдный страх не входит в список моих недостатков, - насупилась я. Можно подумать, ему не все равно. Во все норовит сунуть свой нос. Через ничтожно короткий отрывок времени мы разбежимся каждый своей дорогой. И дело с концом.
- Это не храбрость, а безрассудство. Эх, так уж и быть, проведу тебя до Холмов... А то ведь не доберешься одна, - просто сказал Черный, словно это само собой разумеющееся.
- Чего? - ошарашено замерла я, не веря своим ушам. Вот что совсем не укладывалось в моей бедной голове и уж точно не входило в мои планы. С какой радости он решил вдруг опекать меня? О чем он думает? - Это еще почему?
- Да просто человек ты хороший, - пожал плечами сидящий напротив, чем вконец меня смутил и сбил с толку.
- А ты?.. - ляпнула я и тут же пожалела. Хотя меня и вправду очень волновал этот вопрос. Еще не хватало мне ножа под лопаткой в одну прекрасную ночь. Черный снова внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь прочесть мысли у меня на лбу. Мне показалось, или в его глазах мелькнуло что-то, похожее на... боль?
- Решать тебе.
Я так и не поняла, что он хотел этим сказать. Одно его имя внушало если не страх, то трепет, а уж все остальное... Я тоскливо ковыряла потрепанной веткой угли недавнего костра и думала о предстоящем трудном пути. К тому же, к стыду своему, я точно не знала дороги, хотя Холмы были не так уж и далеко. Недели три пешим ходом. За которые меня успеют убить, съесть, покалечить. Да я и сама могла без проблем заблудиться или упасть в овраг. А так хоть будет кому забросать меня землей. Но я все еще терзалась. Оно и понятно - нелюдимый, странный, - почему он вдруг так проникся ко мне?
- А ты бывал раньше на Холмах? - наконец-то догадалась спросить я.
- Приходилось, - уклончиво ответил тот.
- Что ж, похоже, у меня нет выбора, - я больше обращалась к себе, но Черный лукаво засверкал глазами исподлобья.
***
Вот так случилось, что случайный встречный стал моим спутником. Он просто странник, ему все равно, куда идти. Я - одержимая благородной идеей нести добро в этот мир, над чем мой провожатый откровенно посмеивался, но все ж упорно и уверенно вел меня вперед, в нужное время вытаскивая из различных переделок, которых было как-то подозрительно много. До сих пор я ни разу не пожалела, что приняла предложение Черного, хотя по-прежнему и не понимала его. Он был словно моим хранителем, предупреждающим несчастья. И я была рада оттого, что рядом кто-то есть. Просто тот, кто не задает лишних вопросов, не пытается залезть в душу, в чьи мудрые глаза хочется иногда заглянуть. И пусть немного пугает его удивительный каркающий голос, тем не менее, за те недели, что мы путешествовали вместе, он полностью оправдал мое доверие. И даже думать не хотелось о том, что мне все это только мнится.
...Только вот я все чаще ловила себя на мысли, что забываю о неумолимо приближающемся дне, когда достигну своей цели...
Была поздняя ночь. Звездное небо над нами было заляпано кляксами темной листвы. Сейчас я сидела у костра, изнывала от ужасной боли в вывихнутой руке и вспоминала, какую траву заваривают для того, чтобы безболезненно умереть во сне - то ли "волчьи ягоды", то ли "бороду Комгата". Черный сидел боком, скрестив ноги, напротив меня, и, наверно, тоже вспоминал что-то. Я не заметила, как уже достаточно долго разглядываю его точеный профиль, озаряемый отсветами огня: высокий лоб, прямой нос, острый подбородок, темные волосы, заправленные за уши. Тонкими пальцами он растирал хрустящий пепел, кучеряво струившийся на смятую траву. Нежная задумчивая улыбка на его узких губах была похожа на причудливую игру лунного света - вот она есть, а вот ее нету - спряталась тенью в ямочках на впалых щеках. И мне вдруг подумалось: какой же он на самом деле добрый, особенно сейчас, когда звезды тонут и тихо тают в его прозрачных глазах...
- Хм, никак не могу разгадать тебя, - внезапно сказал он, не отрываясь от созерцания темных небес.
- Что? - смешалась я.
- Не могу понять, отчего ты вдруг так резко сорвалась с насиженного места, да еще посреди ночи, и бросилась свершать подвиги. Не получается прощупать твое сознание и моя проницательность тут не помогает.
