Ночь закатывалась за горизонт. Ей не хотелось уходить из этого места. Что-то в нём было такого, что притягивало слепой взгляд темноты. А ведь место было самым обычным - поле заросшее всеми видами сорняков, которые только могли расти в этой местности. Оно создавало впечатление девственной чистоты здешних земель - не только от того, что через поле не проходила ни одна тропа, чувствовалось дыхание этой чистоты. Не было примесей человеческой злости, глупости или любви. Такое можно ощутить только самым краешком сознания и тут же про это забыть. Но слепая ночь, с её острейшими чувствами, вкушала каждую секунду этого не бывалого пространства. Такое ощущение можно было застать только в очень редкие моменты, но уж если получалось, то ночь ухватившись за дыхание руками и длилась дольше чем ей отпускал день, а люди, жившие далеко-далеко от поля дивились столь мутным суткам, издыхающего дня.
Поле слегка всколыхнулось. Ночь вздохнула и ушла.
Нестройным шагом подходило утро. Неказистое, хмурое, но ... почему-то счастливое. Эту нотку счастья выдавал нежно розовый свет его глаз. Утро не было столь чувствительным как ночь, но всё же ощущало некую спокойность этих мест своим, забитым людским недовольством слухом.
Уходили вслед ночи последние тени, оставляя призрачные очертания на каждой травинке, чтобы потом вернуться, когда наступит время.
Вдруг послышался шорох. Легкие тени трав стали сливаться и темнеть.
По полю шёл человек.
Его глаза не желали открываться, ноги то срывались на бег, то останавливались, то подкашивались и он падал. Из ушей текла кровь - слух резал шелест травы при каждом шаге, а при каждом ударе упавшей капли о растущую траву, по телу разливалась скребущая дрожь. Ноздри яростно вздымались, пытаясь вдохнуть больше воздуха чем могли.
Очи его хотели глядеть так далеко, что из них лились слёзы от напряжения и от безысходности - так мало охватывал их взгляд.
"Где-то должна быть дорога" - пронеслось в голове.
Он ничего не знал... И вдруг при очередном шаге в голове появились мутные картины чего-то такого, чего он не видел вокруг. Значит он знал. Просто не помнил.
Смех. Боль. Крик. Поцелуй.
Он остановился.
Секс. Смерть. Любовь. Риск.
Рывком закрыл голову руками.
Удар. Взгляд. Дыхание. Кровь.
Упал, впился руками в лицо.
Зима. Лето. Осень. Весна.
Дождь. Снег. Ветер. Лёд.
Тело забилось в конвульсиях.
Бог.
Распластав руки и ноги, мерно задышал.
Открыл изборождённые красными трещинами глаза.
***
Плевать на всё. И идти вникуда. Просто идти и ни о чём не думать. Не думать! А в голове предательски возникал до боли любимый образ. Его передернуло, голова закружилась, ноги стали подкашиваться. Проходившая мимо строгого вида женщина уничижительно посмотрела на него. "Дура. Я ведь ни капли... Да хрен с ней! Тьфу!". Плюнул прямо ей в след. Всё равно ей не понять, как всем кто бросает такие же взгляды. А их за недолгий путь от метро до 597 дома было предостаточно.
А ведь он верил... Наверно первый раз за всю жизнь так искренне верил. Хоть отец (Царствие ему Небесное ) с детства вбивал в юношескую голову - не верь никому. В жизни он всегда поступал по указанию отца, но в глубине души тайно и несбыточно верил в обратное. Наверное, именно это желание и свело его с Жанной. Ей он открыл всю свою сущность, всего себя, поведал о том, о чём боялся даже думать. О том, что через два лучших года в его жизни она ушла к другому, прихватив все их общие деньги, на его месте никто не мог бы даже на долю секунды поймать себя на такой мысли.
Просто шок. И больше ничего. Хоть бы луна выглянула; ночь слепая, а звёзд не будет видно, наверно, никогда - дым заводов, выхлопные газы машин, всё реже из-за туч.
Душу разрывает противоречиями. Будто он был уже не один в своём молодом, но измождённом теле. Разум разделился на две половины и на два времени: та что в прошлом не принимает действительность, ей невыносимо тяжело без любимого человека и она может думать ни чём, как кроме найти её понять, простить и жить как прежде. Другой половине ненавистен даже лик, проскальзывающий в памяти, о ней. Хочется куда-то идти, куда глаза глядят и не думать ни чём, тем более о будущем, если оно вообще будет. С каждым шагом в ней всё больше маячила мысль о суициде.
Две половины когда-то целого разума с момента разделения вели жестокую войну за тело. А душа как земля на поле битвы. Её никто не спросит, но ей всегда больно...
