Аннотация: Фантастическая история в "багровых тонах" для любителей фантастических историй :-)
Советской фантастике 70-х посвящается
Пролог
Молодой человек безупречной наружности бежал по улице им. Маршала Терпсихорова, размахивая зажатой в кулаке толстой тетрадью. Глаза молодого человека источали сумасшествие, из открытого рта лился дикий крик. На его спине, вцепившись челюстями в дорогую пиджачную ткань, сидела огромная стрекоза, габаритами не уступающая волкодаву. Встречные прохожие, бороздящие тротуары в это воскресное утро, были невелики числом и большей частью представляли ту социальную прослойку, о которой в народе говорят с неприязнью и отвращением.
Гигантская стрекоза, совершая своими слюдяными крыльями тысячи взмахов в секунду, наконец, с трудом оторвала орущего и визжащего человека от земли и с низким гудением поволокла его за пушистые облака, из за которых неожиданно сильно брызнуло солнце. Грянуло утро. Свидетели происшествия, состоящие из группы упомянутых выше лиц, хранили молчание. Лишь один из них отважился вымолвить скверное слово, каковое тут же запил шмурдяком из бутылки.
Глава первая, в которой читатель знакомится с одним молодым человеком и еще с некоторыми людьми.
Михаил Васильевич, 27 лет от роду, был молод и удачлив. Имея в активе богатых родителей - папа - высокий государственный чиновник, мама - активный участник всех городских богемных тусовок - и диплом дорогого частного университета по специальности банковское дело и какой-то там менеджмент, Михаил Васильевич любил жить качественно, весело и беззаботно. Нельзя сказать, что он был тунеядцем и социально бесполезной единицей, но никак себя до сих пор не проявил. Он мечтал о замечательных делах грядущего, которое, с его точки зрения, обещало быть безоблачным, сытным и полным эротических приключений. Ведя дружбу с парой-тройкой идентичных его натуре молодых людей, тоже не женатых и не отягощенных умственной деятельностью, Михаил Васильевич был без ума от сестры одного лопуха по жизни, недавно защитившего кандидатскую на тему "Об особенностях техногенного влияния на поведенческие схемы насекомых и паукообразных" и ныне пребывавшего в состоянии унылой бедности, которую скрашивал регулярным употреблением светлого пива (хотя в данном случае уместнее было бы говорить об особенностях влияния пива на объем живота его потребителя).
Лопух -начинающий ученый - был худ, но уже с задатками зеркальной болезни. Той, что обычно бьет наотмашь среднестатистического мужчину к 35-40 годам. Звали его Пашкой, Павликом, а за глаза - Штырём (это еще по старой памяти, когда имярек был строен и стремителен в разбеге). Родители Пашки жили в другом городе и активного участия в жизни сына не принимали, равно как и в судьбе своей дочери, живущей в двух кварталах от дома своего брата. Не отличаясь особенной красотой, эта девушка каким-то непостижимым образом поселилась в сердце Михаила Васильевича, закрылась в нём на все замки, а ключи спустила в унитаз. А познакомились они совершеннейшим образом тривиально, когда Михаил в сопровождении своих товарищей прогуливался по микрорайону, ублаженный дорогим алкоголем и ночным запахом липы. Мир казался ему в тот момент прекрасным, волшебным и таинственным. Цикады выводили свои трели, остывающий ночной эфир проникал в носы гуляющих и возбуждал плоть. И тут появилась она...
Два приятеля Михаила Васильевича каким-то образом не обратили тогда внимания на шедшую навстречу девушку, с интересом рассматривая колёса припаркованного "буржуазного" автомобиля. Одним словом, сердце Миши дрогнуло и со стуком пало к ногам ночной феи со скромным именем Зина.
Что ты топчешься, как конь? Попроси у нее телефон или проводи до дома, сославшись на поздний час! И не забудь спросить ее имя, дурилка!
Михаил иногда прислушивался к своему внутреннему голосу, но полноценного диалога в этот раз у них не вышло.
