Мы все родом из детства. И все помним, как хотелось нам быстрее стать взрослыми. Недавно шестилетней внучке сказал: "Ты же ещё маленькая". Обиделась: - "Нет я уже большая, я скоро в школу пойду". Да что греха таить. Многие даже курить начинали лишь потому, что курят взрослые. Но в данной работе речь пойдёт совсем не о детях и даже не о вреде курения. Речь пойдёт об истории. Оказывается детство народов и наций очень похоже на детство человека. Во всяком случае, в своём стремлении быть и выглядеть старше своих лет.
И очень показательна в этом плане история Украины. Сами украинцы утверждают, что они очень древний народ. Но странно, - государство "древнего" народа украинцев находится в самом центре Европы, а подлинная истории его мало известна не только соседним народам, но и самим украинцам. Загадка? Да нет, скорее политика. Так, при советской власти, в советской школе история Украины преподавалась если не в извращённом виде, как сегодня то, во всяком случае, в урезанном, и урезанном сильно. Советские историки, как говорится, врать не врали, но и правду до конца не говорили. Поэтому современный украинец, которому 50 и более, если он конечно сам не стремился узнать больше того что ему дала школа, знает историю Украины весьма поверхностно. Но, а те, кому преподавалась и преподаётся история Украины в нынешней "самостийной" Украине фактически не знают её вообще.
Я не стану спорить и соглашусь с теми, кто скажет, что ведь учебники по истории пишут учёные-историки, академики профессора и прочие кандидаты наук. Если не верить им, то кому тогда? Да, действительно, пишут учёные-историки, но "политически правильно мыслящие учёные". А история хоть и является политикой прошлого (когда-то и современная политика станет историей), но только вот история и современная политика вещи суть разные. История должна давать ясную и чёткую картину прошлого, но не пытаться "впихнуть невпихуемое", - служить орудием политики современной и подстраиваться под капризы и помыслы современных политиков. Иначе как она сможет в будущем дать оценку деяниям современников, как предостережёт от ошибок (а их хватает всегда и во все времена) людей в будущем. Это же будет уже не история, а сочинение на заказанную тему. А в Украине сегодня именно такие сочинения и пользуются спросом.
Вот, например, один из мастеров писать заказные сценарии профессор Львовского национального университета имени И.Франко, академик Академии наук высшей школы Украины, лауреат Всеукраинской премии имени И.Огиенко Василий Лызанчук додумался до того, что: "київську Русь як державу консолiдував не мiфiчний "русский" етнос, а праукраїнцi". Выходит, - никогда не было ни "Земли Русской" ни самих русичей, а были лишь праукраинцы?
Но есть ещё более смелые и бесшабашные, а точнее даже безбашенные, и совершенно безответственные "историки", которые выводят украинцев от каких-то неведомых официальной истории укров, от которых даже, как уверяет профессор Бебик, произошли почти все древнейшие цивилизации планеты, вплоть до цивилизаций Древнего Египта и Шумеров. Ну разве это не детское стремление украинского государства казаться старше?
Но, к счастью для исторической науки, не всем историкам нравится писать под диктовку политиков. Есть и другие, которым интересно узнать самим и показать другим, - а как же оно было на самом деле. Они, конечно, могут и ошибаться, могут где-то что-то не заметить и пропустить, но они ищут, а кто ищет, тот всегда найдёт. И один из таких историков, исследователь А.В.Марчуков, в своей работе "Украинское национальное движение. УССР. 1920 - 1930-е годы" пишет:
"Заќрожќдеќние укќраќинќскоќго двиќжения, то есть таќкого, коќторое присќтуќпило к консќтруќироќванию наќциќональќноќго фанќтоќма и созќда-нию идеќальќноќго Отеќчесќтва, и наќчало вопќлоќщать их в жизнь, сле-дуќет отќнести к саќмому конќцу перќвой поќловиќны XIX в., к соз-данноќму в 1845 г. Киќрилќло-Меќфодиќевќскоќму обќщесќтву. В этом обќщесќтве сосќтоќяли исќтоќрик Н. И. Косќтоќмаров, пиќсатель П. А. Ку-лиш, поќэт Т. Г. Шевќченко и еще несќкольќко предќстаќвитеќлей об-щесќтвенќности Маќлоросќсии".
"Это полный бред", - возразит свидомый украинец, - "не верю! Украина и украинцы были всегда, - как выразился батько украинской истории профессор Грушевский, - "од вiкiв".
А стоит ли верить Грушевскому? Ведь он же, это своё по тем времен сенсационное открытие сам и опровергает. (Ниже это будет показано) Где он слукавил, а где сказал правду я комментировать не стану, пусть это остаётся на совести покойного "учёного" историка. И вообще, в данной работе я не собираюсь крушить или критиковать новейшие "открытия" в области истории новаторов самоучек, (их сегодня в Украине столько, что хоть соли) а уж тем более "светил" украинской науки. Куда мне до них.
Как раз именно по этой причине тем, кто "не верит", рекомендую сей труд к прочтению. Думаю, для таковых он будет весьма познавательным и поучительным. При этом, заверяю читателя, здесь нет пропаганды и тем более лжи, во всяком случае, - лжи от автора, потому что практически всё, что здесь говорят и о чём пишут мои герои, не является плодом каких-то вымыслов и умозаключений автора. Это в основном высказывания тех, кто реально творил историю Украины - первых украинцев (укров?), и тех, кто был живыми свидетелями их творения. Если что, - все претензии к ним. Правда, к последней главе книги это не относится. Там автор попытался сложить всё сказанное "героями его романа" в некую логическую цепочку. Что из этого вышло, увидит тот, кто наберётся терпения и прочтёт сей труд до конца. А сначала давайте посмотрим, что нам скажут те, кто стоял у истоков украинства. Узнаем, что они писали, что говорили об Украине, - об украинцах.
Нас багато, - нас нэ подолаты?
(нас много нас не одолеть)
3 авќгуста 1903 года в Полќтаќву на отќкрытие паќмятќника малороссийскоќму (ныне он уже украинский) пиќсатеќлю и русскому генералу Котляревскоќму съехались все проукраински настроенные силы того времени, превратив это соќбытие во "всеќукќраќинќскую манифесќтаќцию". "Всеќукќраќинќский" хаќракќтер ей приќдаваќло то, что в Полќтаќву прибыли украинцы не тольќко из Росќсии, но и из Австро-Венќгрии. И исќтоќрик эмигрант Т. Гунќчаќк писал: "Отќкрыќтие паќмятќниќка Котляќревќскоќму стаќло больќшим по-литиќчесќким событием, поскольќку укќраќинќская инќтеллиќгенќция сво-ей массовостью и соглаќсиќем пубќлично засќвиќдетельќствоќвала в присутсќтвии предстаќвитеќлей вражќдебной (читай росќсийской) власќти свою преќданќность укќраќинќскоќму деќлу"..
Давайте же посмотрим, каков была "массовость" украинцев, взявших участие в столь масштабном мероприятии, в том не столь уж отдалённом и к счастью пока ещё не укрытом тайной занавесью времени 1903 году.
Будущий лиќдер Укќраќинќской раќдикальќно-деќмокќраќтичесќкой парќтии Е.Х.Чиќкаленќко, участник той "манифестации", вспо-минал, что больќшинсќтво акќтиќвисќтов двиќжения заќнимаќло два ва-гона поезќда, шедќшеќго из Киќева в Полќтаќву, и, есќли бы он соќшел с рельќсов, укќраќинќскоќму двиќжению был бы наќнесен тяќжелый удар, на гоќды, есќли не на деќсятиќлетия заќдерќжавший разќвиќтие украќинќскоќго деќла. То есть, выходит, что почти все украинцы земного шара вместились в двух вагонах? Всё украинское движение в те годы насчитывало всего лишь несколько десятков человек? Можно конечно предположить, что господин Чикаленко просто пошутил, но только вот немногим ранее, - в 60-ых годах XIX столетия видный малорусский общественный деятель К. Говорский писал ещё одному не менее известному и видному малорусскому деятелю, из Галиции профессору Я. Головацкому следующее: "У нас в Киеве не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а то все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок. Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки; верно пронырливый лях почуял в этом деле для себя поживу...".
Так что на шутку изречение Чикаленко, судя по всему, не похоже.
И историк Д.И. Дорошенко, который, в своё время был министром иностранных дел при гетмане Скоропадском, в своих воспоминаниях подтверждает выше сказанное: "Нас, (украинцев), - писал он, - було так мало, ми всi так добре знали один одного, були так тiсно зв'язанi мiж собою рiзними зв'язками по громадськiй роботi, що в нас виховалася ота "кружковщина", сектярська вузькiсть i замкненiсть,...".
Вы можете себе представить грузина или поляка, или представителя ещё какой-то нации, который, проживая на земле своих предков, о своём народе заявил бы, что нас грузин или там поляков было так мало, что мы хорошо знали друг друга? Я лично не могу. Даже от индейцев, представителей самого угнетённого, и веками уничтожаемого европейцами народа, многие из которых в США и ныне живут в резервациях, вы такого не услышите.
