Плешивый домовой Николаич по прозвищу Нидвораич сидел на завалинке ветхого полуразвалившегося домика и беспрерывно кряхтел. Плешивым Нидвораич стал после того, как его волосы корова языком слизнула, когда он решил лично проконтролировать надои молока. Кряхтел же он потому, что миссия по поддержанию домашнего порядка и благополучия, которую взвалил он на свои далеко не широкие плечи, оказалась какой-то неподъемной. Ведь происшествие с коровой было в его жизни далеко не единственным - можно вспомнить хотя бы случай с собакой Локатором. Локатор, позванный так за огромные уши и способность видеть в темноте, случайно запутался в цепи. А так как локаторы обычно большим умом не отличаются, то сам он, конечно, распутаться не смог, и Нидвораич решил помочь безмозглой, но полезной псине. Распутывать цепь он принялся мужественно и целеустремленно, но несколько невнимательно. Результаты стремительной спасательной операции оказались несколько неожиданными: домовой вдруг обнаружил себя сидящим на цепи с ошейником на горле, а Локатор побежал, благодарно помахивая хвостом, топтать грядки и разрывать мышиные норы,- в общем, дел у него было много, а времени мало - пока хозяева не заметят хаос в огороде.
- Жизнь наша легка и беззаботна,- пробормотал домовой, потирая левую ногу. Эту ногу ему поклевал петух, которого Нидвораич пытался защитить от лисы, пробравшейся в курятник. Кто же мог предвидеть, что лиса мгновенно испарится в соседний двор, а петух сослепу примет своего защитника за конкурента, коварно пробравшегося в его гарем?
Да и жители дома, супруги Никифор и Актиния вместе с сыном Дормидонтом, никак ему помогать не спешили. Во-первых, они были закоренелыми материалистами, следовательно, отрицали всякое мракобесие, воплощением которой и являлся Нидвораич. Во-вторых, юный Дормидонт, к ужасу домового, был последовательным сторонником коммунистической партии, и даже собственноручно смастерил пионерский галстук, точно такой же, как на старинной открытке, которую он нашел на чердаке в куче какого-то хлама. Материалом для галстука послужила мамина юбка, и это было не первое и не последнее упущение Нидвораича, да и Актиния, скорее всего не очень обрадовалась такому кардинальному изменению своего гардероба, - ведь юный Дормидонт пока еще не Ив Сен Лоран, и поэтому диктовать женскую моду ему рановато. А на домового присутствие пионера влияет гораздо хуже, чем даже полная церковная служба с курением ладана и окроплением святой водой. Со служителями культа домовые все-таки смирились за тысячи лет жизни бок обок с людьми - ни волхвы, ни батюшки не смогли ничего с ними сделать. А вот заклинание " К борьбе за дело коммунистической партии будь готов!" выметает всякую полезную нечисть похлеще, чем " Изыди!". Наверное, поэтому у советской власти и дела пошли враскоряку. Какое же тут счастье для всего человечества, когда дома разруха. Именно такого убеждения придерживался Нидвораич, и никто не смог бы его переубедить, даже если бы и захотел.
Наверное, хоть у кого на месте Николаича опустились бы руки. Бросил бы он такое неблагодарное занятие и ушел жить в поселковую котельную. А что - в котельной всегда тепло, полным полно темных закутков, да и усугубить бардак, который там творится, ему уже не под силу - в общем, рай. Но не таков был Нидвораич - цель жизни у него у него была сформулирована очень четко - навести порядок в отдельно взято доме невзирая ни на какие препятствия. А препятствия, как вы понимаете, были.
Локатор лениво вылез из будки, гремя цепью как древнеримский каторжник, и дружелюбно уставился на несчастного домового, то ли предлагая опять поменяться служебными полномочиями, то ли приглашая вместе повыть на луну - в общем, по мнению Локатора, время для создания небольшого бардака было самое подходящее - два часа ночи.
- Ну и какой черт тебя разбудил,- недовольно проворчал Николаич, разглядывая веселого пса, который со своей щетинистой мордой и блестящей в лунном свете цепью и правда был похож на довольного жизнью арестанта - не хватало только папиросы в зубах.
Ничего не ответив, Локатор внезапно нырнул в будку и приглушенно тявкнул пару раз, не высовывая носа наружу.
