Аннотация: Памяти друзей пионерских лет посвящается. На конкурс Реалистического рассказа 2013.
Памяти друзей пионерских лет посвящается
Темнота. И тишина. Еле слышен женский шёпот. Это Женя кричит в трубку, вызывает скорую, а потом: "Миша! Миша!"
Описывали, что видно всё как бы сверху. Ничего я не вижу. И словно проваливаюсь куда-то. Жаль, не дождался внуков. А так хотел их на родину, в горы свозить. В детство прокатиться.
Ох, что они со мной делают?! 360 Джоулей! Блики... Моря? Солнца?
Последний раз я встретился с Леваном на конференции по ускорительной технике и электрон-позитронному рассеянию в Генуе. Мы бродили кривыми улочками старого города. Солёный морской ветер по-приятельски ерошил наши волосы.
- Всё никак не решаешься уехать? - спросил я.
- Да, Миша, никак. Но не "решаюсь", а не "решу". Семья - настаивает, все давно там, а я застрял и не могу бросить эксперименты.
- Леван, кто говорит "бросить"? Думаешь, в Калтехе опыты хуже получатся, чем в "Будке"?
- Одинаково. Но дома всё вокруг своё, и все - свои. Пусть мы - голь, зато на выдумки хитры: решаем сложные проблемы малыми средствами.
Спорить не хотелось. Леван провёл уникальные эксперименты, но разве они зависели от бедности института, а не от таланта исследователя?
- Знаешь, наши теперь везде, да и поработаешь годик-другой за рубежом, сам почувствуешь: все физики - граждане одной страны - фантазии, и валюта у них одна.
- Да. Идеи. Наверно, ты прав. Я с братьями каждую неделю это обсуждаю. Видимо, скоро сдамся... на милость победителя. Помнишь? - мой друг застенчиво улыбнулся.
Я положил руку на плечо Левана, легонько сжал. Конечно, я помнил. Детская история сильно повлияла на нас.
- Леванчик, у тебя есть наряд для карнавала?
- У меня есть тон для тела. Загримируюсь мавром, накину простыню и буду Отелло.
- Тёмная кожа к твоим кудрям как раз подойдёт, но костюм без выступления оценят невысоко. Тебе нужна Дездемона!
- Нет, душить я никого не стану. А у тебя, Миш, есть костюм и номер?
- Костюм у меня есть - гладиатора, я его полгода делал, а для номера как раз напарника ищу. Твой мавр, если сделать из него бойца арены, вполне мне подходит, - и я разъяснил свой замысел. - Ясно, что гладиаторов все любят, но надо в сражении так показать их отвагу и удаль, чтобы пионерская братва возликовала. А за нею и жюри.
И я поделился с Леваном своей мечтой - поставить бой гладиаторов, с которого начинается "Спартак" Джованьоли. Я бредил этой идеей давно и ещё во время учебного года, задолго до летнего отдыха, начал её осуществлять. Мама сшила мне бело-красную тунику из старой кухонной занавески, а я смастерил доспехи из картона и прострочил их в мастерской сапожника.
- На войну собираешься? - спросил старый одноногий езид-сапожник. - Поверь, ничего хорошего в ней нет, курэ варэ. Не правда, товарищ Сталин? - и он подмигнул портрету генералиссимуса на стене своей будки.
Затем я выпилил короткий галльский меч из авиационной фанеры. На создание шлема из папье-маше, украшенного рыбкой, ушло два мучительных месяца. К началу лагерного сезона я покрыл всё вооружение серебром и бронзой, приобретёнными у красильщика кладбищенских оград.
Признаюсь, что хоть и аутентичность галльского вооружения была сомнительной, костюм удался на славу, так что многие зрители и члены жюри, могли, хоть и несправедливо, посчитать его заказным. Кроме того, по опыту прежних пионерских лет я знал, что в карнавале выигрывает не просто красочный костюм, а яркий зрелищный номер. Так я начал искать напарника, и Леванчик с его "нарядом" идеально для этого подходил. Я посвятил друга в детали разработанного плана, и мы начали совместную подготовку.
