Аннотация: Фантастическая повесть небольшого объема про любовный треугольник в пределах параллельных вселенных.
Виртуальность
1
Лариса почуяла неладное, когда уже заправила суп специями. Высыпала содержимое маленького пакетика, купленного на рынке, в бурлящий бульон с картошкой, и вдруг прислушалась. Муж молчал. Не то, чтобы она внезапно перестала слышать его голос, он и до этого не разговаривал. Но он даже не стучал молотком.
Полчаса назад Лариса вошла в гостиную и, подперев плечом дверной косяк, поинтересовалась насчет дырки в диване, мол, нечего здесь лежать, пора бы и делом каким заняться. Николай, в свою очередь, виновато поглядел на обшивку дивана и, улы-баясь во все свои коронки, развел руками, что должно было означать лишь одно: милая, диван в полном порядке, а теперь, по-жалуйста, повернись на сто восемьдесят градусов и удались на кухню, там тебя суп недоваренный ждет, и посуда в раковине, и голодная кошка... а я устал на работе, так устал, как вы, женщины, никогда не устаете.
"Э нет! - Лариса вернула мужу улыбку, но несколько скособоченную и угрожающую. - Я от тебя так просто не отцеплюсь - не на ту напал".
Подумав так, она поинтересовалась, не было ли в предках мужа королей, царей, ну на худой конец падишахов каких или во-ждей недоразвитых племен. И после того, как Николай пожал плечами, ответив, что о подобных родственниках ничего не слы-шал, взорвалась:
- Так почему же ты думаешь, что я стану тебе прислуживать? У подобных тебе привилегии и рабов отобрали еще в семна-дцатом. А ну, живо поднимай свою задницу!
Николай понял, что в таком состоянии его жена опасна (почти как разъяренная тигрица, мяса не нюхавшая по крайней мере неделю) и решил отделаться маленькими жертвами; он сообщил, что вот сейчас досмотрит новости по телевизору и тут же ки-нется помогать Ларисе по хозяйству. Вдруг он вспомнил о ботинках, своих новых ботинках, которые надлежало почистить на ночь. Чтобы паста успела впитаться.
- Мне плевать на твои ботинки, - совсем неласково ответила жена, и погрозила пальцем, а данный жест ничего хорошего не предвещал, - перед сном и почистишь. Сейчас будешь работать наравне со мной. И ни каких новостей! Они ежедневно переда-ют одно и то же. Завтра посмотришь.
- Как ты можешь так говорить! Даже утренние новости отличаются от вечерних. А я должен быть в курсе событий.
- Николай, - Лариса повысила голос, - не заставляй меня нервничать.
- Хорошо, - на удивление быстро согласился муж, - действительно, чего я там не видел в этом телевизоре, как президент по-ехал во Францию? А и не больно-то хотелось на него смотреть. Конечно же, лучше я помогу своей любимой жене, - он даже начал приподниматься, на ходу сам себе придумывая задание. - Там у меня на пиджаке пуговица оторвалась, так что ей я, на-верное, и займусь.
- Ну уж нет, дорогой, своими делами будешь заниматься в свободное время, - Лариса чувствовала вселенскую обиду на му-жа, на всех мужей, что живут рядом через стенку, в соседнем подъезде или доме, на другой улице, в большом городе и малень-кой деревушке. Всем своим нутром ощущала несправедливость того, что она, как и подавляющее большинство женщин, долж-на после работы вставать за плиту, хватать в руки швабру или шланг пылесоса, а ее драгоценная половина в то же самое время будет давить своим телом диван и тупо разглядывать телевизор. То засыпая, то просыпаясь, разбуженный посторонними зву-ками. - Ну уж нет! Сегодня ты - мой. Мой раб.
- Именно раб? - попытался уточнить Николай. - А нельзя мне побыть просто коллегой по работе или на худой конец по-мощником?
- Только раб!
Лариса оглянулась по сторонам, пытаясь найти мужу достойную его эгоизма и спеси работу. Может, заставить его почистить унитаз в туалете? А что, пусть наденет перчатки, возьмет чистящее средство и дерет унитаз до блеска. Она представила Нико-лая, склоненного над отхожим местом и даже заулыбалась, но вспомнила, что унитаз уже чистый - сама не далее, чем вчера, вылизала его практически до зеркального блеска... Дура, дура и есть! Лишила себя такого зрелища. Тогда пускай пыль везде протрет: на серванте, телевизоре и тумбочке! Но, порывшись в памяти, она поняла, что и пыль сложно будет найти - вчера она вообще генералила в квартире. Все протерла, помыла, даже домашние цветы поставила в ванну и листья полила сверху из шланга. И о каком бы деле не вспоминала она, тут же обрывала себя: ты же обогнала его, все сама сделала. Ну и дура!
И вдруг взгляд ее уперся в картину (метр на полметра, холст, масло, какой-то там век, известный художник старой итальянской школы... и правда жизненная: отвратительная подделка с потертостями и кляксами), стоящую возле окна. Участь Николая была предрешена.
- Возьми гвозди и вбей ты ее в стену, - застонала она, - сколько эта картина может у окна пылиться? Ее что, писали для того, чтобы она стояла, к стене повернутой?
- А чего... - с умным видом протянул Николай, - пусть бы себе стояла. Разве кому мешает?
- Мне она мешает - глаза мозолит.
- Так я ее за диван задвину - и делов-то.
- Я тебе задвину, лентяй проклятый, сейчас скалку из кухни принесу и задвину тебе промеж глаз.
Николай, конечно, не верил, что жена может взять да задвинуть ему скалкой в лоб, но рисковать не захотел и сразу пошел за молотком и дюбелями.
Вот уже три года, как их вполне самостоятельный сын Иван женился и вместе с молодой женой переехал в двухкомнатную квартиру возле старого рынка. Слишком частым появлением в отчем доме он родителей не баловал, чаще просто позвонит по телефону, расскажет последние новости и поинтересуется родительским здоровьем. Поэтому время от времени Николаю при-ходилось делать по дому мужскую работу, от которой еще недавно его освобождал наследник. Правда, у него это плохо полу-чалось. Если он решал заклеить туфли, то даже спустя неделю можно было найти обувной клей в самых разных местах: и на носике заварочного чайника, и на потолке, и на подоле недавно купленного платья. Ремонт ножки табурета мог закончиться смертью этого самого табурета, а к электричеству Лариса вообще боялась подпускать мужа - не дай бог ударит. Убить, конеч-но, не убьет (такие не умирают...), но калекой на всю жизнь сделает.