Он шёл и шёл дальше по воле разума в настоящем, но шёл к ней по приказу прошлого.
Всё замолкло для него. Ни шум проезжающих машин, ни голоса людей, ни какая-то попсовая дребедень, визжавшая из окна третьего этажа дома, мимо которого он проходил. Это всегда было не важно, а теперь тем более не представляло никакой ценности для восприятия. Поэтому слух просто отказывался воспринимать внешние раздражители.
Тяжесть в ногах становилась всё сильней. Но вместе с тем приходила солёная волна отчаяния, ударяя в голову своими неожиданными приливами.
Вскоре приливы стали одним диким бурлящим потоком, залившим всё пространство разделившегося разума. Тело отреагировало - он перешёл на бег. Сначала не спеша, но быстро сорвался на спринт.
В исступлении чувств, принесённых волной отчаяния как обломки корабля, он больше ничего не мог с собой поделать... Да и надо ли было ему это.
***
Монотонная езда утомляет. После тяжёлого рабочего дня хотелось немного развеяться. Он прибавил газа. То что надо - какой русский не любит быстрой езды. Тем более ночью и тем более по хорошей свободной дороге. И даже городской загазованный воздух, проносясь на скорости 100 км/ч, казался чище и даже где-то приятным.
На тротуаре стоял мужик в пальто, голосовал. Едем дальше. Как тут остановишься? И вообще цеплять кого-то в такое время чревато чем угодно вплоть до летального исхода.
Дорога начала поворачивать. Жаль, скорость - 80 км. Плавный поворот... О, ещё один такой же! В таком же пальто, тоже голосует! Дежавю!
Да, и такое бывает, жизнь вообще странная штука. Иногда такое выкинет. Жаль, что ничего с этими выкидышами сделать нельзя, особенно с неприятными, только мучайся и жди новых.
(Ещё поворот - приходится уже 50км.)
Неизвестно ещё что за эту жизнь будет...
Так, стоп!
Машина остановилась.
Дверь синей "десятки" открылась и в машину сел высокого роста мужчина в коричневом кожаном плаще, с короткими чёрными волосами, приятными чертами лица и, что сразу заметил водитель, сильно испещрённые красными, кровяными нитями, глазные яблоки. Цвет самих глаз трудно было определить, но точно светлые. Пассажир, кажется, слегка волновался.
- На Светло-ярусную, 36. Знаешь где?
- Знаю...
- Отлично! - пассажир обезоруживающе заулыбался. - Тебя как звать?
- Вадим.
- А я Андрей, - и протянул руку. - Ну что, поехали!
- Поехали...
Пожав пассажиру руку, Вадим всё ещё пребывал в недоумении, граничившим с лёгким шоком:
- У тебя дежавю когда-нибудь бывали?
- Дежавю? А-а... Ну было пару раз... - он поймал на себе испуганный взгляд водителя. - Ты на меня пялишься как на какого-то маньяка, хе, хе.. Да, расслабься! Ты ж вон какой здоровый, одной рукой меня уложишь, если что!
Вадим слабо улыбнулся. Что-то было в этом странном парне, но почему-то хотелось ему верить. Водителю уже стало стыдно, что он так думал о попутчике. Да, он именно так и начал подумывать - маньяк...
Он выразительно посмотрел на соседа, картинно поиграл внушительными бицепсами. Оба засмеялись.
Ножи в сторону.
Первая передача, сцепление-газ. Поехали.
Казалось, будто машина наполнялась домашним теплом и уютом. Старые кроссовки казались домашними тапочками, автомобильное кресло - мягким диваном, а баранка - каким-нибудь незатейливым, но приятным чтивом. Поворот - перевернул страницу.
Светофоры попадались в основном зеленые. Многие уже сонно мигали жёлтым. Движение почти нулевое... А парень сидит как на иголках. Видать торопиться, с губ едва не срывалось "быстрее". Прибавим, а то до Светло-ярусной ещё далеко. Впрочем до дома ещё дальше.
- Да, хреново на краю жить.
Он что мысли читает? Хотя тут догадаться не трудно:
- Всё на что хватило...
- А ты где обитаешь?
- На Энгельса.
- У-у...
- Да я, если честно, давно хочу уже куда-нибудь свалить отсюда. Я здесь ну как.. ну как нет меня! Никому здесь не легче от моего существования, да и не хуже наверно.
- Даже так?
- Ну да.
- Что вообще никого здесь? А жена, дети, родня? Друзья в конце концов?
- Жены, как видишь, - он показал руку не обременённую кольцом. - Дочь за границу успела сбежать и ни слуху ни духу; мать умерла, отец чёрт знает где. А друзья.. ну, так на работе выпиваю. - и махнул рукой.
