Нетов Юрий Александрович. Стихи для никого

Нетов Юрий Александрович : другие произведения.

Стихи для никого

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Нетов Юрий Александрович (krug0@mail.ru) Размещен: 02/04/2002, изменен: 17/02/2009. 125k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия		Ваша оценка:
Аннотация: Я очень тупой тип, всё это скинул в Самиздат лишь потому, что меня попросил мой друг, очень хороший друг (он в Самиздате тоже шатается), поэтому, кто вдруг сюда заглянет посторонний, то не взыщите.

СТИХИ ДЛЯ НИКОГО

2000г.

* * *

Налетели мыслей стаи

И умчали мой баркас,

Прямо к центру океана,

Вдаль от жизни и от вас.

Да. Один я очутился

Посреди большой Земли,

Но мой пульс не участился,

Не нужны мне корабли.

Только здесь: у центра света

Начинаешь понимать,

Что проснулся ты, а где-то

Люди продолжают спать.

Ведь их мир уж больно скучен,

Смысла он лишен совсем,

И все это меня мучит,

Угнетает каждый день.

Ночь длинна. Рассвета нету,

Что ж предложишь им взамен:

Нагишом скакать, что ль где-то

Между сумерком алей.

Сон их долог и приятен.

Поднять веки им невмочь,

Только храпы, храпы, храпы

Прорываются всю ночь.

И будить их, нету воли,

Нету силы у меня, -

Я останусь здесь надолго,

А быть может навсегда.

06.09.2000г.

РЕКА

Река далекая моя,

Ей нет ни берега, ни края,

И не впадает никуда,

Ведь нет предела и начала.

В лесной заброшенной глуши

Она все ищет человека,

Чтобы повыше вознести

Над злым пороком его века.

Да. Вертикальна та река,

Стремится до небес подняться,

И роль ее невелика,

Вот только вниз бы не сорваться.

Течения в реке той нет,

Набрать воды ты в ней не в силах,

Лишь наполнять грядущий век,

Растратив все земные силы.

И, на закате своих дней,

Когда всю реку ты заполнишь, -

Пора срывать корабль с цепей

И ветром паруса наполнить.

11.09.2000г.

* * *

А время движется стремглав,

В прошедшее, сливая тени,

А снизу, голову задрав

Стою и я весь в мыльной пене.

Я не могу за ним успеть,

Сквозь пальцы рук проходит мимо,

Грозя во тьме ночной сгореть

Оставив после - понтомимо.

Года летят - вагонов свет,

А я, стою на одном месте,

И память будущего бред

На грудь мне давит, все, и вместе.

Эх, время б мне притормозить,

Остановить свое мгновенье,

Чтобы побольше разгрузить

Его реальные явленья.

Но, из груди не рвется крик -

Забыт во времени-пространстве,

Лишь издевательски злой миг

Проходит сквозь тебя дурацки.

13.09 - 14.09.2000г.

В ред. от 31.03.2001г.

* * *

Следы на тающем песке забыты кем-то.

И шелест трав, не принимается никем,

И время перемен все проплывает где-то,

А здесь - на островах, спокойный теплый день.

Песчаный бережок, спокойствием омытый,

Бежит туда, где с морем встретится заря,

Где воды серебра веселием залиты,

Где грязи, гари нет, где ветер да волна.

Здесь прост и внятен быт туземных островов,

И шепот листьев слит с дыханием ветров,

Овеян смуглый слой загара на щеках.

Увидит их кто, в позабытых сном веках?

И в зарослях бамбука, пене тростника,

Под лунами и Солнцем вертится земля.

Попасть бы на тот остров, жизнь прожить шутя,

Развеяться по свету - серая зала.

Дано ли там понять нам, весь смысл бытия,

Или завесу скинуть, выйти из себя?

Мреть тьмы земной покинуть, спрыгнуть, и без слов,

И двинуться тропою - вилкой без оков.

К чему вся жизнь в далекой, мрачной конуре,

Когда огней не видно, - тусклость в вечном сне,

Весь смысл, когда сливаем, мы в финал еды,

Когда взахлеб мы спорим, о правах норы?

Я знаю: мир - Театр Абсурда, - пляски лет,

Маяк ушел под воду, снежных талых рек.

Все небо заполняет, полуночный бред,

И ставни все закрыты, ветра с юга нет.

КАТКО О СЕБЕ

Молчания гора меня погубит,

Она, нависла словно надо мной,

Конечно же, меня она разбудит,

Но буду я закрыт её скалой.

Неисправимый сытый меланхолик,

Угрюмо едущий на тормозах,

Я, словно белоснежный тёплый кролик

Снующий в разноцветных поездах.

На вид, я ничерта не понимаю,

Я груб и легкомыслен, как свинья,

Я хохочу и тупо зубоскалю,

Выбрасываю шутки из себя,

В душе же, я - философичный мячик,

Не многие сейчас меня поймут,

Все эти карты - брошу на удачу,

Они, возможно, воздух мне займут.

Ну а в семье, я клоунно дурачусь,

В учебном производстве - просто штамп.

От общества боязненно я прячусь,

А на себя смотрю, как лютый враг.

Я ввысь расту на красном русском роке,

На его слове, а не на струне,

Барахтаясь плыву в помойном стоке

И не стремлюсь к попсовой конуре.

А что же с правовым моим призваньем? -

Оно сковало обручем нутро,

Мне получить хотелось это званье,

Но вскоре понял, что оно пусто.

Теперь, живу, не зная, что мне делать,

Бездарно пропиваю иглы-дни,

И карты нет маршрут дороги сверить,

Лишь уповать на тёмные мозги.

РАЗМЫШЛЕНИЕ О РОССИИ

Медлительность в походке.

Разбрякшие мозги.

Устраиваем гонки

С пустым нулём внутри.

Усмешка да улыбка,

Учтивость за старьё.

Огромная разминка

И ржавое копьё.

Величие в палатах.

Ума, хоть раздавай.

Страдания в наградах

На груди надевай.

Проруха да убогость

На рубеже веков.

Наигрываем строгость

В игре для дураков.

Смеётся под забором

Желтеющий наш флаг,

Молча в сосновом боре

Народных передряг.

Забыты сей свободой

Орущие миры.

Проглочены зелёным

Запуганные дни.

Прикованы во взглядах

К бумажному письму.

В затёртых пыльных фразах -

Призывы к топору.

И это всё несётся

Из СМИ наперебой,

В затылки всем вобьётся

Ничтожный наш позор.

Помои всем на фары,

Хвала в тупом бреду.

Затянет ум на нары

Гипноз на всю страну.

И к лестнице машинной

Стремится тьма червей,

Желая влезть степенно

К высотам, в мёртвый день.

Такая вот картина....

Повесь её в анфас,

И дротиками света

Замажь весь Бычий глаз.

СУДЬБА

Я устал нести граммовый груз,

Ноги мне веревкой обмотали.

Думали, что я козырный туз,

Оказалось, - быстро тасовали.

Оказалось, что я не у дел,

Просто прозябаю я здесь броско.

Ничего я в жизни не хотел,

В этой жизни все ведь скользко.

Все стремится с мигом убежать,

Выскользнув, сгореть в одно мгновенье,

Оставляя память согревать

Чуть дымящим угольком надежды.

И, толкаем в спину, я иду.

Я туда иду, куда не знаю.

Сверток букв затертых я несу,

Мусор жизни пыльной собираю.

Сколько так еще по клеткам плыть,

Подбирать убитых новоселов?

Скольким мне еще судьбою быть

Расписавшись в бледных протоколах?

Странно, как на шахматном столе

Бегло судьбы всех нас расставляют:

Пешки, двигая вперед - к Звезде,

Королям же, головы срубают.

Но, мудра ты все ж, моя судьба:

На путь лжи меня силком толкая,

Все ж заставила начать с нуля,

Себя второго создавая.

ДВИЖЕНИЕ И ПОКОЙ

Постоянство - мне не друг -

Белоснежный фон уставший,

Загоняет меня в круг

Снежной жизни павшей.

В мир насадок, утюгов,

Опечатанных дверями,

В эстетичный полигон

Все работающий с нами.

Этот вечный пыльный трап,

Подающийся из бездны,

Пылесосом прямо в храп

Перетаскивает нежно

Нас в пространство пустоты,

Где движения не видно:

Кто бежал - одни угли,

Кто стоял - осел под пылью.

Так никто и не сбежал.

Очертили свои цели,

Перешли мы все в подвал,

У черты же, все ж прозрели:

Нам ее вскорь перейти,

Невозможно и поверить,

Обернуться лишь в пути

И глазами все промерить.

И твердят мне в перебой:

В жизни мы были активны.

Отвечаю: Смыл прибой.

На песке следы фиктивны.

РАВНОВЕСИЕ

Неба сложные зигзаги,

Вновь скрутили мне мозги,

В этой дымке, я в пропаже,

Нет маршрута на пути.

Мне бы здесь не затеряться,

Даже если теплота

Мне предложит там остаться

Не пойду, хлебну сполна.

Быстрый ветер расстояний,

От земли и до небес,

Вниз спускает два каната,

Интересно, можно ль влезть?

Через время лихо спрыгнуть,

Краем, вникнув в простоту,

А потом, опять подпрыгнуть,

Глянув в неба глубину?

Так болтаться на пружине

Между небом и землей,

Чтобы виделась долина

Под твоей босой ногой.

Если высок будет камень, -

Разожмет противоход.

Если низко падать станешь, -

Переменится и ход.

Хоть я сам себе хозяин,

Но закалки во мне нет.

Прыгну раза два я за день

О бетон, а следа нет.

Высох черными углами

На бумаге перезвон.

В одиночество вникаю

Средь домашних пыльных зон.

Заржавела что ль растяжка

В этом каменном бреду?

Иль порвалась где-то пряжка,

Что висела на крюку?

На сложнейшие вопросы,

Знать ответа мне не дать,

И всю жизнь мне бегать кроссом,

Только версии бросать.

Этот люфт - одни сомненья,

Затверделостей гора.

Переплавливаю мненья,

Чтоб подняться до тепла.

В этот раз остаться, может,

Я смогу там, все забыть.

В ярком свете лунной дрожи

Новым взором все пронзить.

ЛЕСТНИЦА

Начало всех начал -

Земля перед рассветом,

Но это не причал

Мигающего света.