Минут двадцать Николай простукивал стену, якобы, выискивая подходящее место для дырки, чем вызывал праведный гнев со стороны супруги (она мычала, мол, заставь дурака... и еще думала, может, надо было самой повесить картину... и быстрее получилось бы, и стена бы не понесла заметных повреждений...), а потом начал долбить. Погнул два дюбеля, потом сломал еще один, раскорябал стену в пяти местах, трижды смачно выругался, когда попал по пальцам, и сел на диван отдыхать. Минут через пять вновь приступил к борьбе с цементным раствором. Лариса варила суп и рассеянно слушала, как Николай долбает стену. Но вдруг он затих. Ну, затих и затих себе, наверное, победил, и теперь вешает картину на дюбель. Но когда заправляла суп специями, подозрения закрались в ее душу. Долбать он перестал, но что-то в комнате происходило. Говорил он там с кем-то, шептался. Или пел вполголоса, подражая Николаю Расторгуеву. И захотелось Ларисе хотя бы одним глазком посмотреть на мужа, погруженного в себя: на то, как он разглядывает пришпиленную к стене картину и бурчит себе под нос. Она вытерла ру-ки и крадучись пошла в зал.
Картина "итальянского мастера старой школы" с потертостями и кляксами все так же стояла у окна. Стена была изуродована - на ее поверхности словно бы прошла третья мировая. То тут, то там зияли рваные раны, выбоины и рвы. Николай же в стран-ной позе застыл на табурете и что-то говорил, обращаясь к потолку.
"Спятил, - тут же пронеслось в голове любящей жены, - совсем умом тронулся, и раньше был так себе, а теперь... - и тут же она добавила про себя, - надеюсь, не заразно".
А Николай, как увидел Ларису, так сразу спрыгнул с табурета и, в молчании пожимая плечами, пошел в туалет. Уже там, в туалете, не снимая брюк, он уселся на стульчак и задумался. То, что случилось с ним несколько минут назад, не влезало ни в какие ворота.
- Так не бывает, - шептал он, даже не пытаясь разобраться во всем. Он просто вспоминал.
А случилось вот что. Николай долго пытался вбить в стену дюбель, но то ли стена оказалась слишком твердой, то ли в мага-зине ему подсунули бракованные дюбели - те лишь гнулись да ломались. Так в поте лица он некоторое время бил по шляпкам молотком, когда вдруг услышал голос.
Женский.
Довольно приятный голос, который, казалось, рождается прямо в его голове. В пользу этого говорило еще и то, что облада-тельницы приятного голоса нигде не было видно. Николай даже огляделся, полагая, что это одна из подруг жены могла прийти в гости и незаметно подойти к нему со спины. В комнате кроме него и картины никого не было. Только голос...
- Эй! - позвал голос.
- Да, - ответил Николай и тут же ему стало стыдно за свое: "Да". Надо было строгим голосом спросить, кто там эйкает. И по какому праву эйкающие девицы забираются к нему в дом. И еще что-нибудь.
- Кто вы? - спросил голос, и Николаю ничего не оставалось, как ответить:
- Нормальное имя, не хуже любого другого, - обиделся Николай и в свою очередь поинтересовался. - А вы кто?
- Меня зовут Лийя.
- Ха, - не сдержавшись, хохотнул мужчина, - на свое имя сначала посмотрите.
- А что? У нас такие имена не редкость.
- Где это - у вас?
- В Кариоте.
- Ну ладно, разыгрывать меня, я ведь не полный лопух. Нет такой страны -Кариота.
- Кто вам это сказал?
- Бабушка. Она из Рязани.
- А Рязань, значит, есть? - съехидничал голос, - Кариота нет, а Рязань - нате, на блюдечке...
Разговор смахивал на общение двух сумасшедших. Николай откашлялся и, наконец, задал вопрос, который мучил его:
- Но как я могу слышать вас? Если вы в Кариоте, а я в России? Это телефон какой-то? Факс? Или вы сами ничего не пони-маете?
- Это колдовство.
И тут в комнату вошла Лариса. Бочком-бочком она подошла к мужу и подозрительно заглянула тому в глаза. Что она хотела там увидеть? Признание? Но в чем?
"Я же не изменял ей... - оправдывался перед собственной совестью Николай, восседая на стульчаке и разглядывая отбитые молотком пальцы на левой руке, - ведь разговор с невидимым собеседником нельзя считать изменой. Тем более, она - в каком-то там Кариоте. Кстати, на-до бы поподробнее рассмотреть карту. Может, какое-нибудь государство недавно переименовалось. Как, например, Шри-Ланка, она ведь до семьдесят четвертого прошлого века называлась островом Цейлон.
Про Шри-Ланку Николай где-то вычитал, а вот про Кариот не слышал ни разу, ну, не встречал он название этой страны в серьезной литературе, в газетных статьях. Если бы читал, то, наверное, запомнил бы. Как не запомнишь такое. Представьте только: "Посол Кариота прибыл на встречу с президентом Соединенных штатов в сопровождении...", или еще: "Сын правите-ля Кариота Мигель (возможно, Карл или Самуил Феофанович) провел вечеринку в отцовском особняке. Своим искусством гос-тей порадовал шеф-повар, выписанный из КНР, Инь Синь Хунь..." Да, такое сложно забыть. Николай еще долго сидел в туале-те и пытался понять, зачем с ним вступила в контакт девица из Кариота, что ей надо от простого госслужащего Николая Пан-тыкина, и чем ему, товарищу Пантыкину грозит сие знакомство.
2
Ночью, спустя два дня после описанных событий, Лариса проснулась в поту. Женщине приснилось, что ее любимый муж Николай изменяет ей, но изменяет не просто так, а "виртуально". Что это значит, женщина не понимала. На прошлой неделе она смотрела по первому каналу ток-шоу, в котором приглашенные гости рассказывали о своих виртуальных похождениях. Но они, кажется, пользовались услугами каких-то там провайдеров, влезали в глобальную сеть, и уже там... Тогда она не придала значения всем этим разговорам про виртуальный секс, про не менее виртуальных детей, которые непонятно каким образом за-водились и не менее загадочным образом росли и развивались; а теперь сердце услужливо подсказало: у твоего мужа роман. Но роман не простой. А какой же он простой, если любовницы нигде не видно? Голос... да, голос слышно: писклявый такой, не-приятный, а вот личины не видать.
