![[]](/img/n/neo/5657/444.jpg)
|
|||||
|
Мэр Хамберт
| Американский длинношерстный Хамберт был самым важным котом в округе. Его шерсть блестела, будто отполированная, глаза светились холодным зелёным светом, а походка напоминала неспешный марш императора, осматривающего свои владения. Он являлся на крыши, дворы и крыльца домов так внезапно, будто его вырезали из другого измерения и вставили сюда. Дети звали его "мистер Мэр", а взрослые шептались, что Хамберт знает что-то, чего не знают они. Когда его кандидатура внезапно появилась в бюллетенях, никто не удивился. Было ощущение, будто так и должно быть. Его лицо, напечатанное на агитационных плакатах, словно смотрело прямо в душу каждого прохожего. Хозяин Хамберта, Джон, жил в полуподвальном помещении старого дома. Вечная сырость и облупившиеся стены создавали странное ощущение, будто комната расползается по углам. Джон был худощавым человеком с впалыми щеками и глазами, в которых отражался неон улиц. Биполярное расстройство превращало его жизнь в бесконечный цикл взлётов и падений. Во время маниакальных эпизодов он превращал двор в театр абсурда. Музыканты играли бессмысленные мелодии, в которых звуки сливались в одно непрерывное эхо. Джон сам на саксофоне выводил что-то, что, казалось, пыталось рассказать историю, но так и не заканчивало фразу. В один из таких эпизодов он устроил выставку портретов Хамберта. На картинах кот был изображён то в короне, то в доспехах, то парящим в облаках, окружённым толпой поклонников. Экскурсии детей из детских садов напоминали ритуальные шествия. Они двигались вдоль стен, завешанных картинами, замирая перед каждым изображением, как перед святыней. Джон рассказывал им истории, каждая из которых звучала, будто её поведали сами звёзды. Но однажды всё оборвалось. Хамберт исчез. Его нашли на обочине дороги. Джон не мог вспомнить, кто принёс ему тело кота. Было ощущение, будто он сам нашёл его, хотя это было невозможно. Он долго сидел с телом Хамберта, а потом закопал его под каштаном, растущим посреди двора. На следующий день там появилась лампадка, фотография и табличка: "Хамберт. Настоящий мэр нашего города. Мы будем помнить тебя всегда". Со временем дворовый мемориал превратился в нечто, напоминающее странный храм. Свечи горели круглосуточно, люди приносили игрушечных котов, странные записки и иногда даже ломтики сыра. Кто-то написал на заборе: "Хамберт видел будущее, а мы отвернулись". Джон наблюдал за всем этим с окна своей комнаты, но казалось, что его взгляд больше не мог зафиксироваться на чём-то одном. В его голове звуки саксофона сливались с шёпотом людей, стоящих у мемориала. Прошло четыре недели. Иконостас разрастался. Люди начинали обсуждать, что Хамберт был больше, чем котом. Кто-то утверждал, что он мог ходить по стенам. Другие говорили, что он понимал мысли. Джон больше не играл на саксофоне. Ему казалось, что инструмент теперь звучит слишком громко, перекрывая всё остальное. Ночами он выходил во двор, садился на лавку под каштаном и смотрел на мерцающие свечи. - Забавная штука, память, - сказал он однажды, но слова, казалось, растворились в тишине. - Ты был котом, а теперь ты - свет. Как думаешь, Хамберт, сколько это продлится? Огонёк лампадки колебался на ветру, будто соглашался с ним. Казалось, что время вокруг двора начало двигаться медленнее. Луна висела в небе так низко, что Джону казалось, что её можно коснуться, если протянуть руку. Иногда он чувствовал, как чьи-то лапы касаются его плеча, но оборачиваться не решался. Он знал, что Хамберт всё ещё здесь - растёкшийся между тенями и светом. Весной Джон исчез. Никто не заметил, как именно это произошло. Его дверь была распахнута, в комнате царил хаос, будто хозяин в последний момент пытался собрать всё самое важное. На стене осталась записка, написанная размашистым почерком: "Хамберт, я понял. Ты показал мне, что я должен сделать." Через несколько месяцев появились слухи, что Джона видели на востоке Украины. Он был одет в военную форму, всегда держал с собой старый саксофон. Кто-то рассказывал, что он играет