Аннотация: Небольшая история о том, что домом не могут быть два места сразу...
Две жизни
...я снова остаюсь на земле.
И смотрю в небо. Там, в небе, описывая широкие круги, вся стая поднимается
ввысь. Сегодня снова плакала мама и хмурился отец. Я знаю, маме всегда
кажется, что я не доживу до весны. Она всегда прощается со мной так, будто
видит в последний раз. Уже шесть лет подряд, возвращаясь из Моря, отец и мать
обгоняют стаю - на несколько дней полета, на сутки изнуряющей гонки, - и
всегда видят меня, стоящего на утесе, высматривающего их в пелене облаков. Я
всегда прошу их не волноваться, я утешаю мать и жалею отца, но больше ничего
не могу сделать - все идеи о том, как бы я мог полететь со стаей, иссякли в
первый же год моей жизни.
Я отрываю взгляд от тающих точек на горизонте. Тяжелый вздох вырывается из
груди. Если бы я мог объяснить им...
Наша стая, как самая сильная и многочисленная, живет выше всех. Этот
скальный массив поднимается ввысь, вторгаясь в воздушные просторы с
бесцеремонной наглостью. Почти ровная длинная площадка на вершине - Верхнее
Место, - сейчас пуста. Я стою на узком пятачке, выдающемся из скалы козырьке,
и некому мне позавидовать. Даже сам Знающий Ветер не сгоняет меня отсюда, если
я прихожу. Он не запрещает мне появляться на площадке и занимать его
собственное место - он думает, что так я пытаюсь представить себя летящим, а я
никогда не разубеждаю его.
Далеко внизу виден зеленый ковер леса и тонкая лента реки. Ближе к Вечной
Зиме лес тянется почти до горизонта, по правую руку от нее тоже, а вот по
левую руку почти сразу переходит в холмы с редкими деревцами и кустарником. А
если смотреть от Зимы - лес простирается далеко, но на самом горизонте видна
тонкая блестящая ниточка - Море. Я никогда его не видел. Во второй год я
пытался расспрашивать о нем. Но представить себе воду в таком количестве, что
над ней можно лететь много дней, я так и не сумел.
Снова вздыхаю. Каждую осень я пытаюсь понять, огорчает меня отлет стаи или
радует, но эти чувства слишком сильны и взаимосвязаны, чтобы я мог сказать
наверняка.
Надо взбодриться. Пора. Я вытягиваю нос по ветру, прикрываю глаза и
чуть-чуть расправляю крылья. Правое так и просится в полет - зудит, трепещет и
поселяет в сердце волнение. Но левое отзывается еле-еле. Я чувствую, что оно
отлипло от бока, но даже приподнять его я не в силах. Левое крыло у меня
повреждено с рождения. Оно не слушается меня, почти не двигается и выглядит
кривым и будто вывернутым или сломанным. Впрочем, оно никогда не болело.
"Полуторакрылый", так меня прозвали, хотя и стараются при мне этого не
говорить.
Холодый Зимний ветер омывает крылья и гладит бока. Я невольно выгибаю
спину, хвост замирает, чуть подрагивая. Я чувствую, что ветер мне друг, и
смеюсь. Принесенные им запахи и холод ясно говорят, что медлить не стоит.
Я встряхиваюсь, потягиваюсь и аккуратно складываю крылья. Пора собираться.
Все арраны, едва встают на крыло, с яруса на ярус перемещаются по воздуху.
А до этого малышня сидит на своем ярусе безвылазно. Мне же пришлось учиться
лазать. Забавно, пока я не попробовал найти место, где можно пролезть по скале
вверх или вниз, утес мне казался совсем неприступным. А потом оказалось - так
или иначе, по трещинам или снаружи, с яруса на ярус можно перебраться даже
пешком. А с нижнего яруса до земли вообще ведет четкая тропа. Говорят,
когда-то в пещере на первом ярусе жил медведь. Очень на это похоже.
Спустившись к себе, я привожу в порядок грот. Аккуратно выметаю мелкие
камушки, перекатывающиеся по полу, за порог и потом со скалы. Собираю
разлетевшиеся перья и, сортируя их по принадлежности тому или иному члену
стаи, перевязываю травинками. Скоро углубление набито ими под завязку. Я кладу
сверху большой плоский, почти круглый камень - мое излюбленное место для
раздумий. Теперь перья точно не разлетятся по гроту. Большие и не очень,
разной формы поделочные камни собираю в один угол. Еще один штрих - снимаю
шкуру, занавешивающую обычно вход, и выбрасываю ее вон - все равно не доживет
до весны. Теперь все. Оглядываю грот, беру два из уже обработанных камней и
иду вниз.