- Добрый вечер! - на губах влюбленного рыцаря обосновалась детская улыбка. Обычно такая улыбка появляется у всеведущих детей, которым сообщают, что их нашли в капусте или принес аист. Зина мельком поглядела на нахала, узрев лишь медный загоревший лоб молодого человека, вырванного из небытия ночи отблеском уличного фонаря. Остальное оставалось загадкой. Но Зина не любила ночных загадок и поэтому пошла дальше, цокая по панели каблучками.
- Ну не уходите, прошу вас! - взволновался Миша, отчего лоб его покрылся бисеринками пота.
- Простите, я вас не знаю, - голос Зины, благодаря стараниям бесталанного хирурга, удалившего ей миндалины много лет назад, был немного хрипловат, но чарующ.
- Мы тут с друзьями были в гостях у своих...ну....знакомых, а теперь решили прогуляться по ночному городу и...никак не ожидали увидеть вас здесь совершенно одну! Вы живете ведь недалеко отсюда?
Все это время Михаил шел рядом с Зиной, позабыв о своих компаньонах, которые уже уяснили себе положение вещей и были безвозвратно поглощены мраком улиц. Однако Зина была холодна: ее куда более волновал шатающийся каблук на правой туфле, который мог в любой момент сломаться и причинить душевный и физический дискомфорт.
Было поздно. Если бы городские часы на центральной площади находились в рабочем состоянии, они бы тотчас начали отбивать 11, но этого не произошло, и город, ничем не потревоженный, уже начинал посапывать сотнями тысяч глоток. Михаил Васильевич, возвращаясь домой в полнейшем одиночестве, преисполнился досады. Хорошее настроение пропало. Вместо него появился неприятный привкус неудовлетворенности собой. Девушка ушла, и он не пошел за ней, а только долго смотрел вслед, покуда женская фигурка не растаяла во тьме.
Глава вторая, в которой Михаил Васильевич вступает в контакт с Зиной и ее братом
Михаил Васильевич проснулся ровно в восемь часов утра. была суббота. В банк, где он занимал пост менеджера среднего руководящего звена, можно было сегодня не идти. Субботнее утро вломилось в типичную холостяцкую квартиру еще хранящую следы девственности после недавнего ремонта. Две комнаты, кухня, совмещенный санузел и кладовка - неплохое лежбище для мужчины, не обремененного ни собственной совестью, ни семейными обязанностями. В спальне размещались, собственно, диван-кровать, бельевой шкаф, журнальный столик и небольшой телевизор на подставке. БОльшая по размерам комната претендовала на гостиную: в ней приютился мягкий уголок, старый родительский сервант превосходной отделки, книжные полки, два кресла и большой телевизор "Сони" у внешней стены. Телевизор, в свою очередь, зиждился на тумбе. Там же помещалась электронная и прочая мишура: видеомагнитофон, ДВД-плеер, клубок шнуров, а также погибший паук, спящий на ложе из пыли мертвым сном. Окна обеих комнат с высоты четвертого этажа глядели во двор. В это время внизу никого не было. В песочнице лежал забытый малышом маленький оранжевый мячик. Двор начинал потихоньку накаляться - в него заглянуло беспощадное солнце.
Михаил Васильевич окончательно высвободил свое тело из лап Гименея и пошлепал в ванную, откуда немедленно послышались приличествующие утреннему омовению звуки. Потом пошли в ход: голая яичница с куском хлеба и майонезом, кофе с сигаретой и одичавший от одиночества лежалый апельсин, каковой был чудом обнаружен за пластмассовой хлебницей, стоящей на холодильнике. Как он туда попал, Михаил Васильевич не знал и с негодованием выбросил эту мысль из головы вон. Попеременно похлебывая на балконе кофеек и затягиваясь сигаретой, он к своему величайшему удивлению увидел давешнюю ночную знакомую, имени которой он так и не узнал, беседующую возле парадного с соседом по дому Пашкой-Штырем. Он как раз передавал ей в руки продолговатый сверток, обернутый полиэтиленом. Не помня себя от счастья, влюбленный радостно задохнулся, сердце дало сбой, но затем быстро набрало прежний темп и даже немного ускорилось. Правда, затем наползли грозовые тучи ревности и сомнений. Кто этот Пашка такой? Ее парень? Знакомый? Какого рожна она пришла к нему в такую рань? Михаил Васильевич, 27 лет от роду, огорчался и радовался одновременно. Чуть позже он зайдет к Пашке в гости за ...утюгом, к примеру, и спросит о ней...Нет!!! А что если они дружны именно тем способом, от которого возможны дети?