Вначале мы добыли недостающий реквизит. Как вы помните, ретиарий, которого собирался играть Леван, был вооружён трезубцем и сетью. Видавшая виды швабра нашего отряда легко превратилась в трезубец, а сеть... Ну, что её искать? Взяли на время рваную волейбольную сетку у физрука и начали репетировать.
Это только кажется, что поставить бой двух гладиаторов просто. Попробуйте сами. Думаете легко бросать волейбольную сеть так, как это себе представлял Джованьоли? Но режиссером я оказался безжалостным, и вскоре Леван научился попадать куда нужно, то есть не добрасывать сеть до головы галла. Точно так, как описано в романе, галл преследовал противника по всей окружности арены, которой служила наша пионерская линейка. Снова схватив сеть, ретиарий уже удачно набрасывал её на ноги противника и пытался поразить его трезубцем. Тут возникал второй кульбит нашего номера. Необходимо было ловко просунуть меч между зубьев трезубца и крутануть. Благодаря огромному плечу, момент силы вырывал трезубец из мальчишеских рук, и главной задачей было удержать в руках меч. Затем по сценарию галл настигал упавшего гладиатора и оставлял исход поединка на милость зрителей. А поскольку публика была вся наша - пионерская, то я, по крайней мере, не сомневался, что ретиария помилуют и отпустят на свободу. Леван не вполне разделял мой оптимизм.
- Знаешь, Миша, мы можем представлять всё по-разному, - сказал он, - важно лишь то, что получится в опыте. - Я совершенно не боюсь пораниться в схватке, но с ужасом думаю, как народ может приговорить меня к смерти.
- Что ты, Леванчик, - возражал я. - Пионеры - свои ребята, гладиаторов не продадут!
В пивной возле "стекляшки", районного гастронома, пропахшего кислым духом подгнивших овощей, всегда топтался народ. Близость пищи, возможность подработать на разгрузке товаров или уборке мусора и понаблюдать за женщинами, снующими в поисках продуктов, привлекали сюда любителей пива со всего микрорайона.
Высокий долговязый Клим, как-то незаметно перешедший из разряда выпивох в категорию алкашей, поглядывал по сторонам в надежде встретить в чьих-то глазах понимание и готовность подлить. С детства его учили, что "кто ищет, тот всегда найдёт", и этот принцип иногда работал.
В углу комнаты он приметил коренастого мужчину с седеющим ежиком волос, в тельняшке под выцветшей пятнистой курткой с облезлыми зелёными пуговицами. "На алкаша не похож, на работягу - тоже. Остатки формы ВДВ. Если своя, родная... может и плеснёт. Надо рискнуть". Приблизившись к незнакомцу, Клим слегка пригнулся к нему и негромко произнёс:
Седой, словно получив пароль из мира духов, молча перелил половину своего пива в кружку гостя:
- Без работы?
- На подхвате, когда берут. А ты?
- Я проездом в столицу, здесь - глухо.
- А гражданская специальность есть?
- Могу плотником.
- Ну, да! Тогда - повезло: мужик тут один в штаты сваливает. Искал мастера - ящики сколотить.
- Буржуй? Из новых?
- Профессор он в "Будке" - институте Будкера. То ли грузин, то ли жид: Леван Иосифович. Но доллары имеет.
- Тогда национальность не важна. А откуда доллары? Сплетни, небось?
- Точно это. Галька, моя жена, прибирает у него, сама слышала разговор по телефону. "Да я не волнуюсь, - сказал профессор, - мой сейф набит валютой".
- Адрес знаешь?
Гул голосов на лавках вокруг линейки, превратившейся в арену, не умолкал. Одна её сторона, полого спускавшаяся к площадке, образовывала амфитеатр, забитый зрителями. Большинство из них были наряжены в самодельные карнавальные костюмы, поэтому пионеры в белых рубашках с красными галстуками на фоне этой размалёванной братии выглядели патрициями среди плебса. Под музыку толпа ряженых совершила два круга по линейке на виду у "патрициев" и жюри во главе с директором пионерлагеря, и все участники выходного шествия расселись вокруг арены и приготовились представлять свои костюмы номерами художественной самодеятельности.
