Небо опрокинулось на землю, и реки покрылись льдом, и цветочные головки поникли...
-Уходи! Что ты обо мне знаешь?! Как ты можешь меня судить?
Что-то внутри обуглилось, и воздух вокруг напитался горечью.
-Уходи. Ты ведь думал, что я - маленькая звездочка, скатившаяся на ладони этого мира и ничего о нем не знающая, правда? И когда все оказалось не так или не совсем так, ты решил, что имеешь право меня судить? Думаешь, без тебя некому этого сделать?
Он молчал. Жесткое, словно высеченное из камня лицо. Ее хлесткие больные слова били наотмашь, но он, казалось, не чувствует боли.
-Нам больше нечего делать рядом друг с другом. Мы оба ошиблись. Ценой этой ошибки будет некоторое увеличение количества разочарованности и недоверчивости в этом мире. - ее лицо исказилось в кривой циничной усмешке.- Впрочем, что нам с тобой от этого? Я прошу тебя уйти. И навсегда забыть сюда дорогу. Ну, чего же ты ждешь? - в голосе появилась плохо скрытая издевка.- Я же недостойна даже стоять рядом с тобой на одной земле и дышать одним воздухом... Вот и сделай милость, освободи меня от своего присутствия! - она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев, а ногти впились в ладони. В кровь...- Дверь открыта! Или мне нужно тебя проводить?
Он молчал. Такое любимое лицо... Нет! Оно было любимым - раньше. Теперь - нет. Все кончено. Сейчас только нужно остаться одной, потому что нельзя, нельзя, нельзя показать свою слабость. Никаких слез. Никаких просьб. Никаких объяснений и оправданий. Только бы остаться одной. Ну почему же он не уходит?
-Что ты хочешь услышать? Что мне очень жаль, что я виновата, что я прошу прощения? - застывшие в глазах льдинки были такими колючими, что он на мгновение не выдержал и отвел взгляд.- Не будет этого. Не будет, слышишь? Я прошу тебя уйти. Сейчас же. И мне все равно, что ты будешь обо мне думать. Это твое право. "Мы" закончились. "Нас" нет и не будет. Я не оправдала твоих ожиданий. Растоптанный цветок никто не будет прикалывать к лацкану, каким бы красивым он не был до этого.* И ты, - она снова цинично усмехнулась, - конечно, не исключение. Все. Разговор окончен.
Она отвернулась к окну и закусила губу. Что-то внутри нестерпимо ныло, и солнечный день осыпался, как старая мозаика. Прощай.
Внутрь заполз холод, от которого не было спасения, но она была ему рада. Не так больно... Лед и снег спеленали душу. Прощай...
Когда она оглянулась, его уже не было...
Он
Боль билась на раскрытых ладонях раненой птицей, страшная, неизбывная, вековечная боль... Надломилось, запуталось, раскололось время, потерялось во мраке этой боли, оглохло от крика, что жил в ее глазах... Что он мог для нее сделать? Уже ничего. Теперь уже ничего... Прикоснуться теплыми губами к векам, сжать ее тонкие пальцы, провести рукой по длинным волосам - нет. Боль билась на ее раскрытых ладонях, боль бесслезной мукой стояла в зрачках, боль сводила лицо кривой усмешкой. Ее боль, их общая боль. Из прокушенной губы стали скатываться алые капельки крови, она слизывала их, не замечая. Что он мог - теперь? Только повернуться и уйти... Она выживет, она может, она должна выжить. Он тоже будет жить. От этого еще никто не умирал. Она не даст себе истаять, ее здесь слишком крепко держит долг. Она отойдет, и - потом - может быть, даже поймет и простит. Ему так хотелось верить, что она простит... Просто взять и уйти... Но отчего-то нет на это сил, и руки тянутся к ней. Он продолжает стоять и смотреть. Он просто стоит и смотрит...
Она отвернулась. Она просит его уйти. Он знает, что теперь так и будет. Она вряд ли примет и поймет его теперь, она вряд ли поверит ему снова. Но сейчас он не мог уйти. Гордо вскинутая голова, прямая, слишком прямая спина... Ей больно... Он не имел права причинять ей такую боль. Как же он не понял раньше, что все не может быть иначе? Как же не разглядел? Но - что теперь думать об этом?... Пустое все... Как же будет пуст мир без нее... Сердце ли, душа ли рванулись к ней - обнять, упасть к ногам, просить... Говорить, шептать, молить - пока не поймет, пока не простит, пока не вернется... Но - нет. Чертова гордость. Его затопила волна горькой нежности- как же он не знал, что она ему так нужна... Застывшая ледяной статуей фигурка у окна. Сможет ли он сам простить себе это?.. Безысходность стянула сердце холодным тесным обручем. Растерянность. Бессилье и безнадежность. Как же он теперь?.. Холод. Он чувствовал, как она замерзает - его язычок пламени, который он легко держал на ладони, его свечечка, что не давала ночи стать всемогущей... Нет! Нет! Все не может закончиться - вот так! Нет! Крик рвался из пересохшего горла, крик вспарывал нутро безжалостной сталью... Но он задушил его. Он еще смотрел, уже прощаясь. Он хотел запомнить все - голос, смех, взгляд, движение - все, кроме этого льда и этой боли. Запомнить, впитать, вытравить в памяти. Он не сможет жить без нее и без памяти. К чему ему жить? Ее теплые трепетные доверчивые руки... Пора. Пора. Она хочет, чтобы он ушел. Пора. Он сгорбился. Слишком поздно что-то пытаться исправить. Пора.
...тоска. Тоска и отчаянье - отныне его удел. Она будет жить, обязательно будет. Кто-то другой... Нет! Он не хотел этого знать. Только его. Пусть она останется только его. Хотя бы в памяти. Она станет другой. Его огонек насмерть замерз этой ночью. Нет, ведь еще вечер... Пусть она будет только его в мыслях и памяти. Он уже не имеет права быть в ее жизни. Он сам так решил. Как же он подумал, почему же не знал?.. Пора. Он тяжело повернулся, помедлил еще миг, запоминая и прощаясь. Дверь закрылась бесшумно и легко... Когда она оглянулась, его уже не было.
Она.
Я вернусь- когда ты больше не сможешь плакать по ночам, и только покрасневшие глаза будут бессмысленно смотреть в потолок... Я вернусь, когда ты больше не сможешь звать меня- голос сорвется и откажется тебе служить... Я вернусь, когда в своих снах ты больше не сможешь идти за мной- стертые в кровь босые ноги... Я вернусь, когда ты устанешь жить без меня... Может быть, я вернусь- но только помни, что ты можешь опоздать... Ты можешь опоздать... И я знаю, что ты опоздаешь...