Разве я человек? По-моему, уже нет. Причём давно. Тогда кто я? Что не человек, это точно. Рога, уши коровьи, морда, как у них, копытных. Правда, копыт у меня нет, есть лапы. Так что я точно не бык - у меня ещё и клыки есть. И хвост. Пушистый такой. Как бы я без хвоста на четырёх бегал?
Лапы - как у кошки лапы. Почти. Потому что у меня ещё на передних лапах пальцы. Нормальные такие пальцы, почти как человеческие, только с когтями. И когти не убираются.
Ненавижу на свою морду смотреть! Образина! Все зеркала, какие нашёл, давным-давно побил. А что? Двинул один раз лапой - и готово!
А, чего они говорят - "Вышли бы Вы, мессир, к людям, а не сидели бы тут, как..." Ага, как же! Если меня не подстрелят сразу, так буду у какого-нибудь охотничка в клетке сидеть. Или на цепи. Зверюшка домашняя, говорящая, и фокусы показывать умеет. Вот лежу я, значит, в углу двора возле конуры, хозяин мне миску помоев выносит, за ушком чешет, "дай лапу" говорит. Умница, пушистик! Тьфу!
Вот так тут и живу один. Вообще-то не совсем - в моём замке почти все вещи живые. Разговаривают, бегают, советы дают. Ага, им-то что! Они -то хоть симпатичные, не то, что я - не пойми что за страшилище. У Люмьера вон даже с метёлкой любовь. Думают, я не замечаю. А я как на них взгляну, так тошно.
Сколько же мне лет? Здесь время неправильное какое-то; да я, вообще-то, давно и считать перестал. Только вот если у розы уже нижние лепесточки привяли - значит, двадцать мне точно есть.
И вот иду я как-то по анфиладе. Наступаю на ковёр, чтоб когтями не стучать. Выглядываю на лестницу - и, надо же - у нижних ступенек мужичок какой-то стоит, по сторонам оглядывается. Спрашивает "Тут кто-нибудь есть?"
Зачем он явился? На меня, что ли, посмотреть?
... Что я, комнатная собачка?
От возмущения я уже рычу. Встал на верхней площадке лестницы и затаился. Наблюдаю.
Слуги мои дорогие от радости разве что не подпрыгивают. "Пройдёмте, мессир, отдохните, выпейте чаю!" И идёт ведь! Ну, хватит! Я его к себе в гости не звал!
В два прыжка пролетаю лестницу, сворачиваю налево, распахиваю дверь. Они его в моё кресло усадили! В моё любимое! И угощают! Ну, вот я сейчас вам всем покажу!
Зверею. Ясно чувствую, как шерсть на загривке встаёт дыбом. Рычу. Да, вот нравится мне рычать!
- Здесь чужой!
Люмьер несёт чепуху, что-то объясняет, но слушать его я не собираюсь.
Ага, мужичок увидел меня, перепугался. Да, я страшный! Сейчас снова зарычу - ещё страшнее буду. Рога у меня, клыки из пасти торчат, красный плащ по полу тащится. На картинках черти как раз такие.
Подхожу на четырёх, принюхиваюсь, разглядываю "гостя". Никудышный он какой-то - маленький, лысенький. И бормочет:
- Я ...Я не хотел...
А сам на мою морду пялится, глаз не сводит. Ну, чего уставился? Когсворт что-то мямлит, но я его не слушаю. Перепрыгиваю через кресло и вновь рычу. Мужичок пятится, я иду за ним.
- Что ты здесь делаешь?
- Я заблудился в лесу... И... и вот...
-Ты нежеланный гость!
А он всё смотрит и смотрит! Нет, это невыносимо!
- На что ты уставился? Ты пришёл посмотреть на чудовище?
- Я искал ночлег...
А сам всё на меня смотрит. Свирепею ещё больше, хватаю мужика за шиворот, ору:
- Здесь ты найдёшь ночлег! - и волоку его в башню. Завтра придумаю, что с ним делать. Ходят тут всякие...
Шляюсь по парку. Всё заросло, отменные дебри получились, пруд давно никто не чистит. Западная стена обрушилась - не вся, конечно - просто есть там такой хороший проход... Иду в него, как в ворота. В другом месте пришлось бы сигать через забор.
