Вот каприз мой - лес на бетоне стен,
Все возьми, что есть, ничего взамен...
В небе - корабли, в море - облака.
Нас легко с земли подняла рука.
Твой печальный бог смотрит на меня.
У меня нет сил, есть лишь тень огня.
Жёлудь - не бриллиант, снег - не серебро,
Ветер - не шаман, вкус дождя - не ром.
Дина стояла перед зеркалом, рассматривая высокую пышногрудую рыжую девицу в отражении. Ее идеальной формы глаза были такого насыщенно-зеленого цвета, что молодая листва поспешно пряталась, пристыженная своей блеклостью; ресницы вполне могли сойти за опахала какого-нибудь султана; правильный греческий нос своей прямотой мог поспорить с кратчайшим путем из точки в точку; пухлые губы изгибались капризно, но маняще; волосы спадали медным водопадом до самой талии и вились крупными кудрями; а талия, ах, какая талия была! Песочным часам ничего не оставалось, кроме как покончить жизнь падением с полки на каменный пол. Ноги же своей длиной напоминали о бесконечности, а формой - о вечном идеале.
Ратникова повернулась одним боком, другим, изогнулась, провела рукой от волос до бедер. Отражение повторило все то же самое, но с некоторой заминкой, а в конце вообще подмигнуло своему оригиналу. Дина нахмурилась, отражение же нагло ухмыльнулось.
Дина уперла руки в бока и сердито топнула изящной ножкой. Отражение показало оригиналу язык и повернулось задними карманами брюк.
- Обалдело? - Дина постучала пальцем по зеркальной поверхности. Красотка не отреагировала, изобразив высшую степень интереса к собственным ногтям (длинным и остро заточенным).
Разозлившись, Дина провела ладонью по зеркалу, словно снимала паутину, скомкала отражение как обычный лист бумаги и выкинула его прочь.
- Без брака они сделать не могут! - процедила она сквозь зубы, стараясь не смотреть в сторону трюмо.
Выброшенную красотку сменила вполне обычная девушка. Невысокая, даже маленькая, ничем не выдающаяся, кроме, разве что, широких женственных бедер. Казалось, ее составили из двух разных половин - нижняя часть женская, а верхняя вполне могла принадлежать худенькой девочке-подростку, только ступившей на путь глобальных изменений в организме. Торчащие ключицы, острые плечи и локти, маленькая грудь, хрупкие запястья, выпирающие тазовые косточки и четко очерченная талия - с этой своей половиной Дина еще готова была мириться; но все остальное искренне ненавидела: и шапочку коротких (до скул) темно-каштановых волос с густой челкой до самых бровей, и темно-серые глаза с ресницами умеренной длины, и невнятный нос вместе с искусанными губами, дурацкие веснушки на бледной коже, а особенно - крепкие ноги и бедра рожавшей женщины за тридцать.
Дина упала на кровать лицом в подушку. Она смертельно устала за последние несколько месяцев, ее постоянно грызло недовольство собой, давил груз прошлых ошибок, не виделось никакого просвета в будущем - словом, Ратникова пребывала в состоянии постоянного стресса и перманентной депрессии. Не помогало ничего: ни попытки побаловать себя новой одеждой, ни прогулки с деятельной Тришей вкупе с обязательными разговорами о том, что все мужики - козлы, ни случайное, но желаемое знакомство на улице с Амарией Столлс, которой Ратникова всегда восхищалась, ни магические примочки. Триша очень долго уговаривала Дину купить это злополучное зеркало с завлекающим названием "Исполнение мечты любой женщины", и та в конце концов сдалась, хотя и подозревала, что нельзя верить вещам с барахолки на Лысой Горе. И чертово зеркало лишь усугубило и без того паршивое настроение.
- Проклята. Обречена и проклята, - всхлипнула Дина.
Вся жизнь казалось ненастоящей, жалкой подделкой. У нее была работа, но вовсе не та, о которой мечталось во время обучения в школе для ведьм; были деньги, но лишь на то, чтобы не умереть с голоду; она пила дешевый чай, когда хотелось дорогого кофе с ликером, жевала морковку, представляя, что это крупная сладкая клубника; колдовала по мелочи, желая мановением мизинца перекраивать миры; смотрела передачу Склеповой и представляла себя на ее месте. Когда Дина была маленькой, ее мать читала ей книгу одного талантливого человека. Девочка не вынесла из текста почти ничего, кроме одного: ей жутко захотелось повторить судьбу главной героини, Маргариты, что ушла от опостылевшего, нелюбимого мужа к своему единственному, подарившему ей величайшее счастье. Очень долго она могла думать только об одном - где же был тот дьявол, которому она готова была служить?