- Ну и что тебя здесь держит?
И впрямь, что?
- Ничего.
- Вот тебе и ответ.
- Ха, легко сказать! И куда мне? А главное с чем? - и щёлкнул по, свисающей с переднего зеркала на рыболовном крючке, фальшивой сто долларовой банкнотой с лицом Путина.
- Квартира, машина.. Хотя нет, последнее - не вариант.
- Это, считай, можно к слову о друзьях, - Вадим с улыбкой похлопал по приборной доске.
- Продавай квартиру.
- И дальше что?
- И езжай куда хочешь! Куда точно хочешь. Да, может звучит странно. Даже глупо, но у тебя всё сложится!
Надо же, даже волноваться перестал. И говорит о будущем как о прошлом.
- У меня вообще дед в Германии должен быть...
- Ну вот!
И сидит с видом учителя, долго намёками, подсказками, выбивавшего правильный ответ из ученика.
Водитель с прищуром взглянул на "учителя". Усмехнулся.
- Всё будет путём! - на этот раз щёлкнул по банкноте пассажир. Совсем по другому поводу, и аккурат по зеленоватому президенту.
- И что, ты думаешь я вот так возьму, всё брошу и смоюсь в Германию?
Судя по голосу, скорее да, чем нет.
- Я ничего не думаю. И тебе уже не надо. Просто решайся.
***
Чувствовать оставалось только усталость. Неимоверную, всепоглощающую и не только физическую. Стало невыносимо тяжело жить. Каждый вдох запускал в горло очередной нож. Так не могло продолжаться вечно. Человеческое тело всего лишь машина - она не может работать вечно, тем более работая на максимуме возможностей. Что делать - было безразлично. И абсолютно не важно. Зато становилось легче. Не существовало никаких сложностей - беги, пока что-то в тебе ещё есть. А когда ничего не останется просто упасть и больше не встать. Как всё просто. И бессмысленно. Слишком часто он пытался найти этот смысл: в своих поступках, в её поступках... Кому он теперь нужен, когда всё так просто...
А вот и последний миг! Резким ударом выбило дыхание. Глухой удар об асфальт резкой вспышкой разнёс звонкий гул в голове. Из затылка потекло что-то липкое. Но это был не конец. Он попытался приподняться. В глазах появилось что-то осознанное. Гул стал уходить, но на смену ему стали появляться размытые исковерканные звуки. Со временем они стали складываться в шум дороги, крики на улице, звуки ночного города. Подняться не получалось, но вдруг взгляд сфокусировался над тем, что было прямо перед ним. Это была она. Она медленно поднималась с тротуара, до конца не осознавая, что произошло. Позади неё был переход внутри дома, и в самом его конце, в бледном свете фонаря он рассмотрел знакомый 597 дом.
Стечение обстоятельств, судьба: что угодно, но он просто столкнулся с ней, налетел на неё на полном ходу, когда она выходила из перехода.
Куда она шла?
- Жанна.. - он хотел крикнуть, но получилось шёпотом да ещё невнятно. Но она поняла. Взгляд, бегающий в поисках сумочки остановился на его лице и застыл, вместе с ним застыло всё тело. Узнала.
Он смог таки приподняться. В голове крутились сотни мыслей банальных фраз, ругательств, обличительных речей и всего чего только можно. Но в ангаре сознания была всего одна маленькая дверь. И вся эта масса, порождённая сознанием как ответ на произошедшее, кипела, бурлила, колотила по стенам.
Она молчала. Казалось, что исчезли все звуки. В её взгляде он уже не видел той теплоты, того родного света, который увидев впервые понял, что знает его дольше чем даже прожил. Теперь там была мутно зелёная вода безразличия, и в ней бензольной отравой растекалось пренебрежение. Тишину вспорола сирена. Она резко повернулась на звук, но в следующую секунду снова скользнула взглядом по его глазам, в которых нельзя было ничего разобрать - настолько всё смешалось. И вдруг он увидел в этих прежде таких родных глазах какую-то искру. От неё уже не разгорится пламя, лишь его маленький язычок стремился вверх, выжигая сочувствием и каплей чувства вины, ядовитое пятно пренебрежения.
В ту же секунду она поднялась. Кажется столкновение не причинило ей ни какого вреда. Подняла сумочку, сделала несколько быстрых шагов. Сил не оставалось, но желание изменить, то что произошло, почему всё так и не иначе, вспышкой адреналина подняло его на ноги.