Новейшие слова

Расписаны по звездам.

Придуманы дрова

Упавшие замерзшим.

В фасаде золотом,

Размеченном поэтом,

Подсвечник с огоньком

Несется вон из леса.

С подножия шагнув

По лестнице без света,

Стремится ускользнуть

С детального лафета.

Оставив за собой

Мечтовые страданья,

Он будет как немой,

Отбросив препинанья,

Все двигаться наверх,

Стремительно старея.

Вопросов многих бег

Его быстрей согреют.

Ответив на одни,

Зацепит он другие.

Ускорив свои дни,

Их выровнять не в силе.

И дальше б так - в итог,

Не смея вниз нагнуться, -

Видать такая роль -

В пяти шагах споткнуться.

Конструкция - клинок,

Построенная в хляби,

Качнется как мирок

Не выдержавший ряби,

Рассыплется в конце,

Как карточное зданье,

При дряхлом короле,

Забывшего призванье...

Рассвет теперь поблек.

Его не нарушает

Бегущий огонек,

Который в дымке тает.

Осталась на Земле

Лишь лестница из хлеба,

Сгоревшая в уме,

Доставшая до неба.

СКОРОСТНОЙ УТИЛЬ

А туман все не рассеян.

Мир застрял в своем витке

Каждодневного смятенья,

Беспорядка в завитке,

Берестовых пониманий,

Разнокрасочных причин

И бесплодных ожиданий

Переменчивых витрин.

И в великом нашем зданьи,

Жить в котором нам дано,

Мы - мудрейшие созданья:

Зло за зло - равно добро.

С кофемолкой высшей ложи

Перемалываем мир;

Выворачивает кожу

Скоростной большой утиль.

Замечательна в нем спайка

Привилегий и клейма.

Что за люди эти гайки:

Два сословия и тьма?

В кутерьме из-под рассвета

Автоматных чередей,

Мы вопросы пишем в гетто

К ярко-пламенной гряде.

Невдомек же нам, что адрес

Незаметен даже днем,

И бумажный пыльный пафос

Зарабатывает сном.

Перевернут отблеск пламя -

Объективный субъектив, -

Что внутри всецело с нами,

То, в реалиях, лишь миф.

Зашифрованы все кости

Производственной брехни,

Здесь проблема в личном росте:

Или мы, или они.

Но, не стоит слишком мазать

Все живое в двуконтраст.

С черно-белым цветом лазить

Не смешав их в одну масть.

В одинаковых регальях,

Одинаковых цепях,

В коридорах только разных

И не разом стартовать...

ГОРОД И ОГОНЬ

Каменные глыбы дна.

Отблеск тающего света.

На развалинах костра -

Затхлый воздух чувства ветра.

Вниз смотрящий домовой

Виснет, на мозгах играя.

Метку ставит головой,

Мыслей нить свою бросая.

Он танцует под костром.

Злится. Ведь не угасает

В нем последний уголек,

Что во тьме смеясь гуляет.

Словно прятки, иль бега

Игры эти длятся вечно.

Кто в пути живет всегда -

Масок сменит бесконечно.

Плоскость выдала? Лови.

Тени нет? Ну что ж, бывает.

Сами создали миры,

Где самих нас не бывает.

Дверь, замок, мешок без слов.

Очень трудно замечаем

Еле видимый улов

Дымки образных преданий.

Пламя острый язычок

В нас заложен не случайно,

Но отнимет домовой,

Ветром дна задув случайно.

ТВОРЧЕСТВО

Сошло с ума, и в этот мир.

А может, нет?

Хлебнуло темноту квартир.

А может, нет?

Приблизилось как свет к двери.

А может, нет?

Открыло все свои миры.

А может, нет?

Рукою мазало твой лист.

А может, нет?

Усердно вкручивало приз.

А может, нет?

Бродило в каменных домах.

А может, нет?

В небесных таяло дымах.

А может, нет?

Слезилось за твоей строкой.

А может, нет?

С людской смеялося молвой.

А может, нет?

Нашло тебя среди дерьма.

А может, нет?

Возвысило тебя со дна.

А может, нет?

И сколько б не прошло веков,

А может лет.

Найдёшь убежище лишь в нём.

Такой ответ.

ЖЕЛЕЗНЫЙ ПРОВОЖАТЫЙ

Ослепительный луч пробивает с утра

Все строение ржавой уставшей машины

И упорно ползет на слепые глаза,

Что прожектором ищут пропавшее имя.

Регулятор созвездий из зла и добра

Наработал причинами планку из стали.

Перепрыгнуть ее бы смогла детвора,

Но тяжелыми траками напрочь замяли.

Машинисты ее, как слепую ведут,

Незаметно законы себе подмеряя,

И когда к ним другие за словом придут, -

Умудренные лица в издевку играют.

Огнедышащий монстр все же пользует нас,

Как ресурс. Постоянно себя охлаждает.

Не дурак он совсем, и мыслишек припас

Тем, кем штампы без слов аккуратно вбивает.

Переменчив шарнирный закон мельтешни,

Так детально, что неба совсем и не видно.

На рессорах пружинят слепые кроты,

Им за грудами шмоток прожить не обидно.

Ну а тот, кто собрался пройти все пешком,

Получает процент ощущений по роже,

Но не нужно жалеть о всём этом притом

Отправляясь в дорогу из ржавой берлоги.

29.10 - 31.10; 06.11.2000г.

НАПОЛНЕНИЕ

Сосуд опустел

И нет больше слов.

Я тоже присел

Прочесть свой улов.

Из мраморных глыб -

Одна пустота.

Наверное рыть

Устал облака.

Отсюда, вдали

От павшей звезды,

Не видно корабль

В другие миры.

Все камни дорог

Не собраны мной,

Вобрать их не смог, -

Горю в этот зной.

По капле давлю

Оставшийся свет

В затертый этюд,

Которого нет.

Замызганных фраз

Спускаю я вниз

Лететь в унитаз,

Как всякую мысль.

Мне краски нужны

Без примеси форм!

Мне утро нужно

Без фокуса норм!

Воздушных слогов

Летящих вдали,

Пружинистых слов

Пробивших мозги!

Костер изнутри

Пылающих фраз,

Прибой из воды

Наполнившей нас!

ОРИЕНТИР

Привал я устроил на вилке дорог.

На небе топтание Солнца.

По полю проплыл ежедневный панк-рок

Из ветра стучащего сольно.

Устроил пикник я на стыке ветров,

Все запахи дыма сгребая.

Пришпорил коней я к просторам лугов

И каплю дождя подменяю.

Мне тонны молекул важнее сейчас,

Чем тонны дряхлеющих знаний.

Мне мыслей стихия нужнее под час,

Чем сухость пустых словозданий.

В надуманный бой посылают меня

В надежде, что принял я дозу,

Но нет, не дурак я, чтоб пачкать слова,

Приписывать воздуху прозу,

И зелень сажать под бетон, за стекло,

Закрашивать темное светлым,

Менять зараженное грязью окно

На право стандартного метра.

Не нужно мне это! Распутаю сам

Веревку на шее из ваты.

Поеду я лучше оплачивать дань

За запах раздувшейся мяты.

01.11.2000г.

ЗА ОКНАМИ

Кирпич, бетон, стекло, стена.

Нам выйти бы сейчас из дома,

Но пропуск кончился - беда,

Не думал даже, что так скоро.

Кривое зеркало окон

Мне сущность каждого закрыло.

Дома все в отблеске оков,

Внутри становится уныло.

Я знаю, что там кто-то есть,

Неважно кто, но он ведь с нами,

Готов пойти в сосновый лес,

Поймать словами ветер дали.

Но, каждый мыслит точно так.

В себе годами это копит.

Закинуть камень бы не в такт,

Да отблеск дыма все уносит.

Разбить бы эти зеркала,

Войти в дома совсем кривые,

Взглянуть в громады облака,

Где только образы немые,

Поплавать там часок другой,

Напиться тишины подводной,

Рыбешек погонять с рекой

И травы истоптать в раздолье.

Хотя?... Наверное, не прав,

Ни я, ни те, кто также мыслят:

Нельзя топтать воздушный пар

Того, кто только в нем и мыслит.

08.11.2000г.

ЗВЕЗДНЫЙ ЧАСОВОЙ

Гаснут в сумерке предметы

Огнедышащего дня.

Солнце - за рекою где-то,

Город стынет до утра.

Небо падает завесой

В мутный сумрак в этот час,

Увеличивая веса

Ближним фарам светотрасс.

Темно-серые картинки,

Силуэтами, всю ночь,

Застилают стены в дымку,

Ждать, наверное, и дождь.

Эти образы ночные,

Через мрачный пыльный сон,

Набивают надувные

Чувства мысленных имен.

Красок в них, конечно, нет, ведь

Обесцвечены Луной,

Лишь на крыше беглым светом

Ходит Звездный Часовой.

В окна голову заносит

И не видит хода лет,

Новое всегда приносит,

Да ответа, что-то нет.

На кровати, ноги сбросив,

Спит усталый человек.

На работе силы бросив,

Отключился он на век.

Не волнует насморк ночи, -

Троп размытости привал,

Он стремится побыстрее

Добежать в немой финал.

Свет горит в его квартире,

Хоть кругом и темнота,

И убог он в черством мире, -

Правит балом пустота.

Часовой:

Сколько троп я сверху свесил,

Чтоб вернуть его домой,

Он же, счастлив в этой пьесе,

Видно прибыльная роль.

Правда, в здешнем затемненьи,

Угловата и скупа,

Но не ищет он забвенья

В кружке доброго вина.

Видно чувства нужно править,

Маску резкости срывать,

Пусть он в звездах будет шарить, -

Может, сможет там понять?

Человек:

Ночи яркие посланцы

Выбирают знать за нас,

Что нам делать в белом глянце

В свой бумажный звездный час?

Знаем ведь, что мир не сложен,

Но не стоит здесь искать,

Каждый шаг ведь будет ложен, -

К старту мысли возвращать.

Не к чему за этим бегать,

Только нарезать круги,

В смысловом стакане ветер

Разбивает все умы.

Поднебесье тяжелея,

Наливается грозой,

И на месиво бледнея

Выливается дождем.

Крыши пыль с себя стрясают,

Тротуары в каплях брызг,

Воды в трубы проникают

И бренча, сбегают вниз.

Шаг на метр и темнотища,

Ничего не разглядеть.