Сразу за парком начинается лес. Если идти прямо весь день, можно выйти в горы. Правда, на гребне хребта я был всего раз или два.
Возвращаюсь вечером. Заметно похолодало, начал срываться снежок. Вот, опять моя как-бы-зима пришла. Потом будет как-бы-осень, потом - снова зима. К западу от Замка лета нет вообще.
У парадного входа вижу осёдланного коня. Мужик безлошадный был - я проверял. Это ещё что за гости?
Так и есть: дверь в башню открыта. Взлетаю по винтовой лестнице, на повороте въезжаю плечом в стенку. Не вписался.
У двери, за которой мой мужик сидит, кто-то на коленях и с факелом. Переговариваются. Я отшвыриваю этого кого-то одной левой. Факел катится в сторону и гаснет.
- Кто здесь?
Ой. Оказывается, это девушка.
- Кто здесь? - повторяет она. - Кто Вы?
Я стою в тени, она меня не видит. И пусть не видит. Она такая... Такая... А я кто?
- Хозяин этого замка, - рычу в ответ. Надо же - оказывается, не рычать не получается.
- Это мой отец, - говорит она. - Он болен, ему нельзя здесь быть, это опасно! Отпустите его!
Стану я его отпускать, как же! Может, я первый раз за столько лет живого человека увидел.
- Он не должен был вторгаться сюда!
Она всё ещё стоит на коленях, смотрит куда-то вверх - наверное, пытается разглядеть меня. Мужик выглядывает в дырку под дверью, лопочет: - Уходи, Белль, оставь меня!
Белль - это что, её имя?
-Что я могу сделать?
Надо же! Ничего ты не можешь сделать. Давно всё плохо и становится только хуже. "Уходи", - думаю я - "уходи же! Почему ты меня не боишься?"
- Но должен же быть какой-то выход... - о чём она думает?
Хожу взад-вперёд, стучу по каменному полу когтями, стараюсь держаться в тени.
-Стой!
Удивляюсь, замираю, поворачиваю голову. Девушка делает шаг вперёд, к свету. Она такая...
- Оставь лучше меня...
Что?
От удивления едва не роняю челюсть.
-Тебя? Ты сядешь вместо него?
Она что, совсем не понимает, что делает?
Мужик кричит:
-Белль, нет! Я не позволяю тебе! Ты не знаешь, что делаешь!
Вправду за неё волнуется, что ли?
- А если я соглашусь, - спрашивает она, - ты его выпустишь?
Всё. Это оно. Другого шанса у меня не будет.
Отвечаю:
-Да. Но ты останешься здесь навсегда!
А, вот теперь она меня наконец боится! Говорит нерешительно:
- Выйди на свет!
Вот этого я не ожидал. Ох, что делать-то?
Осторожненько эдак делаю шаг к световому потоку из окна-бойницы. Показываться мне очень не хочется. Потому что... Всё, увидела меня, вскрикнула, лицо руками закрыла.
Я сам, когда себя такого в зеркале первый раз увидел, тоже орал.
Но это так, частности.
А вдруг она сейчас передумает?
Говорит:
_Я обещаю...
И всё же я в это почти не верю. Но если успеть...
- Ладно, - тут же соглашаюсь я.
Моё слово должно быть первым. Отмыкаю дверь, быстренько хватаю мужика за шиворот и волоку вниз, на выход.
Кажется, грубо: он спиной ступеньки считает. Ну и вопит, упирается, конечно. Я бы, может, и получше его нёс, но его надо отправить отсюда быстро, а я на двух плоховато держусь, упасть могу. Поэтому подгребаю передней правой, мужика несу левой. Плечом открываю дверь во двор, шагаю к Тартарини, забрасываю мужика в карету.
Командую:
- Отвезите его домой!
В землю он тут врос, что ли? Точно - копыта уже какими-то корнями заплело. Но ничего, поднимается, топает к мосту и дальше.
Тартарини сейчас карета с копытами. На паука немного похож; в общем, зрелище жутковатое. Ничего, бодро так пошёл, справится. Он - не я, так что выберется без помех.
А где это "домой" - ну, до ближайшего городка, наверное. Может, сам у пассажира спросит.
Иду обратно, наверх поднимаюсь уже медленнее. Слышу, как меня окликает Люмьер. Вот он, в нише стоит.