Кто-то слышал об украинских резервациях в царской России, о насильственном выселении украинцев или тем более массовом уничтожении? Не слыхал ли кто выражения, "хороший украинец, - мёртвый украинец", как это ещё в начале прошлого века говорили в США об индейцах? Нет? Так почему же тогда в Украине не стало украинцев? Куда они делись? Почему когда они там появились, им были не сильно рады? Ведь один из трёх лидеров выходившего в 1909 - 1914 годах в Киеве журнала "Украинская хата", стоящего на позициях самостийнычества, и один из ее ключевых теоретиков М.Сриблянский (Микита Шаповал) писал в 1911 году: "Украинское движение не может основываться на соотношении общественных сил, а лишь на своем моральном праве: если оно будет прислушиваться к большинству голосов, то должно будет закрыть лавочку,- большинство против него".
А Чиќкаленќко, укаќзывает даже точное число украинцев тех времён. Он отмечал, что на сенќтябрь 1910 г. обќщее чисќло сторонќниќков укќраќинќскоќго двиќжения сосќтавляќло приќмерќно 2 ты-сячи чеќловек, из них активных члеќнов быќло не боќлее 300..
Как-то не вяжется 300 или пусть даже 2 тысячи украинцев с вечным их пребыванием на Украине, насчитывающей к тому времени более 25 миллионов жителей. Не правда ли? Куда подевался "древний народ укров"? Ответ находим у уже упомянутого выше историка Грушевского. Правда теперь у Грушевского "од вiкiв на українськiй землi" жили уже не украинцы. Теперь, - "народ той називав себе в давнiх вiках народом руським...". Значит всё же никакие не укры и даже не праукраинцы, а русские? Но, а откуда всё же тогда взялись украинцы? И всё тот же Грушевский отвечает. Правда ответ настолько комичный и несуразный, что даже не верится, что пишет учёный-историк или даже вообще человек адекватно мыслящий. Оказывается что, "...як ся назва стала означати i великоросiв i тих що вiд українського народу його права вiдбирали, то вiн (народ который был русским) не схотiв далi сим iменем називатися i пошукав собi iншого iменi". Ну прямо таки не народ, а какая-то барышня кокетливая. Типа, - "Ты что дорогой...? - не буду я одевать это платье, у жены твоего зама точно такое же...".
Ну да бог с ним с Грушевским. Обиделись да и обиделись. Но как же это бывших обидчивых русских угораздило подобрать себе такое незавидное имя, - "украинцы"? Не могли, что ли выбрать более громкое и гордое чем "люди окраины".
А они его оказывается и не выбирали, и до начала XX столетия, скорее всего, даже и не подозревали что они украинцы. Так создатель первого в мире "Словаря украинского языка" Борис Гринченко, (1863 - 1910 гг.) писал, что мол "наш мужик не знав навiть своего национального iменi...". Видимо не знал потому что, если верить всё тому же Грушевскому то..., -только лишь Шевченко который, как мы уже знаем, был членом созданного в средине XIX столетия Кирилло-Мефодиевского общества, "...можна сказати й рiшив се питання, як мають себе називати його земляки - люди, котрi говорять українською мовою". А до этого шевченковские украинцы хоть и говорили українською мовою, но думали, что они русские, так выходит? И сколько же этих украинцев насчитывалось при Шевченко, если в 1910 году их было всего 2000 человек? Не более пяти упрямых хохломанов? Это им Шевченко сказал, что они украинцы?
Но только вот что интересно, - Шевченко вообще не употреблял в своём творчестве такого слова как "украинец", - при чём же здесь он? Да к тому же, далеко не каждый, тем более из простого русского народа Южной Руси, был знаком с творчеством Шевченко. Ведь Шевченко не сразу, а лишь после своей смерти стал идолом украинства и фактически духовным отцом украинского движения. На первых порах, как вспоминал видный украинофил М. П. Драгоманов, "опыты чтения крестьянам стихов Т. Шевченко оканчивались, как правило, неудачно: мужики оставались равнодушными".
По той простой причине, что в те годы я не жил, я не стану утверждать, но мне кажется, - отнюдь не для всех жителей Южной Руси язык Шевченковских виршей вообще был понятен. Вот смотрите, что писал побратим Шевченко по "братству", организатор "Кирилло-Мефодиевского братства" историк Костомаров. А он писал, что "вся южная часть Воронежской губернии населена малороссами, пришедшими в разные времена из разных краёв Южной Руси. Предки одних пришли из Волыни, другие из Подолии, третьи из Северской стороны; разные наречия Южной Руси отпечатались в говоре и способе речи их потомков, и одно село смотрело на другое как на особый от него народ". Это же подтверждает и современник Костомарова известный этнограф первой половины XIX столетия Г. Титов, замечая: "Какое разнообразие в происхождении, нравах, образе жизни и языке моих любезных земляков...". И пишет он уже о тех, кто живёт непосредственно на великой реке "укров" Днепр.
Кстати, с годами, изучив более тщательно историю Южной Руси, Костомаров пересмотрел свои прежние взгляды об украинцах как особом этносе, и в 1874 году писал: "В народной речи слово "украинец" не употреблялось и не употребляется в смысле народа; оно значит только обитателя края: будь он поляк, иудей - все равно: он украинец, если живет в Украйне; все равно, как, напр., казанец или саратовец значит жителя Казани или Саратова". Прозрел к тому времени и другой видный член "братства", изобретатель "кулишовки", положенной в основу современной украинской письменности, П. Кулиш. И уже после того как по сути изобрёл украинскую письменность, он писал: "Северный и Южный Русский народ есть одно и то же племя".
Так что не факт, что всем простым малограмотным, а чаще вовсе безграмотным людям Украины даже в начале XX столетия был понятен украинский язык виршей Кобзаря, на котором изъяснялось возможно лишь несколько сёл, смотревших на соседей "как на особый от него народ"
Да что там говорить о простых людях, - русских рабочих и крестьянах, когда и предки украинца Гринченко раньше видимо даже не догадывались что они украинцы. Не знали они "мовы", и о себе Гринченко писал, что "змалку завсiгди балакав по-московському, бо iнакше у нас у сiмї не балакано".
Пусть в дальнейшем не сильно смущает читателя знатока украинской мовы, не совсем украинские слова или их произношение, а стало быть и правописание украинских слов у моих героев. Дальше вы увидите, что каждый писал и произносил даже одно и то же слово так, как ему вздумается. Ведь то же самое мы можем видеть и у великороссов в Петровские времена, во время становления Российской империи, а заодно и единого для русского человека правописания и произношения, когда, как и у украинцев нашего времени, современный русский язык его правила произношения и правописания только формировались. И было это 300 лет тому назад. А в 1912 году выдающийся русский юрист, профессор, доктор международного права Петр Евгеньевич Казанский назвал время, в котором жило то общество, удивительным, - временем, "когда создаются искусственные государства, искусственные народы и искусственные языки".
"Добавлю, что ученых, владеющих украинским языком и могущих читать по-украински, было вообще немного. О себе, в частности, скажу, что я совершенно не мог бы читать лекции по-украински. В таком же положении, как я, был еще ряд профессоров, участвовавших в Народном Украинском Университете", - напишет в своих воспоминаниях бывший министр исповедания при правительстве гетмана Скоропадского Василий Зеньковский.
Но кому-то же понадобилось что бы среди русского народа Южной Руси, которому в принципе наплевать было на то как называют себя другие народы и который даже не думал обижаться из-за того, что где-то люди тоже считают себя такими же как и они русскими, как об этом написал "плодовитый писатель, посредственный ученый" Грушевский, (так охарактеризовал Грушевского его современник этнограф, антрополог, государственный деятель, дипломат и журналист Н.М.Могилянский) стали появляться первые украинцы.
"Медленно разгоралась идея "украинской державы" и лозунг "самостийной Украины", однако все это зрело и усиливалось тем быстрее, чем яснее становилось бессилие Временного Правительства и надвигавшаяся анархия". Напишет уже известный нам бывший министр исповедания в правительстве гетмана Скоропадского отец Василий Зеньковский в своей книге воспоминаний "Пять месяцев у власти".
И не удивительно. Ведь даже когда уже существовала Центральная Рада Грушевского, украинцы ею ещё воспринимаются не как особый народ, а лишь в географическом смысле слова, и во II Универсале (3 июля 1917 г.) представители Рады употребляют выражение "Громадяне землi Української". Это примерно так как "жители Донбасса", или в средневековье, когда ещё не существовало централизованного русского государства и самой русской нации летописцы писали: - "Люди Земли Русской". Они ещё не россияне, и даже не русские. Они просто те, кто волею судьбы живёт на земле под названием "Земля Руси" и кто верует в распятого бога.
Но III Универсал (7 ноября 1917 г.), вышедший уже после захвата власти в Петрограде большевиками, придавал слову "украинцы" этническое значение: - "Народе український i всi народи України!".
