Verba volant, scripta manet
Слова улетают, написанное остаётся

Я стоял на брусчатке Лосинки
Как-то утром от лета вдали:
На ресницах прозрачные льдинки
Словно сферы с рисунков Дали.

В ожидании раннего поезда
С ярко-алой каймой на груди,
Видел ветер как нежно и боязно
Облака завивал в бигуди.

Только я и туман на перроне,
Только хруст замороженных луж
И взбрело вдруг какой-то вороне,
Погадать с кем летал её муж.

С высоты сине-серой платформы
Проверял аксиому прямых:
До чего незатейливы формы
Шпал бетонных и рельс что на них.

Я смотрел на Москву и оттуда,
Сквозь туман не развеянных снов,
Выплывала бумажная груда
Грязно-рваных газетных листов.

Лист, цепляясь за насыпи гравий
Черно-бурый от пыли от колёс,
Уж не помнил редакторов арий
И чернильных печатников слёз.

И порхая, как скат в бездне синей, 
Он хватался за рельсов металл,
И не в силах смахнуть ржавый иней
Лист столицу в тиши покидал...

Человек в ярко-алой жилетке,
Лист поймал в свою прочную сеть
Вот и всё: он скомкан и в клетке,
Не судьба из Москвы улететь.

Нас печатает жизнь, а верстают невзгоды,
Чем сильнее хотим мы от них улететь,
Тем бездарней бегут наши скромные годы,
И нельзя отступать: нам гореть, а не тлеть.