Лариса долго лежала под одеялом, пытаясь припомнить свой сон. В нем Николай исчезал из поля зрения, потом вновь появ-лялся с радостью, размазанной по физиономии, стремительно срывался с места, скрываясь в темноте. В конце концов она нахо-дила мужа стоящим в углу, рядом с молоточными пробоинами на стене; он напоминал наказанного за двойку школьника, упор-но мастурбировавшего на подделку итальянского мастера.
Лариса и проснулась-то оттого, что вздрогнула: последним из запомнившихся образов было покрытое сетью счастливых морщинок лицо ее Николая, когда он, не переставая левой рукой держаться за свои причиндалы, повернулся к ней и, растяги-вая губы в блаженной улыбке, прошипел:
- У меня еще никогда ничего подобного не...
Что там "не..." Лариса не расслышала, но догадывалась. Она ударила по второй половине кровати, чтобы одним движением начисто выбить дурь из головы мужа (если она там угнездилась), но попала лишь по холодной простыне. Николая не было.
В это время он стоял на табуретке и разговаривал с Лийей. Оказалось, она живет в какой-то азиатской стране, во главе кото-рой стоит могущественный монарх, что-то навроде нашего падишаха с толпой слуг, готовых по первому его приказу рубить руки, ноги и головы. Николай долгое время допытывался у невидимой собеседницы, где расположен ее Кариот, пускай она укажет точное его месторасположение на карте. Вот Китай, вот Монголия, их хорошо видно, Корея еще есть, северная, допус-тим, и другая. А где этот самый Кари?.. Или надо было смотреть западнее? Может, рядом с Турцией? Арабские эмираты... Эти названия, к удивлению Николая, ничего не говорили девушке. Создавалось впечатление, что она его разыгрывает. Он так и зая-вил:
- У меня создается впечатление, милая Лийя, что вы меня разыгрываете. Если это так, то я вынужден буду прервать наши отношения. В их, так сказать, зачаточном состоянии.
- Прошу вас, - взмолилась девушка, - не прерывайте связь. Только вы можете спасти меня от смерти.
"Ну вот, - подумал мужчина, - теперь речь идет о спасении ее жизни. И что мне для этого надо будет сделать? Поехать в этот самый Кариот и убить парочку драконов?"
- Что от меня требуется?
- Давайте, Коля, я сначала вам все расскажу.
И она рассказала историю своей жизни. С самого детства она жила на окраине столицы, которая называлась так же, как и страна, Кариотом. Ее бабушка была потомственной ведьмой. Когда маленькой Лийе было десять, бабулю сожгли на костре. И прабабушку в свое время тоже сожгли. В их стране вообще долгое время было модным жарить народ на открытом огне. А сама Лийя к колдовству и магии никакого отношения не имела. Ну, могла при родах схватки облегчить заговорами или корову найти по фотографии, или воду в вино превратить, посредством добавления в нее сахара и ягод. Но так, чтобы знаться с дьяволом - этого не было.
А у правителя на сей счет мнение было иное. Ему уже стукнуло сорок. У него был большой гарем (человек эдак в двести пятьдесят, и все женского пола), но в последнее время мужская сила начала его подводить. Придет, бывало, он в гарем, побалу-ется с двумя женами, а на остальных и смотреть не может. Ну, совсем не может. И уходит под обидные смешки неудовлетво-ренных жен. И повелел он тогда привести внучку колдуньи. Под покровом темноты - не дай бог по городу слухи какие попол-зут.
- Ты, - сказал он Лийе, - поможешь мне одолеть недуг.
- Конечно, - отвечает она, - я же дипломированный врач.
- А вам, продвинутым, сейчас и метлы не нужны, так летаете.
Видит Лийя: выхода у нее нет, и спрашивает, что от нее требуется.
- Ты должна помочь мне справиться с одним недугом. Очень неприятным, - правитель понизил голос, - поможешь?
- А что за недуг-то?
Сбиваясь и краснея, правитель поведал о своей беде, чем невольно рассмешил внучку ведьмы.
- И чем же я помогу? - спросила она, подавив в себе смех. - Это вам на курорты надо. На море. Ванны грязевые принимать. До и после обеда.
- Был я на море - не помогает.
- А я-то здесь при чем?
- Ты - ведьма? Вот и придумай что-нибудь.
- Никакая я не ведьма, так - наследственная популярность.
- А ты уж постарайся, дорогуша, иначе можешь повторить судьбу бабули. Даю тебе десять дней.
Правитель хлопнул в ладоши, тот час же верные стражники вбежали в покои и, взяв ведьму под руки, отвели ее в темницу. Там Лийю заперли и пообещали, что не пройдет и недели, как ее не станет.
- Ты сгоришь, красотка, - басил один из стражников, могучий голубоглазый детина с рельефными мышцами пресса. - Огонь вырвет из твоей прекрасной груди раскаянье.
Ведьме хотелось заявить, что ей не в чем раскаиваться, она никого не убила, никому не причинила вреда, но вступать в сло-весную перепалку с мрачного вида культуристом не было никакого желания. Лучше промолчать, поняла она.
- Ты осознаешь, что жила под знаком греха, - не отставал от нее стражник. - Три шестерки, знак Зверя, полеты на метле и волчий вой на луну. Это ужасно, ощущать, что долгое время жила неправедно и не иметь возможности раскаяться. Тебе страш-но?
Лийя покачала головой, а стражник вдруг предложил ей исповедаться, но исповедаться голенькими. Видно, чувствуя собст-венную неотразимость, мужик скинул с себя штаны, тем самым, дав понять, каким видом исповеди им предстоит заниматься. Девушка непроизвольно хохотнула, увидев маленькое сморщенное средство, с помощью которого самодеятельный священник пытался обратить ее к Богу, и смешок смутил обнаженного мужчину. Да и второй стражник, видя такой поворот дела, заржал во весь голос.
Неделю Лийя штудировала книги по магнии и оккультизму, которые ей принесли по приказанию правителя. Штудировала и пыталась повторить колдовские опыты. Но все получалось немного не так, как должно было. Например, пытается она сделать прямо из воздуха килограмм восточных сладостей, бубнит заклинание, делает пассы руками, а вместо конфет получается цве-ток с желтым бутоном. Конечно, по мнению ведьмы, цветок лучше конфет, однако опыт все равно можно считать неудашимся.
Спустя неделю нашла-таки Лийя заклинание, которое должно было спасти ее от костра, а правителю вернуть мужскую силу. Приготовилась и вечером совершила таинство с горловыми криками, мотанием головы из стороны в сторону и многочислен-ными приседаниями.
И открылся портал связи с другим миром. А на том конце портала в это время прибивал к стене картину Николай Пантыкин.