Но в медлительности "разгорания" идеи "украинской державы" нет ничего удивительного. Видимо даже после того как якобы Шевченко придумал "як мають себе називати його земляки" ещё никаких украинцев не было, а был русский народ. И был он тогда не глупым этот нард, и уже с первых дней пропаганды украинской "самостийности" в основной своей массе понимал, что "...лозунг самостоятельности, приобретший во время революции такое острое значение, по существу означал линию отделения от России при неизбежном включении в какую-либо другую государственную систему". /Василий Зеньковский/.
Ещё в начале XX века священник, педагог и публицист, галицкий политический деятель, бывший с 1906 по 1918 год соредактором газеты "Свобода", старейшего в США украинского печатного органа Андрей Каминский предупреждал, что те "...хто в даних обставинах бажає будувати Україну поза межами Россiї, той будує не Україну, а Польщу".
И Центральная Рада Грушевского тоже "будувала" отнюдь не Украину, но правда уже и не Польшу, а Германию. Это видно из слов А. Шульгина на заседании Генерального Секретариата 26 декабря 1917 года. Шульгин тогда уже говорил, что "независимость нам подсовывают немцы и потому её не стоит провозглашать" и предлагал "помириться с большевиками".
Это было ужасное время для УЦР. Её тогда гнали отовсюду и её тогдашний военный министр А. Жуковский вспоминает: "Настрiй тодi про допомогу приняв колосальнi розмiри. Тiльки про допомогу i шла розмова, на її тiльки i покладали майже всi надiї. В цей час у нас серед дiячiв i рядових робiтникiв i серед вiйська почалась панiка. Щось творилось неможливе. Повне зневiр"я в свої сили, в сили своїх товаришiв. Стали цiлими групами тiкати в рiжнi сторони. Органiзувалось цiле паломничество в Галичину, та до Берестя". Ну и как известно, не нашли ничего лучшего, как обратиться за помощью к немцам.
А немцы ведь и впрямь "подсовывали нэзалэжнисть" и не скрывали этого: - "В действительности Украина - это дело моих рук, а вовсе не плод сознательной воли русского народа. Я создал Украину для того, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с частью России", - заявлял бывший в 1918 году начальником штаба германского Восточного фронта генерал Гофман.
И Шульгин предупреждал: "Немцы признают независимость Украины, но за это выторгуют себе всё экономическое влияние. Со стороны немцев надвигается на нас большая опасность. Нужно опереться на все существующие силы России. Самостийность настроение масс не поднимет и армии нам не создаст. А одновременно придется вести войну с Россией; в этой войне надо будет опереться на Германию, на её военную силу, а в результате Украина будет оккупирована Германиею". Так оно и сталось, - как в воду смотрел.
Как видим, в Раде понимали, на что они шли, но всё же шли. Шли, очевидно, совсем не ради свободы (незалежностi). Зачем они это делали?
Свет на этот вопрос проливает А.В. Стороженко (Царинный), - кстати, потомок старинного казацкого рода. Он писал:
"Укќраќинќцы это осоќбый вид люќдей. Роќдивќшись русќским, укќра-инец не чувсќтвуќет сеќбя русќским, отќриќцаќет в саќмом сеќбе свою "русќскость" и злобќно неќнавиќдит все русќское. Слоќва: Русь, русќский, Росќсия, росќсийќский - дейќствуќют на неќго как красќный плаќток на быќка. Без пеќны у рта он не моќжет их слыќшать. Но осоќбенќно раз-драќжаќют "укќраќинќца" стаќринќные, предќковќские назќваќния: Маќлая Русь, Маќлоросќсия, маќлорусќский, маќлоросќсийќский. Слыша их, он бешено кричит: "Ганьба!" ("Позор!" От польск. hańba). Это объясняется тем, что многие из "украинцев" по тупости и невежеству полагают, будто бы в этих названиях кроется что-то пренебрежительное или презрительное по отношению к населению Южной России".
Эта тупость и невежество порождали у первых украинцев присущую им ужасную амбициозность и тщеславие? И в своём дневнике член Рады Грушевского Александр Жуковский о своих соратниках пишет: "Бiля портфелiв, йшла величезна гра, iнтриги розвивались, сварки i т.п ... Кожен майже iз дiячiв почував себе Наполеоном, почував себе героєм призватим, спасти отчизну i дати їй лад та порядок. Багато iз них мiркували в душi, що тiльки вiн один покликаний i призван iсторiєю до святого дiла - вiдродити батькiвщину".
Уже известный нам деятель украинского движения Е. Чикаленко, так же писал, что каждый "вождь" украинского движения считал, что только он "утрет слезы неньке Украине", и не желал "поступиться своей булавой"
Вы представляете, украинцев ещё нет, их всего лишь 300 "активных членов" (пусть к тому времени, возможно, уже немногим более) но они уже не могут поделить власть, и грызутся за портфели между собой. В то же время они понимают, что народу Южной Руси до их разборок нет никакого дела, а "портфель" подразумевает власть над подданными, которых получается фактически нет, а надо чтоб были. Сами они не в состоянии этих подданных создать, а немцы за них это сделают. Ведь им тоже надо из русского сделать пусть не немца, так хоть кого угодно, лишь бы, не русского. На их стороне сила, - они любят порядок, и дело будут иметь только с тем, кто при портфеле, вроде как с "представителем народа". А вот российские политики, а тем более большевики подданных им не создадут. Более того, - к портфелям за которые грызутся украинцы их и близко не подпустят. Они украинцев хорошо знают. Знают, что не тот масштаб мысли у украинцев, не государственный. Не тот менталитет, чтоб вершить большие дела был у этих "активных членов". И это, не я..., Боже упаси - они сами так о себе.
"Украина оказалась очень бедной культурными силами, необходимыми для созидательной работы", - напишет Н. М. Могилянский. То же самое подмечал и гетман Скоропадский и писал:
"Киев, хотя и был главным культурным центром всего юга России, тем не менее, всегда был провинциальным городом, ... в нем, особенно первое время, чувствовался ужасающий недостаток в людях науки, а уже в действительно культурных украинцах и подавно. Украинцы все говорят о том, что я пользовался русскими силами для создания Украины. Да потому, что одними украинскими силами нельзя было создать ничего серьезного".
Далее мы увидим, что Гетман ещё мягко выразился о государственных способностях украинцев. Некоторые из первых украинцев о своих сподвижниках высказываются ещё более критично. Но всему своё время....
А вот представитель австрийского правительства в Киеве граф Форгач, так тот вообще в своем донесении в Вену писал, что он тщательно ищет среди нынешнего возглавления Украины людей, если не широко образованных, то хоть просто разумных, но не находит их: "Считать их людьми трезвого ума и здравой памяти, с которыми бы было можно говорить о серьёзных делах, не приходится. Население относится к ним даже не враждебно, а иронически-презрительно", - писал он.
И понимая это украинцы (а их, если не забыли, не за долго до революции активных было всего 300 человек) готовы были, хоть чёрту душу продать, но только от русских дистанцироваться и держаться подальше, чтоб с расстоянием размывалась контрастность и не так была заметна их ущербность.
Что же происходило и происходит с русскими душами людей живущих на той земле, на которой как раз и родилась русская нация? Откуда эта ненависть ко всему русскому?
Я мог бы ответить на этот вопрос, но я обещал, что моих соображений здесь читатель не увидит, тем более что на него есть ответ у специалиста по людским душам министра исповедания в правительстве гетмана Скоропадского, Отца Василия Зеньковского. Ему и слово:
"Ничто так болезненно не действовало на украинскую интеллигенцию, как именно этот факт неизбежной "провинциальности", которая все время отличала украинскую культуру, и на которую она была обречена в силу ее сдавленности и слабости. Бессилие сделать что-либо большее, невозможность "зажить своей жизнью", отдельно от огромной России, рождало гневное отталкивание от России, легко переходившее в ненависть. Россия вызывала к себе вражду именно своей необъятностью, своей изумительной гениальностью...
Это есть непреложный исторический факт. Серьезных географических, экономических, церковных, культурных границ между Россией и Украиной нет, - и после того, как центр общерусской жизни из Киева переместился в Москву, для Украины осталась только доля меньшего брата ("Малой" России), остался, как неизбежный и неотвратимый путь семейного объединения со всей Россией. Из этого сознания и растет трагический узел в украинской душе - она сознает, что ей не дано, что ей историей отказано в полной свободе. Удивляться ли тому психологическому обороту, при котором сердитое бессилие - естественное вполне - переходит иногда в ненависть к России? Чувство это бесплодное и вредное - но оно находит свое питание в том глубоком конфликте, который, как не развязанный узел, остается в глубине души".
"Что за чушь, - скажет на это "свидомый" украинец, - что несёт твой министр исповедания? О ком это он? О какой-то жалкой кучке украинской интеллигенции. А это ведь народ...".
Стоять, мой свидомый друг, - не гони лошадей. Давай по порядку.
Во-первых, - министр исповедания не мой, а "Украинской Дэржавы" времён гетмана Скоропадского. То есть, очевидно, один из "активных членов" о которых пишет Чикаленко и которых, историк Т. Гунќчаќк как раз и называет "украинской интеллигенцией". А раз так, то отец Василий знает что пишет. Ведь этот человек был одним из первых украинцев и лично стоял у зарождающихся истоков украинской государственности. Так что кому верить если не ему?