_Чего тебе?
- Мессир, я подумал, если девушка проведёт в замке какое-то время, то не могли бы вы предложить ей комнату?
Хмыкаю что-то неопределённое и иду дальше. Надо же - сам я об этом как-то не подумал.
Девушка стоит в том самом закутке, за дверью, в окно смотрит. Гляжу поверх её головы туда же и вижу, что Тартарини как раз переходит мост.
Всхлипывает, Оборачивается ко мне, слёзы с лица стирает:
- Ты даже не дал мне с ним проститься... А я его больше не увижу. Не увижу никогда...
Что, пушистик, доволен?
Чувствую себя идиотом. Правда, нехорошо как-то получилось.
Рявкаю:
- Идём. В твою комнату.
Вот, теперь говорить учиться надо. Слова-то я помню, а вот разговариваю позорно. Ладно, как есть, так есть.
Она удивляется:
- В мою комнату? Но я думала...
-Ты хочешь остаться в башне?
-Нет.
- Тогда пойдём.
Я иду впереди, на двух, несу Люмьера в правой передней. Он старается, светит изо всех сил, все три свечи зажёг.
На двух я как следует уже давно не ходил, разучился. Вот теперь думаю, как бы не упасть, а то передняя (или верхняя) часть туши перевешивает.
Украдкой оглядываюсь, смотрю, кого же это я в Замке поселил.
Какая же она маленькая!
Люмьер молчать долго не может. Тихонько начинает давать советы:
- Скажите ей что-нибудь!
Правда, что это я молчу?
- Надеюсь, тебе здесь нравится, - оборачиваюсь я к ней.
Она кивает, но, похоже, не очень-то искренне. Нашёл тоже, где спрашивать, пушистик! Здесь с потолка полтора десятка химерских каменных морд торчат. Эти ещё пострашнее моей будут.
Оглядываюсь, смотрю на неё. Маленькая такая, тоненькая, в платье синем. И глаза - упрямые, карие. И хвостик с синим бантиком из длинных тёмных волос. Красивая...
-Здесь теперь твой дом, так что ходи где хочешь. Но не в Западном Крыле!
- А что в Западном Крыле?
- Запрещено! - коротко говорю я и для убедительности рычу. Она вздрагивает.
Идём дальше.
В Западном Крыле я всё ободрал и разгромил, но её это не касается. Замок большой, ей места хватит. И вообще - чего? Чего, чего - живу я там, вот чего!
Комната у лестницы, между Западным и Восточным, ещё на зимней стороне. Сколь я помню, когда кузина СелестИ гостила, она именно здесь жила. Значит, для Белль подойдёт.
- Это твоя комната, - пропускаю её вперёд, сам стою у двери. - Если тебе что-нибудь нужно, мои слуги о тебе позаботятся.
Люмьер шепчет мне в ухо:
- Обед! Пригласите её на обед!
Вообще-то это будет ужин уже, но это я потом думаю, а прежде вытягиваюсь весь и выговариваю как можно торжественней:
Ты... Пообедаешь со мной! И это не просьба!
Захлопываю дверь и ухожу, довольный собой. Кажется, всё получилось!
Время ужина. В малом банкетном зале горит камин, Люмьеровы приятели-свечи сияют, на столе полно всякой еды. Интересно, откуда её столько? Я вспоминаю, когда последний раз ел, и выходит, что вчера. Зайчика задавил. Сколько лет уже так, а до сих пор ненавижу вкус сырого мяса. Но всё равно жру.
Жду. Люмьер ещё советовал нарядиться и причесаться; но это ерунда, по-моему. Штаны у меня есть - что я, не мужчина, что ли - без штанов ходить? Плащ есть (на нём, кстати, спать удобно - мягкая такая тряпочка). А так я во всей красе виден - шерсть дыбом, спина колесом!
Так что я Люмьера не слушал.
И вот я Когсворта отправил Белль позвать, а сам возле камина взад-вперёд хожу, дожидаюсь. На каминной полке Люмьер и миссис Поттс стоят, меня разговорами развлекают.
- Вы не думали, что она, может быть, снимет с Вас заклятье? - спрашивает Люмьер.
- Конечно, думал. Я же не дурак!
Вот, сказал-таки. Заколдовали меня. Весь замок заколдовали. Давно. Я же не всю жизнь такой зверюгой был, я человеком родился.
