В декабре месяце две тысячи... (запамятовал уже, в каком году это случилось. Ну ладно, начну, а ежели припомню год, не-пременно скажу вам). Так вот, в ноябре месяце этого самого года объявился в окрестностях нашего Лесного зверь. И начал-то, паскуда, с маленьких пакостей, а посему не сразу его местные мужики приметили. Сначала думали, лисица повадилась кур душить в частном секторе. Много тогда охотников выискалось. Я, кричат они наперебой, я отловлю эту лису, я избавлю жите-лей Лесного от такой напасти. И правда, через неделю в диаметре так примерно километров сто ни одной лисы в лесах не ос-талось. Однако зверь опять объявился и задрал пару коз, дав тем самым понять, что никакой он не "лисица". Мы, помню, с мужиками так и смекнули: волк. А кому еще быть-то? Не медведь же, в самом деле, пойдет в город, чтобы полакомиться ко-зами. Хотя и на медведя в то время грешили: больно уж студеная зима была, больно уж голодно было. Мог ведь и косолапый проснуться раньше времени и пройтись до ближайшего к берлоге города.
Сосед мой дядька Антип тоже тогда ради смеха в охотники подрядился: взял у свата ружье, нацепил на голову ушанку, обул-ся в валенки с резиновыми галошами и поплелся в лес. Проплутал там с полдня и принес мертвую белку, которую потом долго выдавал за лису.
- Хвост есть? - еле сдерживая смех, спрашивал он у скептически настроенных мужиков. - Значит - лиса.
Те спорят, аж с пеной у рта.
- Вон, у собаки тоже хвост есть, - говорят они, - однако же, собака - не лисица.
- А уши? А морда? - в шутку обижался он. - Да у нее же на морде написано: лиса.
Все это началось, как сейчас помню, накануне предвыборной кампании. Избирали тогда кандидатов в областную думу или как там она называется. От нашего Лесного баллотировались два человека. Одного звали Белохвостиков (уж простите, что без инициалов), и работал он генеральным директором одного оборонного предприятия. Второй, Мазаев, был отставным пол-ковником, а в данный (тот самый данный) момент руководил отделом ведомственной охраны. Оба наших кандидата вовсю использовали нечестные трюки. Белохвостиков, к примеру, начал выпуск желтой газетенки, которая просуществовала ровно четыре месяца. На страницах газеты с изрядным мастерством (а в штате Белохвостикова работали профессиональные коррес-понденты) "протягивался" отставник. Он-де, бабник, каких свет не видывал: пять раз был женат, столько же раз уличался в незаконных связях, и еще куча всякой мерзости. В статьях, естественно, правдой и не пахло, но правда в чистом виде вряд ли в то время кого-то интересовала. Полковник тоже не сидел сложа руки. Как человек, приближенный к городской власти (следу-ет уточнить: его пятая супруга являлась троюродной сестрой мэра Лесного, а родной дядька по материнской линии приходил-ся тому же мэру шурином), он полностью оккупировал городское телевидение, и никто не мешал ему с голубых экранов в ме-ру своих способностей выливать на головы телезрителей, в принципе, бесполезную информацию о том, какой Белохвостиков гад, как он отмывает на своем заводе денежки и как дурит своих рабочих.
Но вернемся все-таки к зверю. Конец декабря был ознаменован выходом зверя на тропу войны. В ночь с двадцать второго на двадцать третье эта бестия вошла в город с северо-запада, прошлась по улице имени Ленина, разбила витрину магазина гото-вого платья и направилась в частный сектор. Там зверь залез в амбар, принадлежащий гражданину Гагарину Ю. Л.(чтобы вы знали: не родственник и даже не тезка), пошарился в нем, потом вломился в стойло и загрыз насмерть быка. Утром Гагарин, рассказывая о происшедшем ночью, широко разводил руками - так он показывал размер клыков зверя, гримасничал, полагая, что верно передает уродливость звериной морды. Милиционеры составили акт и удалились, а Гагарин еще долго пугал сосе-дей рассказами о ночном визите. Правда, он умолчал об одном факте: за всю ночь он ни разу не вышел во двор, даже помо-читься, не слышал шума в амбаре и стойле и узнал о нападении зверя лишь утром.
В начале января зверя начали замечать люди. В милиции замучились принимать заявления очевидцев. "Иду я значится иду в лес. на кой черт я в лес поперся? хрен с ним неважно, - игнорируя все мыслимые и немыслимые правила русского языка, пи-сал в заявлении Семен Шкуркин, местный сапожник. - Так вот значит иду я и иду себе а он как выпрыгнет наперекос мне. Ну, то есть наперекрест в общем передо мной как прыгнет как зарычит".
Остальные сочинения на свободную тему мало чем отличались от писанины сапожника Семена Шкуркина, в некоторых, правда, матюки преобладали над литературными выражениями. Начальник милиции майор Капитанов (видите, какие в жизни несостыковачки бывают: майор уже год как перерос собственную фамилию, и это его очень смущало. Он даже подумывал сходить в паспортный стол и стать Подполковниковым или сразу уж Полковниковым, но решил подождать) поручил дело, как его прозвали в народе "дело Зверя", капитану Тюрьмину Владимиру Витальевичу. Капитан, как истинный офицер, перепору-чил его своему заму, тот по цепочке передал дальше. В итоге, "дело Зверя" попало в руки человека, который очень важен для нашей истории. Звали его Пашкой, прошу прощения, Павлом Воиновым, а звания он был лейтенантского, в общем, был он лейтенантом.