Во-вторых, - народ это кто? Это 2000, о которых пишет Чикаленко? Или это остальные 25 с лишним миллионов жителей Южной Руси? Скорее всего, к определению "народ" тут подходят именно последние. Так давайте и посмотрим, чем они жили. Как относился к украинцам этот самый народ Украины.
Украинцы и народ Малороссии.
Если читать украинских историков, (свидомых историков) не зависимо от того любитель он или почтенный академик, то от них мы узнаем, что украинский народ сотни лет был угнетаем Россией и всё это время боролся с российскими "загарбныкамы" за свою нэзалэжнисть. Настрадался..., - слов нет. Но вот двоюродный брат последнего русского царя Великий Князь Александр Михайлович Романов в своих мемуарах писал, что когда в 1649 году Царь Алексей Михайлович, по просьбе гетмана Богдана Хмельницкого, взял Малороссию под "свою высокую руку" то, "в составе Российской Империи Украина процветала, и русские монархи приложили все усилия, чтобы развить ее сельское хозяйство и промышленность. 99 % населения "Украины" говорило, читало и писало по-русски, и лишь небольшая группа фанатиков, получавших материальную поддержку из Галиции, вела пропаганду на украинском языке в пользу отторжения Украины".
То есть, народ как-то совсем не тяготился под "российским ярмом"? Как же было на самом деле, кому верить?
Лично я склонен верить Великому Князю. Хотя бы уже потому, что помню как "страдала" Украина "под российским ярмом" в составе СССР. Ныне о таких "страданиях" можно только мечтать. Но так как сегодня народ (не только украинский) не верит, ни историку, ни политику, ни министру или Президенту (попросту говоря, - ни Богу ни чёрту), то лучше всего обратиться к самому народу, ему врать резона нет. Так как же действительно 100 лет назад жил народ Южной Руси, как он относился к украинцам и новоиспечённой киевской власти?
В вышедшей в 1920 году в Турине книге князя Волконского "Историческая правда и украинофильская пропаганда" писалось: "Украинского сепаратизма как народного движения не существует, есть только работа политической партии (!) из среды интеллигенции и преимущественно полуинтеллигенции; работа эта, большей частью своекорыстная, крайне обострилась под влиянием нездоровой революционной атмосферы и воздействия Австро-Германии и "союзников", которым в целях отторжения южной России и понадобилось придумать нацию "украинцев".
Ах да, - это же писал не украинец, а русский (россиянин) и для современного свидомого украинца очевидно потомок русского княжеского рода не авторитет. Но посмотрим что писали и говорили поэтому поводу авторитетные украинцы того времени? Начнём по порядку. Например с того что происходило до прихода в Южную Русь немцев. Как воспринял народ украинскую Центральную Раду?
Вот что пишет по этому поводу А.В.Стороженко (Царинный)
"Центральная рада, Малая рада, кабинет генеральных секретарей (министров) - производили кое-какое впечатление только в самом Киеве. Но если "украинская" власть была почти призрачной в городе, то у городской черты она кончалась. Далее же открывалось широкое поле для анархии, которая все более усиливалась по мере того, как приливали с фронта разложившиеся вследствие крушения империи войсковые части. В течение всей осени 1917 года нам пришлось проживать в деревне вблизи Киева. Ни о какой "украинской" власти не было там и помина. Вся местность была наводнена бежавшими из-под Тарнополя частями тяжелой артиллерии особого назначения (ТАОН). Вырвавшиеся из уз дисциплины артиллеристы по целым дням митинговали, расхищали казенное имущество своих частей, и крали что попало у местных жителей".
Алексндр Жуковский как член Рады и человек военный (военный министр УЦР) описывал ситуацию так: "Правобережна Україна уявляла собою бочку з порохом, яка може кожну хвилю взiрватися i зруйнувати все вщент. Тiльки окремий для того, спецiально призначений вiдповiдальний начальник повинен був стежити за цiєю хвилею i зупинити її, направивши її в той бiк, куди це потрiбно було. Вiн повинен, примiтивно кажучи, зробить заслону на шляхах до Київа, стати пiвколом вiд одного боку Днiпра до другого праворуч i лiворуч Київа. Що ж торкається лiвобережноної України, то вона вже клекотiла i бурлила. Тут вже розвертались бої з большевицькими вiйськами, якi наступали на нас по двум шляхам: в напрямку на Бахмач i другий на Харкiв - Донецький бассейн".
Выходит до прихода немцев, на которых рассчитывала опереться Центральная Рада Грушевского, Украиной можно было назвать только лишь Киев, которому суждено было лишь пытаться обороняться, окопавшись "пiвколом вiд одного боку Днiпра до другого праворуч i лiворуч Київа". Но и то в нём "украинская" власть была "почти призрачной"? Это так выглядела многовековая борьба украинского народа за независимость?
"Пользуются ли национально настроенные украинцы доверием широких масс населения, во имя которых они действуют и именем которых так часто злоупотребляют? Пользуется ли "украинизация" симпатиями широких масс населения Украины?" - Задаётся вопросом Н.М. Могилянский, и сам же отвечает - "Нужно раз хотя бы высказать ту истину, что в той исторической стадии, в какой жило тогда население Украины, оно было более чем равнодушно ко всяким попыткам и затеям украинизации. Украинцы слишком много лгали на эту тему. Городская демократия к украинизации школы, например, относилась просто отрицательно. Как показали грустные события и переживания Киева, Харькова, Одессы, население городов везде имеет явную склонность к большевизму, а деревня везде жаждала одного: земли!"
И далее он же: "Если еще нужно беспристрастное свидетельство полного провала идеи украинизации и сепаратизма, то следует обратиться к вполне надежному и беспристрастному свидетельству немцев, которые были заинтересованы углублением украинизации для успеха расчленения России. Через два месяца пребывания в Киеве немцы и австрийцы, занимавшие Одессу, посылали обстоятельный доклад в Берлин и Вену в совершенно тождественной редакции. Немецкое высшее военное командование, составившее этот доклад (я имел его в руках только на 1/2 часа и имел возможность лишь бегло просмотреть этот обстоятельный и интересный документ), доносило, ... что существующее правительство не в состоянии водворить в стране необходимый порядок, что из украинизации практически ничего не выходит, ибо население стремится к русской школе и всякий украинец, поступающий на службу, хотя бы сторожем на железную дорогу, стремится и говорить, и читать по-русски, а не по-украински".
Даже член УЦР, а позже и глава правительства Директории, писатель Владимир Винниченко признавался: "Будем честны с собой и другими: мы воспользовались несознательностью масс. Не они нас выбирали, а мы им навязали себя". Кто-то может скажет, - мол как это можно кучке демагогов навязать себя народу который не знал и знать не желал украинствующих. Посмотрите, как это объясняет видный украинский деятель тех времён историк В. Липинский. А он вынужден был признать: - "Понятие Украина подменивалось понятием "десятины" земли, обещанной тому, кто запишется в украинскую партию эсеров и будет голосовать "за Украину". Вместо патриотизма героичного, патриотизма жертвы и любви, создавался, нигде на свете невиданный, какой-то патриотизм меркантильный, с расценкой на земельную валюту: за Украину давали десятины".
Как же мог народ Малороссии относится к тем, кто его банально, как проститутку, покупает? Как читатель, наверное, уж заметил, - отнюдь не с любовью.
Так Н.И. Махќно вспоќминал, что "наќселеќние райќона (Гуќляй-Польќскоќго) быќло опќреќделенќно вражќдебно насќтроќено проќтив по-литиќки Укќраќинќской Ценќтральќной раќды, агенќты коќторой, разъќезќжая по райќону, траќвили всяќкого и кажќдоќго реќволюќциќонеќра, наќзывая его "преќдатеќлем "неньќки Укќраќины" и заќщитќниќком "каќцапiв", ко-торых по идее Укќраќинќской Ценќтральќной раќды (по выќражеќнию ее агенќтов), коќнечќно, нужќно быќло убиќвать "як гноќбытилiв моќви". Таќкая идея осќкорќбляќла крестьќян. Они стяќгиваќли с триќбуны проќповедќни-ков и биќли как враќгов братќскоќго едиќнения укќраќинќскоќго наќрода с русќским" /Махно Воспоминания М., 1992. С. 55./
И опять вспоминает Винниченко: "Я в то время уже не верил в любовь народа к Центральной Раде. Но я никогда не думал, что могла быть в нем такая ненависть. Особенно среди солдат. И особенно среди тех, кто не мог даже говорить по-русски, а только по-украински, кто, значит, был не латышами и не русскими. С каким пренебрежением, злостью, с какой мстительной издевкой они говорили о Центральной Раде". И наоборот. По мнению Вин-ниќченќко, "именќно те, кто не умел даќже как слеќдуќет гоќворить по-ук-раќинќски... быќли наќибоќлее крайќниќми, непќриќмириќмыми наќциќонаќлис-таќми" /Винниченко. "Видроджження нации"/
Выходит, самыми ярыми украинцами были выходцы из российской интеллигенции - посредственности и неудачники, которым ни в Питере, ни в Москве особо высоко взлететь было не суждено? Заметьте, я не утверждаю, я спрашиваю. А вот современник тех событий Е.Н. Трубецкой, тот знал об украинцах гораздо больше, наверное, чем сегодня они сами о себе знают, и писал в своих "Записках беженца": "Призраком из призраков была выдуманная ради немцев, изобретенная озлобленными русскими интеллигентами украйнская национальность, о которой сами немцы острили, что это народность без языка и без головы, и без рук. - Рядом с надписями немецкими были другие, еще более оскорблявшие глаз, написанные на каком-то странном языке, непонятном местному малорусскому населению, надписи на провинциальном галицком наречии, выдававшем себя за "украйнское". Pyccкие люди тщетно силились говорить на этом языке, выдавая его за свой родной, бесплодно пытались перевести на этот захолустный крестьянский диалект сложные понятия современной государственной жизни. При министрах состояли особые чиновники, которые переводили по украйнски официальные протоколы их заседаний. И министры не могли проверить этой работы, потому что не понимали своего "родного языка"..."
