Вот ты говоришь: НКВД, ГПУ, "чекисты" ... Говоришь, сам лично читал, что для них все западные украинцы бандеровцами и врагами были потому, что сталинский режим стремился полностью уничтожить свободолюбивый народ Западной Украины. Может быть... Я спорить не стану, я там не был. Но только я расскажу то, что довелось мне не читать, а услышать давно, лет этак тридцать назад. Молод я тогда был, вот такой примерно как ты. Работал на одном небольшом Луганском заводике. Коллектив у нас тогда славный подобрался - комплексная комсомольско-молодёжная бригада. И в работе - дай порвать; не любили не то, что бы кто-то из других бригад нас обскакал, но и сами между собой, разбившись на звенья, друг другу спуску не давали. Но зато и гуляли славно. Раньше-то, в старые добрые, советские времена, кафе, баров, ресторанов и прочих культурнопитейных заведений для отдыха рабочей молодёжи не густо было, не так как для нынешних-то, безработных. А спиртного везде - как грязи. Вот и приходилось, дабы пропустить в компании, после ударного труда на благо необъятной Родины, стаканчик другой винца или чего покрепче, скрываться от доблестных блюстителей порядка. Иначе если заметят - пиши, пропало. За распитие спиртных напитков в неположенном месте тогда карали строго. Привод в милицию, штраф, лишение премии на работе, перенос очерёдности на квартиру совсем не в ту сторону, куда хотелось бы, лишение отпуска в летнее время. В общем, всё продумано до мелочей, такое злодеяние никаким ударным трудом не смоешь. Мы бригадой облюбовали себе местечко в глубине, находящегося неподалёку большого кладбища, и все культурные мероприятия проводили чаще всего там. Как пел, как раз в те времена, Владимир Высоцкий: "...а на кладбище всё спокойненько, ни друзей, ни врагов не видать - нет ни критиков, ни милиции, исключительная благодать". Но только однажды мне, всё же, не повезло. Попался с поличным и был взят на месте преступления. А тут, как на грех, очередь на квартиру на подходе, слухи ходили, что может быть в этом году и получу, и на тебе...
Подходит ко мне однажды наш комсорг предприятия Саша и по секрету так сообщает, что там, наверху, собираются меня на квартиру чуть посунуть. А стало быть, и в этом году, а может и в следующем, мне ничего не светит. Расстроился я страшно. Как же так - передовик производства, на доске почёта мою улыбающуюся рожу может видеть каждый входящий на предприятие, и на тебе - такая крайность. "Это же несправедливо, возмущался я, пойду к директору". А когда узнал от Санька, что инициатива как раз и исходит от директора, дескать, чтоб другим не повадно было - таков официальный предлог - на самом же деле опять кого-то из "блатных" по-видимому, просунуть вне очереди надо. Такое бывало. Когда я об этом услышал, совсем духом упал, хоть и окончательного решения по моему вопросу пока ещё не было. Но бригадир нашей комсомольско-молодёжной бригады Витяня, парень под два метра ростом, меня успокоил :"Не боись, Генчик, прорвёмся. Бери после работы "пузырь" и пойдём к нашему художнику".
Работал на нашем предприятии художником один мужичок. К моему стыду, я забыл его имя и отчество, а фамилию и вовсе не знал. Да и не удивительно, ведь что общего может быть у работающего сварщиком молодого парня и пожилого припадающего на одну ногу, а потому и, не расстающегося с палочкой, художника. Правда, слухи о нём по предприятию ходили такие, что многие воспринимали их как, своего рода, местные анекдоты или байки. Если им верить, то это был не беззащитный вымотанный годами и ударами судьбы инвалид, а настоящий супермен. Ну, представьте себе - середина 70-х годов, силы у советской власти не меряно, она обещает "...людям счастье, счастье на века", а этого хромого и тщедушного мужичка опасаются даже силовые структуры этой власти - доблестная милиция. Как-то забрал его, изрядно выпившего, патруль, так после того как он у них переночевал - на машине на работу привезли и, выслушав при прощании все, что он думает о них и их общей маме, умчались следить за порядком в городе, сетуя на службу, которая у них "...и опасна и трудна". А палку свою, тросточку, он тоже часто использовал не в прямом её назначении. Говорили, если что не так, то врывался даже в кабинет директора и грохотал ей по рабочему столу директора, как по собачьей будке, а тот, как провинившийся пацан, только краснел, несмело оправдывался и успокаивал разнервничавшегося художника. Вот такой приятель был у нашего бригадира.