Павел Воинов собрал все имеющиеся в наличии заявления и принялся их систематизировать. Сидел он над ними три дня и три ночи, после чего высказал свое мнение, которое очень не понравилось начальству. Он заявил, что зверь, с недавних пор терроризирующий город Лесной, ни кто иной как - заяц. Помню, было это в пасмурный такой понедельник. После того, как часы пропикали окончание рабочей смены, в актовом зале отдела внутренних дел собралась вся милицейская верхушка, включая майора Капитанова и капитана Тюрьмина. Милиционеры расселись: одни делились с приятелями новыми анекдотами про ментов, другие, стараясь не шуметь, хрустели чипсами, третьи просто дремали. А лейтенант Воинов со сцены пытался всем объяснить, как он дошел до своего умозаключения.
- Мне пришлось изрядно поломать голову, прежде чем я докопался до истины, - произнес лейтенант срывающимся голосом, срывающимся не от волнения, а от выпитого: он перед выступлением по советам дружков принял для храбрости два стакана "Пшеничной", - у нас набралось более пятидесяти заявлений очевидцев встречи со зверем. И вот характеристики чудовища, наиболее часто встречающиеся в документах. "Умеет маскироваться под снег", "Мимикрон какой-то, ну, мимикрия у него была", "Небольшой, примерно со стол, вот с такими огромными ушами", "Хвост у него. Как это где? Естественно, на задни-це".
Сержант перечислил характеристики зверя, после чего, обобщив их, выдвинул свою теорию: весь город больше двух месяцев панически боится зайца.
- Что-то слишком много этот лейтенант думает и разговаривает на скользкие темы. Эдак мы и сами окажемся в заднице, - прошептал во время его монолога начальник ОВД Тюрьмину. - Может, нам его убрать?
- Я думаю, стоит пожалеть парня. Но поставить на вид следует - чтобы другим повадно не было.
- Только скажи, пусть не кричит о своей догадке направо и налево. Иначе я даже не представляю, что может случиться.
Но газетчики каким-то образом пронюхали о гипотезе лейтенанта Воинова, и на следующий же день три газеты (в том числе и желтый листок Белохвостикова) опубликовали статьи, в которых милиция была выставлена, мягко выражаясь, в непригляд-ном свете.
Дальше замалчивать случившееся ввиду действий СМИ стало невозможным, и тогда майор Капитанов сделал самое разум-ное - с его точки зрения - в создавшейся ситуации. Он привлек общественность к решению данного вопроса. В течение суток была организована независимая комиссия, которой надлежало в кратчайший срок довести "дело Зверя" до победной точки.
Для начала по новой вызвались все очевидцы, с их помощью на компьютере создали фоторобот чудовища. Компьютерщик, Ванька Дизайнов, сам не так давно освоивший умную машину, измучился с простым людом, поскольку никто нормально не мог ответить, какие у чуда-юда были глаза, какой длинны уши и на сколько сантиметров хвост выступал над... сами понимае-те, над чем. Создав первый фоторобот, Ванька решил повторить попытку, сославшись на то, что взгляд получился "нехарак-терный". Термин "нехарактерный", взятый из головы, просто скрывал опасения компьютерщика за собственный разум. Но, как ни странно, всякий новый раз на мониторе вырисовывался заяц, конечно, несколько крупнее обычного, с жестоким взгля-дом, но все же заяц. И Ванька понял: состояние его мозга здесь не при чем, он не болен психически, просто в их лесах дейст-вительно появился ушастый переросток.
Тогда к работе были привлечены историки и биологи, археологи и антропологи. И сразу же появилось несчетное ко-личество версий происхождения Зверя. Сначала каждая версия выдавалась за истину, профессора читали доклады, давали пресс-конференции. Профессор археологии Виктор Каменев утверждал, например, что местное чудовище есть представитель класса зайцев-скалозубов, вымерших примерно эдак пятнадцать-восемнадцать тысяч лет назад. Другое светило науки, про-фессор Кровопусков сделал публичное заявление, в котором обозвал зверя проклятым мутантом.
- Первые мутанты появились в районе Чернобыля сразу после катастрофы, - объяснял Кровопусков собравшимся на пресс-конференции представителям прессы. - Мы с коллегами следили за их миграцией на юг и юго-восток. Но очень скоро попу-ляция мигрировавших животных с поразительной скоростью начала исчезать. Звери умирали без какой бы то ни было види-мой причины. Боюсь, здесь, в вашем Лесном, мы имеем одного из самых последних представителей так называемых черно-быльских зайцев.
Кроме того выдвигались следующие гипотезы. Говорили, что Зверь - ни кто иной, как инопланетянин, его корабль, дескать, потерпел крушение в лесах севернее Лесного, а сам он пытается установить контакт с землянами; поговаривали, будто Заяц - жертва экспериментов буржуазных разведок, мол, в специальном бункере в штате Айова его облучали, воздействовали пара-психологически, запаивали в колбу, чтобы потом посмотреть - а что получится.
Чего только не говорили про Зверя.