Прыжок в джинсы, тенниска сверху, мокасины на босу ногу, кубарем с лестницы прямо во двор (какой к черту лифт?!). Ни девушки, ни Пашки, черт его возьми! Очевидно, попросту разминулись и он, Пашка-Штырь, в этот момент еще едет в лифте на свой 12 этаж.
Михаил Васильевич неожиданно для самого себя выругался и побежал вон из двора и тут же увидел ее, стоящую под старым каштаном. Девушка разговаривала по мобильному телефону. Она бросила в него несколько коротких фраз и подошла ближе к кромке тротуара. Наверняка, кого-нибудь ждет, подумал молодой человек и неспешно приблизился. Судя по всему, она узнала его сразу: брови ее сперва поползли вверх, замерли в точке апогея и оставались в этой позиции еще некоторое время.
- Доброе утро, - сказал Михаил Васильевич и неожиданно покраснел. - А я вас сразу узнал! Меня зовут Михаил, Миша... Извините, что я так...наскоком. Увидел вас с балкона - я живу тут. Вы говорили с моим соседом, и я так обрадовался, когда вас снова увидел! Вот честное слово!
Зина молча выслушала эту тираду, наклонила голову и, прищурив глаза, сообщила:
- А это был мой брат Павел. Я пришла за шампурами, потому что мы с друзьями сегодня собираемся на озеро на шашлык. Мне очень жаль, что вы с нами не поедете, и... вы зря так торопились увидеть меня, Михаил. Из вежливости я назову свое имя, но на этом мы поставим точку в нашем коротком знакомстве, хорошо?
Михаил Васильевич выглядел совершенно расстроенным. Он не нашелся, что сказать, потому как не ожидал такого простого и лаконичного отпора. Он был ей неинтересен.... Вернулся во двор и сел на лавочку перед домом. Достал сигареты, закурил, уставившись в одну точку. Тем временем, из подъездов начали выходить пенсионеры и занимать привычные места на скамейках, готовясь к длинному летнему дню. Затем на улице вновь возник кандидат биологических наук Пашка-Штырь. Он был одет наскоро и просто: спортивные трусы и тенниска с крокодильчиком и надписью "Лякоста". В руках он держал черный кулек с мусором.
Михаил окликнул его. Пашка, не колеблясь, сел рядом на скамейку, стрельнул сигаретку и уставился на молодого работника банковских дел мутными то ли спросонья, то ли с перепоя глазами.
- Это моя сестра, понял? Единственный родной человек во всем городе. И ухажер у нее есть с изрядным прессом, - агрессивно сообщил Пашка, выстреливая недокуренную сигарету сторону песочницы и попадая в круп бродячей собаки.
- А пресс, небось, получше твоего? - спросил раздосадованный Михаил Васильевич, намекая на Пашкин живот, но тот неожиданно рассмеялся и похлопал себя по животу:
- Мне всегда говорили хорошие и хорошенькие люди - большей частью женщины, что светлое пиво в больших количествах служит исключительно темной стороне силы...Да я понимаю, что она нравится тебе. Мне-то что...У нее на самом деле есть мужик с баблом ну просто НЕ МЕРЯННЫМ. Она с ним уже полгода как якшается. Кстати, соседушка, и у меня в нём персональный интерес, между прочим, тоже.
- Это какой же интерес? Неужто научный? - спросил насмешливо Михаил Васильевич. Пашка фыркнул.
- Почти. Но скорее фискальный. Ты пиво пьешь?
Делать было все равно нечего, поэтому пришлось согласиться. За пивом был послан абориген-пьяница Федотыч. Он любил оказывать подобные услуги за скромное вознаграждение: флакон пива с каждого десятка бутылок. Люди, знающие толк в пиве и регулярно его потребляющие, искренне любили Федотыча и здоровались с ним за руку.
Место для распития пива располагалось прямо во дворе в беседке, оборудованной грубым металлическим столом. Паша ловко откупоривал бутылки об острый край столешницы и вещал.