Пешеходы молча ищут

Под ногами свою тень.

Нарастает чувство страха,

Дальше некуда идти,

Истоптали крылья взмаха,

Как и звезды на пути.

Человек:

Для того ль даны пролеты

Над больною головой,

Чтобы в Центре для полетов

Карту правил Часовой?

Где же смысл ночного мира?

Дайте, дайте дальний свет!

Уберите надувные

Чувства-миф, и медный бред!

Дайте красок - цвет-палитру!

Силуэты в эту ночь

Все раскрасим, как и были,

И с рассветом выйдем прочь!.

Нить ночного диалога,

Как вода в пустынный зной.

И изматывает долго

Человека Часовой.

Жарит он просторы леса

Перекатами из гроз,

И в душе огрызки неба

Оставляет не всерьез.

Но, финал, - дождь ввысь отозван.

Облака к Луне плывут.

Слов уж нет. Объем заполнен.

Камни в никуда ревут.

Убивает силуэты

Солнце завтрашнего дня.

Звезды - за рекою где-то.

Город меркнет навсегда.

* * *

Пишу стихи. Зачем? Не знаю.

Как ключ от сейфа подбираю,

А рифма - кодовый замок,

Устраивает мне урок.

Сижу с разбитой головою;

Считаю цифры на строке,

Перед глазами чередою

Мелькают слоги, как во сне,

И смысл сложить хотят они же,

Но не под силам, вот беда,

Мала, выходит конура

Откуда вылетают крыши,

И с точки зрения строки,

Мне не понять своей руки.

23.11.2000г.

РАСПИСАНИЕ ДНЯ

За окном осенний день

И с утра вставать мне лень.

Мне б подольше полежать,

Телевизор полистать,

Но часы бегут вперёд

И рассвет уж настаёт,

Нужно что-то делать вновь,

Выходить из дома вон.

К остановке добежать

И автобус задержать.

В нём проехать в толкотне

На всего одной ступне.

Видеть сотый раз, опять

Серышева шестьдесят.

В институте в этот день

Разводить мне канитель,

Убегать без головы,

Слыша толстых слов узлы.

Ну а дома в данный час

Можно выколоть хоть глаз,

Здесь движенья вовсе нет,

Только мелочи монет

Рассыпают на столе

Для того чтоб быть еде.

Я, голодный, приходя,

За столом пишу слова,

И на стол, бросая взгляд,

Думаю: Во сколько ж крат

Повторится этот лад.

24.11.2000г.

ДЕРЕВО

Лес. В нем дерево растет

И уже сто лет подряд,

Ветер водит хоровод

Кругом листья, ставив в ряд,

Чтоб помчать их в небосвод,

В воздух чистых синих мят,

Ну а дереву стоять

Минимум лет сто опять,

Не встречать пары высот,

Жить и бодрствовать как сны,

Регулируя весы

Тысячью пчелиных сот.

А что останется потом

Непонятно никому

Кто построил сей притон,

Даже слову почему.

И лягушек стильный звон

Не ответит никому

Для чего росло оно

И не все ль ему равно

Синий верх где, а где низ,

Холод или теплота,

Радость счастья иль беда,

Равновесие иль приз

Рухнув в землю вознестись?

24.11.2000г.

МОРЯКИ

Беглый свет для пониманья

Разложили на песке,

Чтобы вызвалось желанье

Отразить его в реке.

Но, невидимые тени

Непогашенной Луны

Всех стремятся осудить,

Не заметив только цепи,

Что сковали в данный час

Размышленья многих лет,

На призыв народных масс

Ноги погрузив в цемент.

Тени, брякая, внимают

Слов тупых кривой отсвет,

И в ораторство играют

Те, не знают кто ответ.

Согревает зелень души

Каждому кто здесь умен,

Кто не видел Солнца звон

И заткнул большие уши;

Все желающий познать

Пусть рискнет проплыть водой;

Реку можно понимать,

Только к берегу - пешком.

А на суше - грозы с ветром.

Позади - водоворот.

Речь приходит метр за метром,

Но закрыт поганый рот.

Тьма на берегу замыла

Яркость прожитой зари,

И преграды на пути

Как туманом поглотила.

Только шорохи и треск

Вырубаемых лесов,

Да в воде струится блеск

Разгоравшихся костров.

У огня собрались кругом

Моряки из корабля

Утонувшего недавно

В темных водах небытья.

Подойдя немного ближе,

Можно лица рассмотреть,

Как живут они все здесь,

Кто во тьме кромешной выжил

И у бури на плечах,

Над забвением волны

Выстроить сумели храм

И зажечь огонь внутри.

Все они там утонули,

Незаметно, словно свет,

До которого коснулись

Пальцы выцветших комет.

Впредь, не нужно им копаться,

Быта мелочи искать,

Голод ими утолять,

И деньгами наедаться.

Но, упершись в потолок

Собственных кривых весов,

Им не вскрыть тугой замок

Из сознательных оков.

Ну а волны дат беззвучных

Избирают новый курс.

Мир меняет свое русло

В моряков вбирая ртуть.

В бурях воздуха и только,

Остается им кружить

Вверх и вниз, стуча в гранит

Сгустком радости и боли;

В бесконечность, наконец,

Вырваться из-под плиты,

Выбросив времен венец

В жерло высохшей реки.

* * *

Что-то мне не хочется

Ни о чем писать.

Строчки уж закончились,

Что ли помолчать.

Тишина пусть кутает

Белоснежным сном,

Все дома как улеи

Улетят пусть вон.

Пусть цветные краски все

Отойдут за дверь,

Умные мыслишки все

Пусть замкнутся в тень.

Все пусть спрячет тишина

За большой засов;

Мне сейчас нужней она,

Чем пустотный вой.

Я б взлетел крылом наверх,

Как пылинка сфер

И поймал крылатый ветр

Дальним светом мер,

Выше облаков кружил

В бездне синевы,

И молекулы изжил

Белым цветом тьмы.

Но.... Сейчас, не знаю я,

Как стихи сложить,

Чистой Правды в мире сна

Все же не найти.

Стрелки ветра тоже нет,

Душу режет зной,

И не виден тот завет,

Где бы ожил сон.

* * *

В зарослях болота,

В темени лесов,

Там где нету брода,

Бродит Часовой.

По низинам мира

В лягушачий крик,

Где изжитый миг

Затекает жиром,

Он бросает нежно

Битые призы

Зеркалам надежды,

Что лежат внутри.

И в немой пироге,

Я плыву за ним,

Чтобы по дороге

Смыть поганый грим

На лице застывшем

С детских моих лет,

В отблеске примет

Про меня забывшем;

И теперь слоями

Падающим ниц

Пред фальшивой ямой

Разношерстных лиц.

Он, все знает сразу,

Я же - ничего.

Он, молчит, ни фразы.

Я, - болтаю зло.

Только отраженье

В мутной мокроте,

На зеленом дне,

Поглощает время;

И не понимаю,

Я, болтая зло,

Что вода смывает

Мне мое лицо.

11.12 - 12.12.2000г.

ЦИРК

В мире клоунов надменных

Светит мне удел такой:

Быть как все, сгребать заветы

Брошенные стариной

К головам людей-Паяцев,

Что бегут в грядущий век

На своих ногах-авансах,

У которых правды нет,

Но имеются советы

От мундирных циркачей,

Как построить своим весом

Цепь рабочих чередей.

Вот и я в амфитеатре

Стертых прошлым пыльных лет,

Вместо зрителей на глянце

Наблюдаю тени лет;

Расстоянья здесь не вижу:

Сплошь одни круги времен.

В этом цирке низкой крыши

Напрочь стертый лик имен

Разговаривает с нами

Языками сонных мух.

Под большими куполами

Вьет надежды новый слух,

И мерещится мессия -

Новый наш конферансье,

Вышедший к арене мира,

Чтоб гонять всех в колесе

Ветхого пустого воза,

Что в кругах летит вперед

Вместе с мозгом жутко острым,

Мастером скрипучих верст.

В беге я не исключенье,

Только выбился из сил,

Приотстал я от крученья

И наверх подброшен был.

УСТАЛОСТЬ

Сегодня - я собранье дум

Гуляющего ветра.

Сегодня выключенный ум

Затребовал спасенья.

Не в силах он и дальше плыть

По бурному теченью.

Боялся уши замочить,

Теперь, убит сомненьем.

И, как Титаник, на крыле

Всеобщего веселья,

Идет на дно в кромешной мгле

Телесного забвенья.

Печально плещутся борта

О волны расторженья,

Но опускаюсь я туда

Без всякого сомненья.

Там нет людей, там нет имен,

Там правит бесконечность.

Там нет дорог, и нет времен,

В покое вся конечность.

И истина всего одна:

Направлена на вечность.

Наверняка найдет меня

Вчерашняя беспечность.

XX ВЕК

Ну что ж, присядь, мой старый друг

Со мною на дорожку.

Поговори со мной чуток,

Хотя бы и немножко.

Ты расскажи мне о себе,

О том, как жил и умер,

О том, загнал ты как коней

Скача из центра бури.

Ты расскажи, к чему пришел

За сотню лет скитаний,

Зачем окинул ты петлей

Всю эту серость знаний?

Пришел зачем? Зачем уйдешь

Под гиканье и свисты?

Зачем ты лица заберешь

Из бурной речки жизни?

Ну что молчишь, все глядя вниз

Без сна и сожаленья.

Не уж то ты не падал ниц

И не просил прощенья?

Я знаю, смотришь ты на нас

С глубокою тоскою,

Но поменять не в силах взгляд

На месиво людское.

Подряд сушил, и столько лет,

Всех нас в своем молчаньи,

Теперь распят крестами лет

Ты к нашему сознанью.

Теперь, открытый всем ветрам,

Лежишь у нас в ладонях.

Одним, ты вечное вчера,

Другим же, только в нове.

ПРОЩАЙ XX ВЕК

Ну вот и все. Все было как всегда.

На небе вскорь погаснут три нуля.

И радостные крики за окном

Заменят единицей крайний ноль.

Я, остаюсь сидеть, смотря в экран.

Передо мной - осушенный стакан.

В квартире нету больше никого,

И лишь тоска средь шума пьяного.

Я, в полузабытье, чего-то жду,

Не засыпая, я во сне тону.