А в конце января, числа эдак двадцать восьмого, в полдень, он безбоязненно (а чего или кого ему бояться-то?) вышел на про-езжую часть и наткнулся на бабку Феклу, старушку, возвращавшуюся домой с рынка. Дело было так. Бабка Фекла закупилась на рынке под завязку и медленно, подобно черепахе, брела в сторону дома. На перекрестке К. Маркса она сошла с тротуара и без четверти двенадцать (а это подтверждено многочисленными свидетельскими показаниями) дорогу ей преградил Зверь. Старушка ойкнула, начала заваливаться на правый бок и в надежде защитить свое дряблое тельце от посягательств чудовища бросила сумку с продуктами в голову чудища. Однако сумка пролетела мимо цели, пролетела пять метров, пролете-ла семь метров, вот уже светофор остался позади (старушка, сама того не ожидая, установила новый мировой рекорд по мета-нию сумок), пролетела десять метров и угодила прямо в ветровое стекло автомобиля ВАЗ 2106. Сидевший за рулем автомоби-ля гражданин Смирнов (Васька Смирнов из восемнадцатой квартиры по Ленина - шесть, вы должны его знать, он заядлый рыбак и выпить не дурак) инстинктивно нажал на тормоз. Дальше произошло то, чего бабка Фекла не могла предугадать. Смирновский "жигуль" развернуло и ударило в борт "уазика", "уазик", в свою очередь, врезался в "ниву". Короче говоря, та-кой свалки не было со времен хрущевской оттепели.
А про Зверя в суматохе забыли.
2
К началу февраля в предвыборном противостоянии двух наших кандидатов произошел заметный даже невооруженно-му взгляду перелом. Скорее всего, по советам своих имиджмейкеров, они поменяли тактику ведения войны, перестав поливать друг друга помоями. Зато они начали восхвалять себя любимых.
"Какой же я хороший, даже зависть берет, - кричали листовки одного из них (уж не помню, кого именно), - да я с самого детства был юным тимуровцем: пилил дрова, носил воду старушкам".
"На Колыме ты дрова пилил, - вносили ясность листовки второго типа, - зато я, я, я этих самых старушек за руку переводил через проезжую часть".
"После того, как они писали завещания... - туманно намекали на что-то первые и тут же добавляли, - хотя, это что. Я вот, будучи пионером, спас маленького щеночка от рук хулиганов".
"А потом мясца поел, - мечтательно замечали вторые. - Щенок - это тьфу по сравнению с моими подвигами..."
И заметьте, подобная лабуда сыпалась на доверчивый электорат не только с бумажных площадей листовок. Кандидаты ата-ковали своих будущих избирателей с экранов ТВ, они писали очерки и статьи в газеты, они выступали на радио.
Более того, Белохвостиков, например, обратился к одной из местных поэтических ячеек, которая носила гордое название "С пером по жизни". Он предложил им печататься в своих газетках.
- А сколько это будет стоить? - настороженным голосом спросили местные поэты. - Понимаете, господин хороший, мы - творцы слова - не очень-то обеспеченная часть населения. Если сравнивать нас с олигархами, то мы сильно проигрываем.
- Как это ужасно, когда творческая прослойка живет совсем не так, как должна жить! - театрально заломив руки, восклицал Белохвостиков и тут же старался уточнить. - А кстати, она - эта самая прослойка - у вас большая? Если посчитать родных, друзей и поклонников из числа читателей.
Осознав величину прослойки, а соответственно потенциальных избирателей, Белохвостиков посчитал разумным печатать творения поэтов бесплатно. Только поставил одно условие:
- По возможности в каждом выпуске газеты должно быть произведение о лесном народе, о зайцах, то есть. Вам - специали-стам своего дела - я полагаю, не очень сложно сочинить стишки про зайцев. Придумайте что-либо, ну там это... Весна. Кол-хозник не копается - идет охотится на заяца... Мода, понимаете ли.
Мазаев пошел дальше. Он сам возглавил литературное общество, которое звалось "Дети Пегаса". И началось противостоя-ние двух литературных групп. С чем только зайца не рифмовали: и с пальцами, и с китайцами, и с яйцами. Сам Мазаев приду-мал такие рифмы: "заяц - палица", "заяц - колмогорец" и "заяц - никуда не денешься". Поэтом его, конечно же, не признали, однако с определенной долей осторожности посоветовали не бросать начатое дело на полпути. Он и не бросал. Выпустив в те-чение трех месяцев восемь собственных поэтических сборников, он наглядно доказал, что даже при отсутствии таланта, но при наличие денег можно стать поэтом. Или хотя бы считаться им.
Где-то в середине февраля Белохвостиков пригласил в город известного исполнителя блатных песен, в которых не-нормативная лексика преобладала над нормативной, Серегу Кутузкина. Он самолично слетал в столицу,чтобы провести пере-говоры с певцом:
- Споешь перед народом несколько песенок, - Белохвостиков сидел на загородной вилле последнего и отстегивал приличную сумму в долларах (очевидцев сделки, правда, не было, однако мужики говорили, что толщина пачки денег была никак не меньше большого пальца ноги... И откуда мужики только все узнают?). - Договорились? А после концерта расскажешь со сцены о нашей давней дружбе. Мы с тобой, мол, знаем друг друга со школьной скамьи, вместе на рыбалку ходили, вместе де-вок щупали. Хотя, про девок, может, и не надо.
В этом месте, по словам опять тех же самых мужиков, фигурировала пачка денег, по толщине не уступающая первой.
Полковник в данной ситуации не мог бездействовать - характер не позволял, да и положение обязывало. В спешке он собрал группу толковых ребят (эти ребята в свое время прошли все горячие точки, успели послужить наемниками в армейских под-разделениях других стран и вообще зарекомендовали себя только с положительной стороны), после чего группа на участке дороги между водокачкой и железнодорожным переездом похитила певца. Поп-идол отсутствовал ровно час, а потом появил-ся и дал концерт.
Во время концерта глаза Сереги Кутузкина блестели, а ноги заплетались.
"Опоили чем-то", - заподозрил смышленый люд. А когда исполнитель начал рассказывать о многолетней дружбе с директором оборонного предприятия, то почему-то звал его Мазаевым, а также само-лично присвоил тому звание полковника.
Народ понял: дело не чисто.