Как обычно, принцессы пели, мушкетёры играли на гитарах, пираты демонстрировали юные мускулы и акробатические пирамиды, зверята - танцевали, шумовой оркестр исполнял марши, нечисть соревновалась в магии и фокусах, а клоуны выступали с юмористическими репризами. И, вот, наконец, пришёл наш черёд.
Весь концерт мы с Леваном простояли у флагштока на линейке, прямо напротив трибун и стола жюри. Это место позволяло зрителям хорошо разглядеть наши костюмы и не давало азартным мушкетёрам и пиратам на виду у всех опробовать наше оружие и доспехи.
Старший пионервожатый объявил, что состоится бой гладиаторов: галльского воина в национальных доспехах и ретиария - гладиатора, вооружённого трезубцем и сетью. Горнист протрубил сигнал сбора, и мы, оторвавшись от своих мест у флагштока, грозно потрясая оружием, пошли в разные стороны по кругу, навстречу судьбе. Приветственные крики болельщиков поддерживали наш запал.
- Взз! - просвистела брошенная сеть и упала у моих ног.
- Бля..! - отозвался эхом амфитеатр, но я, размахивая мечом, уже преследовал ретиария по кругу.
- Ну, ну, ну! - стонали зрители, жаждая рукопашной, пока Леванчик не добежал до сети и снова не метнул её.
Отлично! Она точно опутала ноги галла, который растянулся на арене.
- Бей! - визжали мальчишки в экстазе ристалища.
Но удар трезубца пришёлся на подставленный меч. Поворот, и бывшая швабра отлетела в сторону. Ещё секунда, и я сидел верхом на поверженном по сценарию сопернике, который тревожно на меня смотрел, и почему-то часто-часто моргая, шептал:
- Не слушай их, не слушай их!
И тут до меня дошло, что народ на трибунах неистово скандировал:
- У-бей, у-бей, у-бей! - и потрясал кулаками с опущенными книзу большими пальцами.
"Вы, что, ребята, Леванчик же наш!" - чуть не плакал я, лихорадочно соображая как же выпутаться из создавшегося положения.
Я высоко поднял меч и слез с ретиария. Крики стихли.
- Высокочтимое жюри, патриции, квириты!
- Да не квири ты! - выкрикнул шутник из толпы.
Все засмеялись, но продолжали напряжёно слушать.
- Большинство граждан голосуют за... жизнь рабу! - я протянул руку Левану, который, не медля, схватил её, вскочил на ноги, и мы церемонно раскланялись.
Вокруг заулюлюкали, засвистели, на арену посыпался град всякого хлама. Разочарованные патриции, вероятно, впервые за их короткую пионерскую жизнь столкнулись с проблемой подсчёта голосов...
Дверь отворил моложавый мужчина с чёрными как у Пушкина кудрями, одетый в американские джинсы и кроссовки. На крупном носу чуть приспущено сидели массивные роговые очки.
- Я от Гали, которая у вас убирает, - сказал ему незнакомец. - Могу сделать для таможни любые нестандартные ящики, если они вам нужны...
Хозяин очков приветливо улыбнулся:
- Люблю точные формулировки. Да, мне нужны ящики для книг.
- Книги - тяжёлые, требуют прочных контейнеров. Какого объёма?
- Заходите, раз уж вы здесь. Обмерьте пока книги, прикиньте, и цену обсудим.
Мужчина в камуфляжной куртке шагнул в квартиру. Картина ему не понравилась: обстановка скудная, повсюду полно книг и никаких видимых признаков роскоши. С виду - холостяцкая квартира без следов женщины. Но если бы он доверял безмятежным пейзажам берегов Кабула и Терека, не стоять бы ему сейчас здесь живым. Маскировка! Всё продано, валюта - в сейфе, а сейф... Он резко шагнул к двери в смежную комнату и приоткрыл её, нажав на ручку через рукав.