- Недавно этот самый Володя...Ну, Володей его зовут, дал мне триста убитых енотов на покупку всякого электронного хлама, без которого эксперимент не эксперимент. Он был просто поражен моей задумкой. Да ваще все элементарно. Гляди...берется обыкновенный представитель отряда насекомых и помещается в специальный плексигласовый шкаф, стенки которого легко пропускают электромагнитное излучение с такими вот секретными параметрами (Пашка пальцами изобразил невозможно малую величину), каковое, будучи генерируемое через регулярные промежутки времени "T", облучает объект, в результате чего...(длинный глоток) у объекта начинают наблюдаться изменения в молекулах нуклеиновых кислот. Это те, которые передают наследственную информацию. Понял?
Пашка основательно охмелел. Михаил же Васильевич равнодушно сидел у початой бутылки пива и с тоской смотрел на балкон второго этажа, где некое юное создание шастало в купальнике и с мобилой на тонкой девичьей шее. Разливалась жара. Собаки "хэкали" в тенечке. В тенечке же "хэкало" и престарелое, человеческое население дома номер 10 по улице Тимирязевской. Маленький пылевой самумчик гнал вдоль бровки высушенный листок неизвестного дерева. Субботний день только что вступил в право собственности окружающим миром и оттягивался по полной.
-...помогала мне во время опытов, - продолжал бубнить Пашка, опустошая предпоследнюю бутылку. - Однажды пришла в короткой юбке, а инкубаторы расположены достаточно низко к поверхности пола. То есть, чтобы снимать показания с термометров, ей приходилось нагибаться доста..ик!..точно низко. Весь отдел собирался смотреть!
Пашка хохотал, вспоминая пикантные детали своей работы, но потом вдруг затих и посмотрел Михаилу в глаза.
- Ты знаешь, что такое ферромоны? Ты не биолох же, праильна? Ты банковский работник! Ты не можешь знать, что ферромоны - это пахучие вещества, при помощи которых у насекомых работает опознавательная система "свой - чужой" и ваще служит для передачи различного рода информации. И секс тут тоже весьма уместно было бы упомянуть...
Михаил Васильевич "включился" и захлопал глазами.
- Причем здесь это? Сейчас не это главное...Речь идет об истинном чувстве, между прочим...
- Между чем? Да ты слушай сюды! Помнишь рекламу про "акс-эффект"? Так вот это реально, мой влюбленный соседушка. Поверь мне, можно состряпать такую штуку, что девчонки после минуты беседы с тобой взаправду сами полезут тебе в карманы штанов и сыграют там в карманный бильярд. Проверенно электроникой на все сто!
- Эх, Пашка, ты не сечешь самого простого. Трахнуться я и так могу, а здесь совсем иное!- Михаил Васильевич горестно покачал головой.
- А кто сказал тебе, что любовь, это не цепочка биохимических реакций в твоей глюпый голофа?
- Ну и к чему ты клонишь?
- А к тому, что можно провести один любопытнейший экспериментик. Это тебе ничего не будет стоить... Ну, положим, две упаковки баночной "Оболони" в случае успеха, а? Всю научную сторону эксперимента я беру на себя. Ты же в-в-выступаешь в качестве одного из объектов эксперимента. Завтра же подготовлю необходимые бумаги, которые ты обязуешься подписать....Ну-ну, шучу я, шучу. Ну так что, согласен?
Глава третья, в которой Михаил Васильевич идет к Пашке в гости
День угасал медленно. Он ловко выкрасил солнечный шар в оттенки красного и после некоторого раздумья сбросил его за крыши домов. Жара еще не спала. Тротуары щедро отдавали тепло, накопленное за день. Запах нагретого асфальта смешался с ароматов клумбовых цветов и перестал быть неприятным. Вечер ворвался в город неожиданно, проник во все улицы и переулки, оставив в них на ночевку тишину и спокойствие. Где-то на третьем этаже из распахнутого окна лилась негромкая музыка, в глубине двора перемещалась подозрительная кошачья тень, поблескивая зелеными глазами. Было 22 часа 17 минут.
Михаил Васильевич дважды кратко нажал кнопку звонка Пашкиной двери. Дверь отворилась и на пороге возник хозяин квартиры Павел Иванович Савичев, кандидат биологических наук, энтомолог, биохимик, умница и чемпион двора по шахматам среди пенсионеров.
- О! Проходи прямо в комнату и садись там где-нибудь...Журналы можешь сбросить на пол.
Нельзя сказать, что в единственной комнате молодого ученого был сильный беспорядок. В комнате все вещи были расположены достаточно гармонично, если согласиться, что первозданный хаос составляет основу вселенской гармонии и несет на себе печать абсолютного совершенства. Абсолютный хаос - это прекрасно, подумал Михаил Васильевич, сбрасывая с продавленного дивана несколько журналов "Наука и жизнь за 200...год" На титульной странице одного из них красным маркером был изображен вопросительный знак. Рядом этим же маркером, но более тонко, были проставлены несколько цифр. Телевизор в комнате отсутствовал. Михаил переместил взгляд на письменный стол. На нем помещались несколько чистых колб, лосьон после бритья "Нивея" и две закупоренные, наполненные чем-то пробирки в пластмассовом держателе. Рядом с письменным столом на полу под скатертью обозначался большой кубический предмет. "Наверное, телевизор?" - решил про себя Михаил и продолжал следить за Пашкиными манипуляциями. Тот вытащил откуда-то на свет нечто похожее на диапроектор, к которому серебристой клейкой лентой был прикреплен небольшой блок. Потом Пашка подвинул к Михаилу кресло, уселся в него и сложил руки на своем округлом животе.
- Ну ты Кулибин, -вырвалось у Михаила. - Это работает?
- А то! Работает как часы от моего тезки Буре. Но не это главное, соседушка! Главное - вот!
С этими словами Пашка взял одну из пробирок и помахал ею перед носом у Михаила. - Продукт многолетней пахоты, так сказать. Конечно, вся подноготная в институте в сейфе. Здесь лишь конечный продукт. Нюхай!
Михаил Васильевич осторожно взял в руки пробирку и понюхал, как учили когда-то в школе: держа пробирку в некотором отдалении от носа и совершая раскрытой ладонью колебательные движения. Пахло обычным лосьоном или одеколоном, хотя...на долю секунды ему показалось, что от пробирки исходит еще какой-то аромат, немного похожий на запах эфира.
- Это что, обычный одеколон?
- Если бы! - торжествующе воскликнул Пашка и довольно подбоченился. - Это сжиженная любовь, так сказать. А стоит-то, а стоит-то две упаковки пива. - с этими словами он звонко щелкнул себя пальцами по горлу и лукаво подмигнул.
- Помимо пива с тебя еще джентльменское молчание, конечно же. Надо еще будет привести в порядок кое-какие записи и можно будет созывать ученый совет.
- Так а мне что делать?
- Завтра воскресенье. Зинка дома. Будет смотреть телек и наводить порядок в квартире. Можешь смело отправляться к ней прямо с утра. Ну, все в рамках приличия конечно. Сестра все-таки. Вот этим смажешь себе шею. Но только чуть-чуть! Знаешь, как женщины используют дорогие духи?
- Ну, допустим, - сказал Миша и окончательно потерял интерес к происходящему. Что за бред, честное слово! Просто чуваку захотелось дармового пива и все тут. Посижу еще немного и спатоньки.
-...некуда перелить, а открывать нужно осторожно, иначе ...., продолжал разглагольствовать Пашка, но тут в передней зазвонил телефон и он бросился туда, не окончив фразы.
Михаил Васильевич искренне зевнул и поднялся, собираясь идти спать, но тут заметил как скатерть, которой был покрыт кубический предмет возле стола, слегка встопорщилась. Послышалось легкое стрекотание. На цыпочках он подошел к нему и осторожно приподнял край. Холодный пот немедленно выступил на веках и лбу, а под мышками стало жарко как в доменной печи. Михаил Васильевич увидел два кошмарных фасетчатых глаза размером с кофейные чашки, которые смотрели на него холодно и бесстрастно.