К концу февраля Зверь начал входить в моду: о нем писали в газетах, про него снимали сюжеты местные телекомпании, о нем даже начали разговаривать на улицах.
- Чего, старая, - кричала через всю улицу своей соседке бабка Сима, - слыхала, вчерась по телеку про зверюгу говорили?
- Слыхала, - отвечала соседка, бабка Груня, ставя на землю две тяжелые сетки, - токмо это не про зверюгу, а про страуса. Потапычу еще в прошлом году сын из Аустралии два яйца прислал. Так на прошлой неделе из них, стало быть, страусы и по-вылазили.
- Брешешь, старая, я же не слепая, там даже показывали чудо-юдо. Шея такая длинная, и ноги тоже длинные, и морда...
- Сама ты - морда! Это, стало быть, и есть страус.
- Выходит, я - слепая и глухая дура? Ты это хочешь сказать?
- Ты на меня не наезжай, не наезжай, грю!
Начиная с конца февраля Зверь появлялся в городе ежедневно: то пару собак задерет, то в чей-нибудь дом вломится. А быва-ло еще, в сад заберется и все деревья повалит - силища-то у него была неимоверная. И обратились тогда мужики к кандида-там:
- Уж, коли вы такие хорошие да сильные, так избавьте нас от напасти.
- Да мне, - произнес один из кандидатов с трибуны, - это дело - как два пальца обскакать.
- А мне, - крикнул из толпы второй (как оказалось, они оба ходили на митинги друг друга с саботажной целью, ну, то есть, саботажи устраивали), - а мне "дело Зверя" - как один палец обскакать!
- А мне, - зашелся визгом первый, - как просто обскакать!
3
Примерно в это же время (конец февраля, начало марта) появился в нашей строительной организации новенький. Звали но-вичка Евгением или просто Женей. Сам он себя почему-то именовал Джеймсом - верно, насмотрелся парень заграничных боевиков со Шварцами да Ван Даммами. Кстати, и фамилия у него была странная - Бондин. Никак, еврей, говорили про него мужики. Но даже не сама фамилия, и не сочетание ФИ насторожило наших мужиков, а непонятные трудолюбие и работоспо-собность парня. Ну вот, кто, скажите пожалуйста, сразу после обеда станет работать или кого ближе к пяти, особенно после получки, найдешь на объекте? Как кого, а - Женя Бондин? Ему поручали самую грязную и тяжелую работу, типа там, перело-патить кучу песка или вручную разгрузить "камаз" с кирпичом - он же не отказывался. Казалось, каждое задание он считал особо важным и относился к нему, как партизан в годы войны к подрывной деятельности. Вот, не перетаскай он все доски к концу смены - и мир полетит в тартарары!
Бывало, сидим мы с мужиками, курим "приму", пивко потягиваем - жизнь представляется одним длинным днем мыльного сериала, а Женя кирпичи кидает. И так ловко у него это все получается - просто загляденье. Да к тому же, успевает, шельмец, с нами разговаривать, вопросы всякие там задает.
Поначалу мы его любознательности (читай: любопытству) особого значения не придавали: новичок на объекте - вот и начал интересоваться парень, но потом засомневались в нем. Уж больно его тема нашего Зверя волновала: и что за Заяц такой-растакой, и откуда пришел, и чем промышляет. Интересовался, сколько кур и собак загрыз, не нападал ли на человека случа-ем? Подобных этим вопросов было в загашнике Жени Бондина немерено, мы же с мужиками со временем все менее и менее охотно отвечали на них.
Спустя несколько недель Женя связался с сержантом Воиновым, и завязалась у них дружба, естественно, на почве Лесного Зверя. Они вдвоем что-то вынюхивали, строили гипотезы и следили за всем городом; город же в отместку следил за ними.
"Чувачок-то засланный, - сказал нам как-то бригадир, имея в виду Женю, - хлебнем мы с ним и хлебнем через край".
Следует еще рассказать про случай с бабкой Феклой, да не тот случай, когда она стала причиной крупного ДТП, а про исчез-новение старушки. В первых числах марта пропала эта самая старушенция. Вечером, по показаниям соседей, была в квартире: шлялась по комнатам, включала телевизор, зачем-то стучала по батареям, да посудой на кухне гремела, - а утром ее и след простыл.
- Может, пошла погулять среди ночи и утонула где-нибудь в пруду, - высказали предположение милиционеры.
- Да вы что, она - и утонула! Да наша бабушка Фекла - экс-чемпионка мира по плаванью.
- Ну тогда, заблудилась в лесу, - не сдавались сотрудники правоохранительных органов.
- Типун вам на язык! - возмущению соседей не было предела. - Да наша бабуля дважды - в сорок девятом и пятьдесят вто-ром - занимала первые места в области по спортивному ориентированию.
- Тогда мы сдаемся.
Приехавший с группой оперов, Павел Воинов предположил, что старушка все еще жива. Он, видите ли, вспомнил свой сон, в котором бабка Фекла бродила по лесу в обнаженном виде и пугала грибников.
И действительно, спустя ровно сутки бабка Фекла нашлась. Совершенно голая старушка вышла из леса и прямиком направи-лась к ближайшему посту ГАИ.
Потом, сидя перед следователем, она, шамкая беззубыми деснами, поведала о своих ночных скитаниях. Оказывается, ночью вследствие бессонницы она решилась на прогулку по улицам спящего Лесного. На перекрестке К. Маркса (тот самый, где произошло первое столкновение со Зверем) она увидела окутанного неровным сиянием мужчину. Тот жестом приказал ей следовать за собой.