Гилберт, правда, говорит - как он там говорит? - А, да - что это ненаучно и технически невозможно. Говорит-то говорит, но ведь и сам он уже который год как глобус на деревянных ножках.
Как там эта ведьма тогда сказала? Если сумеешь до 21 года полюбить девушку, и она полюбит тебя, быть тебе человеком. А не сумеешь - на всю жизнь такой останешься. А для счёта времени вот тебе роза. Если с неё все лепестки опадут, тебе уже ничто не поможет.
Ага, полюбить, как же! Разве такое страшилище можно любить? Я вот не верю. Только, если не верю, зачем я это всё делаю?
- Сегодня Вы полюбите её, она полюбит Вас, - вдохновенно болтает подсвечник, - и - ппух! - к полуночи мы станем людьми!
-Не всё так просто, Люмьер, - качает головой миссис Поттс. - Для этого нужно время!
Именно "качает головой". Хотя я и сам не очень понимаю, где у чайника голова. Но жест знакомый.
- Но ведь роза уже начала увядать! - восклицает Люмьер.
Тут я понимаю, что зря всё затеял и ничего хорошего не выйдет.
- Она такая красивая, а я... Видите меня?
Да уж, что тут видеть - хорошего немного.
Тогда миссис Поттс говорит:
- А Вы помогите ей увидеть в Вас нечто иное!
- Я не знаю, как!
Подстилаю плащик, ложусь на пол, уныло рассматриваю каминную решётку. И тут мои собеседники спрыгивают вниз.
Что они под лапы-то лезут? Я же и наступить могу нечаянно. Спешно убираю лапы на стол, стою на двоих.
Миссис Поттс говорит назидательно:
- Вам следует выглядеть более представительно!
Люмьер продолжает:
- Улыбнитесь ей... Покажите улыбку!
Не умею я улыбаться. Может, раньше умел - сейчас не помню. Как там это делается? Растягиваю пасть, показываю клыки, вообще все зубы, какие есть.
Видно, что-то я не так сделал, потому что мне тут же говорят:
- Не стоит пугать бедную девушку...
И сразу же забрасывают советами:
- Не забывайте о манерах! Поразите её своим остроумием! Осыпьте комплиментами! Будьте искренни! И, главное, сдерживайте свой характер!
У меня от всего этого голова кругом идёт. Характер, характер! Нету у меня другого характера - какой есть, при таком и живу!
Тут дверь - скрррыыпп! - и приоткрывается!
- Это она! - хором восклицают мои слуги.
Я замираю, как был - лапы на столе, уши в стороны; пытаюсь изобразить радостно-торжественный вид и попробовать улыбнуться.
Топ-топ-топ! Трикки-тикки-так! Это Когсворт.
Чего-то он... Что-то не так.
- Ну? Где она? - спрашиваю я.
Мой дворецкий несёт всякую чепуху, потом наконец говорит честно:
- Она не придёт.
- Что-о!? - ору, реву, рычу я.
Вновь осознаю себя на лестнице, в прыжке между пролётами. Приземляюсь около её двери, стучу кулаком.
Стены дрожат, дверь заперта.
Ррр!
- Я приказал тебе спуститься!
- Я не голодна!
Зверею.
Как же добиться, чтобы она всё-таки вышла?
- Ты выйдешь, или... или... или я сломаю дверррь!
Тут меня окружает компания вещей. Догнали.
- Ну нельзя же так... Ласково! Вежливо! Не забывайте о манерах!
Какие там манеры - у меня опять шерсть дыбом стоит. Всё-таки соображаю, что да, я дурь делаю, но успокоиться не могу.
Я перед ней всё... А она... она такая упрямая!
Говорю сквозь зубы:
- Ты доставишь мне огромное удовольствие...
Мету плащом пол, изображаю поклон. Всё равно она меня не видит.
Оглядываюсь на компанию, указываю на дверь: ну, видели?
Мне шепчут:
- А "пожалуйста"?
Вздыхаю: я с этим "пожалуйста" не согласен, это перебор, но зачем-то всё-таки его говорю.
Не помогло.
- Спасибо. Нет.
Вот тут все мои тщательно взращенные сейчас манеры сносит к куцым кошкам, и я реву уже от всего сердца. Рычу. Возмущение так и кипит.