Она стремительно удалялась, он шёл за ней и повторял её имя - больше ничего не смог сказать. Наконец, прихрамывая, он догнал её, схватил за рукав. Она обернулась. И больше он ничего не видел. Глаза, лицо разъедало, раздирало на части. Обычный газовый баллончик. Сам же и купил его ей в своё время. На всякий случай...
Из глаз текли слёзы, руки машинально растирали их по лицу и капли, смешиваясь с распылённым газом и втёртые в кожу жгли ещё сильнее. Он шёл наклонясь к земле, на полусогнутых дрожащих ногах, крича, а отовсюду слышались окрики: "Что с тобой, парень?", "Ты чего?". Откуда-то издали: "Да он пьяный!". Подойти никто не решался.
Кажется, проходит.
***
Пассажир жутко побледнел, руки тряслись всё заметнее.
- Ну слушай, короче. Значит, инспектор спрашивает у водилы: "Почему вы врезались в автомобиль этой женщины?". Тот - "Потому что она показала поворот налево."- "И?..." - "И повернула налево!"
Только чуть улыбнулся. Скорее из вежливости. Сейчас поди куда-нибудь опоздает и влетит ему по полной. Прибавим.
- СТОЙ!
Дорога пустая. Ехать ещё прилично.
- Да рано ещё...
- Стой!! Тормози!
Псих. Внешность обманчива.
Скорость сильно снизилась : после выходки пассажира Вадим сам того не замечая отпустил педаль газа.. На дорогу он уже не смотрел: попутчик был готов взорваться - покрылся крупными красными пятнами на совершенно бледном лице.
Удар. За долю секунды водитель нажал на тормоза.
***
Свет фар ослеплял, глаза слезились, получилось только развернуться в пол оборота. Удар пришёлся в левый бок. Отлетел где-то на метр. Звук хлопнувшей двери, быстрые шаги.
- Саша!
Знакомый голос, но... этого не может быть..
- Саша..
Голос был спокойнее и ближе. Кто-то приподнял его голову дрожащей рукой. Он всё пытался разобрать в разводах слёз на глазах, кто это. Этот кто-то в третий раз произнёс его имя. Голос был такой, будто человек первый раз в жизни по настоящему извиняется. Искренне. Глаза от неожиданности резко открылись.
Отец. Но как..
А он только улыбался и исступленно гладил его по голове..
***
Какое чистое небо. На него можно смотреть вечно. Оно казалось непостижимым, необъятным, таким, что не укладывалось в простом человеческом сознании, понимании. В него можно было только верить. Оно казалось живым, дышащим полной грудью и чувствовалось такое огромное, но такое крохотное, для одного и для миллиардов тепло, замыкавшее в себе смысл короткой, холодной жизни с горящими, раскалёнными мгновениями её внезапных ударов.
Счастлив тот, кто может идти, видеть это небо и понимать, что это последнее, что он когда-либо увидит на Земле. Но не радоваться этому и не грустить по уходящему. Просто быть спокойным. Уверенным. Знать, что сделал всё, что мог, сделал правильно и теперь может ещё больше. С лёгким прищуром глаз глядеть в будущее, которое вот - всего пара шагов и раствориться в настоящем и прошлом. А впрочем уже давно растворилось в понимании картины мира. Нет его уже. Как и не было, всё условно. И нахлынет понимание сущности жизни, мира, Бога. Только на минуту мелькнёт и останется навсегда. Понимание того, что можно только понять, пройдя через положенный тернистый путь. Объяснить невозможно, можно только понять, прочувствовать, как тончайшие грани мироздания проходят сквозь душу, оставляя своё уважение к её познаниям. А ещё напоминание того, что это только начало. Что грани меньше и тоньше, чем можно подумать. И пройдя дальше, посмотреть уже с другой стороны, другим взглядом и не видеть никаких граней. Видеть бездну миров, творений, сил, чувств, других, со своими гранями. И стать одним из них. Чтобы потом уйти дальше, оставив свой след, изменив то, через что прошёл.
И ему оставалось пара шагов. Он остановился. Глубоко вздохнул. Посмотрел вперед.
Голубое, безоблачное небо извергло ярчайшую вспышку-молнию. Она забрала его вместе с собой, не тронув даже травинку в месте, где он стоял.
Я подошёл к тому месту, где только что он был. Посмотрел вверх.
Мысль была только одна: о том человеке, ради которого я здесь снова. Которого мне так хочется забрать с собой на это небо. На наше небо. Но могу только помочь остаться здесь ещё. Я могу теперь только пройти мимо. Но не смогу остаться незамеченным, спасая его жизнь. А после меня ждёт та же пара шагов, это место, яркая вспышка-молния..., новая жизнь. И ещё, как и всем нам, ушедшим отсюда, ждать наших близких. Ждать, но уже не волнуясь.