- И я пошла за ним, - рассказывала следователю старушенция, - и он шел впереди меня... Ну, я не знаю, в скольких метрах, я ведь вижу плохенько. Наверное, метрах в пяти... Как вон до того дома? Точно, даже немного подальше. Что вы говорите? Больше двадцати метров? Ну, сынок, полагаюсь на тебя, пусть будет больше двадцати метров.
Потом, по словам старушки, светящийся человек стал вроде бы поменьше ростом ("Говорю тебе, олух несусветный, по-меньше, а не побольше! Да чуть-чуть поменьше, на полголовы."), сбросил с себя одежду ("Нет, не сбросил, а съел ее что ли... Ну, одежда: рубашечка, штанишки, носочки - растворились как бы в воздухе, и остался он голый.") и оброс шерстью ("Пони-маешь, как бы тебе все это объяснить, была у него кожа гладенькая, как у тебя, а стала вся в волосиках, беленьких и мягонь-ких".).
Больше бабка Фекла ничего сказать не могла. Вроде бы, шли куда-то, вроде бы, разговаривали, вроде бы, даже сама раздева-лась, но куда, о чем и зачем, оставалось загадкой.
4
После случая с бабкой Феклой популярность Зверя стала расти с поразительной скоростью. По телевизору вышло несколько телепрограмм, в которых приглашенные на передачу ученые и писатели, художники и музыканты, политики и простой люд спорили о происхождении лесного феномена. Молодежь начала носить футболки с изображением ушастого чудовища на гру-ди. В каждом маломальском бутике посетители могли купить пушистые брелки, игрушки и статуэтки-зайчишки, а к середине марта портреты Зайца, написанные маслом, руки местного художника Майка Криворученько, достигли невероятной цены, тысячи пятисот баксов за экземпляр, что было почти на полштуки баксов больше, чем стоил портрет президента страны, работы того же Майка. Кроме того, сам Лесной приобрел популярность чумового места. Со всех концов страны, а впоследствии и из-за рубежа, нача-ли стекаться к нам "богатенькие буратины" с единственным желанием увидеть места, где Зверь вышел на дорогу, где он сидел под кустом, пережидая ментов, где он набросился на собаку с естественной целью... Предприимчивые горожане сразу же ор-ганизовали несколько туристических маршрутов по памятным местам Зверя. Все автобусы ходили разными маршрутами, но гиды, бойкие парни из разряда бывших боксеров и культуристов, почему-то тарабанили один и тот же текст.
А незадолго до приезда первых туристов в городе начало действовать "движение в защиту зайцев", выросшее из церкви ад-вентистов седьмого дня. По всей видимости, активистам движения, вернее, его духовным лидерам, трем подозрительного вида мужичкам - в прошлом беглым каторжникам - делать было особо нечего. Точнее, они жили по собственному принципу: что бы не делать - лишь бы не делать. Поэтому они с легкостью меняли религиозную принадлежность на политическую и обрат-но: становились буддистами, делали обрезание, создавали при музеях отделения "Гринпис" и пр. Начав с "адвентистов седь-мого дня", они вскоре провели реорганизацию структуры, поменяли название на "белое братство", закупили учебной литера-туры на кругленькую сумму, но белый цвет был не в моде, и они решили стать правлением партии "Наш дом - не ваш дом". Спустя неделю партия приказала долго жить, а ее главные идеологи нацепили на трико и футболки простыни и стали криш-наитами. В конечном своем варианте три подозрительных типа стали называться "движением в защиту зайцев" и занялись общественно-политической, а потому совершенно бесполезной, деятельностью.
Перво-наперво, защитники провели социологический опрос, в котором попытались выяснить отношения местных жителей к чудовищу. Что интересно, десять человек из ста вообще не поняли вопроса, пятнадцать - не знали такого человека по фами-лии Заяц, двадцать - вообще не понимали, где находятся, тридцать - были с похмелья и, кроме нечленораздельных звуков, от них ничего добиться было невозможно. Один респондент попутал временные отрезки и заявил, что в его - восемнадцатом ве-ке - зайцев прекрасно готовили на открытом огне. Короче говоря, из опроса получилась полная лажа, но это не остановило за-ячьих защитников. В одно пасмурное воскресенье они устроили пикет напротив здания городской администрации. Пятеро ак-тивистов (трое наших знакомых и двое алкашей, нанятых за литр спирта) с плакатами "Прочь грязные лапы от наших мень-ших пушистых братьев!" простояли почти два часа, потом подкрепились сосисками в тесте, выпили спирт и отправились восвояси.
Тем временем Женя Бондин с лейтенантом Кулебякой что-то замышляли. Сами посудите, здоровые парни с беснующимися гормонами (все-таки весна...), а на танцы-шманцы-обжиманцы не ходят, в барах не дерутся, стекла табуретками не вышиба-ют, девок на природу не вывозят - сиднем дома сидят до поздней ночи. "Уж не педики ли? - подумали наши мужики. - А что - будет у нас в противовес шведам первая голубая семья".
Но однажды приходит наш мастер на работу и так задумчиво на Женю косится. Уже потом, во время обеденного перерыва, когда Женя был занят разгрузкой досок, мастер и говорит нам, вчера, мол, ребяты, смотрел я по видику фильму заграничную, боевик по-нашему, со стрельбой, крушением поездов, захватом самолетов и прочей дребеденью. И, вы думаете, как звали главного героя того боевика, спрашивает, значит, нас мастер; мы, естественно, понятия не имеем, о чем он.
- А звали ентого шпиона, - замогильным голосом говорит он, - Джеймсом Бондом.
Ну, мы ведь не полные дебилы, смекнули, что Женя Бондин - и есть тот самый шпион заграничный. Выходит так, что загра-ница подослала его, и вскоре он начнет действовать.