Я и сама часто думала, зачем выбрала именно эту стезю. Или это моя судьба? Или почему мне до сих пор снится злобный вой голодных собак, девушка на коленях, гладящая застывшее лицо окровавленными пальцами и беззвучно рыдающая... Или почему все еще чувствую едкую гарь на своей коже и лязгнувший засов под моими пальцами? Чувствую его металлический холод, чувствую, как он подрагивает под ударами снизу, и... Я закрыла глаза руками, пытаясь отделаться от тяжелых воспоминаний. Серая туманная река вдруг подхватила меня, очень-очень медленно закружила и понесла куда-то, причиняя холодную боль, и я потекла вдоль ее невидимых берегов далеко и навсегда, безмолвно растворяясь и замерзая, теряясь...
- У тебя наверняка была семья. Где она? - разнесся над тихой водой хрипловатый голос. Моя семья - мама, четыре сестренки и братишка, там, позади, где я оставила их. Они переждали, пока кончится пожар, выбили ветхую дверь, которую давно надо было починить, и нашли пристанище в деревеньке, лежащей глубоко в лесу, и которая наверняка уцелела. Я переступила через них и пошла дальше. Что бы не случилось, они уже не мои. Я никогда больше не увижу их. Я закрыла их в подвале, чтобы они жили - мама, сестренки, брат... и ушла. Я бросила их. Будь я проклята. Я всегда помню об этом. Я никогда не забываю их. Ледяная вода накрывала меня с головой, даря долгожданное забытье. Комгат, почему дольше всех живут те, кому хочется умереть? Я бы не задумываясь отдала себя небу, прямо сейчас. Но я буду ходить по этой земле еще долгие годы. Одна, не находя себе места. Ветры выбелят мое лицо, от бессонницы вокруг глаз навсегда останутся черные ободки. Помнится, мои подруги всегда подрисовывали... Как у Черного. Что он оставил за стеной долгих лет? И кем он стал для меня? Кто он? Мой хранитель, посланный свыше, и завтра исчезнет также внезапно, как появился? Или он первый дорогой для меня человек, который просто слушает?
Или я люблю его!
От внезапно осознанного горькие, нежданные слезы покатились из глаз, и холодная река выбросила меня прямо в жар огня. Что мне делать теперь? Я жить без него не смогу. Он один, кто был рядом, единственный, кто... просто единственный. И скоро уйдет. И я ничего не сделаю и не скажу. Что, если осталась всего одна ночь?
- До Холмов отсюда два часа пути.
Слова, как напоминание. Как маятник, который отсчитывает время. Мгновенье за мгновеньем. Черный повернулся ко мне лицом и смотрел на меня своими бледно-голубыми глазами. Словно знал все, чего я не могла сказать.
Восток угрожающе заалел. Что, если у меня есть только один миг?
И тут я, не выдержав больше, бросилась к нему на шею и заплакала. Черный растерянно замер. А потом крепко обнял за плечи и прижался носом к моему затылку.
- Тихо, тихо, - шептал он дрожащим голосом, поглаживая меня по голове, - не плачь... Не надо. Все хорошо. Я чем-то расстроил тебя? Прости, я не хотел... Перестань... Геева... Я... Ты единственная, кто у меня есть...
Небо роняло на нас блеклые рассветные звезды. Откуда-то сверху падали мне в душу слезы серой реки, которой я не досталась... Длинные тонкие пальцы обвивали мои ладони, волосы щекотали шею... Он что-то шептал мне на ухо, просил не уходить, а идти с ним, навсегда остаться...
Утро неумолимо пришло, не оставив нам шанса сказать... Птицы то ли притихли, то ли и не было их никогда. Лес молчал, теряя зеленые листья, пылью времени оседающие на двух застывших силуэтах. Зачем небо послало нам эту встречу? Мало поиздевалось оно над нами? Я не могла остаться, он не мог уйти со мной. Его безостановочно гнало вперед прошлое, мне не давало покоя будущее.
- Я не могу... - прошептала я. Черный легонько коснулся губами моих ресниц.
- Я знаю, - сказал он и поднял меня на ноги. - А еще я знаю, что ты в конце концов найдешь себя. Иди прямо. Там будут Холмы. Не заблудишься. Иди.
Он крепко пожал мою руку. Я не двинулась с места.
- Это глупо. Иди. Я буду помнить тебя. Ты единственная, кому я нужен.
И я уйду. Только всегда будут следовать за мной глаза краски выцветшего неба. Увижу ли я их когда-то или они тоже останутся позади, как все, что я любила? Я найду их или умру, пытаясь. Только сейчас я повернусь и уйду.
Черный легко оттолкнул меня.
- Мы встретимся с тобой вновь в Царстве Комгата, где жизнь продолжается вечно, как и память, - сказал он и внезапно улыбнулся, - и если вдруг ты окажешься там раньше, замолви перед Бородатым за меня словечко...
И он ушел первым, не оглядываясь, надвинув свой черный капюшон на лицо. Я смотрела ему вслед, пока его не поглотила лесная тьма.