Она даже вышла замуж, причем, как мнилось тогда, по любви. Но Игорь оказался не ее принцем, да и разве можно было ждать такого от лопухоида? Она родила от него ребенка, однако и в том не нашла утешения: в ее роду сила передавалась исключительно по женской линии, так что Андрей оказался пустышкой. Промучившись год, Дина не выдержала и, вскружив голову одному заезжему магу, воспользовалась шансом уехать на Лысую Гору. Спустя два месяца маг бросил ее одну, без средств, без квартиры, и если бы не Триша, Ратниковой пришлось бы совсем туго. Подруга выслушала ее истерику и нашла работу, поселила на первое время у себя, позже, когда у Дины появились какие-то сбережения, подобрала ей жилище. Триша была темной ведьмой, балующейся некромагией, но в одном на нее всегда можно было положиться: тех, кого она звала своими друзьями, она не предавала никогда.
За прошедшие восемь лет Ратникова, казалось, перезнакомилась со всем лысегорским мужским населением, но ее долгожданный Мастер никак не хотел воссоединиться со своей Маргаритой. Примерно раз в три месяца Дина с Тришей шли в бар, пили абсент, жаловались друг другу на жизнь - если бы не этот стабильный слив эмоций, Ратникова бы точно сошла с ума.
Сейчас у нее не осталось сил даже на то, чтобы плакать. Дина неподвижно лежала в кровати, перебирая события своей жизни, как разноцветные камушки. Она смотрела на них равнодушным взглядом случайного прохожего и мечтала никогда этого не переживать, раздавить каблуком бесполезные стекляшки, выбросить и забыть навсегда.
Дина проснулась из-за шума за окном.
Нет, тишины как таковой на Лысой Горе никогда не было, даже ночью можно было услышать разговоры на повышенных тонах, но в этот раз крики с улицы прорвались в сознание и растревожили сон. Голоса были, несомненно, детскими, в них не было никакого ужаса или паники, скорее всего, маленькие мажата просто играли.
Ратникова вспомнила: недавно ей довелось увидеть, как дети оживили пустую консервную банку, привязали к ней кошку и как следует напугали. Банка заметалась, запрыгала, рванула прочь от детишек длинными скачками, таща за собой несчастное животное. Кошка от такого положения вещей абсолютно обалдела и даже не мяукала, лишь пыталась вцепиться в землю когтями. Впервые на ее многострадальном веку не она бежала с банкой, а банка бежала с ней.
Выглянув в окно, Дина убедилась в правильности своих предположений - во дворе действительно резвилась когорта маленьких волшебников. Присмотревшись, ведьма смогла определить, что они играют во что-то, напоминающее нападение светлых стражей на комиссионеров. За темную сторону стоял почему-то только один мальчик, за противоположную - целая дюжина разнополых детишек, хотя, по представлениям Ратниковой, Свет никогда не позволял себе такого численного перевеса.
Мальчик был невысокого роста, с худыми ногами, торчащими коленками и локтями, с ежиком светлых, почти белых волос. Он смотрел без страха, уверенно отбивал нападки волнами интуитивной магии, не прибегая даже к кольцу. Его противники все больше горячились, вот они атакуют вдвоем, втроем... Мальчик упрямо закусывает губу и расшвыривает их, но видно, что он изо всех сил старается не причинить им вреда. Нападающих тем временем становится уже пятеро...
Дина вдруг покачнулась, до боли вцепившись в подоконник. В глазах потемнело, закружилась голова. "Андрей! - мысль забилась испуганной птицей. - Это же он, он! Проснулась магия, он нашел меня, свою мать, он пришел, мы теперь будем вместе..."
Не помня себя, Ратникова бросилась на улицу. Надо остановить жестоких детей, мучающих ее чадо, надо спасти его и обнять наконец, после всех этих лет разлуки...
Подол юбки зацепился за гвоздь, когда она выбегала из дома, и с оглушительным треском порвался, но Дина даже не заметила этого, ее вело ее безумно колотящееся материнское сердце. Однако, к ее ужасу, двор был пуст, лишь послышался в стороне детский смех.