Мой век ушел. Придет лишь чистый лист

В котором отразится моя жизнь.

Но, это будет несколько потом,

Сейчас - ловлю ночное время ртом.

Я перешел от века в новый век

Нисколько не моргнув завесой век.

А он, ушел по поясам гулять,

И к Западу вращаясь исчезать.

Ну что ж дружище, прощай навсегда,

На небе уж погасли три нуля.

Увидимся ли снова? - Ох, едва ль.

А за окном - проглядывает рань.

31.12.2000г.

2001г.

ДОРОГА

Я вглядываюсь в даль дороги

И силюсь данный путь понять,

Его орущие тревоги,

Его благочестивый мат.

И в свой рюкзак, забросив цели

Для расстановки на пути,

По этому маршруту дрели,

Кружась, и я решил пойти.

Проходит бег по темной трассе,

Изогнутой асфальтом в круг.

Там ветреными флюгерами

Качается кольцом лес рук,

Там плоская висит картина

Сдавившая собой объем,

Там странная лежит равнина

Закрывшая дверной проем,

Там краски вовсе не такие,

Которым надлежит здесь быть,

Там чувства масками залиты,

Лишь холод вымышленных лиц.

Они, разглядывают рожу

Мою, и сравнивают с ней

Свою шегреньевую кожу

Во лбу, и где-то меж ушей.

Клише, затертое в припадке,

Закрыло видимость колес,

Века им наложили складки,

Намазав гримом сто полос;

Но, их они не выпрямляли,

Чтоб все преграды распрямить,

Напротив: дальше прессовали

И так скукоженную нить.

Сейчас же, восседают Богом,

Уставившись на цепь одну.

В нее уперлась и дорога,

На цель намечена одну.

Я, бег свой дальше продолжаю:

К запретам норм из кирпичей.

Я дань запретам возвращаю

Отдав себя в бумажный плен.

Награда мне - ярлык на шее.

В ушах моих - все тот же тост.

И как Паяц пляша на сцене,

Глядеть пытаюсь в полный рост.

Все ж, иногда, я пью, с досады,

Не в силах отпереть замки

На тех висящие оградах,

Где думы кружатся мои.

Не понимаю я, наверно:

К чему на стены скопом лезть,

Ведь эти стены самодельно

Себе настроил человек?

И чистый путь ходьбы по кругу

Он лабиринтами снабдил,

Возможно, чтобы в центрифуге

Нескучно время проводить?

Простое, сразу сложным стало,

А сложному - всегда почет.

Умы стучатся головами

Ища в стене дверной отсчет.

Чего искать, мои родные,

На плоском горизонте лет!

Объемы нынче дорогие,

А сверху вниз - дороги нет.

ВЗГЛЯД ИЗ НИОТКУДА.

Огонь ушел. Померкнул и угас.

Остыло все. Окаменело.

Гранит и пепел окружают глаз.

Планета - полированный алмаз,

И для вселения созрела.

Придумывать, наверное, пора

Столетия, года, мгновенья,

Чтоб Карта Времени была всегда

Известна от начала до конца

Единству Вечного Явленья.

Материя граненою стеной

Вбивается в шеренгу туго.

Одним дыханьем, твердою рукой

Вставляется в отрезки из времен,

Не издавая даже звука.

Вселяется в отдельные дома,

Многоэтажные квартиры.

Ей, пребывать в невиденьи себя,

Без только что ушедшего Огня,

Пылал который теплым джином.

Теперь, одна задача у нее, -

Звеном быть мерзлым в цепи ряда.

Навек застыв, должно в мирах оно

Служить для продвижения Всего

В стесненной форме своих граней.

Готово все. Проложен энный тракт.

Но, твердь статична, твердь безлика.

Глаза ее пусты и не горят.

Еще чего-то нет. И это факт.

Еще чего-то нет для крика.

Придется возвращаться в цепи лет,

Туда, в слепое затемненье.

Родившись, жизнь идти к себе - на смерть,

Чтоб оживить придуманную сеть

Создав иллюзию движенья.

Там тьма - в пустыне полигонов. Ждут,

Когда же ток пройдет по венам.

Когда же в их протиснется приют

Все то, что пролегает за уют,

И бесконечно, вне пределов.

И вот, рубильник до отказа - вниз,

Пошел процесс саморазделки.

И, снизошла загадочная Высь

На пепел ей же выдуманных лиц

Для собственной самооценки.

Теперь, в одно мгновенье вогнан взгляд,

Зажат опять до точки зренья.

Чтоб прошлое да с будущим связать,

Ему, кружить положено в закат

Внутри цепочки сшитых звений.

Протягивать двумерные шаги

По черствым темным коридорам

К другим строителям кривой зари, -

По правилам намеченной игры,

Согласно Вечным Протоколам.

И виснет мир на цельных проводах:

Ища в себе чужие смыслы,

Не зная, что живут свои века

Осколки от упавшего Всегда

Под гнетом собственной же мысли.

Предписано точить им камни бед,

Слагая вереницу башен.

И в бездну пустоты ложить паркет

Для поступи грядущих светлых лет

На высоту за тыщу сажен.

Пожизненно со дна на дно спешить,

Взбираясь по ступеням предков,

А там где нет, - бетоны лить,

И, как стандарты веса, нацепить

На ноги новым поколеньям.

Проталкивать вперед благой прогресс,

Нещадно двигая границы.

Не зная, что границы перемен

Вернут обратно: в рамки прежних мер

Всю поднебесную обитель.

Вот так и маяться впотьмах храпя,

Приходится в чужих заботах.

Переплавляя яркие края,

В глуби подвалов мертвой фазы сна

Шоссейно-кольцевой работы.

И впрямь, задумки гениальна суть:

Пустить себя бродить по кругу!

Катя на выпуклую крышу рук

Сизифовый надуманный сундук

Под покрывалом старой шкуры!

Не уж то не был в силах ничего

Себе Он смастерить иного,

Как только амплитудное ядро

Летящее как общее равно,

С возвратами с вершин в откосы?

Видать, Наполненная Пустота

Способна создавать лишь маски,

И заполнять собой свои места,

Посредством воплощения себя

В пустопорожней бочке краски.

Но, все ж, углем вкопавшись в мертвый слой,

Став мелкой частью во Вселенной,

Он осветит в оковах мерный звон,

А завтра, вновь, в ладонь вобрав огонь,

Вернется в бесконечное владенье.

А на земле, материя стеной

Останется цепями ряда

Стоять, застыв, как общее равно,

Служа для продвижения Всего

В стесненной форме своих граней.

Огонь уйдет, уже в который раз.

Остынет все. Окаменеет.

Погрузится в невиденье себя, -

Многоквартирные потоки льда,

И для вселения созреет.

* * *

Спускаю время в унитаз.

Занятие я это обожаю.

Надежды, мысли, - все за раз

С журчанием водицы уплывает.

Секунд бессмысленный забег

Насильственно растягивает в кресле.

Попытки совершить побег,

Закончились ничем: сижу на месте.

Свинец все льется в жилы рук,

И трудно мне от кресла оторваться.

Я, слышу только мерный стук

Настенных откровений циферблата.

Мой век, уже разинул пасть

И мне смеется пьяный и голодный.

Желанье есть: меня сожрать,

Замуровать на кладбище холодном.

Но я, рвану в короткий спринт

За пробегающей по кругу стрелкой,

Уж лучше ветром жизнь спустить,

Чем маяться в кольце банальной белкой.

А за стеклом трещит мороз.

Метет пурга. Зато свежо и густо,

Не то, что здесь: где я примерз, -

Темно. И на душе до боли пусто.

А может, с часовой оси

Действительно мне стоило бы спрыгнуть?!

Спешить как все, сверять часы,

И очень трезво, посекундно мыслить?!

Да что-то мне за ними лень

Бежать, взирая на немые спины.

Уйду-ка, в собственную тень

И буду прорываться за вершины.

Работа там, всегда проста:

От дна и до лазуревого верха

Копать мозгами облака,

Используя извечный метод стерха,

Взирать оттуда на зверей

Всерьез догнать желающие стрелку,

И мажа шестеренки дней

Снимать посмертно финишную мерку.

Звенит в ушах. По телу дрожь.

Хлопок. От кресла резко оторвался.

Я чувствую себя как вошь.

Не уж то, так печально просыпаться?

А на столе, трещит мой сон -

Будильник в черно-белом переплете.

Не унимаясь, вести шлет

Из дня потустороннего налета.

Часы сверяю, подвожу.

Опять опаздываю. Засиделся.

Свинец все в голову мою

С шумами утра продолжает течься.

И я, бегу короткий спринт

За пробегающей по кругу стрелкой.

Мне, лучше быстро жизнь спустить,

Чем маяться в плену банальной клетки.

* * *

Сидя на дороге, у костра,

Всматриваюсь в дали, города,

И дрова на пепел подкидаю.

Млечный Путь в сиянии немом

Распластался вечно светлой тьмой,

Всех которая, в себя вбирает.

Холодает. - Лес да камыши.

День окончен. Луг в немой тиши

Пребывает до шагов рассвета.

Я, поближе ноги подношу

К было уж увядшему костру,

Пальцами ловлю обрывки света.

На дороге нету никого:

Ни машин, зверей, ни поездов,

Лес, и тот за ширмою безмолвья.

Реки заливают берега,

Но, я знаю - это лишь игра,

Все живое вымерло давно там.

Я, вчера, всю трассу обошел,

Никого живого не нашел

И пришел туда, откуда начал.

На обочине теперь сижу,

Взгляд, уставив в лесопустоту,

Мирно, вместе с лугом, засыпаю.

Слышу шум, и чьи-то голоса.

Неужели кончилась игра, -

Говорить я буду с человеком?

Отвечать он будет только мне,

Стоя на расчищенной горе

С фонарем, вне мрачных силуэтов.

Поведет меня он к Солнцу - ввысь,

Чтоб за облаками неба скрыть,

Обеспечив площадь для прорыва.

Ведь так долго шутки я терпел

Новых иллюзорных перемен

Чувствуя продленье перерыва.

Треск. И я проснулся. Снова ночь.

Боль в глазах не в силах превозмочь -

Плачу, и, поленья подкидаю.

Я, вчера, всю Землю обошел,

Никого живого не нашел

И пришел туда, откуда начал.

* * *

Мир-вакуум мерещится во сне,

Конкретика сдвигает скалы.

