Аркадий шумно захлопнул книгу. Вышел на балкон покурить и собраться с мыслями. Он представил, как тоже самое проделал поэт после удачного откровения. Пересыщенный никотином организм запротестовал глухим кашлем. Босые ноги предательски закоченели.
"Вот Окуджава, слышал в утреннем пробуждении города то трамваи, то дворников, то барабанную дробь. Нет, время сейчас совершенно другое. В дребезжании трамвая я не нахожу никакой лирики, Наоборот представляю, как в четыре утра подползают к трамвайному депо не выспавшиеся одинокие женщины, приехавшие покорять столицу, да так и осевшие в общаге на Ботанической до возраста второй бабьей юности".
Этажом сверху раздавался нервный храп соседа полковника. На улице противно запищала слишком чувствительная сигнализация чей-то иномарки. В общем, никаких барабанных ритмов в стиле шестидесятых.
"Да какие тут трамваи?... Город что ли не тот? То ли время?
""Аллигатор"! Защити свое имущество!"- Выплыл в памяти, как назойливый банер, рекламный слоган.
"Чушь какая-то! А говорят в Беларуси реклама не эффективно работает! Надо завязывать с пивом".
Мысли не слушались, и за "Аллигатором" плавно, как танец "Маленьких лебедей", поползло: "...масло "SHELL"- лучшая защита вашего двигателя!"
Двигателя, а тем более автомобиля у Аркадия не было. Потом пронеслись слова бодрого МЧС-ника: "Автономный пожарный извещатель! Необходим в каждом доме!..." .
Аркадий представил куда он мог бы подвесить этот предмет. Гармоничного места для белого пластмассового спасателя не находилось. Далее мысль Аркадия застряла в шипящих звуках особенно убедительной, потерявшей бдительность старушки: "Если бы не автономный пожарный извеш-ш-чатель, сгорел бы мой дом!"
"Такое ощущение, что самое тяжелое для нее -это было выговорить целиком столь необычное название. Наверно дублей десять сделали...Нет, все это не к добру! Нервы расшатаны".
Аркадий еще раз бросил взгляд в окно. В мусорном контейнере ковырялись два бомжа неопределенного возраста и пола. И не то чтобы ему противно стало...Непонятно как-то. Не лирично. Он захотел увидеть на улице хоть какую-то живность. Увы, никого.
"Раньше и котов было больше что ли..."
То, что происходило с Аркадием, можно было охарактеризовать как "импичмент радости". Возрастные тенденции. Как у подсевшего кинескопа потускнели, побледнели краски жизненных палитр.
"Нет, срочно, сегодня же, на природу надо съездить. На воздух! В лес".
Потом мысли вернулись к стихотворению, которое он непонятно почему решил прочитать перед сном, вместо просмотра сериала.
"Как тонко подмечено. Палочки кленовые. Клен спилили. Палочек настругали. У клена получилась, считай другая жизнь в другой роли. Нет, надо в лес ехать! "
Сказано-сделано. До Лагойска добрался на маршрутке. Там лес недалеко. Еще не разрезали на палочки или еще чего-нибудь крайне необходимое для создания счастья и радости человечества.
Лес жил своей жизнью, наполненной спокойствием и мудрым безразличием. Аркадий гулял без спешки, предаваясь философским размышлениям под мерный хруст хвои и падших веток под ногами.
"Деревья... Ведь у них то же своя незаметная, но не менее актуальная и возможно, трагичная жизнь. Вот молодая, светло-зеленая поросль сосен. Кто доживет хотя бы до моего возраста? Может, погрызут жуки-короеды, так и не успев торжественно помахать кроной с высоты двадцати метров. Получается почти как у людей. Стоят они тихонько, и никому до них нет дела. В верхних ярусах идет борьба за солнце. Сильнейшие выживают, а слабые и "робкие" в основном обречены на увядание. И "смотрят" они то ли завистливо, то ли мечтательно на могучие стволы своих старших братьев"
Аркадий смотрел вверх. Носки начали намокать. Болотные кочки отзывались хлюпаньем погружающихся в них кроссовок, но этого сейчас он не замечал. Вокруг тишина. Только едва уловимый шум потрескивания стволов от легкого ветерка да стрекот кузнечиков.
Он наслаждался лесом как хорошим вином. Ему захотелось подойти поближе к дереву и обнять его. Послушать. Потрогать. Ощутить его дыхание. Аркадий приложил ухо к шершавой коре старой сосны.
"Врут что ли? Никакого не слышно дыхания. Он попытался обнять старое дерево. Получилось это неумело. Руки его легли на ствол так же неумело, как это делали третьеклассники в первый медленный танец со своими девчонками на школьной дискотеке во времена его безоблачного пионерского детства. Дерево стояло, как и раньше, и вскоре руки Аркадия оказались основательно перемазаны смолой. Пальцы неприятно липли друг к другу.
" Умирают ли деревья? Конечно же, да. Интересно, видел ли кто, как падает умершее, отживший свой срок дерево. Наверно нет. Потому что это мало кого интересует. Их смерть растянута во времени. Им, деревьям легче. А может наоборот, мучительнее. У человека ведь как? Десять минут остановки сердца и нет человека. А как дерево умирает от старости? Для меня это загадка. Знаю одно. Величественно в окружении своих собратьев и детей. Тихо и достойно".
Внезапно, кап приступ странной болезни, вернулось состояние осознания неизбежности хода времени. Тикающие и вращающиеся шестеренки-стрелы опять отчетливо завращались.