- И вовсе я его не будил,- послышался тонкий блеющий голосок из-за угла. Вслед за голосом появилась мордочка чертенка, украшенная молодыми, едва пробившимися рожками и весьма негустой козлиной бородкой.
- А тебе-то чего здесь понадобилось? - нехорошо удивился Нидвораич, нащупывая какой-нибудь камень. Как то не сложились у него отношения с этой рогатой братией, поэтому не поощрял он такие визиты. Да ну их, в самом-то деле.
- Так ведь повестка тебе, Николаич,- заискивающе проблеял нежданный гость.
- Какая еще повестка? Куда? Ты что же теперь, стервец, еще и в милиции, что ли, работаешь?
- Не, в милицию меня не берут - там бороду носить нельзя. А повестка от наших. В суд тебя вызывают. В товарищеский.
Чертенок достал откуда-то из шерсти вчетверо сложенный листок и важно подал его весьма удивленному домовому. Тот осторожно, опасаясь какого-нибудь подвоха, развернул его и прочитал:
ПОВЕСТКА.
АКСЁН НИКОЛАЕВИЧ РАЗУВАЙ проживающий по адресу: БЛИЖАЙШАЯ ДЕРЕВНЯ, дом ВТОРОЙ ОТ УГЛА. Вам надлежит явиться текущей ночью (то есть быстро-быстро) на болото, что за лесом. Только не на то болото, где ты чуть не утонул прошлым летом, лапоть сухопутный, а на другое.
Председатель товарищеского суда
Леший Филимон.
- Ну и что это за Филимонова грамота?- сурово спросил Нидвораич, заранее намечая место для удара - где-то между рогов незадачливого почтальона.
- Ты ведь не следишь за последними тенденциями общественной и политической жизни,- сказал нахальным голосом чертенок, все же опасливо отодвигаясь от неприветливого собеседника,- живешь тут с людьми, в глухомани, а в лесу процессы происходят непрерывные, жизнь бурлит. Недавно вот водяной с бобрами подрался - никак не мог объяснить им свою руководящую мысль. Ортодоксы они какие-то, бобры эти. Не следят за архитектурными новациями. Вот мы и разбирали в судебном порядке их конфликт. И даже резолюцию вынесли - строгий выговор с занесением. А это тебе не шутки.
Аксен Николаевич, раскрыв рот, смотрел на своего политически подкованного собеседника и никак не мог взять в толк - дурят его в конце концов, или нет. Из всего хаоса мыслей в его голове выделилась одна: "И здесь бюрократы... краты... краты... кранты!"
- Ну, ладно,- процедил сквозь зубы Нидвораич, тяжело поднимаясь с завалинки,- я схожу. Да я даже сбегаю! Но если Филимон вздумал шутки со мной шутить...
- Какие же тут шутки?- удивился чертенок - у нас теперь всё как у людей, и даже ещё прогрессивнее!
- Этому-то я и радуюсь безмерно,- уныло бормотал домовой, направляясь не на то болото, где прошлым летом едва не остался на ПМЖ, а на другое,- просто невыразимо счастлив я бродить по болотам, когда дома дел немеряно!
* * *
Тем временем председатель товарищеского суда пытался как-то утихомирить анархически настроенную ораву ночных болотных, лесных, луговых жителей, которые, очень обрадовавшись тому, что все они здесь сегодня собрались, по-быстрому переругались, а те, кто очень долго не виделись - те и вовсе передрались.
- Внимание, граждане, послушайте меня! Да упокойтесь вы,- надрывался Филимон, держа обеими руками за шкирки двух каких-то мелких мохнатых шкетов, которые изо всех сил молотили руками и ногами по воздуху, пытаясь хоть чуть-чуть задеть друг друга.- ТИИИХХООООО! МАААЛЧААААТЬ!
Леший взобрался на одиноко стоящий трухлявый пенёк, временно служащий чем-то вроде кафедры, и швырнул своих пленников туда, где мордобой был особенно интенсивным. Как ни странно, но толпа потихоньку начала успокаиваться - то ли притомились, то ли осознали, что скоро утро, а рабочий день - он не резиновый.
Филимон нацепил на свой длинный нос покореженные железные очки без стёкол и надменно оглядел присутствующих. Присутствующие, не ожидавшие такого монументального преображения, слегка оторопели, и даже самые отпетые анархисты поняли, что товарищеский суд - это вам не октоберфест, а даже совсем наоборот. К сожалению, весь эффект от созерцания очкастого лешего разрушил подоспевший Нидвораич. Неприлично тыкая в сторону председателя немытым пальцем, он ехидно спросил у окружающих: "Это что, открытие памятника Луначарскому?"