Если до революции, как писал журнал "Украинская хата", "не-удачќниќки всяќкого роќда и люќди, выбќроќшенќные из жиќтейќской колеи, обќнаќружиќваќют у сеќбя возќникноќвение симќпаќтий к укќраќинќской идее", - то теперь в украинцы писались и более удачливые и авторитетные россияне, но изгнанные из центральных городов, - те, кто бежал из России от большевиков.
"Украина вообще жила в это время за счет русских сил, стремившихся укрыться здесь от большевистского ига", - вспоминает Зеньковский. А Трубецкой напишет: "Это были испуганные обыватели, которые чувствовали себя гораздо ближе к немецкому буржую, чем к русской демократии, и в сущности вдохновлялись лозунгом: "буржуи всех стран соединяйтесь". Я знаю лиц, которые откровенно в этом признавались. Их страх перед революцией был куда сильнее их русского национального чувства, а их украйнский "национализм" был лишь последствием упадка их русского патриотизма. ... Если бы дело происходило в другом месте, где немцам нужно было бы насаждать другие национальности, те же люди с такой же легкостью признали бы себя грузинами, финляндцами или еще чем-нибудь другим".
Вот таким было тогда настоящее лицо украинства. Потому-то и не воспринимал украинцев всерьёз простой нард Малороссии. Не жаловали их, как было уже показано выше крестьяне, и уж тем падче жители городов, и "гоќрода с саќмого наќчала реќволюќции в большинсќтве заќняли вражќдебную поќзицию по отќноќшению к украинќскоќму возќрождеќнию или же поќзицию его полќноќго игнорирования". /Христюк П. "Заметки и материалы по истории украинской революции 1917 -1920гг" Вена1921г./
И тот же Киев исключением не был, и как пишет Зеньковский: "Не прошло и двух месяцев, как небольшой отряд Муравьева (тут, вероятно, речь идёт о тех "полчищах", или "ордах" московских большевиков о которых так часто пишут современные украинские историки Н. Г.) осадил Киев, - и в несколько дней Киев сдался, а министерство во главе с Голубовичем (украинский с.-р.) удалилось на запад, что бы вскоре после этого начать сепаратные переговоры с австрийцами и немцами". А что было дальше, опять же описывает Зеньковский:
"Когда большевики завладели Киевом 26 Января 1918 г., как радовались почти все киевляне, что наконец положен конец буйствовавшему самостийничеству! Но уже через несколько дней все изменилось - и массовые расстрелы и убийства довели страх перед большевиками до крайней степени".
И опять Василий Зеньковский...: "В Феврале месяце заключается украинским "правительством" (которое собственно ничем никогда не управляло) мир, и в первых числах Марта Киев увидел немецкие войска, оттеснившие большевиков. Началась страда оккупации". И он же далее...: "Из 9 русских губерний сложилось, силой немецкой оккупации, некоторое подобие небольшой "державы".
Вот это уже будет конечно нечто более существенное, чем призрачная власть УЦР в Киеве. Но только это ведь не украинская власть. Это немцы...
Гетманшафт.
Вскоре оказалось что, пригласившая немцев Центральная Рада, не имевшая в своей среде людей "трезвого ума и здравой памяти", даже такой "державой" из девяти губерний управлять не способна и истинных хозяев и создателей той первой Украины, немцев, она не устраивала. И тогда, "5 апреля был заключен договор между фельдмаршалом Эйхгорном и бар. Муммом, с одной стороны, и Скоропадским,- с другой, о направлении будущей украинской политики.
10 апреля австро-германцы спешно закончили и подписали "хозяйственное соглашение с Украинской народной республикой", чтобы одиум его лег на раду, не на гетмана. 13-го фельдмаршал Эйхгорн ввел военное положение, с применением германской полевой юстиции, а 16-го при обстановке почти анекдотической немцы разогнали раду и поставили гетманом всея Украины генерала Скоропадского. - Народ безмолвствовал" - вспоминает генерал Деникин. (Даты приведены Деникиным по старому стилю)
Немецкое командование действовало открыто и нагло. Ничуть не скрывая того, что в Украине хозяева именно они.
"Переворот от народной Украинской республики к гетманству мог совершиться, конечно, только при содействии и с согласия немецкой власти, так как какими-либо собственными реальными силами генерал Скоропадский не располагал. Сделано все было чрезвычайно аляповато и грубо: немцы даже не соблюли decorum"a нейтралитета", - напишет об этом событии Могилянский.
"Маленький отряд вооруженных немецких солдат вошел в зал заседания Рады, оставив стражу у всех выходов залы. "Руки вверх!" - скомандовал немецкий офицер. Все подняли руки, кроме профессора М.С.Грушевского, который, смущенный, остался сидеть на председательском кресле. Выпустили сначала публику, проверяя документы, потом членов Рады, задержали только некоторых членов правительства... .
Потом я узнал некоторые подробности. Не обошлось без издевательства. Так, министра иностранных дел - 20-летнего юношу, студента 2-го или 3-го курса, - поставили лицом в угол и велели не двигаться. Был произведен обыск, выемка документов, причем обыску подвергся и стол председателя Рады, профессора М.С.Грушевского. /Могилянский/
"Так чисто и гладко, без единого выстрела с чьей бы то ни было стороны, ликвидирована была Центральная Рада, к общему удовольствию особенно киевлян, которые относились к украинскому парламенту с нескрываемым недружелюбием, ничего путного от него не ожидая", - вспоминает всё тот же Могилянский.
Так может народ Малороссии радовался не бесславному концу УЦР, а лишь смене Рады на Гетмана? Ведь Гетман это так архаично, так по-украински романтично, - так по шароварному. Может просто стоило немцам вручить гетманскую булаву Грушевскому и не позорить, не компрометировать первых украинцев перед народом Южной Руси?
Как же воспринял народ власть Гетмана?
Вспоминая, Зеньковский, (как мы уже знаем, - один из министров в правительстве гетмана) напишет: "Тем не менее в Августе месяце, - т. е. когда еще не было никаких данных думать об скором уходе немцев - было ясно мне - да, думаю, и другим - что процесс внутреннего революционизирования Украины шел гигантскими шагами, что успокоения населения нет, что мы держимся только помощью немцев".
"Я глубоко убежден в том, что, не будь тогда налицо немецкой силы, гетманская власть была бы легко сметена еще в июне-августе 1918 года", - как бы подтверждает написанное Зеньковским Могилянский.
Выходит и гетманская булава, которой, кстати, и сегодня размахивают при инаугурации вновь избранные президенты Украины, пришлась простому народу не ко двору. И читая воспоминании Цариннного становится ясно, - народной поддержки у Гетмана действительно не было.
"Правильнее называть эту власть "гетманшафт", - пишет он, - потому что она опиралась исключительно на реальную силу германского гарнизона. Символом этого может служить такая мелочь: под той комнатой во втором этаже сгоревшего ныне киевского генерал-губернаторского дома, где помещался приемный кабинет гетмана, находилась в первом этаже комната германского караула, ежедневно наряжаемого для охраны особы гетмана; выходило так, что гетман буквально сидел на германских штыках".
"Когда я подъехал к дворцу,- вспоминает уже В. Зеньковский, - меня поразила вооруженная его охрана (из немцев) с пулеметами наружу и в вестибюле. Меня ввели в отдельный кабинет - и через две минуты туда вошли Гетман и Лизогуб".
Выходит, - боялся Гетман своего народа, не доверял свою драгоценную персону охранять украинцам?
И в белогвардейской газете "Россия" N 4, издаваемой В. Шульгным в Екатеринодаре, в августе 1918 года в статье "Еще о народной войне на Украине" объясняется почему: - "Расстреливая крестьян, выжигая целые села артиллерией, немецкие генералы вызвали страшную ненависть со стороны крестьян. Немцы и помещики - эти два явления слились в представлении крестьян в единый образ лютого врага".