- Прольется чья-то кровь, - заверил нас мастер. - Он это умеет, я сам видел. Плюнет жвачку на пол, а та взрывается, двадцать человек гибнут под завалом; сморкнется - слезоточивым газом полгорода отравит. Так что, ждите, Женя Бондин - это бомба замедленного действия, етить его через колено.
В марте мы с мужиками вновь пошли к кандидатам. - Чего же это вы, люди богатые и всесильные, - обратились мы к Белохвостикову и Мазаеву, - обещали покончить со Зверем, а сами и па-лец о палец не ударили? Чего же это вы всякими там обманами нас кормите, а обещаний не держите? Кому, скажите на ми-лость, нужны все ваши листовки, ваши выступления по ящику, если вы даже с зайцем справиться не можете? И еще подумай-те вот о чем: кто захочет голосовать за обманщиков?
- Что ж, - произнесли кандидаты, - мы обещали разделаться с Зайцем, а мы своих обещаний в унитаз не спускаем. Сказали, изничтожим, значит - изничтожим. Пускай ваш заяц покупает тапочки, белые тапочки.
Больше месяца они готовились к охоте.
Но тут случилось такое... такое, что заставило народ нашего Лесного полностью пересмотреть свое отношение и к самому Зверю, и ко всему, что с ним связано. Однажды ночью соседи бабы Феклы вдруг звонят в отделение милиции и кричат, что в амбаре небезызвестной всем старушенции кто-то ворочается, ломает все, мол, оттуда и крики нечеловечьи, и стоны доносятся. Приехавшим через два с лишним часа милиционерам сама Фекла рассказала, что даже выстрелы слышала из амбара: то ли кто-то Зверя пристрелил, то ли Зверь сам оказался вооружен.
- Почем вам знать, что там Зверь а не какой-нибудь сосед? Алкоголики проклятые! - с этими словами защитники правопоряд-ка открыли дверь амбара и вошли внутрь. На полу амбара лежали двое мужчин, одетых, как ниндзи из из японских фильмов. Только повязки, которые должны были личности их скрывать, немного на бок съехали. Лежали эти мужики и стонали от боли, поскольку в неравной борьбе (с кем или чем -непонятно) получили небольшие ранения. Их тут же отправили в местную боль-ницу, где с ними успел поговорить Павел Воинов. Пашка пришел к ним не в качестве сотрудника милиции, а как постороннее лицо, умудрился пронести две бутылки водки; алкоголь очень быстро развязал языки, и вскоре Пашка узнал всю историю потерпев-ших. Один из них работал на товарища Мазаева.
- Мы общались через посредников, - объяснял полупьяный ниндзя. - Или его помощники писали мне записки, или оставляли сообщения на пейджере. И вот однажды дают мне задание - постучать в каком-нибудь амбаре, то есть роль Зверя сыграть. Де-нег на лапу положили, одеждой вот этой, японской, обеспечили. А мне-то чего, деньги лишние? Или тяжело ночью у бабки пошуметь? А тут этот...
И российский ниндзя бросал полные ненависти взгляды на лежащего напротив второго ниндзю. Второй, как оказалось, рабо-тал на Белохвостикова и накануне получил аналогичное задание. По вине ли чуда какого или по несчастливому стечению об-стоятельств два наемника встретились в амбаре бабки Феклы, встретились и вступили друг с другом в борьбу, итогом которой стали незначительные раны в области живота и два сотрясения мозга.
Утром Пашка растрезвонил о своем расследовании по всему городу, однако доказать ничего не мог. Ссылаясь на то, что у двух странных пациентов городской больницы вдруг резко ухудшилось состояние, их немедленно отвезли в областной центр.
А тут еще книга вышла, о которой не рассказать я не могу. В городской типографии тиражом в тысячу экземпляров вышел бестселлер Жени Бондина "Я видел Зайца".
- Вот и прорезался голосок нашего супер-шпиона, - мужики с сомнением, читаемым в глазах, вертели в руках книжицу Бон-дина. - А мы-то ожидали от него чего-нибудь стоящего, каких-то решительных действий, думали, он будет бомбой.
Вопреки всем вздохам и сомнениям, книга оказалось той самой бомбой, всколыхнувшей общественность. В довольно смелых выражениях: через две страницы мат, через три - слэнг, через пять - эротические изыски (то мужчин с женщинами, то мужчин с мужчинами, то их же со зверьем всяким), в каждой главе - критика в адрес правительства, как верховного, так и местного, - Женя Бондин нарисовал альтернативный нашему мир заячьего сообщества. Конечно, в романе прослеживались перепевы с Искандером и Пелевиным, присутствовало что-то (правда, никто не понял - что) от Борхеса и Маркеса; но все это ничуть не умаляло достоинств книги, а главным ее достоинством была простота. Именно простота помогла Жене Бондину добраться до сердец тысяч читателей Лесного, а впоследствии и всей страны.
Сюжет "встречи", или как ее там, крутился вокруг некоего зайца, вдруг - в одночасье - переставшего быть зайцем. "Он, вне-запно даже для самого себя, задумался о собственном существовании, и процесс мышления, - писал Бондин, - сотворил чудо: бессмысленность обрела осмысление, глупость сделалась мудростью, непонимание себя превратилось в осознание мира в себе и себя в мире". Короче, заяц поумнел (радиация, дисбаланс в природе, озоновые дыры, секретные эксперименты да и мало ли что еще...), правда не настолько, чтобы играть Шуберта или вместо Каспарова сражаться с компьютером, но он вполне смог стать этаким заячьим царем. Жилось ему вполне вольготно: тут тебе и жены, тут и пища из лап верноподданных, тут и мечты о мировом господстве. Постепенно заяц осознает, как недолог заячий век и пытается найти средство, продлевающее жизнь. Один из опытов с травкой и химикатами едва не заканчивается плачевно для пушистого монстра, а потом, выйдя из комы, Заяц (теперь уже с за-главной буквы) ожесточается и начинает войну с человечеством.