- Не вовремя ты решил показать свое неуважение к суду, Аксен Николаевич,- внушительно ответил Филимон.- Усугубляешь. Потом раскаешься, да поздно будет.
- Эй, Луначарский, я без твоего суда двести лет прожил, и ещё двести как-нибудь протяну. А то придумали - в разгар рабочего дня всё бросай и беги к твоему длинноносому величеству отчитываться,- дерзко сказал домовой.- А очки такие у меня самого есть. И даже со стёклами.
- Помолчи, Николаич, дело очень серьёзное. Все заняты, все работают, однако пришли сюда обсудить твои проступки. А ты всё кривляешься. Эй, вы, потише там!- прикрикнул он на седого гремлина Вольдемара, который, пользуясь моментом, пытался объяснить молодёжи, что такое синхрофазотрон и как его ловчее сломать. Молодёжь тщательно конспектировала. - Слушается дело номер три-пятнадцать о ненадлежащем исполнении своих обязанностей Аксёном Николаевичем Разуваем!
- Давно пора,- проворчал Вольдемар,- а то в гараже мужики движок перебирают без меня. Глядишь, ещё и переберут ненароком.
- Итак, Аксён, общественность весьма недовольна твоей работой. Посуди сам: хозяйство развалил - крыша течет, забор покосился. Корова тебя вообще опозорила. Далее: на чердаке валяются коммунистические открытки. Это тоже твоё упущение. Пацан теперь единственный пионер на всю округу - и это целиком твоя вина! А если другие пример с него возьмут? Нам что теперь - спасайся, кто может? В город переселяться? Я в парке жить не собираюсь. Ну, что ты теперь скажешь?
-Ну, да, моя вина,- нехотя сказал домовой,- не знаю, как это всё время получается. Ну не знаю я! Вроде делаешь всё как учили. Стараешься. Дней не спишь - всё думаешь, как лучше сделать. А получается - ну, вы знаете. И вообще, какая работа, если рядом всё время пионер крутится? Э-э-э-х-х!
- Да чего тут выяснять-то,- встряла в исповедь Николаича какая-то кикимора,- Нидвораич - он Нидвораич и есть. Ни кола ни двора. Объявите ему общественное порицание - и по домам. Грибники скоро в лес пойдут. В зоопарк захотели?
- Нечего нас пугать, болотная,- поддержал дискуссию Вольдемар,- мотали и мы срок. И под обезьяну работали, и под страуса. И в зоопарке авторитетом можно стать... Короче - приговор, значит приговор! Требую физического наказания, и точка!
- Порицание!
- Наказание!
- Не ори на меня!
- Да на тебя не орать надо! Тебе ласты пора отрывать уже!
- Я тебя и без ласт утоплю моментально! И хрюкнуть не успеешь!
- А ну, квакни ещё раз, радость лягушачья!
Глядя на то, как к спорщикам с разных сторон подтягиваются группы поддержки, уже заранее размахивающие конечностями, Нидвораич молча стащил Филимона с пенька и повел в сторонку.
- Что, всегда так? - заинтересованно наблюдая за разворачивающимся болотным побоищем, спросил домовой.
- Что всегда? - мрачно сказал леший, тщательно заворачивая очки в какую-то тряпицу.
- Собрания твои всегда мордобоем кончаются, или это только для меня такая честь выпала?
-Всегда,- сокрушённо покачал головой Филимон,- теперь и кадилом не разгонишь. Сцепились. А какая идея была! Профсоюзное собрание! Эх, вы, фольклорные вы персонажи, одно слово.
- Ну, ладно,- похлопал домовой по плечу неудавшегося бюрократа,- пойдем со мной.
- Куда?- удивился леший.
- Очки тебе новые подарю. Со стёклами. Может, тогда зауважают - со стёклами-то. Пошли.
- Мне бы ещё графин настоящий,- слышались удаляющиеся голоса,- знаешь, такой стеклянный...
- Ага, и стакан о семнадцати гранях... лектор, блин...
А кикиморе всё-таки оторвали ласты. И Вольдемар хрюкнуть не успел. Профсоюзное собрание заканчивалось.