С ума схожу. Вот кажется что мне,

Тем более что я бреду на дне,

А мыслью спорю с небесами.

Мои шаги впечатаны в асфальт.

Зажат. Затянут. Обессмыслен.

Иду, ведомый кем-то наугад,

Сам, наполняя себя смыслом.

Я много обуви сменил в пути,

И, иногда, припоминаю,

Что данный пункт, когда-то проходил,

А для чего? Зачем? - Не знаю.

Но знаю лишь, что путь уходит вверх:

За круг горизонтальной рвани.

Охваченный моим смятеньем стерх

Толкает восходить за грани.

Внутри меня остался кислород

В движенье приводящий пламя,

Но кочегару не хватает дров,

Ускорить чтоб локомотивы слов -

Из огнедышащей гнетущей раны.

Я не устану никогда стучать

В зажатость, тьму и безвоздушность!

Я нахожусь, - чтоб путь в пути искать,

Вот только б не банально скучно.

* * *

Разлитый кем-то яростный поток,

В очередное утро, новым метит.

Луч Солнца пробивает мне висок,

С кровати, заставляя ноги свесить.

Я смутно помню, с кем же я вчера

Грустил, смеялся, рассуждал и спорил?

И с кем здоровалась моя рука,

Коряво пишущая эти строки?

Их было много, - не припомню лиц,

Сплошные очертанья да пределы.

Предстали предо мною стаей птиц,

К утру же, с легким ветром улетели.

Их не найти. Ушли во тьму эпох,

Но вновь вернулись в пестрых переплетах,

И мысли, в рифму заплетая вновь

Передавали мне свои заботы.

Всю ночь ко мне ломились голоса,

Слетавшие с поблекших пыльных листьев,

Возможно, и беседовал тогда

Я с красками в клише затертых бликов.

Не уж то я услышать смог сей звук,

Собрать в одно мозайку всего мира,

Прочувствовать бег дней глубинный стук,

И стать конструктором своей лавины?

Но нет, - уперся ведь я в потолок

Невидимых больных переплетений,

А утром Солнце пробило висок, -

Не ощущаю я сопротивлений.

В горячей комнате блестят глаза,

Лежащие на престарелых полках,

Они взирают прямо на меня

Указывая место: рядом - сбоку.

СТАДИОН

Восьмиобразный стадион

Красив до солнцепомраченья.

Разлегся в плоскости весов

И вызывает умиленье.

Зачесанная вбок трава

Вздымается от центра поля.

В дренаж упавшая росса,

Стучит о стенки медным звоном.

Дорожек выкрашенный цвет,

Несется вдоль трибун кругами.

И ленты белые планет,

Слагают восемь цельных граней.

Когда был даден шумный старт?

Никто не вспомнит в суматохе.

Бег уж идет, к чему здесь такт.

Слабо бежать без проволоки!

У каждого, к литой груди

Прицеплен личный беглый номер,

Дубляж его, с тугой спины,

Остался позади, и помер.

Мелькают мили на ногах,

И руки воздух разрезают.

Трибуны свист стоит в ушах,

Глаза картинками мелькают.

Стучатся кровью у виска

Остатки новых свежих мыслей.

Из стен препятствий череда

Промалывает кости лишним.

Еще осталось далеко

До финиша скачками жаться.

Огрызки неба высоко

С ухмылкой любят измываться.

Пот градом льется по лицу,

Смывая очертаний профиль.

Одно желанье - сдать гонцу,

Обузы ног тяжелый опыт.

И отбежав свой главный шаг,

Насобирав на эстафету,

Сойти с дорожки, - где росса

Звенит всему физкультпривету.

А на трибунах - редкость глаз.

Как на ладони четкость места.

Под шум и топот скучных фраз

Смешным становится все действо.

Здесь, чуть повыше над петлей,

Стенографисты в пышных фраках

Малюют копии кругов

На лентах белых цельных граней.

Их ноги, где-то там - внизу, -

Прицеплен личный беглый номер,

А взоры, сверху, налету

Сгребают все отрезки в ноты.

Давно раскуплены места:

Скамейки - мрамор да бетоны.

Где выше - меньше суета,

Ну а внизу - сплошные троны.

Все те, кто кинулись наверх

Не смогут получить автограф,

Зато им ближе до дверей

И чистый ветер возит воздух.

А вон и я, уселся в центр.

Очками доблестно сверкаю

И свой большой квадратный метр

Я ни за что не променяю.

Народ с боков все валит вниз,

Чтоб лучше разглядеть спортсменов,

Узнать быстрей, какой же приз

Им вручат по прорыве вены.

Но, если правду излагать,

То зрители хотят на выход.

Им надоело финиш ждать

И голодать под сенью крыши.

Они, поглощены другим:

Не восьмибитными шагами.

Им нужно собирать трамплин

Для избавления от стадий.

И все ж, забавен образец

Такой простой архитектуры:

Бегун со зрителем - близнец

Благой физической культуры!

ОСКОЛОК ПРОШЛОГО

Время здесь остановилось,

И на территории немой

В раз движенье прекратилось -

Снизошел безвременный покой.

Города, деревни, веси

Утонули в тусклом небытье,

Даже шумный свежий ветер

Сгинул в многозначной пустоте.

Тротуары и строенья,

Окна, двери, каменный озноб -

Все сомкнулось в старом месте, -

Не пробить прошитый бездной лед.

Нет ни выдоха, ни вдоха,

Воздух не мешается волной.

Нет ни выхода, ни входа,

Все окостенело на прямой.

На дорогах и проулках

Не услышать щебетанья птиц,

На небесных переулках

Их сковал прошедший ввылет свист.

Все деревья в светлых рощах

Заржавели: не шуршат листвой.

На полянах звери в кожах

Не сдвигают почвенный покрой.

Пешеходы - изваянья,

К краске зрения приштопав глаз,

Не раскачивают зданье, -

Затвердел кривой туманный взгляд.

И в пустых мешках из камня

Неподвижно онемел закат:

За столом, слегка зажатый,

Кто-то у экрана мигом взят.

А за окнами, в забвеньи,

Перекрестки, омуты машин,

Не встречающие пенья

Промелькнувших мимо черствых шин.

На витринах - наизнанку

Человек оделся в манекен,

Огонек мелькнул в сознаньи,

Но, уйдя, взгляд тут же потускнел.

Ты, конечно, не увидишь

Скрытый временем скульптурный сад,

И, наверно, не услышишь,

За тобой стоящий, дальний взгляд,

Не прочувствуешь портреты

За твоею каменной спиной,

Не оценишь силуэты,

Что парят за взлетной полосой.

Время здесь остановилось,

И на территории немой

В раз движенье прекратилось -

Снизошел безвременный покой.

И стоят теперь убого,

Как-то одиноко в ветхий час,

Замурованные боги

В оболочке звонких лишних фраз.

И затерянные склепы,

В разношерстных позах на траве,

Кажутся совсем нелепым

Воплощеньем Неба на Земле.

* * *

Отчего и где я,

Где я нахожусь?

Двери, откройте двери, -

Стекла разобью!

Черт! Не поддаются -

Ломом, головой,

Руки уж трясутся,

Не помог и лом.

Стены, стены, стены,

Стены да окно,

В паутине вены,

В голове темно!

И от лева в право

И наоборот

Я дырявлю раны, -

Сильно изнемог.

Мозг я свой взрезаю

И бегу к окну,

Может кто заглянет

В комнату мою.

Здесь: внутри: красиво -

Праздник забытья,

Травы шепчут имя,

Имя - навсегда;

Речка пробегает

Огибая луг,

Из лазури неба

Бьет объемный луч;

Краски шумным лесом

Все стремятся ввысь,

Капли с облаками

Поднимают низ.

Но, я незаметен

В четырех стенах,

Пульс мой очень беден,

Растворяюсь в снах.

Где она свобода

За моей избой?

Я не слышу слова -

Толстое стекло.

Где хотя бы некто

Кто бы шел тропой,

Обратился с речью,

Поболтал со мной?

Нет.... В болоте здешнем

Все утопли враз

Кто рискнул проверить

Внеквартирный шаг.

Я - на подоконник,

Голову - вперед!

Что там за покойник

Бродит круглый год?

В предрассветной дымке

Разбирает сеть,

И на зыбком снимке

Рассыпает медь.

Но.... Мираж. Ошибся.

Просто сильный зной.

Дым в моей квартире

Нагревает пол.

Душно, душно! Веки

Не могу открыть,

Все сгорает в свете,

Не дает дожить.

За окном взирают

Из других окон

Тыщи ярких граней

Отсвета стекол.

ПОКОЙНИК

Природа с почестями наградила

Меня костлявою кривой рукой,

Фигурою пронизанной бессильем,

Торчащими зубами вразнобой,

На выкате бессонными глазами

И бледной кожей матово-больной,

Очков подслеповатыми кругами

И носом, закрывающим лицо,

Кривой осанкой с удлиненной шеей

И небольшой объемом головой,

Прозрачно-нитчатым согнутым телом,

Лицом ребенка десяти годков.

А внутрь меня, она вселила бредни -

Угрюмые сжиматели души,

Они закапывают в землю тверди

Мои объедки каменной глуши.

И жалко мне становится брильянтов

Пришитых к сердцу задом наперед,

Померкнут, выверни я наизнанку

Свои лохмотья, вкопанные в лед.

Отражаюсь я в словесном дыме

Клетчатых рядов тетрадных листьев,

И реальность кажется мне мнимым

Перелетом паропланеристов.

В отраженье этом я заметил

Лишь частицу от себя живого,

Та частица падает кометой

В мертвого меня, совсем немого.

И пока она в сквозном полете

Я живу и ею не раздавлен,

Но как только приземлится летчик

Я уйду искать иные грани.

* * *

Он стоял на талом берегу

В брызгах светоотраженья,

Облака в пурпуровом снегу

Опускались на колени.

Он же вглядывался в серу даль

И искал за ней кого-то,

Взгляд его плывучей баржей стал

Уносящейся с откоса.

И печаль зажала ему рот,

Разорвала снегом душу,

Но он плыл и плыл за ветхий мост

Колыхавших воздух звуков,

На осколке колотого льда

Без корыстного ответа,

Без всего того, чего нельзя

Унести с собой за небо...

Он когда-то там во тьме стоял

В брызгах светоотраженья,

Облака теперь блуждают там

Все ища себе прощенья.

