Нэмени Тибор Матвеевич : другие произведения.

В интернате

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   В интернате.
  
  Уважаемые читатели! Кто дочитает до конца, получит приз.
  Особенно это касается честолюбивых авторов "Прозы.ру", которые обычно быстро пробегают появившееся на ленте: тут две строчки, там две строчки, следующий опус! Так ведь можно пропустить и самого Антон Павловича!
  Кстати, у Чехова, помимо "Вишневого сада" и трех сестер, все время ноющих "В Москву, в Москву...", и его знаменитой фразы:
  "В человеке все должно быть прекрасно
  И лицо и душа",
  было в молодости много озорных и смешных рассказов. Он был тогда веселый молодой человек и давал домашним по гривеннику за сюжет.
  Потом все забылось. Ведь обратно во времени не смог вернутся даже Марсель Пруст со своим занудным Сваном.
  Один рассказ у Чехова начинается так: "В одно прекрасное утро умерла моя бабушка." Мне в юности казалось, что это очень смешно. А теперь не кажется. Но чернухи у Чехова здесь нет. Просто он высмеивал использование литературного шаблона с применением дежурных выражений.
  Но многие нынче в обычном виде вообще не пишут. У них вечно какой-то хоррор. Я думаю, что это и от психушки недалеко. Как говорил дядя Лева тете Розе
  - Но, Боже мой, если вы хотите ужасов и крови, пожалуйста. У меня есть знакомый хирург. Я проведу вас к нему в операционную на хорошую полостную операцию! Там вы получите массу удовольствия, чтобы только вам не сделалось дурно.
  Итак, если таки вы дочитаете до конца, то в конце вам напишут: "Спасибо, что Вы потрудились дочитать это. Вам было не очень тягостно? Чтобы получить приз, пошлите SMS на такой-то номер."
  И, конечно, в итоге вы ни шиша не получите.
  Просто широко распространен в инете такой способ выколачивать бабки из простофиль, которых на свете никогда не убывает.
  Предлагают, например, узнать, сколько вы проживете (а зачем бы это?), или: "Не дурак ли Вы?", и т.п.
  Есть идея разместить баннер с надписью: "Если ты дурак, то нажми сюда!"
  И я уверен, что найдется много желающих, потому что подсознательно у большинства граждан где-то в глубине души таится подозрение, что так оно и есть.
  А теперь сразу предупредим читателя, что дальнейший текст является чистейшей воды мемуаристикой. Он написан не так ярко, как вступление, так как изготовлен был давно и в другом настроении.
  - Не выкидывать же его. - Подумал автор. - Может, читателю будет интересно и то, что было так давно?
  Так что дальше можете не читать.
  Итак, что такое интернат?
  Согласно Большому Энциклопедическому Словарю, это:
  - (от лат. internus - внутренний) - школа или общежитие при общеобразовательной школе и других учебных заведениях для учащихся.
  На самом деле было не совсем классически. Школа была сама по себе и не только для эвакуированных детей (как говорили "вакуированных", опуская лишнее "э"), но и для прочего населения. А вакуированные жили в специальном общежитии, под которое, кстати, иногда тоже выделяли помещение школы для младших классов. Но это не меняет дела.
  Как это было давно! Да и было ли?
  1941 год. Война идет. По настоящему. И не в Чечне. А всюду на Руси.
  Как тогда пели грозно хоры по радио: "Война идет, народная, священная война!" И это действовало на слушателей, поскольку и мелодия была хороша.
  Около семидесяти лет назад, первая половина прошлого века.
  Это было так давно, что для нынешнего молодого человека должно звучать примерно так же, как воспоминания о событиях времен войны 1812 года. Да так оно, наверное, и есть.
  Великий вождь народов не был тогда еще генералиссимусом. Первые недели войны этот тип сильно струхнул, сидя в своем Кремле.
  Это вам, генацвале, не свой беззащитный полу рабский народ уничтожать, тут пришел насильник пострашнеее.
  Наверняка Иосиф Первый забился в уголок и думал в панике
  - Этот нехороший человек, этот редиска меня перехитрил. Как же я просчитался?
  Он сидел один в немом отчаянии, потеряв всякую решительность и волю к действию. Боялся, я думаю, что вот сейчас придет Молотов, эта "каменная задница" и зачитает постановление чрезвычайной тройки в составе Молотов, Каганович, Ворошилов - немедленный расстрел без суда и следствия, как это было принято у них, отъявленных коммунистов.
  Но даже Сталин, этот дьявол во плоти, плохо знал своих холуев. Они тоже сидели и дрожали от страха по своим кремлевским углам, еще более парализованные бездействием вождя.
  Да, трудно сказать, чем бы это кончилось, если наш "Сталин мудрый, родной и любимый" во время не опомнился.
  Красноармейцы, бедолаги, не носили еще тогда погон. Это потом они стали называться солдатами и сражались не просто как армия рабочих и крестьян, а как преемники славных полков Российской империи.
  Орлы, Суворовцы!
  Непонятно, правда, было, как быть с совсем недавним и еще не стертым из памяти клеймом "белогвардейцы".
  Время то смутное, серое и тяжелое не берусь описать. Не для моего это слабого пера.
  Я же, азм есть ничтожный червь, маленький худенький подросток, пребывал в то время в интернате. В далеком селе Бабка, расположенном вблизи реки Камы Молотовской (ныне Пермской) области.
  Время, время, давнее и недавнее.
  Вы знаете, что такое аромат времени? Он может возникнуть внезапно. Умеете ли вы заметить его и последить за ним?
  Вы вдруг ощущаете себя таким (такой), каким были когда-то тогда, а ведь тогда вы были совсем другим и это факт может вызвать некоторое потрясение. Вы очень явственно чувствуете, что оно уходит.
  Ах, постой же, не уходи!
  Нет, приятель, я уже ушло! А ты, что тебе остается? Живи дальше!
  Да, господа, все мы мотыльки. Порхаем, как бабочки однодневки. Крылышками бяк-бяк. Надо скорее сделать то или это. Вот мне сейчас, например, надо кое-что рассказать вам о том, как было там, в интернате.
  Полно, да надо ли?
  Итак, представим себе село Бабка такого-то района, ныне (тогда) колхоз "Заря коммунизма", а как же иначе?
  Сохранилось ли оно ныне и что там теперь?
  Село было сравнительно небольшое. Все, в основном, на конной тяге.
  Но была и техника. И несколько комбайнов было.
  Помню, осенью сорок первого мы помогали колхозникам убирать урожай.
  Мужиков было мало, всех позабрали в армию. Я помогал одному однорукому мужику.
  Мы шли за комбайном и затаривали зерно, сыпавшееся из комбайнова жерла, в мешки, которые после наполнения оттаскивали в сторону.
  Я только успевал подставлять мешки, а Михеич оттаскивал их в сторону, ловко управляясь одной рукой.
  Во время перекуров мы с Михеичем все время спорили.
  - Нет, - говорил он - не одолеть нам немца! Посмотри, как он, стерва, прет! Только и слышишь: тот город оставили, этот сдали. Куды нам! Погляди, у них сила какая!
  Ну я, естественно, как пионер и столичный житель, с ним не соглашался, употребляя, в основном, агитационные термины и аргументы типа: Советский народ, наша Красная армия, будет праздник и на нашей улице, и т.п.
  Вот так мы спорили с ним всю уборочную.
  Глубокой осенью нас бросили на заготовку дров себе на зиму, свою интернатовскую двухэтажную избу топить.
  Процесс заготовки дров состоял в следующем. Надо было на лодке переехать на остров, расположенный посреди реки, нарезать там дров, в основном из осины, эти дрова переправить на лодке к себе на берег и там на кобыле довезти до интерната.
  Разумеется, нам помогало несколько взрослых. Но в основном все делали мы сами.
  Увы, я оказался совсем слабаком. Пилить дерево (бедную осину) на дрова у меня не хватало никаких силов! Видя, что я буквально отпадаю после первого отпиленного полена, старшой сжалился.
  - Ладно, - говорит, - будешь носить дрова к берегу.
  Но и это оказалось мне не по силам! Осиновые сырые поленья, ох тяжелы, и после пары носилок руки мои самопроизвольно разжимались и поленья летели наземь. Что тут будешь делать! Не сидеть же ему дома.
  И вот после совета в Филях наш старшой с воспитательницей Мариванной, вздохнув, решили, что ничего не остается, как перевести меня на третий, последний этап данного производственного цикла - перевозку дров вместе с Вовкой (а Вовка работал на перевозке под руководством одного деда) на кобыле от берега до интерната.
  А с кобылой мы с приятелем Вовкой уже умели управляться. Научились как-то раньше у деда Короба. Подпруга, хомут, то да се. Нынче-то я все это забыл, не смог бы запрячь кобылку.
  И вот теперь я состоял при гужевом транспорте! Кобыла была нам дадена, конечно, старая и смирная. С утра мы с Вовкой шли на конюшню. Дед нам запрягал, а мы помогали. Но бывают на свете неудачные дни!
  Как-то раз дед заболел. Весь колхозный народ тоже был занят. Делать нечего, пришлось нам самим запрягать. Хотя до этого дед устраивал нам тренировки по запряганию и все вроде получалось, но то тренировка, а реальность оказалась, как всегда, более капризной. Ох, и помучились мы, пока запрягли!
  Приехали на берег с опозданием. Кобыла шла довольно медленно, всем своим видом показывая, что ей спешить некуда. Ни на какие наши "но!" и "ну!" и т.п. окрики она совершенно не реагировала. На берегу уже лежала внушительная гора из поленьев.
  Да, неудачный был день! От берега до дороги телеге с дровами надо было преодолеть не длинный, но довольно крутой подъем. И вот, когда мы погрузили первую партию дров и стали понукать нашу кобылу, она вдруг забастовала.
  Стоит, зараза, глазом косит на груженый воз, и ни с места!
  Тут мимо шел один колхозник.
  - Она криков не послушает. Лупить ее надо прутом хорошим, а то хоть бы и палкой! А ну, Дунька, пошла, твою мать!
  Дунька вздрогнула, покосилась на мужика, и хоть бы хны. Не едет.
  - Ах, так!
  Мужик взял приличную хворостинку и стал ее лупить, бедную, прямо по тощим бокам. Ничего не помогает. Стоит, и все. Мужик плюнул и пошел по своим делам.
  - Вот, мальцы, - сказал нам, уходя, - многовато вы нагрузили. Надо маленько разгрузить.
  Делать нечего, стали мы разгружать. Сгрузили половину воза.
  - Но, пошла окаянная!
  Кобыла покосилась на воз - и опять ни с места. Стоит, треклятая!
  Сгрузили еще половину остатка. Опять стоит.
  И так она стояла до тех пор, пока мы не сняли с телеги последнее полено! И только после этого, взглянув назад, она тронулась, поднялась на горку и там, наверху, остановилась в ожидании.
  Она словно говорила нам, дуракам,
  - Ребята, сегодня мне не по силам поднять в горку тяжелый воз, вы уж не обессудьте. Сегодня я не в форме.
  Ничего не поделаешь, пришлось нам самим перетаскивать все это наверх.
  А тут еще оказалось, что у нас дуга перекосилась! Может, она поэтому не шла? Пришлось кобылу перезапрягать. Фу-у! Вот намаялись!
  И только после этого, наконец, эти чертовы поленья были доставлены по назначению. В тот день мы с Вовкой работали до поздна, аж до глубокой темноты.
  Занимались с нами в этом интернате две хорошие женщины, наши воспитательницы.
  Невзирая на тяжелые условия, они старались сохранить тонус бытия. И главное, поддержать культурный уровень. Может, это происходило оттого, что мы все и дети и взрослые не вполне еще осознавали всю тяжесть происходящего. Мы все как бы жили еще в пионерлагере.
  Так, у нас была даже самодеятельность. Ставили, например, Фонвизина. Я там играл роль Вральмана и внушал госпоже Простаковой
  - Не тревожьте репенка!
  Или пели все вместе шотландские песни:
  На улице гудит метель
  Роями белых пчел.
  Друзья, запеним добрый эль,
  Поставим грог на стол!
  Каково?
  Да, с той поры мне пришлось играть много разных ролей. Вот теперь у меня последняя роль - старого хрыча пенсионера.
  В 1942 г. мне пришлось перебраться в другой интернат в соседнем селе Ножовка. Поскольку там была школа девятилетка, и поскольку мне надо было учиться уже в восьмом классе. В Бабке же была только семилетка.
  Тем временем с питанием становилось все хуже. Скоро мы стали питаться совсем скудно, как все в войну: пайка хлеба (два куска) и жиденький супчик.
  Вечно хотелось жрать! К голоду, как и к холоду невозможно привыкнуть!
  Осенью сорок второго мы собирали на колхозных полях кочерыжки, остававшиеся там после уборки капусты. Это было очень вкусно! С тех пор я страсть люблю кочерыжки!
  Был у нас в Ножовке один такой парнишка по фамилии Ложкин. У него, как нам казалось, лицо и вправду напоминало большую суповую ложку. А нам тогда давали акрихин, каждому по паре таблеток, хрен знает почему!
  И вот отчаянный человек Ложкин брался за пайку хлеба съесть аж десять таблеток акрихина. И коньки откинуть не боялся! А мне тогда как раз пришла посылка от матери с кое-какой жратвой. Вот мы с ним поспорили на эту пайку.
  Собрали мы ему десять таблеток. Он и правда сожрал все таблетки и получил взамен мою пайку хлеба. А на следующий день бедняга пожелтел, как сто лимонов! Воспитательницы были в ужасе, но ему, глядим, хоть бы хны! Только в туалет (сортир на улице в два очка) бегал часто днем и ночью.
  Ложкин еще и не такие номера выкидывал, но об этом как-нибудь в следующий раз. Это ведь история все-таки не про Ложкина!
  
  Ну, конечно, все это фигня! Что это за воспоминания про какую-то кобылу Дуньку или про кочерыжки!
  Вот ежели бы я в танке горел огнем, вышел весь обгоревший, пал на сыру землю! Санитарка, звать Тамарка, меня бы спасла. А я из госпиталя - снова на войну эту проклятую, и Берлин бы брал
  А теперь сижу на грошовой пенсии, но весь в орденах сверху до низу (если подонки не украли).
  Вот тогда бы, конечно.
  А так?
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"