Обращаюсь к той, что за дверью, и произношу самое страшное, что приходит в голову:
- Так умри же с голоду!
И потом - вещам:
- Или она будет есть со мной, или вообще не будет есть!
И галопом срываюсь прочь. Хорошо я дверью хлопнул. Кажется, там с потолка что-то шлёпнулось.
Влетаю в свою берлогу, лапой расшвыриваю и без того не совсем целые стулья. Здесь вещи неживые, их можно крушить как вздумается. Время от времени я так и делаю.
Обида кипит.
Ворчу себе под нос:
- Я что, должен валяться у неё в ногах?
Отдышался, встал около столика, смотрю на свою розу. Она у меня под колпаком стеклянным, чтобы не повредить ненароком. Странная такая - в воздухе висит, без корешка и сама вся светится.
Пока она цела, мне есть на что надеяться. А я ещё иногда надеюсь.
Смотрю, смотрю на розу, на то, как с неё сейчас лепесточек падает - сам собой, верно, время ему вышло. И понимаю, какой же я дурак. Кричал, рычал, напугал, наверное... Что она обо мне думает?
Рядом с розой - зеркало. Особое оно, в нём что хочешь можно увидеть.
Вот и сейчас я прошу:
- Покажи ЕЁ!
Оно понимает, кого. Мою морду в отражении закрывает зелёное свечение, а потом я вижу Белль. Она сидит на краешке кровати - руки в замок, лицо сердитое. Розамунда - шкафесса Розамунда говорит ей:
- Наш хозяин не такой уж дурной. Просто ты его плохо знаешь!
А Белль отвечает:
- Я не хочу его узнавать! Я не хочу иметь с ним дело!
Кладу зеркало на прежнее место, стеклом вниз. Дальше мне незачем смотреть. Для неё я всего лишь чудовище. Безнадёжно.
Снова брожу по парку. Вообще ничего не хочется, просто жить - и то противно. Смотрю на след своих лап, что в снегу отпечатался - так он почти как у волка. Звериный совсем. Хотя нет, лапы у меня больше волчьих, в снег я проваливаюсь сильней, и отпечатки передних сильно отличаются от задних. И кому какое дело, что эти лапы на самом деле руки?
В берлогу возвращаюсь уже ночью. Небо белое, луны не видно, снег отсвечивает. Вот глаза у меня всё-таки не как у зверя - я в темноте не вижу. Впрочем, сейчас почти светло.
Поднимаюсь, как всегда, по крышам. Зачем обходить? Там прыгнул, тут подтянулся - и вот я уже на своём балконе. Крыши замка я знаю наизусть.
Уже у самой стеклянной двери замечаю в берлоге какое-то движение. Пригляделся - о ужас! - роза без колпака, и к ней кто-то руки тянет! Третий человек за сутки - это уж слишком! А тем более - здесь!
Одним прыжком перелетаю от балкона к столику, отгораживаю розу своей тушей, спешно накрываю колпаком, оборачиваюсь, рычу. Я злой, я ужасно злой...
... И вижу Белль. Что она здесь делает?
- Что ты здесь делаешь?
Вот испугал так испугал. Она отступает, говорит что-то вроде "я не знала", "я не хотела"...
- Ты зачем пришла? Я же говорил, чтобы ты сюда не ходила! Знаешь, что ты могла сделать?
Откуда ей знать. Впрочем, это я потом думаю, а сейчас рычу, рычу страшно, рычу за всё: за свои звериные десять лет, за то, что меня от двери прогнала, что розу могла погубить, сама того не зная...и меня вместе с ней.
Со всей силы бью лапой в шкаф; дерево трещит под кулаком, дверца отлетает в сторону.
Кричу ей в лицо:
- Уходи!!!
И она, белая от ужаса, чуть не ощупью отыскивает дверь и убегает прочь. Прочь от меня.
А я соображаю - не сразу, но соображаю - что я, придурок, сам прогнал её, и теперь она точно уйдёт, уйдёт навсегда. А я без неё или сдохну вслед за своей розой, или стану совсем зверем, без ума и без памяти. И я не знаю, что же страшней.