- Ты думаешь, я чем-то могу помочь тебе? - спросил ошеломленный Николай. Для него известия о другом мире, в котором есть такая страна Кариот, о юной ведьме, которая и ведьмой-то не является, и о своем долге спасти ее от смерти оказались ко-мом на голову. Снежным комом.
- Конечно, - затараторила невидимая собеседница, - мне кажется, что это не просто голосовой портал. Понимаешь, портал - это невидимая труба диаметром не больше десяти сантиметров, соединяющая два мира. Мы можем не только переговариваться, но и обмениваться мелкими предметами. Давай попробуем?
Николай тут же начал искать глазами, что можно было бы отослать в другой мир. Такую небольшую вещицу, которой бы жена потом не хватилась. Он потянулся за расческой, но одернул руку: нет, пропажа расчески будет слишком заметна. Начнут-ся нежелательные расспросы: "Ведь ты чесал свои лохмы вчера, а куда дел потом? Вспоминай, в какую дыру засунул?"
Тогда носовой платок, их полно валяется по всему дому... Но и платок решено было оставить. Взгляд мужчины метался по комнате от настенных часов, давно остановившихся на пятнадцати минутах третьего, до телевизора, с гордым видом стоящего на черной тумбочке.
Лийя оказалась проворнее, не прошло и минуты, как прямо с потолка в руки Николая упал фиолетовый цветок. Правда, ведьма утверждала, что бутон у цветка желтый. Им бы уточнить про цвет растения, подумать о несоответствиях, но они не ус-пели...
В дверях гостиной появилась взволнованная Лариса.
Николай смог отовраться, сославшись на бессонницу. Он заявил, что хотел еще раз посмотреть, в какое место стены забивать дюбели, и как можно скрыть выбоины, оставленные его нашествием. Лариса подозрительно смотрела на него, а он, виновато улыбнувшись, сунул ей в руки приятно пахнущий цветок и побежал спать.
Следующие два дня Лариса с опаской проходила мимо злополучного места со следами боевых действий, она странно коси-лась на угол, облюбованный мужем. В голове у нее был совершеннейший сумбур. Она не знала, что предпринять и что вообще думать. Верить ли мужу, или подвергнуть комнату настоящему обыску?
"Ну, поверю я ему, - размышляла она, стоя в магазине за сосисками и сливочным маслом, - а он опять начнет разговоры вести со своей..."
У нее и сомнений не возникало в том, что Николай ночами разговаривает с женщиной, женщиной невидимой простому че-ловеческому глазу, но от того не менее опасной. Даже, скорее всего, более опасной, чем простая шлюшка из дома напротив. Ту хоть видно, ей можно и в лоб зарядить, и клок волос оторвать при случае. А с этой невидимой что сделаешь? Напинать ее под зад не удастся - как невидимку пнуть-то? Остается разговаривать... А о чем им говорить?
"Что я скажу этой сучке? - горестно думала Лариса. - Попрошу отцепиться от Николая? Так она же плюнет мне в лицо и рассмеется. И правильно сделает, я на ее месте поступила бы точно так же. Сучка!"
Николай волнения не показывал вообще, он ничего не объяснял, не оправдывался, чем повергал супругу в уныние. Ну ладно бы, он сказал: "Прости, Ларисочка, бес попутал, сама же знаешь, мы мужики все такие: куда пипка направит - туда и премся. Как бараны. Но со мной это в первый и в последний раз. Больше ни на одну юбку не посмотрю. Тем более на виртуальную".
Но он, гад, молчал, вероятно, полагая, что ловко замел все следы. Ведь не был же застукан с поличным, просто посреди ночи беседовал с потолком. Но не со спущенными же штанами. И эрекции не было.
Или все-таки была?
Пытаясь припомнить, была ли у мужа эрекция, Лариса все же решила проверить помещение. Что она искала? Конечно же, микрофоны, какие-нибудь миниатюрные видеокамеры, с помощью которых Николай выходит на связь с любовницей. Кроме выбоин, оставленных молотком, стена не имела видимых повреждений, никаких электронных приборов замечено не было. Да и во всей комнате из электроники присутствовал лишь телевизор. Промучившись больше часа, Лариса выбилась из сил. Изнутри ее распирали злость и бессилие, только поэтому она подошла к углу и прохрипела, обращаясь к кому-то невидимому:
- Будь ты проклята, сука! Будь ты проклята! Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Будь ты!..
3
Вадим Петрович Образцов, друг детства Николая, как раз вытащил из морозильника бутылку "Гжелки", когда к нему зава-лился наш герой.
- Заходи, Ник, - прокричал Вадим Петрович, тем временем вытаскивая из холодильника соленые огурцы и молочную колба-су, - и давай топай прямо сюда. Руки не забудь помыть: водку пить с грязными руками - грешно.
Николаю следовало выговориться. Лучшей жилеткой из всех существующих (для слез) он посчитал Вадима, человека сво-бодных нравов и неустойчивых принципов. Вскоре на столе появилась закуска, и друзья смогли приступить к поглощению го-рячительного напитка и вдобавок обсуждению проблем. В общих чертах Николай рассказал о своей новой знакомой, которой требовалась помощь, а он, Николай, не знал, чем помочь девушке.
- Ты всегда был таким, - с усмешкой сказал друг. - Нет бы, найти настоящую тетку из крови и плоти, а тебе подавай голос. Пигмалион поганый.
- Какой я тебе Пигмалион? Я же не в статую влюбился?
- Так ты уже влюбился, ни разу не переспал, а уже втрескался? Ну, ты - башня дырявая.
Николай серьезно подумал и решительно заявил:
- Ни о какой любви не может быть и речи. Я Ларису свою люблю. А Лийя... Лийя...
- Ну и что, Лийя? - ехидным тоном спросил друг и сощурил глаза на манер китайцев. - Просто хорошая знакомая?
- Ей нужна моя помощь. Она может умереть, а я сижу и водку дую напротив тебя, - с отчаяньем в голосе произнес Николай.
- Иди, - милостиво разрешил друг, - никто тебя не держит. Только в квартире, мне кажется, тебя сейчас ждет не подруга из Кариота, а Лариска. Ждет со сковородкой в руке и множеством вопросов, ответов на которые у тебя нет.
- Я попал в какую-то глупую ситуацию.
- Это разве ситуация? Вот у меня в прошлом году была ситуация...