На нижнем ярусе необыкновенно пусто и тихо. Из запасов еды лежат только
туша косули и несколько кучек плодов. В дальнем углу видна пирамидка из
орехов. Негусто. Впрочем, мне больше и не надо. Иду в дальний угол и достаю
свою котомку - заранее сплетенная, она была спрятана в щели. Кладу в нее
поделочные камни и плоды. Косуля слишком большая, придется нести так, а орехи
оставляю специально - будет чему порадоваться, когда вернусь весной. Вешаю
котомку через голову, лапу и одно крыло. Опускаюсь на все четыре и закидываю
косулю на спину. Ну вот и все, можно идти.
* * *
Первые двое суток дороги вокруг простирается знакомый и изученный с
детства лес. Косуля на спине постепенно теряет в весе. Скоро от неё не
останется ничего, и придётся тратить драгоценное время на охоту. В ближайшие
несколько дней ударит мороз, а потом заледеневшую землю укроет пеленой снега.
Идти по метровому, ещё не слежавшемуся снегу - занятие неблагодарное, поэтому
я и спешу.
На третий день я выхожу из леса. Теперь впереди открытое пространство -
невысокие холмы, кое-где кусты и отдельные деревца. Запах знакомых трав бьётся
в нос, уже холодное, но такое же яркое солнце играет на узоре моих крыльев.
Быстрой рысью взбегаю на ближайший холм и замираю, расправив вверх
здоровое крыло. Ветер гудит в перьях, я стою, словно статуя самому себе.
Наконец откуда-то ветер доносит заунывный волчий вой-приветствие.
Складываю крыло, улыбаюсь и пытаюсь повторить вой как можно громче.
Маленькое тёмное пятнышко появляется в шести холмах от меня, быстро
приближаясь. Бегу навстречу.
Вскоре становится видно, что Сын Земли вырос за прошедшие полгода,
вытянулся почти на голову. Теперь, когда он стоит рядом, он выше меня почти в
два раза. И в племени, думаю, мало осталось людей, способных посмотреть на
него сверху вниз.
- Здравствуй, названный брат, Сын Земли из племени Белых Волков, - говорю
я по-человечески как можно невозмутимее, но губы невольно раздвигаются в
улыбке, от которой непривычного человека начинает бить дрожь.
- Здравствуй, названный брат, Видящий Суть из стаи Летящих Вдаль,
прозванный в племени Белых Волков Сыном Неба, - отвечает он на арре, немного
путая звуки. И не выдерживает, садится рядом, обнимая меня за шею и зарываясь
лицом в густой мех.
- Как прошло лето? Как племя? Здоровый ли малыш родился у Ведущего К
Солнцу? - Тоже не выдерживаю, засыпаю брата вопросами, на половину из которых
ответ знаю сам.
- Всё хорошо! - смеётся Сын Земли, - Сына вождя назвали Рождённым Под
Звёздами, в ночь его рождения падали звёзды... А ещё, в племени тебя ждёт
сюрприз, уверен, он тебе понравится...
Наконец бурная радость от встречи проходит, сменяясь желанием рассказать
как можно больше и как можно быстрее. Но мы не забываем о том, что времени
осталось мало - рассказваем друг другу о своей летней жизни уже на ходу, я
бегу рысью, рядом бежит брат, на бегу поигрывая боевым копьём.
Холмы один за другим остаются за спиной. Я узнаю, что в племени три
малыша, которых я ещё ни разу не видел; что всё готово для посвящения в
охотники Задумчивого и Быстрых Ног, - ждут только моего прибытия; что Олень и
Олениха завели Оленёнка Первого и Оленёнка Второго, оказавшегося девочкой; и
многое другое.
Я рассказываю, что стая пополнилась шестью маленькими арранами и что мы
потеряли одну из самых красивых молодых арран - дочь Знающего Ветер, Летающую
С Облаками, - она не вернулась с охоты... Что стая снова отбилась от Бронзовых
Крыл, - а потом устроила ответный налёт, так что Бронзовые Крылья ещё долго не
будут с нами соперничать, слишком мало у них осталось воинов...