Конечно, при таком отношении немцев к народу, и как следствие народа к посаженному оккупантами марионеточному правительству, надеяться на популярность Гетмана и долговременную продолжительность его правления, мог разве что совершенно глупый или далёкий от реальной жизни человек. Поэтому не удивительно, что не успели ещё немцы убраться из Малороссии, как, опираясь уже на недовольство и ненависть народа к бывшим у власти украинцам из правительства гетмана, к власти стали рваться новые украинцы. Точнее сказать не новые, а в основном те, кто приглашал немцев создавать Украину и кого отстранил от власти Гетман при помощи тех же самых немцев. И возглавили это движение, получившее название украинской Директории, уже хорошо известные нам Петлюра, Винниченко и К.
Директория.
Германское командование, отлично понимая, что стоит им оставить Украину, - Скоропадскому власть не удержать и в Киев вернутся большевики. Поэтому немцы в противовес большевикам распорядились, что бы на свободу из тюрьмы был выпущен упечённый туда враг Скоропадского Петлюра.
Ещё немецкий сапог топтал землю Южной Руси, а Петлюра, выпущенный по требованию немецкого командования из застенков гетманской тюрьмы, уже издаёт указ, который гласил:
"По приказу Директории Украинской Республики, я, как Верховный Главнокомандующий, призываю всех украинских солдат и казаков бороться за государственную самостийность Украины против изменника, бывшего царского наймита, генерала Скоропадского, самочинно присвоившего себе права Гетмана Украины. По постановлению Директории, Скоропадский объявлен вне закона за преступления против самостийности Украинской Республики, за уничтожение ее вольностей, за переполнение тюрем лучшими сынами украинского народа, за расстрел крестьян, за разрушение сел и за насилия над рабочими и крестьянами. Всем гражданам, живущим на Украине, запрещается, под угрозой военного суда, помогать кровопийце - генералу Скоропадскому в бегстве, давать ему продукты и защиту. Обязанность каждого гражданина, живущего на Украине, арестовать генерала Скоропадского и передать его в руки республиканских властей...".
"У гетмана войск было мало. - Вспоминает Полетика. - В надежде договориться с Радой, (с УНС) он запретил с самого начала в Киеве, куда сбегались со всех концов России офицеры старой царской армии, формирование Русской, то есть Добровольческой армии. Но уход немцев заставил его решиться на эту меру. Однако гетману офицеры уже не верили. Тогда гетман объявил поголовную мобилизацию всех лиц призывных возрастов от 15 до 35 лет, способных ходить и двигаться. Белые билеты отменялись. Коменданты домов отвечали своей головой за явку всех лиц призывного возраста, живших в доме. Приказ угрожал, что за сокрытие мужчин призывного возраста коменданты будут расстреляны. Мобилизация кончилась провалом. Призывники куда-то исчезли".
И пришлось Скоропадскому, переодетому в немецкую форму, уносить ноги вместе со своими благодетелями, - немцами. На волне ненависти к оккупантам Директория Винниченко и Петлюры на какое-то время приобрела народную поддержку и попыталась вернуть себе Киепв.
"21 ноября, - вспоминает Полетика, - войска Директории обложили Киев. В перелесках под Киевом стали постукивать пулеметы. Черношлычная конница на горячих конях появилась на проселочных дорогах и шоссе, ведущих к Киеву. Лихие гайдамаки обстреливали обозы и эшелоны уезжавших немцев, обстреливали и грабили железнодорожные поезда, уходившие из Киева". А 15 декабря Директория вошла в сам Киев.
"В пасмурный декабрьский день, - писал очевидец тех событий А. Дикий, - молча наблюдали киевляне, как по Васильковской улице и Бибиковскому бульвару шли к центру города победители. Сначала - "сечевые стрельцы" - галичане, потом - разнообразно одетые колонны "Петлюровской Армии", как уже тогда киевляне окрестили вооруженные силы Директории. Ни радости, ни одушевления заметно не было. Единичные и редкие крики приветствия тонули в гробовом молчании жителей столицы, не знавших, что несет им ближайшее будущее".
Ещё один свидетель вхождения в Киев Директории писатель Паустовский, который, кстати, попал под повальную гетманскую мобилизацию, но успел ещё до бегства Гетмана покинуть ряды обречённых, это событие описал так:
"Впереди на белом коне, подаренном ему жмеренскими железнодорожниками, ехал головной атаман Симон Петлюра, а за ним гораздо более скромно следовал председатель Директории Винниченко, "расхлябанный неврастеник", за Винниченко - "какие-то замшелые и никому неведомые министры". Гайдамаки, с длинными черными чубами ("оселедцями") на бритых головах, гарцевали на конях, составляя почетную свиту и стражу Директории.
Я глядел на эту процессию, и мне казалось, что на киевских улицах и площадях идет постановка какой-то старинной украинской пьесы XVIII или начала XIX века - не то "Запорожец за Дунаем" Гулак-Артемовского, не то какой-то оперетки "с пением и выстрелами", которые я видел в свои гимназические годы в Украинском театре на сцене Киевского народного дома. Так начала разыгрываться красочная оперетка "Директория и ее атаманы"...
"Директория приложила все усилия, чтобы загримировать Киев под старосветскую Украину, под какой-то увеличенный Миргород или Кобеляки. Старинная этнография Украины была воскрешена в полном блеске. Но от всего этого несло за версту самым настоящим провинциализмом. (...) Киев запестрел шароварами, "что твое Черное море", вышитыми украинскими сорочками, чоботами (сапогами) самых разных цветов и оттенков (черный, желтый, синий и красный преобладали) и смушковыми шапками. Все заговорили по-украински, кто как мог, ибо за русскую речь можно было схватить по уху от какого-нибудь "вельми" пылкого гайдамака или сичевика. Евреи избегали выходить на улицу".
"Петлюра, - писал Паустовский, - привез с собой, так называемый галицийский язык, довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков. И блестящий, действительно жемчужный, как зубы задорных молодиц, острый, поющий, народный язык Украины отступил перед новым пришельцем в далекие шевченковские хаты и в тихие деревенские левады. Там он и прожил "тишком" все тяжелые годы, но сохранил свою поэтичность и не позволил сломать себе хребет. При Петлюре все казалось нарочитым - и гайдамаки, и язык, и вся его политика... При встрече с гайдамаками все ошалело оглядывались и спрашивали себя - гайдамаки это или нарочно. При вымученных звуках нового языка тот же вопрос невольно приходил в голову - украинский это язык или нарочно. А когда давали сдачу в магазине, вы с недоверием рассматривали серые бумажки, где едва-едва проступали тусклые пятна желтой и голубой краски, и соображали - деньги это или нарочно. В такие замусоленные бумажки, воображая их деньгами, любят играть дети".
А ещё Петлюра привёз с собой смерть и "первые же дни "директории" ознаменовались массовыми убийствами", - напишет Зеньковский.
"Кровью и слезами залили всю Украину Винниченко, Петлюра и прочие украинские патриоты", запишет в своих воспоминаниях "Из пережитого в Киеве в 1918 году" Н.М. Могилянский.
А Полетика о нашествии Петлюровцев писал так: "На улицах Киева каждое утро находили десятки трупов убитых офицеров. Ни одна ночь не проходила без убийств. В местечках и городах вокруг Киева шли погромы. Произвол и расстрелы сделали жизнь тяжелой и напряженной. Над Киевом нависли потемки. Киев притаился и замолчал. Улицы и тротуары обезлюдели. Вечером киевляне боялись высунуть нос на улицу. Для хождения по улицам после 9 часов вечера нужен был пропуск. Ночная тишина вплоть до рассвета оглашалась то далекими, то близкими выстрелами: гайдамаки и сичевики обыскивали, вернее, грабили квартиры и случайных прохожих".
Народ быстро распознал кровавую сущность Директории, и лишённая его поддержки уже 2-го февраля 1918 года, под напором большевиков, продержавшись в Киеве всего 45 дней, Директория спешно погрузилась в вагоны и покинула Киев. Дальше Директория зажила как в песне, - стала "жить километрами, а не квадратными метрами", а территория её влияния измерялась шпалами, мелькавшими под колёсами железнодорожных вагонов, увозящих "украинское правительство" пока что в направлении Винницы. И гнали их не большевики - москали, как сегодня пишут украинские историки, а как признаётся Исаак Мазепа, бывший одно время Украинским Премьером Директории, - "красногвардейцы - преимущественно черниговские и харьковские". Александр Жуковский так же замечает, что "не так большевики, як самi селяни гнали вiрнi Директорiї вiйська". А писатель и глава Директории УНР В.Винниченко напишет: "I не росiйський совiтський уряд виганяв нас з України, а наш власний народ, без якого й проти якого, ще раз кажу, росiйськi совiтськi вiйська не могли б зайняти нi одного повiту з нашої територiї".