И вот окончен рабочий день и мы, - я, резчик Коля и наш бригадир, затарившись в магазине, чем положено, сидим у этого странного художника. Жил он неподалёку от нашего предприятия, так что времени погостить, у нас было хоть отбавляй, а одинокий художник тоже рад был гостям. Человеком он оказался компанейским, особенно после пары-тройки рюмок "Московской", и когда Витяня спросил его, к моему большому удивлению, о его книге, тот с удовольствием стал рассказывать о ней. Удивился я потому, что впервые сидел вот так рядом с живым писателем. Но ещё больше я удивился, когда узнал о чём эта книга и как она называется. Название ее звучало очень зловеще, особенно по тем временам. Ты, возможно, не поверишь, но называлась эта книга - "В застенках КГБ". Находилась она тогда, как выразился её автор, уже в стадии завершения, и вскоре он собирался отдать её в печать. Помню, я ещё удивился - кто же такую книгу напечатает. На что художник, ничуть не смутившись, ответил, что найдутся люди, а нет - отошлёт её за границу. В книге художник описывал свою нелёгкую, сломанную одним роковым днём победоносного 1945 года, жизнь. Читать я её не читал, не для того пришли, да и времени тогда маловато у нас для чтения было, но краткий рассказ художника запомнился мне на всю жизнь.
Война приближалась к концу. Советские войска вошли в Германию и готовились к штурму Берлина, а его, тогда уже в звании капитана, и его подразделение отправляли в глубокий тыл, в Украину. В штабе объяснили, что тут и без него с немцами разберутся, а там в лесах Западной Украины, его опыт партизанской войны и знание местности могут здорово пригодиться. Ведь до того, как с войсками регулярной армии пересечь кордоны освобождённой советской Родины и двинуться дальше освобождать от фашистов города и страны Европы, ему пришлось почти три года походить партизанскими тропами чуть ли не по всей территории, захваченной оккупантами Украины. Будучи замом начальника разведки у Ковпака, он без карты знал все те тайные и нетайные лесные стёжки - дорожки, все те партизанские тропы по каким, вслед за его разведчиками, шли партизаны знаменитого партизанского генерала. Довелось побывать и в карпатских лесах, где теперь, по данным разведки, засели недобитые фашистские армейские формирования, проводниками и помощниками которым служили украинские националисты и их УПА.
- Что ты говоришь? Говоришь, читал, что УПА с немцами не сотрудничала и сражалась с ними так же, как и советская армия. Я не знаю, я там не был, я только рассказываю, что слышал. Хотя... Если ты говоришь, что УПА сражалась с немцами, это должно было отразиться в песнях или стихах украинских повстанцев. Песня, я тебе скажу, это зеркало души народа. Вот посмотри. В песне "Вставай страна огромная", какая сила душевного порыва, какая готовность к самопожертвованию, и враг в ней конкретный - "фашистская сила тёмная". Или вот слова другой известной песни: "И летели наземь самураи под напором стали и огня". Всё предельно ясно, и даже если бы вдруг кому- то пришло в голову доказывать, что советские люди с Японией не воевали, от такого свидетеля как песня никуда не денешься. А теперь посмотрим, что пели "вояки" УПА. Лично я просмотрел небольшой песенник "геро§в" из УПА (порядка трёх десятков песен) и не в одном не нашёл и намёка на бой с немцами. Но зато почти во всех, как враг, обозначен "москаль". Ну, вот например. Мать плачет над телом убитого в бою сына, а командир отряда УПА "отаман" её утешает:
"Ой не плачте, мамо, син героєм став,
Вiн за Укра§ну голову поклав.
Вiн за Укра§ну, за свiй рiдний край
Щоб на Укра§нi не ходив москаль
Тече рiчка Тиса а в нiй московська кров,
Москалiв ми били будем бити знов".
Вот и всё, и все песни примерно об этом, все о "москалях". А слово фашисты в галицком диалекте наверно плохо рифмуется, и как не старались "геро§", а получалось одно и то же.
"За нашу державу
За честь i за славу
Знищимо криваву
Москву i Варшаву, гей!
Так вот, выкинули подразделение нашего капитана, в каком-то селении и приказали ждать дальнейших распоряжений. Дело близилось к ночи. Люди с дороги, устали, а завтра, возможно, бой. Расставил он вокруг села посты, остальных, распределив по хатах, отправил спать. Не знал он, что многие из них заснут навеки и уже не проснутся никогда.
Ночь прошла спокойно, но только утром, при построении, не досчитался капитан доброй половины своих бойцов. Часовые стоят на местах, как и положено, а вот в некоторых хатах вырезаны все бойцы до одного. И такая горечь и обида обожгла сердце видавшего виды капитана, ведь многих из погибших он знал ещё по партизанским походам, а тут, война не сегодня завтра кончится, а их как кур спящих... А главное ведь, не немцы или загон УПА, пришедший из леса, а местные сельчане, в этом не было ни малейшего сомнения. Приказал он тогда всех мужчин, от шестнадцати и старше, согнать на площадь. Знал, что никто ничего не скажет, но для очистки совести предложил признаться или указать на того, кто это сделал, а когда время отпущенное на раздумье вышло, расстрелял всех до одного. А через несколько дней привезли пополнение, а его, приехавшие с пополнением особисты, разоружили и увезли с собой.
