Мэри спала, и вдруг проснулась. За окном ее комнаты бушевала буря, внутри же было тихо и спокойно.
Почему, она не раз задавала себе этот вопрос. Ее никто не видит и не слышит, даже прислуга, и та исполняет приказание, только после длительного гундежа. Зачем ходить и ныть, если можно просто лежать и спать, ей было непонятно. Чувство утерянности, оно находилось в ней всегда, осторожно перебирая лапками как маленький котенок, но размером и умом со взрослого. Ей уже пять, а она ничего другого не чувствует...
Мама?
За дверью кто-то тихо поскребся. Тихо так, осторожно.
- Войди, - прячась за одеяло, ответила девочка.
- Войти? - робко прошептал ей кто-то. - Я ничего такого не умею.
- Просто войди, ногами!
Тишина.
- Этими что ли? - большая белая дверь скрипнула еще раз и из-за нее появились когти, совсем прозрачные, как у новорожденных. Затем красная чешуя, блестя, словно они находились на открытом поле, залитым солнцем.
- Д-да! - она еще больше укуталась, испуганно замерев, и вытащив наружу только пол головы, ту что с глазами.
- Ты, ты кто?
- Не знаю.
Существо пожало плечами, они у него были уже всего остального туловища, расширявшегося к низу. Глаза блестели как настоящие. Крылья, а это определенно были они, свисали как паруса спущенной лодки, лишь чуть-чуть другого цвета прожилками напоминая, что они все-таки еще прозрачные.
Голова ЕГО тоже была усеяна чешуйками, только еще с рогами. Белые такие, на фоне его красного смотрящиеся совсем смешно.
И она расхохоталась.
За ней засмеялся он.
Затем они вместе уже хохотали и им от этого дурачества было еще веселее. Мэри валялась на постели, пуская пузыри и сминая простынку. Еще ей очень хотелось прыгать, но нельзя, ночь все спят. И тогда она придумала прыгать сразу на постели, приглашая и ЕГО. Вместе они взбили матрас, разбросали подушки, зашвырнули игрушки подальше и каждый раз зависая на несколько секунд в воздухе, замирали с бьющимся сердцем. Шепча со слезившимися глазами: "Тихо, все спят! Тише!..."
Бесились часа два. И вот под утро глаза у девочки стали смыкаться, руки опустились, обхватив за шею, не дорогого, любимого с детства мишку, а нового друга.