Жизнь "Дирректории" "на колёсах" к лету 1919 года была столь близка к бесславной кончине, что в своих воспоминаниях Иван Мазепа писал: "Мы стояли перед дилеммой, к кому попасть в плен: к полякам или к большевикам". Но счастье ещё раз улыбнулось украинцам. К их почти обезлюдевшей армии стали прибиваться теснимые красноармейцами банды различных батек и атаманов пополнившиеся крестьянами недовольными введением уже тогда колхозов и чрезмерными поборами для нужд города большевиками.
Во второй половине июля армия Петлюры насчитывала уже порядка 34 тысяч бойцов. Сюда же, можно приплюсовать, по разным данным от 25 до 50 тысяч, переправившихся 16 - 18 июля через Збруч, сечевых стрельцов Западно-Украинской народной республики, потерпевшей поражение от поляков. В результате слияния двух армий, (не имеющих своего государства) они уже представляли не Бог весть какую, но всё же силу. Но главной везухой для украинцев было даже не это. Главной причиной воскресших украинцев было наступление белой армии Деникина, на отпор которой большевики бросили все свои силы. И хоть как писал А. Дикий, - "до слияния правительства и армий, так и не дошло. Слишком уже различны были те элементы, из которых слагались и армии, и правительства двух Украин - Надднепрянской и Западной", - но 31 августа украинцы всё же вошли в Киев. С другой стороны одновременно в город вошли части армии Деникина. И тут киевляне опять предпочли не украинцев.
Премьер И. Мазепа в книге "В огне и буре революции" напишет: "Чужой нам Киев сразу же поспешил дать деникинцам всякую поморщь, начиная от обычных информаций и кончая вооруженными отрядами местных добровольцев".
Опять же задаю вопрос, - это так настрадавшиеся от россиян украинцы боролись за сою самостийность?
Василий Зеньковский вспоминает:"Добровольческие части, естественно, более восторженно встреченные русским населением, чем Петлюровцы, спустились на Крещатик, к городской думе и водрузили рядом с украинским флагом национальный русский флаг". Но ужиться рядом двум флагам на долго не удалось. Произошёл скандал со стрельбой и украинцам пришлось убраться из города.
Но что-то я увлёкся пересказом истории Украины и совсем забыл о её героях. Давайте же к ним, к первым настоящим создателям украинства, опять вернёмся.
Лица без масок.
Как, видим из слов самих же первых украинцев, что народ Малороссии, к их потугам перековать русского человека в украинца остался, можно сказать, более чем равнодушен. Давайте же, обратясь, к воспоминаниям и мемуарам первых "свидомых" украинцев, попытаемся понять, в чём причина такого провала их украинизации.
Надо признать, что массовый характер агитация за украинство в Малороссии стала набирать обороты довольно поздно, - только лишь во время Первой Мировой войны. При этом самое активное участие в этой агитации брали немцы и австрийцы. Так, например А. Волконский писал: "С первого года войны пленные малороссы были выделены в отдельные лагеря и там подвергались "украинизированию", для наиболее восприимчивых было устроено в Кенигсберге нечто вроде "академии украинизации...". Прямые и косвенные подтверждения этим словам мы можем найти и у Зеньковского, и у некоторых иных авторов, и даже у Ленина.
Сумевший бежать с одного из таких лагерей солдат, рассказал В. И. Ленину, проживавшему в то время в Европе, что в их лагере за год из 27 тысяч пленных-малороссов сагитированными оказалось 2 тысячи. "27 000 - число большое. Год - срок большой. Условия для галицийской пропаганды - архиблагоприятные. И все же близость к великорусам брала верх!" - поражался Ленин.
До войны же малороссы об украинцах почти ничего, а многие даже совсем ничего не знали. Член украинской партии СРов И. П. Мазепа вспоминал, что "фактически на Украине накануне революции господствовал "русский дух" и почти не было заметно проявлений какого-нибудь широкого, массового национального движения".
Но ведь, то же самое можно сказать и о большевиках. Вряд ли Ленин и большевики были известны широким массам необъятной России вплоть до той же самой Первой Мировой. Но они, не смотря на все проблемы и все чинимые им препятствия, в том числе и украинцами, смогли увлечь за собой массы, смогли сбросить Временное Правительство, не дать развалиться России и построить новое огромное и мощное государство СССР. Почему же дэржаву Украина гораздо меньших масштабов не удалось построить украинцам?
Да простит меня читатель, - попытаюсь вопреки обещанию высказать своё предположение.
На мой взгляд, тут скорее всего дело в идеологии, точнее в разности тех идей, которые выдвигали большевики и украинцы. Ведь идея равенства и братства, идея достойной жизни и освобождения человека труда от цепей рабского существования возникла не вчера и даже не 100 или 150 лет назад, как, например идея, - из русского человека сделать украинца и затем оторвать его от остального русского мира. Эта идея можно сказать вечная понятная и близкая всем людям не только России, но и всей планеты. Тогда как идя украинизации не понятна многим и поныне.
Ну и конечно же дело в людях, которые воплощали эти идеи в жизнь. Во главе идеи большевиков стояла такая гигантская фигура в истории человечества как Ленин, и с ним рядом Троцкий, Сталин....
Гениальностью Ленина, его умом, талантом лидера и вождя восхищались даже его враги. Например один из видных деятелей партии кадетов Устоялов писал:
"В живой драме всемирной истории это был один из типичных великих людей, определяющих собой целые эпохи.
Он был прежде всего великий революционер. Он - не только вождь, но и воплощение русской революции. Воистину, он был воплощенной стихией революции, медиумом революционного гения. В нем жила эта стихия со всеми ее качествами, увлекательными и отталкивающими, творческими и разрушительными. Как стихия, он был по ту сторону добра и зла. Его хотят судить современники; напрасно: его по плечу судить только истории.
В нем было что-то от Микель Анжело, от нашего Льва Толстого. По размаху своих дерзаний, по напряженности, масштабам, внутренней логике своей мечты он им подобен, им равен. Его гений - того же стиля, той же структуры.
Но мало еще сказать, что он был великий исторический деятель и великий революционер. Он был кроме того глубочайшим выразителем русской стихии в ее основных чертах. Он был, несомненно, русским с головы до ног".
Известный философ Николай Бердяев, так же будучи отнюдь не сторонник большевиков, с восхищением писал о Ленине и заявлял, "что большевизм, давно подготовленный Лениным, оказался единственной силой, которая с одной стороны могла докончить разложение старого и с другой стороны организовать новое". Бердяев был настоящим, честным и правдивым исследователем, поэтому сомневаться в его искренности не приходится: "России, - считал он, - грозила полная анархия, анархический распад, который был остановлен коммунистической диктатурой, нашедшей лозунги, которым народ согласился подчиниться"
Известно, что подобное всегда тянется к подобному. Поэтому-то и ближайшее окружение Ленина состояло из людей толковых, - умных и преданных делу революции. О Сталине и Троцком уже ыло сказано выше но, вот например, Зеньковский пишет о том, что, "по настоянию немцев в Киеве была создана русско-украинская комиссия для выработки мирного договора - и "чрезвычайным послом" от Москвы был сам Раковский - умный, хитрый и умелый деятель, вошедший скоро в связь со всеми большевистскими элементами в Киеве; со стороны Украины "чрезвычайным послом" был Шелухин, совершенно поглупевший со времени создания украинской державы".
И это было бы пол беды если бы таковым у украинцев являлся один Шелухин, но там же..., - ну вы конечно же помните донесение графа Форгача, где он говорит об украинцах как о людях не имеющих "трезвого ума и здравой памяти". (Я, если заметил читатель, специально пишу "украинцы", подразумевая Раду и прочих зачинателей украинства, так как остальная часть населения Малороссии, за небольшим исключением, считала себя в основном малороссами, то есть русскими)
И австриец Форгач очевидно был вполне объективен. Вель даже "поглупевший со времени создания украинской державы" Шелухин замечал абсолютную бездарность своих коллег (с кем поведёшься от того и наберёшься) и писал о них так:
"На деле они показали себя бездарной и разрушительной силой, лишенной от природы конструктивного мышления. Я два раза, по необходимости, был министром юстиции и оба раза отказался, после попытки работать продуктивно в составе неспособного партийного большинства. Проявив жажду власти, эти люди создавали негодные правительства, какие уничтожали свободу нации и не выявляли ни малейшей способности к конструктивной работе. (Невольно сравниваю тех украинцев с современным руководством Украины, - меняются времена но не украинцы Н.Г.) Узость понимания, свойство думать по трафарету, недостаток критики, самохвальство, нетерпимость к инакомыслящим, упрямство, неспособность разобраться в фактах, непригодность предвидеть и делать выводы из собственных поступков, неустойчивость и недостаток чувства настоящей ответственности за работу - их отличительные свойства".
Понятно, что "их" понятие не конкретное и размытое, но к счастью история сохранила портреты многих из тех, кто стоял у истоков украинства. Давайте знакомиться.
А. Дикий в своей "Неизвращённой истории Украины-Руси" писал: "В первое время непререкаемым авторитетом в Раде был Грушевский, который прибыл в Киев из Москвы, где он жил последнее время перед революцией, работая в Московских архивах". Вот с него, которого Зеньковский считал растрепанным ученым, променявшим науку на мелкую политику, с первого и начнём. Н.М. Могилянский характеризует его так.