Следователь, молодой лейтенант, который и пороха то не нюхал, вёл себя так, будто бы перед ним сидел не боевой капитан, прошедший через всю войну, а мальчишка новобранец. Когда капитан попробовал указать лейтенантику на это, то тот в ярости кинулся срывать с него погоны и боевые награды. Тут не удержался и капитан и со словами: " ты мне их не вручал - не тебе их и срывать", так врезал следователю, что тот, в глубоком нокдауне не сразу даже сообразил, что нужно вызвать подмогу и впопыхах искал в кобуре пистолет который, "ради форсу бандитского" положил перед собой на стол ещё в начале допроса. Потом капитана долго били. Били его и на следующий день и ещё много дней, а после всего этого кошмара отправили в исправительный лагерь, "до особого распоряжения". Такой приговор, как пояснил художник, равносилен пожизненному. Так бы и провёл за "колючкой" остатки своих дней, верой и правдой, служивший своей Родине солдат, но судьба, всё же, улыбнулась ему.
Прошло более двадцати лет. Дважды Герой Советского Союза, генерал Сидор Артемьевич Ковпак что-то искал в архивах и нечаянно наткнулся на дело своего боевого товарища. Последовало то самое "особое распоряжение", которого капитан уже и не ждал. Его восстановили в звании, вернули награды, но те двадцать лет жизни так и остались за колючей проволокой. "В застенках КГБ".
Вот я и думаю, ну если бы сталинский режим стремился, как ты говоришь, уничтожить народ Западной Украины, разве бы засудили, фактически, на пожизненное заключение того, кто в точности исполнил приказ? Нет. Даже если бы Режим боялся общественного мнения и то, капитана бы публично судили, а через месяц или два, наградив и повысив в звании, отправили служить Режиму куда-нибудь в отдалённый район Советского Союза. Так что выходит не с народом Западной Украины, а с недобитыми шайками фашистов и их холуями УПА, ОУН вели борьбу бойцы НКВД и ГПУ.
Ты говоришь, что это случай не стандартный - единичный. Говоришь, капитан поплатился не столько за расстрел, якобы, мирного населения, сколько за своё поведение на допросе. Ну, не скажи. Точно так же попал за "колючку" мой родственник, муж старшей сестры моего отца, дядя Вася, хотя никого и не расстреливал. Он после войны был направлен в Тернопольскую область и назначен председателем сельсовета одного из районов.
1947год оказался страшно неурожайным не только на Украине, но и на Волге, на Кубани, в Казахстане; была ужасная засуха, а стране нужен был хлеб. По иронии судьбы, засуха не тронула лишь Западную Украину. Естественно, что там началась, как это принято было говорить в Союзе, битва за урожай. В том селе, где руководил мой родственник, Василий Фёдорович Доброногов, урожай был собран без потерь, несмотря на все трудности послевоенного времени и те препятствия, которые чинили бандеровцы. Урожай свезли в одно место, и его надо было охранять. Дело это было небезопасным. А жил в том селе один дядька, о котором все знали, что он связан с бандеравцами. Знали, а поймать не могли. А не пойман, как говорится, не вор. Вот и решил дядя Вася поставить его охранять хлеб, справедливо рассудив, что своего бандиты не тронут, а значит и хлеб останется цел. Но тот, поняв, в чём дело, наотрез отказался, и в горячке спора плюнул моему родственнику в лицо. Дядя Вася тоже был человек взрывного характера и, недолго думая, так зарядил в плювальничек этому гаду, что у того лопнула челюсть. В итоге, от тех, кто по твоему хотел "выморить" народ Украины, получил благодарность в виде тюремного заключения. Отсидел он правда недолго - меньше года, но отнюдь не по причине того что наш суд, как в этом пытался убедить судей один из героев кинокомедии "Кавказская пленница", "самый гуманный суд во всём мире". Просто тётя Тамара, его жена, трижды ездила в Москву, пытаясь, попасть на приём к "вождю народов" и с третей попытки ей это удалось. А так, неизвестно, сколько бы оттрубил мой родич за сломанную челюсть бандеровца.
Вот и выходит, что неправильные ты книжки читал. Оно, правда и не твоя в том вина - сейчас у нас таких "писаний" много встретить можно, но читая подобные книги надо думать.
- Что? Как говоришь, моя проблема решилась? Да нормально решилась. Уладил всё художник. Правда, где-то через год он рассчитался и куда-то пропал. Возможно даже за "бугор" подался книгу свою печатать, ведь такое в те годы у нас вряд ли бы кто решился опубликовать. А может за неё же, "в застенках КГБ" наш художник и распростился со своей непутёвой жизнью, во всяком случае, ни с ним, ни с его книгой я больше не встречался. А то, что он таким всесильным был, так что же тут удивляться. Ведь пока он в тайге лес валил, его боевые друзья много чего достигли. Так один из них, по слухам, то ли в Киеве, а то ли в Москве, был зам. министра МВД. Видно в чём-то чувствовали они и свою вину за выкинутые из жизни двадцать с лишним лет своего боевого товарища, вот и старались ему оказывать посильную помощь. А что такое в те годы иметь в кармане телефончик министра или еще, какого чиновника. Как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей.