Я знал Андрея Денисова более трех лет, но назвать нас близкими друзьями было довольно трудно. Это был весьма замкнутый, не разговорчивый человек лет тридцати пяти. О его личной жизни я почти ничего не знал, поэтому, когда его имя случайно промелькнуло в разговоре, я невольно насторожился. Одна моя знакомая почитательница поэзии отзывалась о нем с таким восторгом, что я не удержался и заглянул в альбом, куда она записывала наиболее полюбившиеся стихи. Сказать, что я разбираюсь в поэзии - значило бы погрешить против истины, но эти стихи произвели на меня впечатление. Строки, точно написанные болью, перемежались смехом над этой болью, унизительное издевательство переходило в преклонение, насмешка сменялась плачем, а глубокомыслие граничило с пошлостью. Вся логика разрушалась единственной фразой, а из хаоса сменяя друг друга, вставали картины, едва подвластные разуму.
-Здесь у меня совсем не много, - с грустью сказала моя знакомая. - После его смерти почти ничего не осталось.
-Он умер? - удивился я.
-Пять лет назад. Повесился...- она немного помолчала. - Необыкновенный был человек, весь точно горел изнутри. Вот и сгорел... Очень много пил, особенно в последнее время...
Она взяла из моих рук альбом.
-Нашли его только на третий день... Это было ужасно!.. И все рукописи пропали. Письменный стол был прямо-таки выпотрошен. Только записка. Всего два слова: "Я сам". И подпись.
Этот рассказ все еще стоял у меня в голове, когда, неделю спустя, я встретил своего знакомого Андрея на улице. Случилось так, что пути наши временно совпали, и, пока шли рядом, я спросил куда он направляется.
На кладбище, - сказал Андрей . Сегодня у меня своего рода юбилей.
На его лице промелькнула непонятная усмешка, и я решил переменить тему.
-А ты знаешь, что в нашем городе жил поэт. Тоже, как и ты - Андрей Денисов?
-Да. Это я.
Я рот открыл от неожиданности.
-Вот уж не подумал бы, что ты интересуешься поэзией, - заметил он.
-Я ... и... не интересуюсь вовсе... Но ведь он же... повесился.
Андрей кивнул.
Пять лет назад. В этот самый день. Поэтому я и иду сейчас на кладбище.
Я не выдержал:
-Перестань! Что за чертовщина?!
Усмешка с его лица исчезла.
-Чертовщина, говоришь? Ну хорошо. Пойдем со мной. Поговорим по дороге.
Отказаться было не возможно. Я покорно шагал рядом с ним в сторону кладбища. Несколько минут мы шли молча, а затем Андрей заговорил так, словно разговаривал не со мной, а больше с самим собой.
-Я не знаю, что из моего ты читал, и читал ли вообще... Но ты, наверно, знаешь, что в последний месяц жизни я не написал ни строчки...
Меня передернуло. Он говорил так, точно речь шла о ком-то постороннем. Не обращая на меня внимания, Андрей продолжал:
-В последние месяцы меня не покидало чувство неудовлетворенности. Я начал пить. И чем больше пил, тем отчетливей видел перед собой бездну. Наверно, такое чувство испытывает тот, кто находится в падающем самолете. (Не знаю - не падал). В общем, как-то раз, когда я приполз домой уже "готовый", оказалось, что меня там ждали. Прямо посреди комнаты, на табурете, поджав под себя ноги, сидел дьявол. Не скажу, что он был очень уж страшен или уродлив, но я сразу догадался, что это он. Кстати, табурет он зачем-то приволок с кухни, как будто в комнате не было стульев и кресла.
-Тьфу ты, до зеленых чертиков допился, - выругался я в сердцах.
-Не лгите себе хотя бы сейчас, молодой человек, - сказал дьявол, разве я зеленый?
Действительно, зеленым он не был. Более того, лицо это показалось мне чем-то знакомым. Я не стал спрашивать, как он попал ко мне в дом, мне почему-то показалось очевидным, что он здесь. К тому же очень хотелось спать.
-Зачем Вы принесли из кухни табурет? - спросил я.
-Я принес его с собой, ответил дьявол, не хотелось бы Вас стеснять.
Я сел на кровать и начал медленно раздеваться. Он некоторое время следил за мной.
-У меня к Вам разговор, наконец произнес он, - Но Вы, если хотите, можете ложиться. Мне не составляет труда поговорить с Вами и когда Вы уснете. Так что - спокойной ночи, сударь!
В его учтивости сквозила такая издевка, что сон как рукой сняло.
-Послушайте, что Вам нужно? - спросил я.
-Успокойтесь, - он небрежно махнул корявой рукой. - Я хотел лишь спросить: Вы действительно считаете себя великим поэтом?
Именно так я и считал. Может быть поэтому этот вопрос окончательно вывел меня из себя.
-Я поэт, черт возьми! - вскричал я. - Надеюсь, этого Вам достаточно?
-Вполне, - довольно ощерился он. Другого ответа я и не ждал. И вообще, сударь, Вы не способны сказать что-либо неожиданное. Все, что Вы говорите, давным-давно сказано за Вас. Я вполне мог не приходить, если бы Вы сами не пригласили меня сюда.
-Я Вас не звал! - отрезал я.
-Да неужели? - он был якобы искренне удивлен. - Да Вы взываете ко мне каждую минуту. И как, скажите, прикажете понимать вот это? - И он нараспев продекламировал четверостишие, адресованное мной накануне одной особе:
Явись ко мне, о дьявол во плоти,
Пусть наслаждения вкусить нам не дано -
Его вкусим мы, лишь в свои врата впусти;
Пусть будет рай иль ад, не все ли нам равно?..
-Будьте уверены, это не Вам адресовано, - сказал я раздраженно.
-Ой ли?! - изумился он, - Позвольте, молодой человек, в этом усомниться. В том, что Вы пишете, образ женщины и дьявола не разделимы. А если учесть, что этот образ руководит Вами повсюду, то получится, что строки эти не только адресованы мне, но и написаны под мою диктовку.
Он произнес это с такой нарочитой вкрадчивостью, что я не выдержал и вскочил.
-Убирайся отсюда, пока я тебя не вышвырнул! И запомни: твоих-то советов, как писать стихи, я спрашивать не стану!
-Сию минуту, молодой человек, - вежливо поклонился дьявол и исчез, так что остался лишь табурет.
Я остался стоять посреди комнаты, полураздетый и обомлевший от неожиданности. Но в эту секунду он откуда-то вынырнул снова.
-Простите, табуреточку забыл... - и, прихватив одной рукой табурет, он опять исчез. На этот раз окончательно.
На утро я решил, что все это дурной сон, - продолжил Андрей после недолгого молчания. - Возможно, так оно и было. Но на следующий день я понял, что не могу написать ни строчки. Более того, я почувствовал, какое-то непонятное безразличие к женщинам. Не то чтобы они перестали мне нравиться, но из них вдруг исчезла та дьявольская привлекательность, которая пробуждала мое вдохновение.
Целую неделю я пил в надежде, что хоть алкоголь разогреет мою фантазию. Тщетно. Я просто дурел, травился, блевал, но ни одной строчки так и не родил.
Наконец я допился до такой степени, что меня, бездыханного, принесли на руках домой приятели. Очнулся я только ночью на собственной кровати. Протянул руку и включил ночник. Прямо напротив меня, все на том же табурете сидел он. Его лицо показалось мне еще более знакомым, чем прежде. Он смотрел на меня с каким-то чисто дьявольским состраданием.
-Давно сидишь? - выдавил из себя я. Все тело ныло, голова раскалывалась.
-Только что пришел. Я же знал, что ты проснешься, - ответил он. - Кстати, я рад, что мы теперь на "ты".
Мне захотелось послать его куда-нибудь подальше, но я промолчал.
-Я хочу продолжить наш разговор, - сказал он.
-Я... тоже хочу его продолжить, - отозвался я через силу.
-Знаю. Потому и пришел. Полагаю, ты не станешь совершать больше глупых ошибок.
Я молчал, а он продолжил:
-Ты считаешь себя поэтом. И все свои словесные тирады объясняешь собственной гениальностью. А думал ли ты когда-нибудь (я уж не спрашиваю, думал ли ты вообще когда-нибудь?..), что все твое творчество - вовсе не твоя заслуга? Мозаика судьбы сложилась так, что в нужный момент и в заданном месте появляется человек, которого зовут Андреем Денисовым, и который пишет гениальные стихи. А ведь и сам он, и стихи его - всего лишь тень идеи. Знаешь, чьей идеи?
-Что тебе от меня нужно? - спросил я.
-Мне нужно было, чтобы ты об этом спросил. Я отвечу. Ничего. НИЧЕГО!
Сказав сие, он снова исчез, на сей раз не забыв даже табурет. А я некоторое время не мог уснуть, но, в конце концов, забылся, а утром был абсолютно свеж и нормален.
Мы остановились. Андрей полез за сигаретами. Я протянул ему зажигалку. Все что он говорил, напоминало дурной сон. Как бы прочитав мои мысли, он криво усмехнулся.
-Я понимаю, о чем ты думаешь. Это мог быть всего лишь сон, игра больного воображения. Но разве это так уж важно? Ведь дьявол был прав. Все, что я писал, приходило откуда-то свыше. От бога, или от дьявола - какая разница? В этом не было никакой моей личной заслуги.
-С этого дня в течение двух недель я не пил, - продолжил он, когда мы двинулись дальше. - Но не написал ни одной строфы. Я не мог. Знал, что могу, а не мог. Не хотел быть игрушкой в чужих руках. Все это время я думал. И пришел к выводу, что должен вызвать дьявола на поединок. Доказать, во что бы то ни стало, что я - это я, и никто больше. Пусть не такой великий, каким себя представлял; пусть совсем маленький, но - независимый. И когда я к этому пришел, я напился. Наверно от страха, что иначе он может больше не прийти.
И он пришел. Едва я вошел в комнату, как увидел его. На этот раз он сидел, развалившись в кресле, а пустой табурет стоял посреди комнаты.
-Проходи, садись, - сказал он ласково, отчего моя смелость сильно пошатнулась.
Я сел на его табурет. Он был реален, как все табуреты в мире.
-Я пришел спросить: что ты хочешь мне сказать? - спросил он.
-Нет, ты пришел потому, что я хотел тебя видеть, - возразил я.
-Совершенно верно. Ты должен был захотеть меня видеть и сказать то, что я хочу.
-Но ты же не хочешь ничего!
-Ошибаешься! Хотеть ничего - совсем не то же самое, что ничего не хотеть, - он лукаво подмигнул. И вдруг я его узнал: во всем его облике, не смотря на безобразие, было что-то мое. Какая-то отвратительная безумная пародия...
-Я пришел вызвать тебя на поединок, - сказал я, глядя ему прямо в глаза.
-Очень рад, - ухмылка не сходила с его лица. - Рад, что ты понял, что это ты пришел, а не я. Уважение к субординации - залог будущих успехов! А что касается поединка - он уже идет. Сегодня днем ты лишь осознал это.
Мне нечем было крыть. Я тщательно пытался найти хоть какие-то слова, а он тем временем продолжал:
-Ты исполняешь мою волю. Независимо от того, знаешь ты это или нет. До сегодняшнего дня ты видел свою цель лишь в том, чтобы прятаться от правды. Ты и теперь хочешь спрятаться, только уже не получается. Всё в мире предопределено, и ты боишься этого. И то, что ты называешь поединком - лишь твой путь осознания этого предопределения.
-Я свободен...- начал было я.
-Да брось ты!.. - он лишь махнул рукой.
Некоторое время мы молчали.
-А как же все остальные? Они тоже не свободны? - наконец спросил я.
-Ты должен был задать этот вопрос. Но я не стану отвечать на него, потому что ты сам готов на него ответить.
И я ответил!.. Всё в мире взаимосвязано, и коли есть предопределение, то нет никого, кто был бы в силах его избежать.
Знание накатило так стремительно, что я и не заметил, как мы поменялись местами. Теперь я сидел в кресле, а он на табурете, как обычно, поджав под себя ноги.
Затем он встал, и, произнеся: "На сегодня хватит", исчез. А я сидел в кресле, сраженный откровением. В мозгу крутились лишь его последние слова: "На сегодня хватит. На сегодня ..." Значит он еще придет. Поединок не закончен. Мысль эта крутилась у меня в голове, пока я не заснул, прямо сидя в кресле.
-А вот и кладбище, - сказал Андрей неожиданно. Мы стояли перед железными воротами. - Пойдешь со мной дальше или останешься?
Я вздрогнул. Была в его вопросе какая-то провокация. Как будто меня ставили перед выбором: еще не поздно, повернись и уходи. Тогда все, что ты слышал, окажется просто выдумкой, над которой со временем можно будет посмеяться. Я молчал. Андрей, не глядя на меня, вошел в ворота.
-Постой! - крикнул я. - Я с тобой.
Он обернулся. На лице его заиграла издевательская усмешка.
-Ты тоже решил принять поединок? Что ж, дело твое...
Я догнал его, и мы пошли мимо могил, раскинувшихся по обе стороны. Я озирался, пытаясь запомнить дорогу. Не знаю почему, но мне вдруг показалось это чрезвычайно важным.
-Мысли о дьяволе и его странном "ничего" не покидали меня все оставшиеся дни, - нарушил молчание Андрей. - Что бы я ни делал, о чем не думал - он все время присутствовал где-то рядом. Поединок не прекращался ни на секунду. Я окунулся в постижение мироздания, пытаясь определить - кто же такой я, и существуют ли границы, отделяющие меня от сил, обозначающих внешнюю волю. И, чем дальше я продвигался по этому пути, тем больше размывались эти границы. Все сильнее мое "я" оказывалось опутано причинно-следственными связями, царящими в мире, и все меньше оставалось в нем места для независимости. Моя личность растворялась до тех пор, пока от нее ничего не осталось. Видимо, это и хотел сказать дьявол, говоря о том, что хочет "ничего"...
Я был в отчаянии... Но с еще большим отчаянием продолжал искать выход из создавшегося положения. Чем сильнее моя "я" исчезало в сетях фатализма, тем сильнее я жаждал победы. В независимости была жизнь; поражение означало смерть. Мой мозг кипел. Мысли утратили облик; это были не слова и даже не образы... Скорее они напоминали хаос в начале сотворения мира. И в тот момент, когда от моего "я" оставалось разве только что самолюбие, на меня снизошло вдохновение. Акт творения внезапно свершился: хаос приобрел очертания. Мое "я" возродилось. Только теперь я осознавал себя совершенно иначе. Мое сознание больше не ограничивалось телесной оболочкой, оно распространилось до пределов мироздания; во Вселенной не оставалось ничего, во что не проник бы мой пробужденный разум. Весь мир был теперь во мне и составлял мое существо. А коли так - разве можно говорить о какой бы то ни было воле извне? Всякая воля теперь стала частью моей собственной; ее проявлением.
Я бросился в комнату, зная, что дьявол ждет меня. Он сидел, вольготно развалившись в кресле. Табурет, сиротливо стоящий здесь же, его, видимо, больше не устраивал. Я подскочил к нему:
-Попался!!! Сейчас ты свое получишь!!!
Он устремил на меня свои глаза, пытаясь вникнуть в суть произошедшей со мной метаморфозы. И тут я впервые заметил, что от прежнего дьявола ничего не осталось: передо мной в кресле сидел я сам, даже одежда и носки на нем были те же, что и на мне. В пылу борьбы я не обращал внимания на эту постоянную трансформацию, однако теперь она даже не показалась мне странной.
-Ты - это я! - сказал я. - И вся твоя воля не более чем моя собственная!
Мы продолжали смотреть друг на друга. Впервые во мне не было страха, зато в его глазах я разглядел испуг. До него наконец дошел смысл моего открытия, и он понял, что терпит поражение. Я заметил, как задрожали его руки, как он втянул голову в плечи и подобрал ноги. От развязной позы не осталось и следа. Теперь он был похож на побитую собаку.
Движением ноги я подвинул к креслу табурет и, поставив на него ногу склонился над врагом.
-Ты хотел "ничего", так получи его: от тебя ничего не осталось. Ты больше не существуешь!
В моей голове звучало торжество. А он сидел жалкий, раздавленный, сморщенный, закрывший лицо руками. Вылитый я в момент депрессии.
Немая сцена продолжалась примерно минуту. Затем дьявол поднял ко мне лицо.
-Ты победил, - произнес он. - Ты сознаешь это?
-Сознаю!
-Ты уничтожил меня, - в его тоне была отвага обреченности. - Я должен исчезнуть!
-И, чем скорее, тем лучше! - во мне не было сожаления.
Он тяжело вздохнул и начал подниматься с кресла. Пару секунд спустя он стоял, и мы смотрели друг другу в глаза.
-Позволь кое-что сказать тебе, прежде чем меня не станет, - попросил он.
-Изволь! - я был не в силах отказать себе в удовольствии быть великодушным.
Он покачал головой и окинул меня взглядом с головы до ног.
-Ты должен был победить. Победить и уничтожить меня. Такова была моя воля, и именно за этим я к тебе пришел.
В глазах его блеснул адский огонек. Затем он не спеша вынул из-под моей ноги табурет и грациозно направился к двери. А я стоял ошарашенный, не в силах вымолвить ни слова. Моя победа внезапно оказалась поражением. Поражением полным, и без всяких надежд на реванш.
Дьявол открыл дверь комнаты и обернулся:
-Ты доволен, победитель?
В мгновение ока я оказался рядом и схватил его за рукав с такой силой, что он уронил табурет.
-Постой! Не уходи!..
Его лицо выразило изумление. Он тоже взял меня за рукав и слегка встряхнул. И в этот момент я почувствовал нечто странное: как будто сознание мое раздвоилось; мы стояли, сцепившись, двое совершенно одинаковых, и оба одновременно были мной и в тот же момент дьяволом.
-Я уйду, - сказал "как бы" дьявол. - А ты останешься. Потому что в этом - моя воля.
-Нет! - возразил "как бы" я. - Это я уйду, а ты останешься! Я не стану жить по твоей воле. И, если мне не суждено избавиться от нее, то я выполню ее в последний раз.
Взгляды наши одновременно упали на табурет, лежавший рядом ножками кверху. С самого начала этот табурет был послан для исполнения воли. В следующую секунду один из нас уже держал его в руках. В руках другого откуда-то появилась веревка, уже тщательно намыленная.
В коридоре обнаружилось место, куда ее можно было привязать. Я залез на табурет и продел голову в петлю. Дьявол заботливо помог мне, повернув узел так, чтобы мне удобнее было висеть.
-Прощай, - сказал он и протянул мне руку. Пожатие было крепким - мы оказались достойными противниками. Сразу вслед за этим он выбил из-под меня табурет.
Мы остановились. Андрей указал рукой на одну из могил. Памятник. Фотография. Фамилия. Имя. Отчество. Годы жизни. День смерти - ровно пять лет назад.
Надо бы ограду подкрасить, - произнес Андрей. - Облупилась. Ржаветь начинает.
Я смотрел, как он деловито копошится возле могилы, и внезапно жуткая догадка пришла мне в голову.
-Андрей! - позвал я.
-Что?
-А ... с кем же я... разговариваю?
-В смысле?
-С кем из вас двоих?..
-Со мной.
-А там... - я кивнул на памятник.
-Я. Или он. Какая разница, ведь это одно и то же...
У меня перехватило дыхание.
-Как же... так?
Он смахнул несколько сухих травинок с цоколя памятника и повернул ко мне лицо. На лице его промелькнула и тотчас исчезла коварная усмешка.
-Утром следующего дня я проснулся, как ни в чем не бывало в собственной постели и вспомнил обо всем, лишь, когда наткнулся на веревку в коридоре и табурет, принесенный туда из кухни. Я бросился в комнату и обнаружил на письменном столе записку: "Ты победил. Я ухожу". Содержимое стола исчезло. Пропали даже черновики... С тех пор я никогда ничего не писал. И старое все напрочь забыл, кроме четырех строк, прочитанных мне дьяволом.
- А дальше?! - спросил я.
- Дальше? Ничего особенного. Я продолжал жить абсолютно спокойно в собственной квартире, пока не съехал год спустя...
- Но ведь труп обнаружили через два дня? - вскричал я.
Андрей только пожал плечами.
- Как же ты узнал об этой могиле?
- А что здесь такого? Я всегда о ней знал. Ведь это моя могила! Что с тобой?..
Что было со мной? Не знаю... Дикий животный страх накатил на меня; я обернулся и бросился прочь. В то же время какое-то постороннее чувство возникло и заставило меня смотреть на себя со стороны. Сознание словно раскололось на две части и одна с интересом наблюдала за страданиями другой. Не помня себя я добрался до автобусной остановки, благо, что никто меня не преследовал... Вернувшись домой, я весь день был сам не свой, и, только, проснувшись на другое утро, вновь почувствовал себя человеком.
Андрея я больше не видел. Его общество мне претило. Лишь через месяц я случайно узнал, что он умер. Повесился...
Причин я не узнал, но, - надо полагать - они были... Может, оно и к лучшему, хотя человек он был не плохой. Зато однажды, встретив свою знакомую почитательницу поэзии, я, якобы случайно, набился к ней в гости и попросил ещё раз показать альбом. Стихов Денисова в нем не оказалось, а на мой вопрос она ответила, что никогда о таком не слышала. Не слышал о нём и вообще никто...
На могиле своего знакомого Андрея я побывал. Обыкновенная могила. Ещё свежий холмик... Дата рождения. Дата смерти. Фамилия. Имя. Отчество. Зато старую могилу я не нашел. На её месте стоял голубой памятник, а с фотографии на меня смотрело мое собственное лицо. Если мне не изменяет на сей раз память, я бросился из окна вечером того дня, когда вернулся с кладбища.