* * *
В мою первую зиму я был уверен, что не доживу до весны. Так бы и
случилось, если бы во время очередной попытки поймать хоть кого-нибудь на обед
я не наткнулся на маленького человека со сломанной ногой, лежащего в лесу у
подножия утёса. Недалеко от него лежала его последняя добыча - снежная кошка,
пригвождённая копьём к земле. Снежные коты одним ударом лапы могут сломать
хребет оленю, так что человеку ещё повезло.
Я утащил кошку в кусты и наелся до отвала. Но чувствовал себя при этом
отвратительно. В конце концов не выдержал, принёс мяса человеку. Потом принёс
воду. В итоге, неделю человек жил в медвежьей берлоге на нижнем ярусе утёса.
За это время мы с ним научились понимать друг друга. Человек назвался
Жалящим Копьём, я - Серым крылом (серое - значит "нехорошее", "нездоровое").
Это были наши детские имена, ведь и я, и он ещё не были взрослыми.
Затем мне удалось (с помощью советов Жалящего Копья) поймать косулю. Было
решено, что всю зиму прожить на утёсе мы не сможем (а я в одиночку - тем
более), и мы отправились в родную деревню Жалящего Копья - она была в пяти
дневных переходах от утёса. Человек ходить не мог, я посадил его себе на спину
и ещё нёс косулю. Дошли мы только через двенадцать дней - я был ещё ребёнком,
быстро уставал, да и на охоту приходилось останавливаться.
В племени сначала попытались меня убить, а когда всё поняли, приняли очень
радушно. Зиму я прожил у людей, научился говорить по-человечески, а Жалящее
Копьё научил говорить на арре. Люди оказались удивительным народом. То, что в
стаях умели делать только некоторые Мудрые - их называли Видящими Суть,
Творцами, - люди делали все и повсеместно. Чего стоили одни только их дома -
из дерева, травы и глины! А оружие - из камней, жил и палок! Даже
сумки-котомки и одежду люди мастерили из разных материалов! Это было
потрясающе. Я многому научился, а сам старался помогать деревне, чем мог.
Вскоре люди заметили, что я всегда знаю, какая в ближайшее время будет погода.
Кроме того, я чувствовал болезни и мог посоветовать, как их лечить - мы часто
спорили и ругались с шаманом, и обычно правым оказывался я, так что вскоре моё
мнение стало решающим.
Так прошла зима. Я стал кем-то вроде второго шамана, и весной племя даже
не захотело меня отпускать. Мы договорились, что к зиме я вернусь в любом
случае, а если срочно понадоблюсь, Жалящее Копьё придёт к утёсу и позовёт меня
воем. Кроме того, люди пообещали не убивать моих соплеменников. Я не смог
пообещать того же, но посоветовал людям не приближаться к нашим охотничьим
местам, и подробно описал где какая стая живёт и где охотится.
Вернувшись к утёсу, я встретил родителей, стоя на Верхнем Месте - они были
счастливы, что я выжил. Всё лето я пытался говорить с членами стаи о людях. Но
Живущие В Небесах, Небесные Воины, как прозвали нас люди, не желали ничего
слушать о земле и своей потенциальной добыче. Я быстро понял, что меня просто
не слышат и не слушают и оставил эти попытки. Никто так и не узнал, что зиму я
пережил в племени людей - за это меня наверняка изгнали бы из стаи, чего я
всё-таки не хотел, да и родителей было жалко.
Я повзослел и взял имя Видящий Суть - слишком многому я научился у людей,
и теперь сильно превосходил в смекалке и умении Творить даже наших Мудрых.
Второй зимой племя окончательно стало моим домом. Я стал взрослым и много
охотился, помогая людям не голодать. Я убегал далеко, вместе с Жалящим Копьём,
и обильную добычу в деревню мы привозили на моей спине. К концу зимы я
поучаствовал в церемонии посвящения в охотники Жалящего Копья и Светлокожего -
мальчишки подросли и возмужали. Имя Жалящему Копью назвал я, а он,
побратавшись со мной, дал имя мне. Так мы стали братьями - Сыном Неба и Сыном
Земли. С тех пор брат всегда встречал меня осенью на полпути в деревню и
провожал весной.
В следущие зимы я всё время что-нибудь придумывал. Придумал как охотиться
на рыбу - с помощью сети, люди такими сетями занавешивали летом вход в дом.
