Аннотация: Ответственность за доходы и расходы общины и абсолютная ЧЕСТНОСТЬ в отношении общественных денег были частью образа праведности Иуды ИЗ Кариоты, казначея общины учеников Иисусовых
ВХОД ГОСПОДЕНЬ В ИЕРУСАЛИМ
С психологической точки зрения ясно, что предстоящий вход Христа Иисуса в Иерусалим и публичное представление помазанного Богом Царя, или Мессии, святому городу создало в общине учеников Иисуса Назарянина как Учителя мудрости большое духовное напряжение.
Конечно, они верили и особенно хотели верить, что Иисус Галилеянин, сын Иосифа, есть подлинный сын Давидов. Но легко языком болтать: и совсем другое дело, когда вера твоя подвергается таким серьёзным испытаниям как противостояние существующему иудейскому "истэблишменту", со всеми его ресурсами и связями с римской властью.
Разумеется, в такой ситуации всяк человек ищет подкрепления себе и своей позиции во внешних знаках и образах. В частности, воспитанные в иудейском законе ученики Иисуса, рефлексируя самих себя опирались на свою внешнюю ПРАВЕДНОСТЬ, политически противопоставляемую коррумпированной иудейской верхушке (вспомните в этой связи "вертеп разбойников").
На этой почве собственный образ праведника и образ Иисуса как учителя праведности получил в общине Иисуса повышенное ментальное значение.
Отсюда и зафиксированная в Евангелиях умственная оппозиция по отношению к тем почитателям Иисуса, осенённым благодатью свыше и водимым Ангелами Всевышнего.
Вот что пишет об этом Евангелист Матфей:
"Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного,приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата? Ибо, можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим. Но Иисус, уразумев сие, сказал им: что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня". (Мтф. XXVI, 6-13)
О том же, чуть иными словами, пишет и Евангелист Марк:
"И когда был Он в Вифании, в доме Симона прокаженного, и возлежал, - пришла женщина с алавастровым сосудом мира из нарда чистого, драгоценного и, разбив сосуд, возлила Ему на голову. Некоторые же вознегодовали и говорили между собою: к чему сия трата мира? Ибо можно было бы продать его более нежели за триста динариев и раздать нищим. И роптали на нее. Но Иисус сказал: оставьте её; что её смущаете...?". (Мк. XIV, 3-9)
Из приведенных текстов видно, что отношение к Иисусу как Сыну Божьему, продемонстрированное движимыми Святым Духом женщинами, в среде учеников, боявшихся - прямо скажем - быть обвинёнными в ереси, и потому державшимися за свою праведность, оказалось вытеснено ОБРАЗОМ ПРАВЕДНОСТИ. Отсюда и их роптание в отношении женщин, которые, как им казалось, хотели примазаться к Иисусу, угодить ему и т.д. - подхалимничали, одним словом.
Однако, это их негодование внешне не было направлено на самого Иисуса. То есть оно не было выражением оппозиции к Учителю как главе общины праведников, и не подрывало Его авторитета, пользуясь которым Иисус велел им оставить женщин в покое.
Тем не менее, был среди ближайших учеников Иисуса Галилеянина один, Иуда из Кариоты, которому было легче открыть в себе вытесненную в ментальностях других оппозицию Учителю. А легче ему было потому, что был он казначеем общины и "имел при себе денежный ящик".
Ответственность за доходы и расходы общины и абсолютная ЧЕСТНОСТЬ в отношении общественных денег были частью образа праведности Иуды казначея. В описанных эпизодах ему справедливо казалось, что часть денег от продажи мирра могла бы поступить в общую казну, которая нуждалась в средствах, нужных для оформления торжественного въезда в Иерусалим: в частности, для покупки молодого осла и расшитой золотом попоны. Оттого его недовольство утратой таких финансовых возможностей удвоилось, по отношению к таковому прочих учеников.
И надо сказать, что, будучи правоверным иудеем, ожидавшим пришествия Мессии, Иуда, тесно общавшийся со Христом, давно сомневался в истине Помазания Галилеянина, потому что открытое телесным очам явление его не соответствовало образу Мессии, известному из пророчеств.
И последний эпизод в доме Лазаря, с помазанием ног (!) Иисуса драгоценным мирром и последующим их отиранием женскими волосами, окончательно убедило Иуду в том, что перед ним не обещанный Израилю Мессия, а царь халдейский со своим гаремом, такой же развращённый как и первосвященники иудейские.
Зрелище пирующего и наслаждающегося женским обществом Иисуса, в то время как они все строго постились, помогло созреть в душе Иуды роковому решению.
Вот, как описывает это Евангелист Иоанн:
"За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых.Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих...", но потому что хотел в последний раз испытать Иисуса, искусив его и себя самого по наущению Дьявола, извечного противника Бога.
"Иисус же сказал: оставьте её; она сберегла это на день погребения Моего". (Ин. XII, 1-11)
Чем и подтвердил подозрения Иуды, ревностного борца с коррупцией в народе избранном, в том, что Иисус Галилеянин - лжемессия!
Евангелист Матфей пишет:
"Тогда один из двенадцати, по имени Иуда Искариот, пошёл к первосвященникам и сказал им: что хотите дать мне, и я вам предам его? Они же отсчитали ему тридцать сребреников. И с того времени он искал удобного случая предать Его". (Мф. 26, 14-16).
Кстати сказать, помянутые "тридцать сребреников", или греческих тетрадрахм, имевших хождение в Иудее, не равны тем "трёмстам денариям", за которые ученики намеревались продать драгоценное миро, но - всего лишь девяноста. Так что Иуда просчитался - не сумел вернуть общине сумму, утраченную по вине коррумпированного учителя.