- Куда вы? - воскликнул хозяин, - в спальне книг нет.
"Там, действительно, нет книг, а главное - людей. За что же волновался хозяин? За сейф? За доллары?" Для успеха операции надо было переходить к решительным действиям.
- Присядьте, Леван! - с этими словами незнакомец перерубил небольшим топором телефонный шнур. - Я - из ВДВ. Нам стало известно, что вы готовитесь незаконно вывезти из страны большое количество валюты. - Сидеть! - Он сбросил со стола мобильник, который хрупнул под каблуком тяжёлого ботинка, и добавил туристическим топориком. - Главное, не паникуйте и не совершайте героических действий, Леван.
Побледневший профессор почти упал в кресло.
- Я не паникую, но вы там, в ВД, ошиблись адресом, - он попытался улыбнуться, но улыбка не получалась. - Я не бизнесмен, я учёный, и у меня нет никакой валюты, - добавил он, часто-часто моргая.
- Ложь!
- Я имею в виду незаконные деньги, а не пару сотен долларов, необходимых при отъезде.
- А про сейф что скажете?
- Ничего не знаю ни о каком сейфе.
- Плохо, Леван. Плохо врёте!
- Я вру?! Вы пришли меня грабить? Грабьте! Берите всё! Даже заявлять не стану, - Леван вскочил на ноги, жестикулируя в возбуждении. - И книг не возьму! На кой чёрт Достоевский, когда живой Раскольников моим же топориком мне угрожает! Быдло! Быдло проклятое было и есть!
- И это ты - мне? - лицо десантника побагровело. - Да я кровь проливал, пока такие как ты говоруны целую страну просрали! Стой! А сейчас сами сваливают! Времена возвращаются: недобитые буржуи кровь народную пьют. Правильно в революцию к стенке ставили всех, кто оказывал сопротивление! А другого пути нет! Не подходи, я сказал! Или вы нас сожрёте, или мы вас... истребим!
Последнего слова Леван уже не слышал. Его тело с пробитым черепом упало на пол.
Аккордеонист пионерлагеря со всей силы растягивал меха своего инструмента. Под звуки выходного марша из кинофильма "Цирк" на арену вызывались победители конкурса карнавальных костюмов.
- Первое место за лучшие костюмы и лучший номер художественной самодеятельности присуждается гладиаторам!
В сопровождении аплодисментов и свиста мы с Леванчиком вышли на арену и раскланялись.
- Грамоты за первое место получают оба "гладиатора", а чёрному рабу, как представителю угнетённых народов Африки и в солидарность с национально-освободительным движением - дополнительный приз - кулёк конфет!
Аккордеон исполнил туш. Это был удар под дых! Я столько сил потратил на изготовление доспехов, на постановку боя, на спасение друга от "смерти", а этот директор-болван унизил моего героя, а вместе с ним и меня. А тут ещё Леван с сияющим лицом, как будто в насмешку, потряс передо мной бумажным пакетом с шоколадом.
- Ешь свои конфеты для угнетённых народов! - в сердцах огрызнулся я.
- Я что ли виноват? Подавись этими рабскими конфетами, - всхлипнул Леван и, швырнув пакет к моим ногам, убежал в сгущающуюся темноту.
Я почувствовал угрызения совести. Действительно, чем Леванчик виноват? И я бросился догонять и утешать своего горемычного друга.
Через полчаса пионерам и вожатым летнего лагеря открылась идиллическая картина: двое мальчишек сидели в обнимку под сосной. Разве им было из-за чего обижаться друг на друга? Из-за конфет? Слопать их на пару! Только кулька на месте уже не оказалось. Но зато, как здорово они сражались и как здорово перехитрили всех этих партийцев... патрициев на трибунах вместе с директором их лагеря!
- Эту историю надо будет рассказать ребятам в школе.
- Это что, я своим детям рассказывать буду!
- А я даже своим внукам! Привезу их сюда, в горы, и расскажу.
В прохладном воздухе стоял хвойный аромат. Над лагерем в чёрном бархате неба, как на звёздной арене, выступали всё новые и новые огоньки.