Аннотация: Я находится в мире у себя, когда Я знает мир .... Г. В. Ф. Гегель. Не споря с Гегелем, можно задаться вопросом: каково это Я? Является ли оно единственно возможным?
Перст указующий
"Я - это нечто совершенно пустое, точка; оно просто..." - говорит Гегель.
В реальности речи и языка слово "Я" - указательное местоимение; такое же, как "Ты", "Она" или "Оно". Сама указательность демонстрирует отстранённость говорящего от называемого предмета (вещи): взгляд со стороны. Такое указание осуществляется в диалоге с другим лицом, которому имярек дополнительно сообщает, о ком или о чём идёт речь. И тогда они оба смотрят на предмет, достигая согласия в идентификации того, что перед ними.
Мы указываем пальцем на ..., говоря "он" или "ты". Но мы перестали указывать пальцем на себя, произнося слово "Я". И через это утратили сознание указательности местоимения, и потому забыли, что местоимение "я" реально существует в отстранённом разговоре о себе с другими людьми; что это взгляд на себя со стороны, глазами общины.
Больше того, эгоистическая привычка нарциссического самолюбования ведущая к переоценке значимости себя, привела к тому, что мораль стала запрещать указывание пальцем при произнесении указательного местоимения (!), несмотря на полную уместность и логичность такого жеста.
В результате с простым указательным местоимением "я" стали связывать грандиозные содержания, привносимые сюда фантастическими воображаемыми мирами, глазами обитателей которых я смотрю на себя, когда пишу это местоимение с заглавной буквы - Я!
Но это лишь сновидение, сделавшееся основанием и содержанием индивидуальности как отличия и выделенности "Я" посреди "они".
Подобное выпячивание себя присутствует и в обращении к старшим за покровительством и опекой посредством логем "я хочу" или "я не хочу", "не буду" и т.п. Инфантильность такого указания на себя очевидна. Переходя во "взрослую жизнь", она формулируется уже как "я считаю", "я требую", "имею право" и т.п.; оставаясь при этом инфантильностью.
Исторически ранее, когда индивидуализм ещё не поработил человечество, дети говорили о себе в третьем лице: "Ваня хочет".
Этот культурный архаизм сохранился у нецивилизованных этносов и отображён в известном анекдоте как "чукча кушать хочет...".
Местоимение "Я", определяемое по принадлежности, - как центр стяжания всего, обнимаемого прилагательным "моё" (одним из слов, отвечающих на вопрос "чьё?"), - сохраняет опосредованную указательность. В принципе, ту же самую, что при указании пальцем на физическое тело имярека; только распространённую на все притяжаемые артефакты.
Разница - в отделимости имущества; которое делится на неотъемлемое (природное) и отъемлемое (приобретённое и приписанное); так что в указании на неотъемлемое используется "я", а в иных случаях - "моё".
Производным от притяжательного указания является модальность признания ответственности за .... В этом случае местоимение "я" выступает ответом на вопрос "кто это сделал?"; и указывает уже не на физическое тело, а на моральное или правовое лицо, идентифицируемое с помощью природного тела как неотъемлемого имущества.
Указание на лицо радикально отличается от указания на физическое тело тем, что при взгляде на лицо невозможно избавиться от общественности зрения, поскольку на юридическое лицо нельзя посмотреть телесными очами, подобно тому как смотрят на свою физиономию в зеркале. И потому не удаётся игнорировать факт встроенности указания в событие отстранённого рассматривания себя сознательными глазами других.
Оттого, в официальных бумагах, указывая на себя как на юридическое лицо, имярек пишет не просто "Я", а - "Я, такой-то (Ф. И. О.)".
Гегель, в конечном итоге, останавливается на Я - ответе на вопрос "кто это сделал?"; как наиболее подходящем для объяснения Права. Его "Я" самоопределяется через "то, что я произвёл, сделал" практически во внешнем мире, "выпуская вовне" свои теоретические акты, или мысли.
Этому определению себя во внешнем мире предшествует саморефлексия или взгляд на себя с позиции другого; взгляд, фиксирующий содержания сознания:
"Я" есть также переход от лишенной различия неопределенности к различению, определению и полаганию некоторой определенности как некоторого содержания или предмета. - пишет Георг Вильгельм во "Введении". - Посредством этого полагания самого себя как чего-то определенного "я" вступает вообще в наличное бытие; это - абсолютный момент конечности или обособления "я".
Указанная неопределённость есть негативная свобода самоидентификации извне, с позиции другого, позволяющая, по отношению к любому содержанию сознания заявить: "это не я!".
Гегель описывает эту "чистую рефлексию Я в себя", - когда нет активности разглядывания и присвоения, но есть только отстранённая позиция, - как "чистое мышление самого себя", или начальную неопределённость воли:
"Воля содержит в себе элемент чистой неопределенности, или чистой рефлексии "я" внутрь себя, в которой растворено и исчезло всякое ограничение, всякое непосредственно наличное благодаря природе, потребностям, страстям и влечениям или благодаря чему бы то ни было данное и определенное содержание", - пишет Георг Вильгельм.
То, что эта власть, или свобода самоопределения, помощью которой - как пишет Гегель, - "я могу освободиться от чего угодно, отказаться от всех целей, абстрагироваться от любых содержаний", - принадлежит Другому, с позиции которого имярек указывает на представление, именуемое им "Я", доказывается также тем, что, по словам Георга, "... человек может все отбросить, даже свою жизнь: он может совершить самоубийство".
Если бы его субъект мыследеяний "выпускал" во внешний мир не орудийные насильственные действия, а сообщения, адресованные другим лицам, то он определялся бы как лицо, открывающееся актуальным или потенциальным партнёрам общения. И мыслил бы в этом акте-событии не себя, а их, адресатов сообщения. И тогда "Я" возникало бы уже вторично, в акте-событии социальной идентификации, когда на стук в дверь (сообщение) слышался бы ответ "кто там?", и уже за ним следовало бы второе сообщение: "Я, имярек".
Что же касается созидающего имярека, отвечающего гордым "Я!" на вопрос, "кто это сотворил?", то его единичность (индивидуальность) совершенно иллюзорна. По мнению того же Гегеля, он является рабом "гражданского общества - могучей силы, которая завладевает человеком, требует от него, чтобы он на него работал, был всем только посредством него и делал всё только посредством него". Так что, произнося "Я", имярек смотрит на себя глазами "гражданского общества". (Г. В. Ф. Гегель. Философия Права).