СТАДА

На тусклом поле, скошенном зарей,

Рассыпаны сбежавшие стада.

К стогам колосьев тянутся рекой,

Туда, к ангарам, где еда.

И вижу я их блеклый ровный след

По стрелкам проходящий мимо глаз,

Они несут с собою жизни смерть

За несколько приемов, пару фаз.

Слезами обливаясь тянут миг

По дивным грезам камышовых крыш,

Им головы бы вытянуть за мир

Да форточки закрыты, давит тишь.

И в свете одиноких фонарей

Они теряются во сне глуши,

И шепот волн насвистывает: Лей,

На головы их лей и на хвосты.

А через четверть вечных берегов,

Шутя, играют южные ветра,

Они сдувают пыльный слой времен

С поверхности застывшего стекла.

И слышится привычный голос трав,

Но только под ногами нет трясин,

И видится единство тыщи глав,

И не увязнуть в сотне паутин.

А в тусклом поле, скошенном зарей,

Виднеются сбежавшие стада,

К стогам колосьев тянутся рекой,

Туда, к ангарам, где еда.

ПАСХА

Я в чулане дни и ночи

Коротал в плену кровати,

И ослепли мои очи,

Стал я хворым, дутым, ватным.

Но лежало рядом нечто,

Нечто грязное, немое,

И казалось мне, что вечность

Будет течь, пока отмою.

И отнял тогда от грязи

Этот черный крепкий камень,

Размотал от длинной пряжи

И увидел Солнца пламень.

Ослеплен я был дарами,

Что осыпали виски мне.

Крышу напрочь разорвали,

Предложили в путь идти мне.

Да, я выглядел уставшим,

Истоптал ведь в круге ноги,

Но теперь мне стало ясно,

Свет открыт, чего же боле.

Тень свою я здесь оставлю:

Пусть грустит, поет, гуляет,

Пусть ее миры отравят,

Пусть умрет она, растает.

Я ж, пошел в другое свойство,

Все обузы с ног посбросив.

Мне туда, где ждет свобода,

Где ответы на вопросы,

Мне туда, где ждет единство

Растворяющее лики,

Мне туда, где разность смыслов

Воплощается в заливе!

И назад дороги нету,

Я в пустующих высотах,

Никого мне здесь не встретить,

Ведь до Бога девять сотых.

Тень моя уж незаметна,

Там внизу ушла под землю,

Я ж метнулся ярким светом

За покров небес безбрежных.

14.04.2001г.

* * *

Он заблудился в пустоте зеркал

И мозг загнал под тяжестью поклажи.

Он здесь свою иллюзию создал

Для отражения себя в стакане.

Он понадеялся на негатив,

На тени, на Земле от белой тучи,

Забыв перевернуть на позитив

Богатство мертвых снов о наших душах.

Да, не видать ему иных имен

И не услышать праведных советов,

Лишь принимать по каплям славну боль

К ногам прилипших мрачных силуэтов.

А мы, попрятавшись в свои мирки,

Прикрыли ставни, затянули шторы,

Зажали радость средь глухой тоски

И упиваемся чужой бедою.

Все счастье ищем на руинах сна

Осколки прошлого в себя втыкая,

И в этом наша роль невелика -

Мы ищем то, чего не замечаем.

В самих же светится огонь зари,

За зеркалами дутых отражений,

Осталось лишь его скорей найти

И заменить убогое движенье!

А он не видит теплоты лучей

За собственным зеркальным мрачным домом,

Он движется в кольце живых теней

И смотрит в мир стеклянным черным взором.

ГРАД

Холодный ветер бьет в мое окно,

Скрипят полы, и стены крышу ловят,

Из лязга, воя, неба полотно

Вбивает в землю вспышек ярких гвозди.

Пласты туманности съедают бег

Лучистого закатного светила,

И воздух впитывает едкий снег

Озонового легкого прилива.

Я - на крыльцо, сливаюсь в темноте

Со всеми очертаньями раската,

Лицо купается в ночной воде

Просторного мелькающего града.

И я спешу, бегу быстрей к нему

Сквозь нити косопадающих звений,

Сквозь пелену размытостей и тьму,

Сквозь сети неизменных изменений.

Откройте двери, я хочу войти,

Впустите же, хотя б на праве гостя,

И я готов оставить здесь бинты

Под сенью поредевшей старой рощи!

Ответа нет, лишь гулкий резкий стук

Ударил по ушам и скрылся лесом,

Я оценен овациями рук,

Которых не увижу и с рассветом.

А звон не умолкает, звон ревет,

И бесятся в распаде очертанья,

На мраморные плиты воду льет

Само вчерашнее слепое знанье.

И чувствую я в этой смене фаз

Непроходящее веков сомненье:

А не воздвигнуть ли, еще хоть раз,

Самим, неведомое здесь строенье.

Но сильный ветер бьет уже давно

О стены и полы дрожащих лоджий,

Из лязга, воя, неба полотно

Вбивает в Землю новых вспышек гвозди.

Пласты туманности съедают бег

Лучистого закатного светила,

И воздух впитывает едкий снег

Озонового легкого прилива.

* * *

Все состояние мое

Теперь равняется нулю,

Возможно следом за зарей

С дороги этой я сойду.

Возможно то, что я писал

Ненужно даром никому,

И весь тот мир, что я создал

Отправится за мной в трубу.

Кому нужны крупицы бед

На размалеванном листе,

Не съешь их даже на обед,

Сгоришь в кромешной духоте.

И будущего не найти

На смазанной пластинке лет,

Лишь нарезать круги, круги,

Махать себе большой привет.

* * *

Со скал высоких я был сброшен

И брошен под ноги земле,

Растоптан весом, заторможен,

Застрял в весомой пустоте.

А ведь недавно я божился:

С тропы я этой не сойду,

Как птица я над ней кружился

Боясь испачкать высоту.

Теперь зажат ее травою,

Лежу, уставившись в восход,

Туда где небо голубое,

Туда где солнце тучу ждет.

Но в голове моей, осколки

Вращаются от прежних дней,

В мозгу оттачивая четко

Тропу ведущую в метель.

Загромождая все проемы

Куда я мог бы убежать,

И оставляя только горы,

Оставив шанс лишь умирать.

ЗА ЧЕРНОЙ ДЫРОЙ

За темно-светлой пыльно-блеклой массой -

Другое измеренье - это Ты,

Ты - это все, наш светлый добрый знахарь,

И жнец, и пахарь - это тоже Ты.

Мы ж для тебя - подопытные крысы,

Ползем к тебе сквозь темень скучных дней,

На ветхих рубежах, мостах и крышах

Не в силах отворить печаль и лень.

В осеннюю нору приговорил Ты

Нас всех, в невидимый дневной покой,

При этом в тот же миг предупредил Ты,

Что будем двигаться не по прямой.

Широкоглазое твое движенье

В спирале черной будет нас толкать,

Томить нас будет без сопротивленья

Прося по очереди умирать.

И после жаркой, душно-мелкой трассы,

Когда мы в желоб смерти упадем,

Ты нас возьмешь к себе в свои запасы,

И мы, мы никогда уж не умрем.

Мы превратимся в яркость сновидений,

Во все вокруг, и в радость, и в печаль,

И не подвержены мы будем тленью,

Лишь только там, в дыре на нас - печать.

Там тьма лежит без воздуха и света,

И ядом лязгают замки ворот,

Там не пройти за грань больного метра,

Не разглядеть ворующих подков.

И мы, заблудшие немые крысы

Все мельком мчащиеся в никуда,

Сжимаем темень под копытной рысью,

Приматывая к шее провода.

Не развернуть нас, не направить вправо,

Не указать маршруты на пути,

Лишь погонять, прикрикивать и лаять,

Не разгадать, что нам назад идти.

И это правда, что за темной трассой

Другое измеренье - это Ты,

Ты - это все, наш светлый добрый знахарь,

И жнец, и пахарь - это тоже Ты.

ДОМ

Сумбура трели полон дом,

Сумятица стоит у двери,

Жильцы бегут в холодный холл

На голос северной метели.

Им не пристало вместе жить,

Который век гноят друг друга,

Гоняя мыльные шары

По лестничным площадкам круга.

Вопрос квартирный был решён

За эти пасмурные годы:

Укрыть всех выдуманным сном

Задвинув в мусорные горы,

Под этим видом расселить

По этажам и по квартирам,

А двери наглухо забить,

Чтобы внутренним все миром.

Но под арестом номеров

Орали их больные глотки,

Прося подачек от врагов,

Примеривая груды шмоток,

Стуча о стены головой

У царей прощенья

За то, что жили под столом

Святого духа вознесеньем.

Давно укутал полумрак

Весь дом на сотни лет и сказок,

Ему мерещится злой враг,

Лавина марлевых повязок.

Он был построен на песке

И растянулся до болота,

Он отражал большой набег

Ордынского немого жмота,

Он был избой и был дворцом,

Был коммуналкой отделённой,

Он собирал круги времён

И всё мотал себя в пелёнки.

За тыщу колокольных лет

Он перестраивался веком,

Сгорал, и вновь в рассвете лет

Он возрождался в блеске снега.

Бывало, сыпал кирпичом

И матерился через стены,

Бывал и просто ни при чём,

Но всё же лезли люди-звери;

Подмять хотели под себя

Все крестианские квартиры,

За это, нищие князья

Своих рабов шутя, давили;

Ключами бряцали в ночи

И собирали разбирая

Уюта тёплые замки

На паперти своих мечтаний,

Бросали жаждущих в подвал

За неуплату отопленья,

По телевизору им лгал

Глава подъездного правленья.

На площадь дорожал налог

И выселяли тунеядцев,

Но те искали сто дорог

Вернуться, чтоб и тут остаться.

Я, тоже здесь трудясь, живу

Под деревянной сенью свода,

Припав встревожено к глазку -

Ловлю обрывки фраз и слова.

В лифте гоняю вверх и вниз,

Ловя зелёный хвост удачи,

Но в шахте он застрял, повис, -

Приходится копать на даче,

Приходится глотать дерьмо

Нагих идейных поколений

За то, что в свет ведёт оно

Из тьмы подвальных отделений.

Обиды нет и злости нет

На этот дом и эти стены,

Хотя и слышу сущий бред

Про то, что лучший он на свете.