На трехстах страницах Женя Бондин описывает события, о которых вы знаете, но описывает так, словно они проходят перед глазами этого пушистого создания.
Заканчивается книга в буддистском стиле осознанием единства с природой. Заяц понимает, что, как ни крути, он - всего лишь частичка существующего мира, только островок в океане мироздания. И осознание своей сволочности заставляет его повеситься на осине. Критики увидели в концовке отголоски библейского сюжета, провели аналогии с Иудой, некоторые даже узнали в тексте позднего Гоффмана и раннего Бирса.
Только одно ставило читателей в тупик. Повествование в книге велось от первого лица, то есть, от лица заячьего царя; а в на-звании, как вы помните, говорилось о нем же, но в третьем лице, как о ком-то. Сам автор ничего не стал объяснять, а потом попытался сменить название...
Да, чуть не забыл, некоторое время спустя случился с Женей Бондиным на почве издания книги один казус, небольшой, но особо неприятный. Неожиданно для всех, кроме, может, самого Жени, небезызвестный всем лейтенант Воинов выдвинул пуб-личное обвинение автору "видений" в плагиате. Он даже попытался подать на Бондина в суд, но благодаря вмешательствам каких-то бондинских друзей, делу не дали ход. Мужики поговаривали, что здесь не обошлось без подкупа прокурора и судьи, но никого в тот раз за руку не поймали, так что все обвинения во взяточнистве - лишь слова. Павел Воинов обиделся на весь мир, да так бы и кончился как герой народный, но последовавшие за выходом книги события заставили его отложить обиду в долгий ящик.
5
А теперь о самом конце.
Начался он с митинга. В середине марта три подозрительных субъекта, именующие себя рыцарями господними (мы уже встречались с ними на прочих митингах и демонстрациях, но там они звались то адвенистами, то обществом в защиту зайцев), перед толпой, собравшейся на центральной площади, рассказывали о Боге, о его неисповедимых путях, о головных болях не-божителя, его удачах и просчетах. Их речь зажгла людей, а то место, где затрагивался вопрос о Звере, вообще произносился дважды - на бис. По словам рыцарей, раз в несколько сотен лет в момент активизации той субстанции, что в простонародье именуется Сатаной, Господь посылает на Землю своего посланца, дабы тот разделался с темными силами. Как вы понимаете, темными силами Рыцари назвали наших кандидатов в депутаты, а посланцем Господа оказался Зверь. Очень скоро, заявили Рыцари, произойдет последняя битва Добра со Злом (возможно, прямо во время охоты), где с поистине библейской прямотой каждому воздастся по делам его и вере.
Белохвостиков и Мазаев прознали о несанкционированном митинге и поняли, что со Зверем надо поторапливаться. Дабы ни на шаг не отступать от буквы закона, они решили узаконить убийство чудища, для чего поручили органам внутренних дел провести расследование по фактам нападения Зверя на жителей и мелкий домашний скот города Лесной. Майор Капитанов, в руки которого попала резолюция не самых последних людей Лесного, призадумался и поручил вести следствие капитану Тюрьмину. Интересно, как бы повернулась данная история, куда бы все вылилось, не попади официальное "дело Зверя" (а это к тому времени были восемьдесят девять страниц машинописного текста) в руки лейтенанта Воинова, однако в последний мартовский понедельник Павел Воинов был вызван в кабинет начальства, где ему подробно объяснили о предстоящем рассле-довании.
- Только никакой самодеятельности, как в прошлый раз! Упоси тебя боже... Иначе сам понимаешь, что с тобой может слу-читься... - такое он получил напутствие и начал собирать улики против Зверя. Однажды вечером он сидел в своем кабинете перед кипой бумаг. Он дважды перечитал показания очевидцев, после чего схватился за голову. Например, тов. Гагарин Ю. Л. (как вы помните: не родственник и даже не тезка) отказывался от собственных слов. Он заявлял, что ошибся насчет Зверя. Это все крысы проклятые, они, дескать, совсем оборзели, по ночам начали разбойничать, а в январе даже быка насмерть загрызли. Бабка Фекла вообще Зайца благодарила. Оказывается, вследствие ночных похождений в лесу у нее зарубцевалась язва желуд-ка, и мигрени перестали мучить. Стало быть, вылечил ее Зверь наш Лесной. Хотя с бабкой этой вообще не все понятно было: то она рассказывала про Зверя, то называла его пришельцем с Альфы-Бетты, то утверждала, что общалась со своим умершем еще в прошлом веке двоюродным братом. Несколько раз Павел Воинов за собственный счет выезжал на места происшествий, где его раз от раза ждали разочарования. То хозяин мини-фермы на очной ставке просто солгал, желая сыграть на популярно-сти Зверя ("Простите, гражданин начальник, Христом Богом молюсь, не со зла я все это затеял, подумал, что клиентов приоб-рету, не думал я, что так все обернется... вы же меня не посадите... мои слова ведь не будут являться дачей ложных показа-ний?.. это просто заяц - это же не президентская дочка...", то старики-пенсионеры сослепу перепутали Зверя с бродячей соба-кой ("Какой зверь, никакого зверя мы не видели, мы что, зверя от собаки не отличим... а что за зверь такой?.. не собака ли?..").