в минуты затишья, выводя такие мелодии, которые заставляют людей замолкать и слушать, будто это сама земля говорит через его музыку. Временами он рисовал мелом на стенах изображение Хамберта - в шлеме, с устремлённым вперёд взглядом. Это стало его знаком, который узнавали те, кто пересекался с ним. Легенды об "американском музыканте" начали распространяться, обрастая невероятными деталями. Одни говорили, что его музыка способна останавливать время. Другие - что его кот вёл его по полям и лесам, показывая, куда идти. А кто-то утверждал, что Джон носит с собой маленькую лампадку с огоньком, зажжённым в ту самую ночь у мемориала Хамберта. Когда война закончилась, Джон исчез так же внезапно, как и появился. Его никто больше не видел. Но в маленьких деревнях Украины время от времени находили рисунки Хамберта, оставленные на стенах полуразрушенных домов, и слышали, как кто-то по ночам играет на саксофоне мелодии, которые невозможно было забыть. Джон объявился внезапно. Его нашли в комнате для отдыха в местной психиатрической клинике. Он сидел на полу, поджав ноги, и что-то шептал. Рядом стоял его саксофон, покрытый пылью, словно его не трогали многие месяцы. Когда санитар попытался заговорить с ним, Джон поднял голову. Глаза его были воспалены, а лицо покрыто тенью недельной щетины. - Хамберт... Он ведь всё ещё со мной, правда? - спросил Джон, будто санитар мог знать ответ. Его оформили быстро. Врачи были удивлены, как он вообще добрался до клиники. Джон не помнил, как оказался в городе, где провёл последние месяцы, и что с ним произошло. Но он помнил одно: мелодия, которую он пытался сыграть. Мелодия, которая, как ему казалось, должна была вернуть Хамберта. Первую неделю он не разговаривал ни с кем, кроме своего отражения в окне палаты. Когда санитары приносили еду, он улыбался и говорил: - Мы поделимся, не переживайте. Палата стала похожа на импровизированный мемориал. Джон нарисовал мелом на стене огромный портрет Хамберта, точь-в-точь как тот, что он однажды создал во дворе. Врачи не мешали. Они считали, что это может помочь ему восстановить память. Но Джон не пытался помнить. Он говорил, что прошлое - это туман, а Хамберт - единственный свет. Однажды ночью дежурный врач услышал звуки саксофона. Мелодия была странной, она то затихала, то разрасталась до оглушительного крещендо. Когда он зашёл в палату, Джон стоял у окна, играя на саксофоне, а за ним в лунном свете казалось, что тень кота мягко скользит по стене. На следующий день он попросил у врача бумаги и карандашей. "Я должен записать это", - сказал он. "Музыка не завершена, но я знаю, что это важно". С этого момента Джон почти не разговаривал. Он только писал ноты и рисовал изображения котов, которые становились всё более абстрактными и пугающими. На одном из рисунков Хамберт был изображён с человеческими глазами, из которых текли чернила, а вокруг был хаос линий и пятен. Врачи начали задаваться вопросом: что с ним произошло? Запросы в украинские службы ни к чему не привели - никто не мог подтвердить, что Джон действительно был на войне. Единственная странная деталь: в его вещах нашли лампадку с почти догоревшей свечой. Кто-то шутил, что это остатки магии, но Джон клал её на прикроватную тумбочку каждую ночь, перед тем как лечь спать. Через месяц в клинике начали происходить странности. Пациенты говорили, что видят во сне американского длинношерстного кота, который ходит по коридорам и смотрит на них осуждающе. Одна из медсестёр утверждала, что слышала, как кто-то мурлычет в пустом коридоре. Врачи начали нервничать, но Джон только усмехался. - Он возвращается, - тихо говорил он. - Вы просто не хотите этого видеть. К концу второго месяца Джон исчез. Утром его кровать была пуста, а на стене осталась надпись, нацарапанная чем-то острым: "Я нашёл его. Теперь он здесь". Санитары обыскали всю клинику, но следов Джона не было. Однако некоторые утверждали, что по ночам на крышах слышали саксофон - мелодия лилась, словно из другого мира, заставляя их застывать на месте, не в силах понять, чьей тенью они стали.
| ||||