Решив, что ребята просто перебежали в своей игре в другое место, женщина кинулась на голоса. Осенний ветер больно ударил по щекам, ужалил холодом, растрепал челку и понесся дальше. Одинокий желтый лист сорвался с ветки, закружился перед глазами, не позволяя видеть, что же там впереди - но Ратникова лишь отмахнулась, сминая его. Вперед, найти Андрея - только это было важно, все остальное перестало существовать.
Мимо мелькали дома, заборы, деревья, покосившиеся ветхие постройки, случайные прохожие. Никто не оборачивался на Дину, несмотря на то, что она мчалась босиком, в порванной юбке, с блестящими от слез глазами - здесь ко всему привыкли и были ко всему равнодушны, что не касалось их личных интересов. Ведьму вел незатихающий смех, рождающийся, казалось, где-то внутри головы.
Поворот направо, прямо, улицу наискосок, теперь налево, прямо, прямо, перепрыгнуть через провал, удержаться на ногах, врезавшись в мертвяка, дальше, налево, по диагонали вниз по склону, да вон же дети, почти ведь догнала... Быстрее, быстрее! Не упускать из виду, Андрей, только дождись...
Запнувшись за предательски торчащий корень, Дина упала, разодрала в кровь ладони и правый локоть, ушибла ногу. Но сумасшествие накрыло ее с головой, она даже не осознала, что произошло, вскочила и ринулась опять к подножию холма, где извивалась в каменистых берегах небольшая речка: ей мнилось, что именно там спрятались от нее ребята, приняв ее за кликушу или охотницу.
Ратникова бежала молча, не думая, что можно просто позвать - и получить ответ. Смысл жизни воплотился в движение, в погоню, в мечту нагнать свое счастье на финишной черте. Река осталась позади, промелькнула рощица, вынырнула из ниоткуда кладбищенская ограда. Памятники один другого старше и уродливее выпрыгивали то справа, то слева. Оскаленные горгульи и ощетинившиеся химеры охраняли покой мертвых от самих неживых, не давая им покинуть тесных могил; Дину они проводили взглядами, в которых не было ни одной мысли, лишь бесконечный и безначальный голод.
Семья, сын, Маргарита, ночной полет, Игорь, метла, супруг, Андрей, Нижний Новгород, квартира на пятом этаже, Мастер - все смешалось в безумном вихре. Не существовало больше Ратниковой, осталось только одно-единственное желание, в которое превратилось самое ее существо. Одна из горгулий не выдержала бешенства эмоций, протянула лапу, чтобы поймать жалкое человеческое сердце, но не смогла удержать дикой птицы души Дины.
Ее остановила случайность. Вновь поскользнувшись, ведьма налетела на острую ограду и распорола руку почти до кости. Вспыхнувшая черным омутом боль отрезвила ее, бросила на землю, выплеснула муку слезами, волчьим воем, отчаянным криком.
Не было никакого мальчика во дворе, не было никакой погони, была лишь глупая попытка убежать от самое себя. Сама того не зная, Дина тосковала по Игорю и по Андрею, по теплу домашнего очага, по тихой спокойной любви, от которой некогда шарахнулась как от чумы. Ее миром были двое мужчин - и она своими собственными руками разбила хрупкую сферу единственно возможного счастья.
Лежа на прелой листве и чувствуя, как капли дождя падают на разгоряченное тело, Дина училась заново дышать. Слишком болезненным оказалось откровение из глубины сердца, чтобы просто его принять.
Она не могла взять и вернуться, ее бы не приняли, в этом она была уверена: кому нужна гулящая жена и никудышная мать, не навещавшая собственного ребенка восемь лет? Может, ей лучше так и остаться на этом кладбище? Она просто заснет, сладко-сладко, увидит во сне Андрея, поговорит с Игорем, извинится перед ним - и никогда больше не проснется...
Или...
Ратникова открыла глаза, почувствовав на себе чей-то тяжелый взгляд.
Вокруг не было ни души.
Двигаясь медленно, с трудом проталкиваясь сквозь слишком густой воздух, словно в дурном сне, Дина встала. Рана на руке стремительно заживала, упали последние несколько капель крови, мгновенно впитавшись в жадную землю; дождь, смешавшись со слезами, поспешил отступить. Шаг, второй, третий - с каждым новым усилием становилось проще.
- Маргарита... Ты не сдаешься, - прошептала ведьма. - Ты на все идешь ради своей любви. И ты побеждаешь.
Теперь она твердо знала, что ей делать, куда идти, что говорить. Она же любит - значит, она сможет всё, даже если впереди долгий - очень долгий - путь домой.
И всё будет хорошо.