Вот от таких показаний разболелась голова у лейтенанта, понял он, что в какой-то мере является Судьбой, самым настоящим Роком для Зверя, и от его слов зависит, жить тому или умереть.. Так просидел он весь вечер и всю ночь, а наутро, решив прыгнуть через голову начальства, позвонил и покаялся перед Белохвостиковым и Мазаевым.
- Врешь ты все! - в один голос выкрикнули в трубки кандидаты, о чем впоследствии подтвердил оператор телефонной стан-ции. - Чтобы такое чудище и было невиновным... Не верим! А если даже и невинно оно - прилепи на него пару-тройку гре-хов. Для чего ты место свое занимаешь?
И в этот же день оба кандидата начали проводить акции в поддержку пострадавших от заячьих зубов. Бабке Фекле принарод-но подарили стиральную машинку "Индезит". Правда, продюжила машинка недолго, через неделю задымила, задымила и с тех пор работала исключительно ящиком для хранения помидоров. Соседи бабки Феклы утверждали, что машинка эта приобретена была кандидатами у перекупщиков и вот уже полгода как находится в общероссийском розыске, на ней, мол, да-же отпечатки пальцев самого крестного отца мафии всего Лесного есть. У старушки на все нападки имелся свой довод: ушат холодной воды, а потому открыто никто спорить не желал, все больше за спиной шушукались. Одному фермеру в торжест-венной обстановке вручили денежную премию. Он так радовался, так радовался... а вечером к нему домой пришли ребята в черных масках и не только отобрали деньги, но и унесли из дома всю мебель и технику, не забыв даже прихватить старинную радиолу.
Сама же охота встретилась горожанами в штыки. По всему Лесному ползли недовольные шепотки, мужики и бабы вполголо-са костерили кандидатов, да те не особо-то на недовольства народные обращали внимание.
Одним спокойным утречком подъехали кандидаты к лесу нашему с разных концов и начали давать последние указания сво-им бандитам, прошу прощения, я хотел сказать, своему окружению. После Ц.У., окружение село на джипы, и лес задрожал. Охота продолжалась минут восемь и закончилась двумя выстрелами, слитыми воедино, протяжным, долго не затихающим, эхом пронесшимися по лесу. Именно эти выстрелы избавили жителей Лесного от чудища.
Тем же вечером оба кандидата дали пресс-конференцию и перед десятком телекамер расписывали собственные заслуги в убийстве монстра. И все бы закончилось шито-крыто, если бы на следующее утро одна из областных радикальных газетенок не поместила на первой странице статью "Стрельба по живым...". В данной статье журналист, ловко скрывшийся под псевдо-нимом Павел Мороз, рассказал о последних минутах жизни "монстра".
"Заяц вышел к людям, - писал журналист, - он видел нацеленные на него ружья, чуял перегар, которым дышали убийцы, он, наверное, даже предчувствовал свою смерть...".
Далее в четырех колонках Павел Мороз рассказал, что все ужасы, которые в прошлом приписывали Зайцу, оказались либо неправильно увиденными и услышанными, либо удачно сфальсифцированными. В статье были приведены свидетельские по-казания. К примеру, рабочий спиртзавода Романов, который не далее как две недели назад обвинил Зверя в умерщвлении пят-надцати голов кур, принадлежавших теще, покаялся и признался, что самолично душил мелкую птицу, дабы насолить родст-веннице, а потом решил все свалить на чудище.
"Я, - со слезами, наворачивающимися на глаза, говорил тов. Романов, - полностью признаю свою вину и обещаю, что в бу-дущем никогда не обману сограждан, правительство и страну. А еще клянусь, что в самое ближайшее время закодируюсь, по-скольку работать стало невмоготу".
Говорят, депутаты узнали в статье почерк Павла Воинова, ренегата с лейтенантскими погонами, после чего он потерял рабо-ту... правда, в связи с последующими событиями, на работе его восстановили и даже повысили в должности.
...Прошел месяц. Наступил день Выборов. Народ потянулся к избирательным участкам. Я тоже пошел на голосование, благо наш участок находился во второй школе, что стояла в ста метрах от моего дома. На крыльце школы мужики цедили пиво. Один растягивал меха баяна и зычным голосом в роковом варианте исполнял шлягер старого советского кино "А нам все рав-но", второй, увлекая с собой двух дам невзрачной наружности, уже пустился в разухабистый русский пляс.
Опустив свой бюллетень в ящик для голосования, я подмигнул знакомой учительнице, сидящей в приемной комиссии.
- Ну что, - улыбнулся я ей, - кто лидирует? Наши?
- Ваши. Они - варвары - всегда лидируют, - ответила она, - если бы не они, кто бы нас к коммунизму вел...
Из участков бюллетени в опечатанных ящиках отправлялись в единый центр, здание городской администрации, где голоса и подсчитывались. Когда члены комиссии произвели подсчет голосов, они не знали, хохотать им или плакать.
Конечно, были среди лесновских избирателей такие, кто отдал свои голоса Белохвостикову и Мазаеву, о них я промолчу. Но все же подавляющее большинство, более восьмидесяти девяти процентов электората города Лесное зачеркнуло обе фамилии, а в свободной графе вывело нового претендента - пусть оставшегося лишь в памяти, пусть это являлось криком, воплем обма-нутого народа, пусть в этом вопле каждый человек выразил абсолютное доверие - Зверя. И только бабка Фекла - она потом ссылалась на неграмотность, на волнение и на то, что очки дома забыла - в одной из пустых граф бюллетеня корявым старче-ским почерком вывела "Заиц".