"Жизнь такая какая есть. Я ведь часто задавался вопросом о неизбежности смерти. О ее трагичности. О безвозвратности прошлого. О взрослении и дальнейшем угасания всего сущего. О рождении, расцветании. Яркое прошлое выцветало как старый рекламный плакат с давно отжившими свой век конторами и шампунями".
Прошлое вздрагивало фиговым листком на покрывающемся морщинами настоящем.
"Неужели так приходит старость? Ощущением неинтересности жизни, неудивляемости всезнания. Я думал раньше: нет, это не со мной. Я буду всегда красив бодр и силен..."
Аркадий сел на упавшую. Покрытую зеленым мхом сосну. Точнее на то, что от нее осталось. Под заросшим мхом бугром, очевидно, покоились остатки некогда шелестевших исполинов.
"Всему свое время".
Аркадию стало не по себе от внезапно нахлынувших размышлений и откровений.
"Деревья умирают также как и люди. Смерть человека всегда трагедия. И может хорошо, что деревья лишены каких-либо проявлений чувств. Вот они падают. Превращаются в труху. На их месте вырастают другие внешне похожие на предков, но со своей судьбой. Чьи судьбы счастливее? И применима ли к деревьям слово "СУДЬБА"? Думаю да. Тот же бесконечный круговорот роста, коротких моментов достижения максимальной отметки и твой ствол становится основой жизни другого. Люди ведь с высоты прожитых веков отчаянно похоже на лес. Как же я раньше этого не замечал и не понимал?"
На него опять накатило состояние которое можно выразить словом "БЛАГОДАТЬ". Вдохновленный потрясающими открытиями ему хотелось двигаться дальше. Интуиция подсказывала, что вполне уместно искать параллели дальше.
"Деревья подвержены эпидемиям, пожарам и убийствам".
Последнее несомненно относилось к труду дровосеков и прочих заготовителей лесной промышленности.
"У них такая же участь, как и у нас. Но ведь спокойствие! Какое величественное молчание! Вот чего мне не хватает в городской суете! Надо гасить все лишние мысли. Стремиться к тишине и спокойствию".
Где-то вверху застучал то ли доктор, то ли столяр- дятел. Звуки получались глухие. По лесу ползло гулкое эхо. Аркадий начал искать глазами эту птицу прервавшую его размышления. Нить мысли была безжалостно порвана санитаром леса.
"Это ж какую нужно иметь крепкую волю и терпение чтобы так башкой дерево долбить? Вот природа! Ей-Богу, удивляюсь и радуюсь. Интересно он думает хоть на микрон... Или всем движет только голод и страх. Ведь не ищет каких-нибудь личинок-букашек на земле или на поверхности кары, а со всего размаха, чтобы дерево задрожало. Нет. Непонятен этот мир. Непредсказуем как биржевой обвал акций".
Чавкнули промокшие кроссовки. Дятел насторожился. Замолчал. Неожиданно быстро стемнело. Из леса побрел по дороге заросшей по обочинам кустарниками напоминавшими школьный полисадник.
"Хоть бы луна появилась",- подумал Аркадий глядя на прорехи в тучах.
Но сегодня, похоже, было новолуние, новая фаза, лишающая права на отраженный свет.
"Оказывается как это просто. Каких-то восемь-десять километров пешком и оказаться в другом мире, живущем по законам спокойствия".
Вскоре вышел на асфальт. Нельзя сказать, что идти было не страшно. Скорее неудобно. Дорога не освещалась привычным неоном городских фонарей и, поэтому Аркадий часто спотыкался не рассчитав высоту шага. Но даже такие мелочи не могли убить в нем ощущение причастности к вечному. Звуки опускающихся на землю кроссовок сменились от хлюпающих, до тихо посвистывающих и шипящих. Это придавало некую таинственную ритмичность ходьбе.
"А если в гнилом дереве нет жуков, червяков? Дятел все равно будет ломать свою голову? Как он определяет что бить надо здесь , а не там? Нет, не такой он дурак! Вот это жизнь! Не позавидуешь. Захотел поесть- бейся головой. Интересно, а как умирают дятлы? В дуплах или на земле? Также незаметно для нас. Как и деревья. Жизнь трагична? Она такая, какая есть!".
Так незаметно, в размышлениях о причастности к вечному, Аркадий приближался к старому городу, издалека заметному огнями заводов и фонарей Аркадий все шел.
На востоке появились первые признаки неутомимого движения солнца. Его первые лучи "поставили на место" обнаглевшее зарево города. Все подчинилось свету. Зачирикали какие-то птицы в придорожных кустах. Весело так запели, бодро. Аркадию вспомнилось его пионерское детство и песня "Вместе весело шагать по просторам, по просторам...". Он вспомнил с каким заразительным оптимизмом пел ее мальчик-солист в красном галстуке и шортах на экране тогда почти единственного телеканала. Жутко хотелось спать. Он рухнул в траву у дороги.
"Спать. Закрыть глаза и заснуть...Красный галстук. Дятел...Красная голова".
Мысли начали путаться как мухи в паутине.
"Пионер... Пионер - всегда пример...Пример... Примерь...Галстук ...Или шапку? По моему засыпаю..."
Во сне он слышал то ли барабанные палочки пионеров, то ли дятла-сердцееда.
Проспал он недолго. Всего сорок минут. Открыл слипшиеся глаза. Сел на корточки. Вдохнул глубоко влажный утренний воздух. Сознание начало проясняться. Было еще сыро и холодно. Птицы как умели, радовались этому счастью рождения нового утра.
"Надо идти, возвращаться в этот муравейник-город. Меня сейчас не заставишь не то что петь, а просто подняться. А они поют, не требуя ничего взамен. Чуден этот мир! Ей Богу! Вперед!".