В прошлом году Вадим Петрович, подрабатывающий тем, что снимет на видеокамеру торжества, в том числе свадьбы и юбилеи, просматривая некоторые архивные видеозаписи, вдруг понял, что на многих пленках запечатлена совершенно незна-комая, но очень эффектная женщина. Всегда по моде одетая, с ярко-красными волосами, собранными в пучок, и длинными, ка-залось, чего-то обещающими, ресницами. То она появляется в свадебной толпе, лихо приплясывающей вокруг наряженных машин, то на чьих-то проводах стоит в сторонке и молча смотрит на молодых призывников.
- И что самое странное, - говорил Вадим Петрович, - я ее не помнил.
- Многих ты своих баб помнишь?
- Дело не в том. Такую не забудешь. Понимаешь, Ник, она полностью в моем вкусе: такая прямо вся из себя. На высоких каблучках. Грудь - ах! Попка - ты бы обалдел. И все остальное. У меня слов нет, только одни междометия. Это просто богиня.
- Но забыл ведь ты ее.
- Да ты не понял, я ее вообще не снимал. И, тем не менее, слишком уж часто она попадалась в кадр. На очередной свадьбе я специально рассматривал гостей - среди них не было моей крашеной богини. А на следующий день, просматривая запись, аж, похолодел, у меня мурашки по спине побежали. Эта дамочка, как ни в чем не бывало, разгуливала среди гостей, пила шампан-ское, танцевала с какими-то обормотами.
- И что тут такого? - не выдержал Николай. - Подумаешь, снимал невидимую бабу. У меня совсем другое. У меня...
- А что у тебя? Точно такая же невидимка из какого-то там Кариота. Может, они сестры: одна пыталась меня охмурить, а другая к тебе лезет, - Вадим даже усмехнулся своим предположениям, но потом посерьезнел. - А однажды я вот также сидел у себя на кухне и, пока моей Маринки не было дома, пил пиво. И черт меня дернул включить видеокамеру да на себя ее напра-вить. Та исправно записала трехчасовую кассету и отключилась. А утром, просматривая запись, я увидел на ней мою богиню, сидящую напротив меня и что-то с жаром мне же доказывающую.
Николай вдруг почувствовал холод внизу живота. Ему показалось, что прямо сейчас, в данный момент, когда они с Вадиком сидят и пьют "Гжелку", сотни человек стоят у них за спинами. Они толкаются, галдят и смеются над приятелями. И что самое страшное - их не видно.
- Понимаешь, Ник, наяву ее не было, а пленка - показывала. Чертовщина какая-то. До сих пор не знаю, был ли это розыгрыш друзей или попытка гостей из параллельного мира проникнуть к нам.
Еще больше похолодев, Николай задумался о попытке вторжения. Действительно, невидимая собеседница из Кариота может иметь причины захвата параллельного мира, в котором живет Николай Пантыкин. Она же использует его!
- И что ты сделал? - спросил он у друга.
- Дело в том, Ник, что на всех без исключения пленках, если это касалось моей богини, был прописан только видеоряд, а звука не было. Эта тетка разевала рот, но ни слова не было слышно. Но я же не дурак, я нашел старичка одного, который шпре-хал по глухонемому, мог объясняться на пальцах и читал по губам. Вот ему-то я и показал пленку. Честно признаюсь, я ожидал от нее признаний в любви, не меньше. А что? Везде преследует: куда я - туда и она. Стоит в сторонке, на меня поглядывает. Ко мне домой вот даже приперлась. Да и приятно, знаешь ли, братан, чувствовать, что даже из других миров тетки обращают на тебя внимание.
- А старик что?
- А что старик... Он перевел мне ее слова. В основном она грозилась напустить на меня своего жениха. Понимаешь ли, ей, дурехе, казалось, что я со своей видеокамерой преследую ее по пятам: куда она ни отправится - там всегда оказываюсь я.
- Типично для тебя, - ехидно посочувствовал Николай, после чего спросил. - И чем закончилась эта история?
- Она пропала. Перестала появляться в кадре, и вот уже больше года от нее ни слуху, ни духу.
Они еще поразмышляли на тему вторжения. А Николай вдруг понял, что в их историях больше точек соприкосновения, чем ему думалось вначале.
- Кстати, - произнес он, - а как ко всему этому отнеслась Маринка? Или она оставалась в неведении?
- Я сам ей во всем признался. Нашел в себе смелости и в одно прекрасное утро рассказал о тетке, преследующей меня. Чего и тебе советую.
Этот разговор заставил Николая задуматься: а может, действительно рассказать обо всем Ларисе? Прийти домой и завязать откровенный разговор. Только что он ей скажет? "Милая, я не псих, но иногда разговариваю со стенами, да ты и сама это виде-ла. Помнишь?.. Ах, да, помнишь". Лариска, несомненно, помнит его выкрутасы на табуретке. Как он задушевно шептался с по-толком, а потом, поджав хвост, бежал в туалет. Да ведь она даст ему по морде и гордо продефилирует в спальню. А еще скажет презрительно, что о постели он может забыть недели этак на две - две с половиной. И будет права. Он ведь у нее за спиной общается с какой-то девицей, да еще и скрывает этот факт. Есть от чего обидеться. Поэтому Николай продолжал упорно мол-чать. Молчать - когда укладывался спать (вечерний моцион, включающий в себя принятие душа и чистку зубов), когда до по-луночи ворочался в постели (иногда не помогал даже счет слонов), и, естественно, когда осторожно вставал с постели. Стара-ясь малейшим шорохом не вспугнуть чуткий сон жены, он на цыпочках пробирался в гостиную, где его уже ждал сеанс связи с Кариотом.
Срок жизни ведьмы неумолимо подходил к концу, поэтому она не переставала молить Николая о помощи, а в том, что он может спасти ее от костра, девица была уверена.
- Звезды указали мне на тебя, - говорила она. - Я и сама сначала не поверила. Сидела у окна и спрашивала, кто поможет мне, кто спасет, и вдруг звезды снялись со своих мест. Некоторые из них начали сближаться, другие наоборот разлетались. Мне то-гда показалось, что я схожу с ума. Спустя некоторое время они написали на черном небе что-то вроде имени Коля.
- Невероятно, - съязвил спаситель, на которого указали звезды.
- Ну ладно, - призналась юная ведьма, - наврала я, но не со зла же. Колечка, спаси мою жизнь, придумай что-нибудь.
Николай вспоминал фиолетовый цветок, растоптанный и выброшенный Ларисой в мусорное ведро, но все равно ничего не придумывалось.
Он, конечно, может бросить в портал какую-либо маленькую вещичку, но что с того? Да и что он сможет отправить Лийе? Пистолет или автомат Калашникова (если, конечно, пролезут), чтобы она там навела свои порядки? А сам его где возьмет? Оружие просто так на рынке не продают, да и стоит оно столько, что незаметно изъять такую сумму из семейной кассы не представлялось возможным.