Но он стоит уже века,

Скрывая роскошь и убранство,

На плесени людского козырька

Скрывается его богатство.

11 СЕНТЯБРЯ

Нарушен неизменный статус кво,

Он разлетелся в щепки, нет его,

Ушёл под землю ста своими этажами.

Он тридцать лет всем миром торговал,

Знамёна, гербы мелких стран скупал

И вот зазнался собственными миражами.

Проникся важностью ненужных дел

И на два стула жирным задом сел,

Не думая и не гадая, что же дале.

А дальше - страшный авианалёт

Огнём расплавил поднебесный лёд

И рухнули два стула под его ногами.

Пожар и дым окутал острова,

И то не голливудская игра -

Всего лишь быстрый шаг арабского террора.

Он тихо вылез из своей норы

И выпустил крылатые клинки,

Расписывался Боингами в Пентагоне.

Но Всемогущий мира господин

Не признавал, что он большой кретин

И со слезами разворачивал ракеты,

Ведь даже ПРО ему не помогло

Убрать с дороги мировое зло,

Отгородив себя от остального света.

Теперь большой войны не избежать,

Арабам срочно нужно умирать

Попутно прихватив с собою террористов.

Крестовою мы двинемся стеной

И Бен Ладен смешается с землёй,

Живым иль мёртвым, мы достанем его быстро!

Такая речь растрогала Конгресс,

В стоячие овации он влез,

А Буш всё сыпал пафосом за звёздным флагом,

Всё жаждал отомщенья, но кому?

Не уж то он забыл, с кем вёл игру,

Кого кормить и защищать считал за благо?

В сортирах предлагали ведь мочить,

Но он молчал, хотел повременить,

Надувши щеки, восседал на белом троне.

Он стран-изгоев от себя ловил,

Да не заметив, в яму угодил,

Копал которую он под самим собою.

НА ЗЛОБУ ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ

Была зима и тихий тёплый день.

Рассвет, и ночь позиции сдавала.

Звезда упала под ноги, на снег,

А значит, был закончен старый век,

Иная эра в вечность наступала.

Её из сна туманные шаги

Задвигали избитости пространства,

Все прелести со дна перенесли,

Сложив на новый слой пустой игры,

Которую опять играть без страсти.

И ей, круша, делились пополам

На Юг и Север лодки-континенты.

Юг принимал ненужный старый хлам

Валявшийся по затхлым сундукам,

А Север наслаждался звонким летом.

И в этой постановке глухоты

Не двигались пронзительные мысли,

И будущность надменной слепоты

Усугублялась воплем пустоты.

На полигон живые трупы вышли.

Зелёный, против Белых и Цветных

Поднялся с верой, саблями, Кораном,

И начитавшись фанатичных книг,

Скакнул с обрыва в сонный долгий миг,

Себя же погребя в чужом заливе.

А Белый (бывший Красный) господин,

Растратив веру, звёзды и знамёна,

Стал выходить из бреда, но за ним

Никто не шёл в архаику картин,

Осколки посчитали его мёртвым.

Цветной же, мускулистый патриот,

Окаменев от бреда фанатизма,

Стал разворачивать свой звёздный флот,

И зеленью Зелёному да в лоб

Влепил из мести силе нигилизма.

А в небесах, написанных за них,

Шли мысли без особых напряжений,

Они свободно опускались вниз

В метро усталых смутно-лунных крыш -

Просматривалась фальшь пренебрежений.

И в гнусной оловянной череде

Затаптывались тонкости природы,

По лестнице, к упавшей высоте

Взбирались жаждущие быть нигде,

Испытывая наслажденье боли.

Всё орошая пеплом черепа,

Они замеривали дальность время,

Как будто ожидали жить всегда

В местах, где в напряженье провода

С намёрзшим инеем ночного снега,

Как будто господа былых эпох

Забыли начертания грядущих

И отложили письма в дальний бок,

Спустив тугой натянутый курок,

Решив спасти пространство от удушья.

Но знали те, кто падали на снег,

Что Вечность миру света предвещала.

Звезда упала под ноги без век.

Закончился железный старый век,

Иная эра время занимала.

ДАЛЁКИЙ БОЙ

Рывок - разбитое стекло, -

Бежать без передышки.

Скачёк - разрыв над головой,

Упали двое с вышки.

Удар - крошащийся кирпич,

Прыжок, огрызки окон.

Под кирпичом - худая мышь

Завёрнутая в кокон.

Очередями автомат,

Все стены из воронок.

Разносится зловонный мат

У кровяных пелёнок.

Граната звякнула у ног, -

Кишки все на перилах,

Останки мыслей принял Бог

С разорванным кадилом.

Всё тело гулом пополам,

Вибрация по жилам,

На землю брошен рваный хлам

Из мяса командира.

Отходим! Суки! Мать твою!

Достали! Нет патронов!

Но многие ещё в строю:

Мы их ещё уроем!

А ну назад, куда ты прёшь!

Совсем жить надоело! -

Выхватывая острый нож, -

По горлу маджохеду.

Рапсодией кривой стрельбы

Ответы на вопросы:

Ложатся в свежие гробы

Ещё молокососы.

И небо колоколом вниз

Все сорок раз срывалось,

И множество пробитых лиц

Обратно возвращалось.

Тот бой окончен был ничем:

Телесным разложеньем;

Наполненный стакан и хлеб,

И много лет мучений.

СОН

Родился я в январский снежный день,

Когда метель осколками крушилась,

Природу оживлять, конечно, лень,

И показалось мне, что это снилось.

Тогда, заметил я свой жалкий путь

Под снежным панцирем больной планеты,

И он напомнил мне сплетенный луч,

Куда бежали умершие дети.

Они сугробы за собой мели,

Укутывая мир в тугую мнимость,

А снег все падал.... В круговерти дни...

И показалось мне, что это снилось.

Жизнь, наступив, швырнула в шиворот меня

В те самые глубокие сугробы,

Там холодно без яркого огня

И не текут промерзшие потоки.

Тоннелей бесконечные клубки

Меня смотали временем-пространством,

Я погребен под чередой машин

За тяжкой гипсовой посмертной маской.

Я вынужден уснуть был мертвым сном,

В реальность веря, в переходов гибель,

И доверяясь правде грубых ртов

Мне все ж мерещилось, что так и было.

Сменялось утро вечером в зубах,

Разжеванная пища поглощалась,

Мелькали деньги в ищущих мозгах,

Свобода быть рекламой разбавлялась.

И жизнь летела, как всегда, вперед,

Я замечал лишь огоньки тоннеля,

Все тот же путь, да и все тот же лед,

И цели те ж - на плитах цифры века.

Под старость - время жалкой тишины:

Почти всего достиг, скопил, добился,

Да только вот вагоны все пусты,

И показалось мне, что это снилось.

Я вырвался к себе, в апрельский день,

Под пафос звуков траурных напутствий,

Я все ж проснулся, больше нет теней,

Я не лишен ни чьих больных отсутствий.

Я разорвал оковы мелких слов,

Разбил стекло зеркальных отражений,

Туман рассеял шестисот углов,

Ушел от тысячи дневных затмений.

И вот, я очутился вне границ,

Вне мелочных миров, вне поколений,

Мне не листать бессмысленных страниц

И время не терять, его здесь нет ведь.

Я вновь в порядке, я ожил опять,

Сползла с очей былых тоннелей мнимость,

Я потянулся и открыл глаза,

Я управлял всем тем, что мне приснилось.

* * *

Затянулись нервы в узелки,

Голова устала от мышлений,

На пороге бреда, миражи

Привели меня к церковной келье.

Я ворота распахнул в приход,

Шапку снял, пошел к крыльцу, в народ.

Песнопения коснулись вдруг

И ушей, и тела, и рассудка,

Тронули пределы сердца струн,

Зазвучали колокольно гулко,

Растворясь в серебряной воде

Озарявшей головы людей.

И объяли руки желтый воск,

Понесли его сквозь мира стены

В запах ладана, к иконам в пост,

Чтобы мы, горя огнем, прозрели,

Пронесли свой неизбежный рок,

Извлеча хоть небольшой урок.

2002г.

ПОХОРОНЫ

Когда-нибудь настанет день и я умру,

Найти меня, возможно, будет лишь в гробу.

Родня, товарищи склонятся надо мной,

А я лежу в цветах, холодный, неживой.

Мои уста не извлекают звонких слов,

На них висит пудовый сомкнутый засов,

И впалые глаза закрыты ширмой век,

Им не увидеть никогда грядущий век.

Не слышат уши звуки около меня,

И длинный нос не чует запахов окна.

Сознание не посещает мёртвый мозг,

Движенья нет, в конечностях телесных сон.

Но разве я такой был столько лет и зим?

Был паралитиком? Страдал от амнезий?

Слепцом встречал восход зари в сырых полях?

Глухим воспринимал шептанье пышных трав?

Немым я проповедовал величье слов,

И без сознанья морщил складки умных лбов?

О нет! Я был другой. Такой я и остался...

Тогда скажите, кто такой в тот гроб забрался?

Лежит там кто древесным спиленным бревном,

Опилками набит живот под пиджаком.

И от чего же так печальны лица тех

Кто меряют линейкой умершую смерть?

Смешно же. Радоваться нужно за меня,

Ведь я с горы упал не в никуда - в себя.

Теперь, я радуги заря, роса на листьях,

Вся океанская земля во мне кружится.

Я в состоянии играть любые роли

И в том числе всех тех, кто собрались у гроба.

Они хоронят тело, навсегда, навек,

Под крышкой не заметив, что меня там нет.

НЕБО

Чистое небо без тени намека

Бодрствует тихо в миражных весах

Слепнущих налитых инеем вишен,

И уносимое здешним потоком

Мутится мучаясь на проводах

Энергетических материй бирок.

Что же предложит твой страшный добрейший

Ветер распутья на фоне дорог,

Где прикрепит он тебя и согреет,

Как проживешь ты стерильно новейшим

Всё позабыв перейдя тот порог, -

Числящий цифры, которые мерят

Время, пространство, леса и поляны?

В грубой материи грубые дни

Будут воспитывать знанья невежды,

Крики стоять от кромешных кошмаров

Будут, лелея значенье мечты

Гибнущей в сгинувшей вечности бега.

И состраданьем наполнится небо

По всем своим светоносным сынам,

Павших в тугие чуть острые грани

Облачных дымок житейского хлеба,

Но возносящихся силой добра

За иллюзорные плотные рвани.