Не хочу спать. Вообще ничего не хочу. Пусто, противно, холодно. Я здесь камин давным-давно не разжигал; и другим не позволял тоже. Чтоб ещё кто-то мне повыть мешал о жизни моей горькой... А вот сейчас пойду повою. И плевать, что луны не видно.
С балкона все окрестности разглядеть запросто. Как там это называется - "миля"? Много миль? Впрочем, забыл. Не помню. Только я на балкон вылез, повыть собрался, вижу: волчья стая гонит кого-то через лес. Вроде бы недалеко они, и вроде бы всадника...
Соображал я, что к чему, уже потом, когда сам летел через лес. На четырёх я очень быстро бегаю. Успею. Должен успеть.
Вымётываюсь на полянку за речкой и вижу: у коня поводья на куст намотались, не убежать; волки ему на спину прыгают, пробуют шею перекусить. Конь их сбрасывает, бьёт копытами и пока цел.
А всадника - всадницу его - волчары уже в снег свалили и у самого лица...
Хватаю ближайшего серого поперёк туловища, хватаю второго, рычу. Отшвыриваю прочь. Наклоняюсь, проверяю: жива? Цела? И иду в бой.
Волки переключаются на меня, лезут всей толпой, тянутся к горлу. Так я им и позволил!
В здешнем лесу две стаи: одна нормальная, другая - не очень. Мне попалась вторая.
Сколько-то времени мы клубком катаемся по снегу, потому что меня всё-таки сбили с лап и пробуют рвать. Только вот и волчарам нехорошо. Когти и зубы у меня и самого страшные.
Вожака я изловил и стукнул о ближайший ясень. Видимо, сломал хребет. Остальные разбежались.
Поднимаюсь во весь рост, на две, ловлю пастью воздух. Перед глазами прыгают зелёные точки. Нахожу взглядом Белль и её лошадь: стоят рядышком, на меня смотрят. Хочу что-то сказать - и тут накатывает волна дурноты и боли, зверской боли. Сугроб почему-то прыгает к самой морде, и дальше я не помню ничего.
Почему-то вниз головой я, и снег перед мордой качается. Потом вижу лошадиные копыта. - Очнулся? Надо же - это Белль. А я поперёк седла болтаюсь, задние лапы по земле тащатся. - Пусти. Сам дойду. Кое-как сползаю с коня, оглядываюсь. Мы уже во дворе замка. А у меня на плечах поверх моего чужой плащик надет. Смотрю на Белль - она в одном платье. Выходит, этот плащ - её. На четырёх идти не могу - больно. Правая передняя лапа порвана, вся в грязи и крови (где я грязь нашёл? Или не я, а волки?), спина тоже болит. Вяло порыкивая, на двух бреду в замок, левой передней держусь за стенку. Добираюсь до своего любимого кресла, кое-как отцепляю чужой плащ, бросаю на пол. Забираюсь в кресло с ногами (в смысле, задние лапы поджимаю) и сижу. В камине горит огонь, но мне почему-то холодно. Чего-то меня даже трясёт. Вот буду сидеть здесь, пока совсем не сдохну. Вскоре рядом появляется Белль. Когда она забрала свой плащ, я не заметил. Волосы у неё мокрые, уже без бантика, рукава закатаны по локоть. Сначала она ставит на столик рядом с креслом миску с какой-то кисло пахнущей жидкостью, потом на пол - тазик с водой; что-то над ним делает и тянет руки ко мне. Пораненную правую лапу пронзает волна жутчайшей боли. Я ору, вырываюсь - больно же! Так ей и говорю.
А она ещё и спорит! Говорит:
-Сиди спокойно!
-Ну так больно же! - возмущаюсь я, и, придерживая правую лапу левой, стараюсь как-нибудь отвертеться. У Белль в руках мокрая тряпка, она мне прокусы-продиры собирается промывать. Но терпеть это издевательство у меня попросту не хватит сил.
- Сиди спокойно - и не будет так больно!
Да она мной командует!
Я ворчу:
-Если бы ты не убежала, ничего бы не было!
А она - нет, чтоб признать, что неправа! - возражает:
-Если бы ты не пугал меня, я бы не убежала!
Краем глаза замечаю наблюдателей - Люмьера, миссис Поттс и Феллис. Прячутся за тумбочку.
Куцые кошки! Ну да, я её пугал. Зачем, сам не знаю. Ну и что же теперь - сдаться!