Лариса тем временем страдала. Она перестала спать ночами и по большей части сидела за дверью, ведущей в зал. Голос му-жа казался равномерным гулом.
"Хоть бы интонацию поменял, гаденыш!" - со злостью думала женщина. Ей страсть как хотелось узнать, о чем он беседует со своей виртуальной любовницей. Наверное, сволочи, решают, как своих виртуальных детей будут называть.
"И забыл ведь про Ваньку, - стонала она. - Про Ваньку, про сына своего забыл. Решил с другой бабой еще детей наделать".
И все чаще чудился Ларисе образ мужа: блаженно-сумасшедшее выражение лица, рука, трясущая причиндалами, и полуше-пот: "Я еще никогда не..."
- Дам я тебе "НЕ"! - ворчала супруга, выглядывая из-за дверного косяка.
И глядя на Николая, мирно разговаривающего с потолком, Лариса понимала: ей нужен совет. Разумный совет могла дать только лучшая подруга Маринка, муж которой, как вы понимаете, ни кто иной, как Вадим Петрович, друг детства нашего ге-роя.
Вадим Петрович как раз колымил на свадьбе, когда Марина и Лариса, закупившись баночками джина с тоником, решили устроить женские посиделки. После получаса, во время которых Лариса успела поведать всю историю, заключившую в себе мужские тайны и обман, она заплакала. Сморкаясь и хлюпая носом, она говорила:
- Я ведь, Маришка, лучшие годы жизни отдала этому... Он, конечно, не терминатор какой, не Эйнштейн, да и в шахматы иг-рает, словно... словно торшер без провода. Но он мне нужен, как воздух, как солнце, мне просто надо, чтобы он был.
- Все вы так говорите, - презрительно обронила подруга, - ты лучше не ной, а думай, что можно сделать.
- А что я могу? Он ведь даже не изменяет мне. В полном смысле. Даже штанов не снимает.
- Им для этого и штанов снимать не требуется.
- Как это? - удивилась Лариса. - Быть того не может, Маришка.
С видом знатока подруга произнесла:
- Точно тебе говорю: они и такому научились. Вот у меня случай был примерно год назад...
И она рассказала о том, как однажды по ошибке вставила в видеомагнитофон кассету мужа.
- Понимаешь, я обычно не лезла в его дела, ну, снимает себе и снимает, свадьбы там, юбилеи, проводы в армию. Пленку от-даст, а копию еще некоторое время хранит дома, как говорит, на всякий случай. И вот, значит, однажды я засунула в видик кас-сету с очередной свадьбой, а на ней попивает шампанское крашеная корова в платье с декольте. Ну, пьет и пускай себе пьет, думаю, мне-то что, жалко? Не мое же шампанское. Прокручиваю немного вперед - опять та же образина, и опять в кадре. Меня это уже задело. "Ну, - обращаюсь к Вадику, - такую обезьяну начал снимать! Не мог получше экземплярчик найти". Он меня, конечно, не слышит - на работе. Это я так сама с собой разговариваю и кручу кассету дальше. И знаешь, Лариска, сколько я не крутила, эта корова, покрашенная в цвет коммунистического флага, постоянно была в кадре. Плюю я, достаю другую кассету с каким-то юбилеем, и что ты будешь делать - корова тут как тут. Пляшет, подкидывая ноги вверх, и глазеет на оператора, моего мужа, то есть. И так все остальные кассеты, которые лежали у мужа: на каждой ярко-красная корова с обезьяньей харей ходила вдоль да около оператора, строила ему глазки и плотоядно ухмылялась.
- И чего ты?
- А чего я... Окружила мужа заботой и вниманием, чего ему и недоставало. Тебе того же советую.
- А как же с коровой? - не поверила Лариса.
- Ну, подсказали мне люди добрые один заговор... Произнесла я на видеопленку слова специальные, потом ее же вымазала в курином помете, и еще кое-чего сделала... И, представляешь, пропала эта корова из нашей жизни, - Марина хлебнула из банки джина и с блеском в глазах произнесла. - Да только не из за колдовских штучек, совсем не потому! Здесь ведь что важно: надо уют в доме создать, чтобы мужику хотелось к тебе идти, чтобы не смотрел он на других баб. А если нет этого в доме - не одна корова, так другая появится.
- Не, - попросила Лариса, - ты мне лучше про заговор расскажи.
- Чушь все это.
- Ну, Маришка, - видя, что подруга старается сохранить секрет, Лариса даже взмолилась, - ну дай ты мне текст заговора. Я тебе верну.
- Чего "верну"?! - испугалась Марина. - Такие вещи не возвращают, если не боятся бейсбольной битой по носу получить.
- Я не то хотела сказать.
- А я именно то, - Марина опустошила баночку и, смяв ее, отправила в мусорное ведро. Потом открыла новую. - Дурью ты маешься, Лариска, колдовские слова ищешь, а самые колдовские слова, знаешь какие? Подойди к Кольке со спины и скажи, что ты его любишь, любишь сильнее жизни. Вот это и есть самое действенное колдовство.
4
Николай второй день размышлял над силой слова. О самой величине силы ему поведала Лийя. Прошлой ночью она вдруг ни с того, ни с сего заговорила о словах - звуках, которые издает человек в попытке выразить свои чувства.
- В каждом звуке есть внутренняя сила. Некоторые люди, я слышала, даже лечат болезни с помощью слова. Мычат, допус-тим, и в то же время гладят рукой живот - колики проходят.
- Не слышал я о таком, - засомневался на этом конце портала Николай.
- Поверь, я знаю, о чем говорю, - голос юной ведьмы сделался взволнованным. - Вот стоит тебе пожелать мне чего-нибудь хорошего и послать мысль через портал, она непременно должна достигнуть цели. Мне станет лучше. Ну, подумай, Коленька, ну, пожелай мне чего-нибудь.
- Хорошо, подумал, - буркнул в ответ мужчина, неприятно сморщив лицо.
- Теперь передавай пожелания, а я буду с этого конца принимать... - пропела девица, помолчала и через секунду заохала, за-причитала, словно ее ущипнули. - Ой, ой, Коленька, меня словно током ударило. Тепло, тепло, оно заполняет меня... приятная нега... я как будто теплую грязевую ванну принимаю... и кожа разглаживается... Ой, Коля, я молодею, становлюсь девочкой...