ПРИРОДА МОЕГО УМА

Я, засыпая, просыпаюсь

И в Океане растворяюсь,

Мешаются сознания мосты,

Не разобрать размытых звуков,

Реальность - форменность иллюзий

Уходит в никуда, и ты не ты,

Лишь тьма, но яркая, без злобы,

Нет великанов и микробов,

Движение настолько велико,

Что просто нет его в том ветре

И жизнь признала себя смертью, -

Поверить в эту лёгкость нелегко.

Но наступают сновиденья

И зажимают растворенье

В хрустальные цветастые лучи,

Которые неумолимо

В уме выстраивают мнимо

Кристаллизованные кирпичи.

Я просыпаюсь.... Засыпая

И хламом дня загромождаясь

С ночной постели заспанно встаю.

Опять разрыв: Луна и Солнце,

Я - между. В малое оконце

Из Храма самодельного гляжу.

Мирская пища - яд чудесный,

Нектар убогой жизни здешней,

Меня влечёт в цепной круговорот.

Добро и Зло в тиски сжимают

И будущее с прошлым вялят

В кривой сковороде былых забот.

Где ж выход? - ум кипит вопросом

В словесном весь, бурля поносе

И отвечает складно сам себе.

А жизнь вне мыслезаключений

Плывет, как есть: без исключений

И приукрашенных больных надежд.

Доволен ум, иль нет мирами

И в них служебными правами,

Но исчезает он в конце пути,

Не разобрать размытых звуков,

Реальность - форменность иллюзий

Уходит в никуда, и ты есть Ты.

* * *

Заря проснулась над лугами,

Чуть тронув заливную гладь,

И тёпло-красными лучами

Травинкам свет передала.

Поодаль, лес, рычавший ночью,

Стал коронованным птенцом,

Всё распевавшим песни в рощах

Под новым часовым венцом.

А ветер - вечный забулдыга

На ветвях шумно листья гнул,

И в поле тощая мотыга

Подслушивала этот гул.

ВНУТРИ

- Слушай, выбрось молоток,

Или всунь его в сапог,

Ну же, не тупи браток.

Ведь сейчас же прибегут,

Если будешь бегать тут,

Оставляя пальцы рук.

Выйди лучше за порог.

- Ты мне в уши не втирай,

Граблю я не дом - сарай,

А вчера твердил, что рай,

Денег всех не перечесть

И большая будет честь

Двери комнат здесь прочесть,

Но такое! Это край!

- Ты дружок не кипятись,

А глаза открой, очнись,

Здесь Анадырь, не Париж,

Кушать не хрен на обед,

И конечно денег нет,

Люди прячутся от бед,

Так что тем, чем есть кормись.

- Не за тем сюда пришёл

Я, чтоб слушать этот вздор,

Шкурой рисковал. Во двор

Хочешь выволочь теперь,

За обшарпанную дверь,

Что я, сволочь или зверь,

Нет, - изголодавший вор,

Только жрать я не хочу,

Бабок я больших хочу,

Чтоб покинуть Колыму

И Богамы увидать,

А не по подъездам спать.

- Хватит парень тут мечтать,

Я хватаю ту муру:

Шмотки, туфли и ковёр,

А потом магнитофон.

Если хочешь, молоток

Можешь на руках носить,

Но тогда не утащить,

Самогонный тот бутыль,

Вот беда. А что же пить?

- Молоток я не отдам,

Защищаться буду сам,

Говорю же - здешний срам

Мне не нужен в сотню лет.

А похмельный тяжкий бред

Надоел, и мой ответ -

Красть не стану этот грамм.

- Ну, тогда отсель катись,

Ты достал уже - скулишь,

Не собака ты, а мышь!

То, что есть, не хочешь брать,

А мечтаешь, как бы взять,

Материализовать

Слой бумажных значных крыш.

- Я мечтатель? Ну и пусть,

Не волнуйся, не зажрусь,

Станет только лучше Русь.

Нужно ведь духовным жить,

А не только пить и пить.

- О! Да ты поджог свой Рим,

Жизнь в котором всю прожил,

Не завидую тебе.

- Стой! Что за свет в том окне?!

Чёрт, зараза, мне конец!

Нужно драпать. Заперта

Дверь. Тогда в проём окна.

(Звон разбитого стекла).

Молоток, ты молодец!

- Эй, подлец, а ну стоять!

Шаг ещё - начну стрелять!

Некуда тебе бежать.

То, что взял на землю брось,

Или ты глухонемой?

Угостись тогда свинцом!

О, кажись, попал. Упал.

- Неужели это всё?...

- Ну а ты хотел ещё?

- Чёртов вечный диалог,

Не могу, всё изнутри

Валит хламом и болит.

- Успокойся, ты убит.

- Перешёл?... Прошёл, ушёл, шёл....

К СТИХАМ

Парит в висках природная среда,

При родах канувшая в виски.

О да! - сказал он, выйдя в это: Да!

Порода ведь такая с ними.

Щелчок - застыл меняющийся вид

Под глазом фотоаппарата.

Продуман восхищением вторым -

Приветствие к настольной пряже.

Есть дерево, есть символ сольных слов,

Есть боль придуманного мира,

Печаль и слёзы - вот он - прочный ствол

Упавший под ноги под гири.

Но как монументален всё же парк,

В намокших бело-красных розах,

Полёт в угрюмство лиц, угрюмство глаз,

И у воды помпезность позы.

Бурля, река, в сто градусов, кипит,

Всё - чувства, льющиеся мненья.

Их не заметив, перед книгой спит,

Уставший путник с напряженья.

И вот, приветствую теперь тебя

Листок, исписанный застоем.

Стихи есть испражнения ума

Во свет идущего покоя!

Пока не поздно упокой их.

* * *

Колодец проснувшейся лажи

На улицу вышел в угаре,

И наглотавшись этикеток

Себя увидал в море клеток.

То ярмарка неподалёку,

Где много трясущихся лодок.

Прикинувшись мелким ворюгой -

Колодец был с треском обруган.

Тут вышли побитые звери:

Лайлис, мясокрыс, сдохший мерин

И начали рыть тот колодец,

С него, вынимая налоги,

А в стороне от канители

Руду добывали и ели

Нарядные робкие бомжи,

Которые строили рожи

Таким как они арлекинам.

Весь праздник здесь было так мило.

Затем подвернулись кастраты

В зияющих низменных ранах,

Пираты им дали гранаты

Забросив в слюнявые маты.

Под вечер, горелое Солнце

Заснуло в киоскном оконце,

И автор в бредовом раздумьи

В колодце был с треском обруган.

В ДЕРЕВНЕ

Деревня полная теней

В движенье дня погружена:

В дерьме по брюхо семь свиней,

Смеётся сторож - дед Андрей,

Мелькают козии рога,

Выходит, в целом, кутерьма.

А вот и наш Фома идёт,

В руках он держит ветра шар,

Под нос бурлычет и поёт

Про то, что этот шар несёт

Пустынных мыслей караван,

А он забыл всё - слишком пьян.

Он видит то, что только здесь

Веками созидал народ,

Чего в нём нет, того и нет,

Есть завтрак, ужин и обед.

Реальней глянцевых высот

Всё это. Ни к чему поход

За ромбом с виду угловым,

Взрастил который институт.

Деревня в прошлое свои

Ведёт и топит корабли,

С веками распивая ртуть,

Чтоб было легче всем уснуть.

Ведь Солнце съедено в хлеву

И дед Андрей вовсю храпит,

Не выть же матом на Луну

За беспросветную тоску,

Что на полях гния лежит,

И в настоящее глядит.

Река здесь как бы Н2 О,

Листва и дерево - паркет,

Работа - путь наоборот,

Жизнь - бутафорское ничто

Стремится выползти на свет

Не зная, что её там нет.

А за окном - дремучий лес

Блуждает по парной степи,

Никто в нём не имеет вес,

Ни православный Бог, ни Бес,

Лишь ветра шар давно разбит,

Но тот, кто в поле - крепко спит.

МАСКА

Маска обозначила себя

На границах полной пустоты.

В голой форме разные цвета

Обесцветились в её мечты.

Их часы смололи впереди,

Утопив в болоте из забот.

Двойственность. Качаются весы:

Слёзы - радость, и наоборот.

Мысли делят всё на вид и род,

Штампами, муруя в ценность миг.

Много. Так был выдуман народ,

Воплотивший в родах мёртвый миф.

Искаженья выстроили жизнь.

Жить наверно, значит умереть.

Образ создан, имя ему - мир,

Мир не чистый - маска форм и лет.

И надежду на объект надев,

Отраженья смотрят на себя,

Осуждая свой разбитый свет

В чистоте зеркального стекла.

20.03.2002г.

ПОЭЗИЯ

Нога - по маслу. Колыма застыла,

В реке разлито море пива,

И Леший на дверях издох,

Убить пытаясь горы блох.

Порог. Соседка с лифта соскочила,

Внутри становится уныло,

Стада бушующих козлов

Упасть желают на стрекоз.

Мне что-то рифма надоела - смена.

Опилки проплывают в венах,

Ура! Да здравствует весна

И тонны разного дерьма.

Поэта распирает вдохновенье,

Он изливает испражненья

Из под корявого пера,

Рифмуя рифмы - ра, ра, ра.

Вот поп звезда суёт две сиськи с жопой,

Экран рекламой переполнен,

Шуруп в корыто гайкой вбит,

Соплями нос к чертям забит.

Мозги в пустыне память позабыли,

Сто волкодавов раскормили,

Окно, разбив кровавый лом

Вколол в себя двойной укол,

Но что-то я о грустном разорался,

Кирпич в стене совсем зажрался,

И бурлаки волнистых спин

На корабле лабают Сплин.

А если честно, мне всё по Бомбею,

В сортире я ломаю шею,

Метеорит торчит в стене,

Дерьмо купается в толчке.

В горах силком стекает вверх лавина,

Прокурена внизу мортира,

Другие тоже вроде как

Без ног отрубленных лежат.

Ну вот и всё. Рассказ загинул в вате,

Мозги ебать наверно хватит,

Козлы слетели с гор опять,

Давайте будем только жрать!

Оставить комментарий
Размещен: 02/04/2002, изменен: 17/02/2009. 125k. Статистика.
Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"