Когда Пашка вернулся в комнату, он сразу понял, что в подлунном мире стало на одного перепуганного человека больше. Нельзя, правда, сказать, что Михаил испугался. Он был просто удивлен до степени испуга.
- Видел уже? -спросил понятливый Пашка, закуривая очередную сигарету. - Зрелище не для слабонервных, но я привык. Это, собственно, и есть результат пятилетнего труда. Через час с четвертью я проведу заключительный сеанс облучения и получу, наконец, то что надо. Ты бы видел во что превратилась обыкновенная блоха! - Пашка засмеялся и рассказал историю о том, как в из институтской лаборатории случайно сбежала блоха по имени Нюша. К моменту своего дерзкого побега она была уже размером с крысу и представляла собою кошмарное зрелище. Уборщица Марина Петровна сослепу приняла ее за морскую свинку и решилась ее погладить - открыла плексигласовую камеру и тут же была сбита с ног мощнейшим ударом: блоха почуяла свободу и попросту прыгнула. К счастью, обошлось без жертв и блоху поймали в капроновую сеть. И что самое интересное, физическая сила и обоняние у насекомых после мутации возрастают пропорционально их физическим размерам. Первые эксперименты были неудачны (блоха Нюша тоже была его их частью и быстро сдохла из-за ускорившегося во много раз метаболизма). Но теперь я нашел способ продлевать их жизнь. Понимаешь?
- А зачем это все нужно, - изумленно воскликнул потрясенный Михаил Васильевич. - Какая практическая надобность в этих тварях?
Пашка немного помолчал, пожевал губами и сел на диван рядом с Михаилом.
- Колоссальная физическая сила, выносливость и дистанционная управляемость. Да не перебивай ты! Ферромоны позволяют делать чудеса, и, заметь, никаких вживленных электродов и чемоданов с батарейками!
Михаил вздохнул, спрятал пробирку в карман и заторопился к выходу. После всего увиденного ему захотелось побыть наедине с самим собой. А завтра утром он пойдет к ней...
Глава четвертая финальная, в которой Михаил Васильевич вплотную знакомится с представителем класса насекомых
Как он и предполагал, ночь выдалась беспокойная. Сон никак не хотел приходить, переворачивания с боку на бок и корвалол результатов не дали. Сердце продолжало бешено колотиться в ожидании воскресного утра. Он лежал и думал о том, что встретил настоящую любовь. Не зря он не разменивался по пустякам и не женился на симпатичной Ирине, у которой, помимо приятной внешности, были прекрасные формы и дорогой, не менее прекрасный импортный автомобиль с такими же замечательными выпуклостями и углублениями, плюс загородный дом в пригороде и дружеское расположение потенциального тестя. Когда тот узнал, что Михаил работает в банке и успешно двигается по служебной лестнице, сразу сменил подозрительность на милость и всячески приветствовал их, Миши с Ириной, контакты. Мама Ирины была тихой и приятной женщиной, раз и навсегда вбившей себе в голову, что в жизнь взрослой дочери вмешиваться не следует. Но это все давно в прошлом. Судьба-злодейка (или, может быть, добрая фея?) сделала все от нее зависящее, чтобы дружба их угасла сама собой. Они расстались незаметно и навсегда.
Михаил открыл глаза и укололся о солнечный луч. Часы показывали восемь утра. Мозг сначала отказывался просыпаться, но потом включился на полную мощь, выбросив в организм порцию адреналина. Михаил Васильевич не спеша встал с кровати и направился в ванную. Тщательно почистил зубы, побрился, затем в течение получаса утюжил рубашку, затем выгладил лучший свой коричневый с золотыми полосками галстук, который так замечательно шел к его морскому загару. Ему очень хотелось поскорее увидеть любимую женщину, однако где-то в самом отдаленном уголке души поселились беспричинный страх и сомнения. То и дело перед глазами возникали огромные и страшные фасеточные глаза. Они не оставляли человеку ни единого шанса.
Михаил облачился в свой деловой костюм, который привез из турне по Франции (в прошлом году банк раскошелился на две трехдневные туристические путевки для своих лучших работников), почистил и натер туфли, поглядел на себя в зеркало и увидел в нем человека, пребывающего в полнейшей растерянности. Может плюнуть на Пашкины научные экзерсисы и поступить таким образом, как поступали мужчины просвещенного мира, добиваясь расположения любимой шажок за шажком? Нет. Он привык получать все сразу и легко. Он не мог ждать долго, потому что ждал уже очень давно.