- Я рад, - буркнул мужчина. Конечно же, он и не думал возвращать невидимой собеседнице из Кариота молодость. Напро-тив, ради прикола он подумал, а неплохо бы, чтоб у нее зачесалась спина. Спина и ноги. Ноги и голова. И чтобы вши у нее поя-вились. И черт его дернул желаниями такими разбрасываться, аж, самому стыдно стало за свои мысли. Просто вырвалось неча-янно.
Николай ни за что бы не признался в том, что пожелал Лийе обзавестись вшами, и теперь был очень удивлен ее реакции. Или она действительно почувствовала омолаживающий эффект его желания (а это говорит о том, что портал работает немного не так, как они о нем думают. В пользу данной версии говорил еще тот факт, который, кстати, и Николай, и Лийя как-то упустили из вида: они оба говорили на разных языках, но невидимая труба, она же, портал, пропуская их речи через себя трансформиро-вала их, адаптируя к восприятию собеседника), или просто лгала. Со стыдом Николай представил девушку, которая изо всех сил чешется и, пытаясь скрыть этот факт, улыбается и лопочет что-то про разглаживание кожи.
Дважды за последние дни родителям звонил Иван, всякий раз трубку брала Лариса. По голосу матери Иван чувствовал: ее что-то беспокоит, гнетет изнутри, и пытался узнать правду. Лариса, не желая причинять сыну боль, рассказывая про отца, от-малчивалась или пыталась отделаться ничего не значащими фразами.
- Голова со вчерашнего вечера ноет, - говорила она, - цитромон совсем перестал помогать, а анальгин принимать боюсь. В га-зетах пишут, что он на печень плохо влияет.
- Анальгин вообще во многих странах запрещен. Ты его лучше вообще выброси из аптечки.
- Да что-то неважно себя чувствую, - признавалась она во время второго звонка, - думаю, отравилась селедкой. Понюхала еще: пахнет. Думаю: не может она пропасть, в холодильнике ночь пролежала и уже завонялась... А оно вон как получилось.
- Ты лучше уголь активированный прими, - советовал сын, - таблетки три-четыре.
- Уже выпила.
- И ложись в постель, не ходи по улицам. Если надо купить чего, так я приеду и по магазинам пробегусь. А ты лежи.
- Да я и лежу.
- Вот и лежи.
Но все равно в голосе матери Иван слышал незнакомые нотки. Усталость? Обреченность какая-то? Но с чего?
- С отцом все в порядке?
- Угу, - Лариса понимала, начни она произносить какое-нибудь длинное предложение, непременно сорвется, расплачется и на-говорит с три короба. А у Ванечки своих проблем хватает.
- Тогда ладно, я на следующей неделе загляну.
После разговоров с сыном Лариса чувствовала себя окончательно разбитой - керамическая ваза, которую по неосторожности локтем спихнули на пол. И лежит она теперь, осколками распластавшись по линолеуму - тихая-тихая.
Весь следующий день после разговора с Лийей Николай, даже на работе, когда, по всем существующим правилам, человек должен выполнять свои профессиональные обязанности, размышлял о силе слова. Выходило так, что он сможет передать через портал некую безделушку и плюс к этому наделить ее силой своей мысли. Подержит ее в руках, подумает о чем-то хорошем, допустим, о том, чтобы она сделала правителя Кариота секс гигантом, и с чистым сердцем отправит в путешествие между ми-рами. С осознанием своего безграничного могущества Николай сидел за рабочим столом и не видел бумаги, которые ему тре-бовалось просмотреть. Он их просто перекладывал из одной стопки в другую. Сослуживцы уже давно начали приглядываться к нему, но из вежливости молчали. А он, забыв о делах, витал где-то в районе девятого этажа - до облаков, конечно, далеко, но уже как бы и не на земле. Ему оставалось решить, какую безделушку можно отправить через портал. Земную безделушку, должную спасти Лийю, простую ведьму Кариота, от костра.
Насчет оружия он уже думал, и этот вариант гуманитарной помощи был отметен. Лекарства? Из всех лекарств он знал лишь аспирин, да и то не помнил, принимают ли его при расстройстве желудка или во время головной боли.
И вдруг его осенило. Он даже подскочил на стуле, чем изрядно позабавил сослуживцев, которые как-то незаметно утверди-лись в его невменяемости.
- Эв... - прохрипел радостный Николай и тут же убавил громкость почти до шепота, - ...рика!
Ну, конечно же, как он мог забыть про виагру. Ведь читал же в газетах рекламу: мол, помогает всем, у кого проблемы. И мертвого поднимет, и у мертвого тоже. А в прошлом году старик Понкратыч из соседнего подъезда рассказывал, как купил се-бе одну таблеточку и на радостях принял ее под водочку. И как потом старуха его по всему дому бегала и просила соседей унять распоясавшегося мужа.
В тот же день Николай пошел в ближайшую к дому аптеку, в которой виагры не оказалось. На вопрос, где ее, проклятую, можно купить, аптекарь пожала плечами и посоветовала приобрести другие не менее действенные таблетки с труднопроизно-симым названием.
- Спасибо, - поблагодарил Николай, но отказался, - я уж виагру поищу.
За полдня он объездил весь город. Ни в одной аптеке чудодейственных таблеток не оказалось. Он уже совсем отчаялся, когда где-то на окраине города к нему подошел подозрительный тип.
Начал накрапывать мелкий дождик. Люди прятались под навесами и с тоской глядели в небеса. Николай выходил из очеред-ной аптеки, и тут к нему подошел средних лет мужчина с горбатым носом и спичкой, снующей туда-сюда между зубов.
Николай кивнул, понимая, что с тем нужно держать ухо востро - не ровен час, украдет чего. На всякий случай наш герой за-сунул руку в карман, где у него лежали все деньги - тысяча рублей, сэкономленная на проездах до работы и обедах.
- Ест у мэн виагр, - и подозрительный назвал цену, от которой у Николая глаза на лоб полезли. А тот тип нахваливал товар. - Палка видишь? - он показывал пальцем на телеграфный столб. - Твой станет такым же. Иды, потрогай, нэ бойся.
- Да не боюсь я, - Николай не хотел показаться простачком и попросил показать чудодейственное лекарство. На свет появи-лась пачка таблеток, на которой действительно имелась надпись "Виагра", написанная почему-то гелиевой ручкой. Николай покрутил в руках пачку и залез рукой в карман, стараясь незаметно отсчитать нужную сумму. Попутно он сетовал на то, что здоровье правителя Кариота обходится ему слишком уж дорого.