Рыбу мне дали попробовать люди, и она мне очень понравилась. Придумал
затягивающуюся петлю на верёвке - мы стали ставить силки на небольшую дичь.
Предпоследней зимой я попросил поймать двух оленят - мальчика и девочку, - и
вырастить их, держа на привязи в деревне. Люди давно жили вместе со своими
прародителями-Волками, но попробовать приручить оленей до меня никто не
додумался.
В деревне людей я чувствовал себя сильным, здоровым и всегда кому-нибудь
нужным. Но бросить стаю и родителей так и не решился.
* * *
Племя встретило меня радостно. Люди выбегали из домов, махали руками и
кричали приветствия. Но когда мы вошли в деревню, настала тишина. На меня
смотрели с ожиданием и нетерпением, а я не мог понять, что они ждут. Вдруг
сверху упала тень, а за ней на землю приземлилась прекрасная аррана...
Серебристая шкура, голубоватые крылья и яркие жёлтые глаза. Не узнать её было
невозможно - Летающая С Облаками, дочь главы стаи, пропавшая летом...
Мы проговорили весь вечер и всю ночь, люди тактично обходили нас стороной.
Я узнал, что во время охоты Зимнюю Луну - так прозвали Летающую С Облаками
в племени людей, ей очень понравилось это имя, - сильно ранила снежная кошка,
напавшая со спины, когда аррана добивала добычу. Со сломанным крылом,
изодранными в клочья боками и лишившуюся правой передней лапы, Летающую С
Облаками нашёл человек. Аррана приготовилась к смерти. Но человек убежал,
что-то крича, и скоро вернулся не один. Услышав, как второй человек
поздоровался с ней на арре - "Здравствуй, Живущая В Небесах, не бойся нас" -
аррана сначала решила, что сошла с ума. Потом люди перенесли её в свою
деревню, а Сын Земли долго рассказывал о себе и обо мне. Аррана выздоровела и
снова смогла летать, но возвращаться в стаю искалеченной и некрасивой не
захотела. Ей понравилось племя, понравились люди, она подружилась со многими
из женщин и полюбила играть с детьми. Она осталась жить в племени, получив
новое имя, с нетерпением ожидая, когда же придёт зима и она увидит меня,
узнает что-нибудь о своей стае и родителях.
Эта зима пролетела почти незаметно. Мы с арраной помогали лечить
заболевших, охотились на дальних холмах (конечно, вместе с Сыном Земли), и
разговаривали, разговаривали, разговаривали... Я не уставал рассказывать о жизни
деревни и своих изобретениях, Зимняя Луна не уставала слушать, спрашивать,
подавать новые неожиданные идеи. Весной она сказала, что хочет видеть меня
отцом своих детей. Я был счастлив, но Зимняя Луна добавила, что не хочет
возвращаться в стаю и не хочет, чтобы я уходил. В конце концов я уговорил её
отпустить меня в первый и последний раз, не на всё лето, а только попрощаться
с родителями. Люди, узнав, что мы теперь будем жить в деревне круглый год и
что мы стали семьёй, на радостях затеяли "свадебный пир". А на следующий день
я ушёл обратно к утёсу, не провожаемый никем. Я так попросил.
По дороге я много думал и понял, что долго продолжаться такая "двойная"
жизнь не могла. Я сожалел о том, что больше не увижу родителей, а потом решил
- никто не сможет мне помешать изредка навещать их.
Седьмой год подряд я стоял на Верхнем Месте, встречая уставших мать и
отца. После обычного "Как пошла зима?" и "Как слетали в Море?", после
радостных ответов и объятий, мать с гордостью сообщила, что этим летом у меня
появится брат или сестра. Я был рад. Я поздравил их и решил, что теперь, когда
у них будет о ком заботиться, я могу уходить с чистой совестью. О чём я им и
рассказал. Сказал, что у меня появился дом - на земле, - и что меня там любят
и ждут. Что я уже взрослый, а у них скоро будет другой ребёнок и не меряно дел
и забот. Мы поняли друг друга. Мать спросила: "Кто она?". Я не смог удержаться
и похвастался, взяв с них честное слово, что они никому не расскажут. А они
взяли с меня обещание, что я обязательно покажу им своих детей.
Уходил я с чистой совестью и с радостью на душе. Меня поняли, меня и здесь
всё равно любят и ждут. И я вернусь. Ну, хотя бы, просто зайду в гости.