Утро было превосходным несмотря на небольшую облачность, где время от времени пряталось солнце, видимо играя в прятки с самим господом Богом. Михаил прогуливался по пустынной улице, подставляя лицо освежающему ветерку. Всё было положительно прекрасно, и так должно быть всегда. Человек сам творит свою судьбу, она улыбается лишь тем, кто готов оседлать ее как необъезженного коня, укротить и мчать, мчать, мчать...
Вот и искомый дом. Неподалеку от подъезда в песочнице уже копошился ранний ребенок. Когда Михаил проходил мимо, малыш проводил его любопытным взглядом. Утро кричало со всех стекол солнечными бликами и обещало погожий денек. Поднявшись на второй этаж, молодой человек со славной и незапятнанной биографией баловня судьбы без колебаний откупорил пробирку и слегка помазал ее содержимым свои щеки и шею. За соседней дверью взорвался трелью телефон, и часть жидкости из пробирки со странным запахом неожиданно пролилась на пиджак и брюки. Михаил чертыхнулся, принялся с ожесточением вытирать мокрые пальцы носовым платком. А последующие события не укладывались ни в какие рамки разумного. Зина отворила дверь и секунд десять молча смотрела на утреннего гостя. Затем посторонилась, позволяя тому пройти.
- Доброе утро, Зина, - произнес Михаил колеблющимся голосом. Потом взял себя в руки и бросился с головой в омут. - Извините, что я в такую рань и без цветов, но понимаете, если бы я не решился придти к вам сегодня, я бы потерял тебя навсегда...и вдруг решил признаться ей как на духу и рассказать всё-всё, чтобы между ними никогда не было ни капли лжи...
Зина смотрела на Михаила широко открытыми серыми глазами и не моргала, а он пытался в темноте коридора рассмотреть на ее лице последствия сказанных им слов. Зина взяла его руки в свои, сжала их как клещами и притянула молодого человека к себе, отчего его сердце бухнуло молотом по наковальне и превратилось в сверхновую. Она до сих пор не сказала ни слова, но зато теперь он мог видеть ее глаза. В них бушевало адское пламя пополам с неистовством и безумием, готовящимися вот-вот хлынуть наружу. Это был не огонь страсти, но всепожирающее пламя вселенского пожара. Ему вдруг стало страшно, когда ее ногти оставили глубоки след на его щеке. Девушка издавала гортанные звуки, она прижималась к нему все сильнее и сильнее, ее хватка становилась все более жесткой. Затем она схватила молодого человеку за голову и с неженской силой стала ее поворачивать...
Михаил Васильевич не помнил как вырвался и выбежал на улицу. Сильно болела шея и саднила щека. Он бежал вперед, ничего не видя вокруг и не слышал как откуда-то сверху и сзади раздался громкий стрекот и ему на спину спикировала гигантская стрекоза. Она легко прокусила пиджак и запустила свои страшные челюсти в человеческую плоть. Михаил Васильевич дико закричал от боли и страха, чувствуя, что его съедают заживо, а ноги отрываются от земли...
Эпилог
Стрекоза поднималась все выше, ее могучие крылья легко несли уже мертвое, искромсанное тело жертвы, все еще источающее такой возбуждающий аромат! Разве мог сравниться с этим ароматом запах другого, подобного этому существа, пытающегося помешать ей делать то, чему учила ее эволюция в течение миллионов лет? Какое ей было дело до того, что Савичев Павел Иванович, талантливый молодой ученый, совершил последнюю в своей жизни ошибку, отдав Михаилу вместо ферромонов пробирку с веществом, аналог которого выделяют её жертвы перед смертью? Не за это она оставила его лежать с разорванным горлом рядом с осколками ненавистной прозрачной тюрьмы.
Стрекозиное тело в теплых солнечных лучах обрело упругость каучука, фасеточные очи смотрели перед собой и во все стороны одновременно, и в них не было ничего, кроме холода и равнодушия.