Подозрительный тип получил деньги, протянул Николаю одну таблетку и на удивленное восклицание покупателя заявил, что, мол, сила действия одной таблетки равна чуть ли не пачки других, с труднопроизносимым названием. Вот тут Николай на-чал догадываться, что его пытаются облапошить. А по дороге домой он уже был уверен в том, что его надули, надули самым примитивным способом. Приглядевшись, он разглядел нацарапанную в кругляше таблетки букву "Н".
"При чем здесь "Н"? - думал он, покрываясь липким потом. И вдруг яснее ясного он понял, что держит в руках никакую не виагру, а какой-нибудь нитроглицерин. Надо же было так опростоволоситься.
Подходя к своему подъезду, он уже оправдывался, заявляя себе самому, что, мол, все произошло слишком быстро, подозри-тельный тип ему даже рта не дал раскрыть, заболтал он его, ведь говорил не переставая, совсем голову задурил, а он, Николай, то есть, не дурак какой-то там, просто он устал за рабочий день, устал и бдительность потерял, а потому и не заметил, как таблетка была подменена, тот тип сначала ему действительно виагру показывал... точно (!), там была нацарапана "В", это Николай хорошо помнит, он еще посмотрел специально, а потом, когда рассчитывался, то и не заметил подмены.
И еще он думал, что там, в Кариоте все равно не знают, какая буква должна быть на "виагре", они, скорее всего, поверят его слову. Скажет он, что таблетка сия должна спасти человечество Кариота, а там уши и развесят.
Весь вечер он готовился к отправке "подарочка", даже не заметил, как Лариса накрыла праздничный стол: настрогала не-сколько салатов, в том числе его любимый "Нежность", на горячее сварила картофельное пюре с котлетами и биточками, по-стряпала сладкие пряники и сварила компот из сухофруктов. И свечи поставила на середину стола - все, как подружка совето-вала. А Николай даже не взглянул на горящие свечи, срубал все, что ему положили на тарелку, и молча побрел в спальню.
Но Лариса так просто не сдавалась. Она причесала волосы, уложенные в спиральки и косые линии знакомой парикмахершей, почистила зубы и нацепила новенькую ситцевую ночнушку.
А через десять минут выскочила из спальни, словно пчелой ужаленная. Вспоминая со стыдом, как включила музыку и гиб-кой кошкой проскользнула в дверь. И начала медленно, медленно раздеваться, припоминая, как именно это делают девицы в эротических фильмах. И так ножкой крутила, и этак, и ручкой вот так делала, и волосы закидывала назад, чтобы они волнами спадали... А он сидел и смотрел сквозь нее. Невидящим взглядом буравил ее грудь и улыбался, но улыбался, сволочь, не ей. Мыслям своим он улыбался. Наверное, представлял, как валяются они со своей... с той, невидимой... и сексом занимаются... виртуальным.
Ночью Николай был немного на взводе. Он сразу прервал словоизлияния ведьмы из Кариота и сообщил радостную - по его мнению - весть. Да, он сможет спасти ее от костра, вот он какой, практически колдун. Это она его так назвала, не он сам, а она:
- Колдун ты мой миленький, - ворковала ведьма, - неужели ты придумал, как спасти меня?
Ну, еще бы: не только придумал, но уже все подготовил. Сейчас он передаст ей таблетку, которая спасет ее правителя от по-лового бессилия. А еще с таблеткой он передаст пару ласковых... ну, для эффекта что ли. Лийя сначала усомнилась, все спра-шивала, что за таблетка такая, не от поноса ли, но, когда мужчина заявил, что клинические испытания данного препарата пока-зали... (и так далее, и тому подобное - прямо по писанному), обрадовалась и попросила скорее начинать транспортировку "по-дарка".
Николай вытащил таблетку с буквой "Н", причем зацарапал букву ("На всякий случай, - подумал он, - чтобы вопросов лишних не задавали"), и с пожеланиями правителю стать настоящим сексуальным гигантом начал отправку. И все бы прошло без сучка, без задоринки, если бы в этот самый момент в комнате не появилась измученная Лариса. Тенью она проникла в зал и выкрикнула, обращаясь не только к мужу и не столько к его виртуальной любовнице, как к самому наличию противозаконных связей между мужчиной и женщиной:
- Да, чтоб у вас там все поотсыхало!
Крикнула так и замолчала.
И тишина разлилась по гостиной.
Тишина росла, расползаясь во все стороны, противными липкими щупальцами она заползала в каждый уголок комнаты, гус-тым туманом нависала над людьми, буквально ощущаемая кожей. Лариса испугалась и вдруг поняла, что навсегда потеряла Коленьку, этого нескладного человечка с непропорциональными руками и ласковыми ладонями. Никогда больше он не при-близит к ней своих глаз, не прошепчет глупости. И это было страшно.
Николай, как-то безвольно опустивший руки вдоль ставшего невероятно длинным туловища, тоже ощутил эту тишину, но ощутил по-своему. Ему показалось, что он начинает в ней тонуть. Недоставало дыхания, каждый вздох давался с трудом. Скоро тишина забьет легкие, и тогда он умрет.
Умрет, чтобы очнуться от кошмара прошлой недели и выжить.
...
Да чтоб у вас все там поотсыхало...
Слова, оболочкой мыслей, чувств и эмоций, рванулись через портал и на полдороги до Кариота нагнали маленькую таблетку с потертой буквой "Н" в центре, догнали, обволокли и растворили без следа. Растворили и помчались дальше... через всю Все-ленную, чтобы спустя несколько мгновений достигнуть иного мира.
Естественно, изрядно поистрепавшись и, что самое главное: трансформировавшись (о чем можно было догадаться намного раньше, например, в случаях с желтым цветком или вшами), мысль стала практически осязаемой, когда, вырвавшись на свобо-ду, понеслась по ночному небу Кариота. Она настигла правителя страны в тот момент, когда он пытался принять ванну, на-стигла и закружила, уронила на пол, на колени, заставив безудержно смеяться и одновременно плакать. Правитель упал на ко-лени и, глядя в ночное небо, оттирал с лица слезы и непонятно чему улыбался. Он понимал, что прошло темное время, время костров и гонений. Отныне жизнь станет другой. Сразу вот так не скажешь, какой именно, но, что не похожей на прежнюю - это точно.
И еще он почувствовал, как внизу живота начинается зуд, который, возможно, не прекратится очень и очень долго, зуд, спо-собный мужчине вернуть веру в себя... Почувствовал и вдруг как-то странно (с особой нежностью что ли?..) посмотрел на стражника, того самого с накаченными мышцами пресса, такого молодого и симпатичного.
Июль 2003