"Во главе движения стал профессор Львовского университета, ученик В.Б.Антоновича, русский украинец М.С.Грушевский. Антонович - двуликий Янус, с кафедры университета проповедовавший одно и бывший в дружбе даже с Новицким, у себя дома, в кружке избранной молодежи, проповедовавший другое: ненависть к России.
М.С.Грушевский был последователем Антоновича - домашнего учителя ненавистника России (эти сведения я получил от другого ученика профессора Антоновича, известного педагога в Киеве, летом 1918 г.). Плодовитый писатель, посредственный ученый, привыкший к Австрии и ее конституционному укладу, он примкнул к левым по мотивам непонятным и неизвестным, скорее всего, желая не утратить некоторой своей популярности. А по всему своему существу он был и остается добрым буржуа в буквальном смысле этого слова, любящим комфорт и уединение своей ценной библиотеки".
И далее Могилянский даёт краткие характеристики остальным видным членам первого, с позволения сказать, украинского правительства и пишет: "За Грушевским идут три влиятельные в национальных кругах Украины фигуры: В.Винниченко, С.Петлюра и Н.Порш, все приблизительно одного возраста - за 40 лет, все социалисты de nomine и совершенно не схожие друг с другом ни по складу ума, ни по темпераменту. Общее у них одно: сепаратистские стремления, исходящие несомненно из очень различных источников их природы.
Винниченко - писатель не без воображения и значительного дарования и таланта, наименее их всех национален, по своей сущности, как украинец. По своей страстности и импульсивности это скорее семит, по мистической сложности своей психики это типичный великоросс, где к идеализму славянина подмешан мистицизм финского знахаря, беспокойный Пэр-Гинт с рефлексией Макса Норда, сложное mixtum compositum кухни современного европеизма. Человек импульсивный, страстный и опасный, ибо у него нет слабой стороны в виде задерживающих центров. Ему приписывают формулу: "Украина не хочет самостийности. Тем хуже для нее - пусть пройдет через чистилище большевизма, если это необходимый путь к самостийности". И он действительно, не смущаясь, шел на соглашение с большевиками.
Симон Петлюра - трагический символ современной Украины, гораздо более национален; это упрямый "хохол", несколько тупой, хитрый, недоучка и самоучка, но человек с настойчивостью, характером и огромным честолюбием, отравленный ядом случайно свалившейся в руки власти. Не теоретик и не мыслитель, он один умеет организовать и действовать. Черты гайдаматчины живы в нем, и немцы знали, кто им может пригодиться в соответствующей момент, ибо Петлюра искусно ориентируется в трудных положениях, умеет влиять на людей и организовать их".
А вот что писал и думал о Петлюре А. Жуковский:
"Не утворення держави, не щирої працi для свого народу, для своєї батькiвщини були двигунами у Петлюри, а лише егоїстичнi, честолюбнi його замисли. Не таким способом будується держава; крок був не державного мужа, а авантюрника. I так тяжко правдиво сказав наш батько Шевченко, що не так вороги, як свої розпинають ту Україну".
"Своими собственными руками растерзали живое тело своей "неньки" (матери) Украины гг.Винниченко, Петлюра и их менее знаменитые товарищи", - напишет о записанных современными украинцами в герои нации убийцах и палачах Южно-Русского народа Могилянский.
Далее опять возврщаемся к воспоминаниям Могилянского:
"Самый умный, рассудительный, расчетливый, наиболее теоретически и политически подготовленный, наиболее дальновидный, скрытный и по-крестьянски себе на уме, хотя и не из крестьянской среды, часто остающийся в меньшинстве и замыкающийся в сознании своей правоты и превосходства, Н.В.Порш раньше других уловил необходимость ориентации самостийников на Антанту, хотя раньше был убежденным германофилом.
Другие фигуры украинских самостийников менее ярки и определенны, поэтому они и менее определялись в практической политике и деятельности. Интереснее других А.Мациевич, образованный агроном, В.Леонтович (не социалист), писатель-беллетрист и украинец-индивидуалист, С.Ефремов, публицист и историк литературы, трудолюбивый работник и постоянно шедший вперед мыслитель.
В общем, у власти оказалась молодежь социалистически настроенная: Д.Антонович - прямолинейный националист, способный, но ленивый, А.Шульгин - работящий и способный молодой сепаратист, Ткаченко - украинец англизированной внешности и слабой мысли, Голубович, о котором речь еще впереди, и другие еще менее известные своей деятельностью фигуры и лица.
Из военных сколько-нибудь выдавался, как политически воспитанный, украинец по симпатиям, генерал Оберучев, но это был умеренный с.-р. и не шовинист, и его смыла, так же как и В.П.Науменко, волна левизны и крайнего национализма".
Интересные сведения о том, что за люди стояли у истоков украинской державности, доносят до нас воспоминания Жуковского.
"Проте криза мiнiстерська швидше наступила. Головою кабiнету був вибран Голубович, який i став формувати кабiнет. Портфель Вiйськового мiнiстерства перейшов до с.р. Предлагали менi портфель, але я вiдмовився i таким чином за мiсце М.Порша був призначен Немоловський, родич Голубовича. Голубович виставив кандидатуру Немоловського, як с.р., але тепер в розмовi з Голубовичем вияснилось, що Немоловський нiгде в партiї с.р. не числився. Родич вiн Голубовичу такий: Немоловський женився на матерi жiнки самого Голубовича, одним словом, як видно, дiло йшло про "пристроїти" свого родича". Который как пишет тот же Жуковский при захвате Муравьёвым Киева сбежал в Москву.
Крiм такого В.Мiнiстра (Военного Министра Н.Г.) не можу проминути призначення i других мiнiстрiв, так, наприклад, мiнiстра освiти с.р. Григор"єв, який здається скiнчив всього тiльки двухкласову школу i пiд час вiйни завiдував гуртами скоту. Може цей добродiй дуже добре гукав на товар, давав їй розпорядок та досконально знав скотяче виховання, але це ще не значить, чи був вiн здатним для мiнiстерського портфеля".
Ещё один персонаж " мiнiстр шляхiв Сакович, правда, його iґнорували i були їм не особливо задоволенi. Старий, марудистий, без широкої iнiцiативи i творчостi, без твердої волi i рiшучостi, пiдпадаючий пiд вплив других".
Вот такие вот траги-комичные персонажи пытались построить своё государство и русских людей перепрограммировать в украинцев. Понятное дело, что даже немцам, которые фактически оккупировали Украину нужны были люди, чтоб они хоть как-то походили на власть, что б ими можно было прикрывать свои грабительские дела, и от них оккупантам был хоть какой-то толк, а эти.... Не всё же оккупантам самим делать. Даже фашисты, целью которых было полное уничтожение славян, во время ВОВ назначали старост, полицаев и прочих холуев из местных ублюдков и предателей.
Так в Харьковском Государственном архиве (ГАХО) хранится приказ Љ 24/5-6 обер-бургомистра города Харькова Крамаренко от 9 марта 1942 года, который наглядно показывает, как должна работать власть "освобождённой родины". Вот этот приказ:
"Уже пятый месяц над свободным городом рядом с победоносным германским знаменем развевается наше родное жёлто-голубое украинское знамя как символ новой жизни, нового возрождения нашей матушки-родины. Однако, к большому сожалению и стыду для всех нас - украинцев, всё ещё остаётся кое-где позорное большевистское наследие. К большому стыду для всех нас, и к вполне понятному гневу украинского населения, приходится слышать в некоторых учреждениях, даже в районных управах, разговоры на русском языке со стороны представителей власти. Позор за это тем, кто становится свободным гражданином освобождённой родины. Позор и не место с нами тем, кто брезгует своим родным языком. Мы этого не допустим, этого не может быть. Поэтому приказываю, категорически запретить в дальнейшем кому-либо из представителей власти разговоры на русском языке в рабочее время в учреждениях".
Вот это уже чувствуется хватка. Хватка верного пса хозяина. Ничего что фашисты считали славян людьми третьего сорта, которым нет места в новом порядке. Их надо уничтожать считали они, а если кого и оставить в живых, то в качестве рабочего скота - рабов. Но зато рабами мог командовать, и главное, хотя и временно, но на мове, такой вот обер-раб и обер-бургомистр Крамаренко.
Но только первые украинцы не тянули и на такого обера. Как говорится, - не украсть, не посторожить. Вот и поставило немецкое командование вместо Рады Гетмана. Давайте же теперь посмотрим, что об украинцах и правительстве Гетмана пишет его министр исповедания "симпатичный и гуманный" отец Василий Зеньковский.
"Политическая психология украинских деятелей, - пишет он, - это мне было ясно уже тогда - лишена вообще основной силы в политике - реализма, трезвого и делового подхода к своим собственным идеям, выдержки и хладнокровия. Вчерашние "подпольцы", а сегодняшние властители, эти украинские политики, начиная от самого "батька" М. С. Грушевского, не отдавали себе никакого отчета в реальном положении вещей. Даже такой спокойный, в силу уже одной своей культурности выдержанный человек, как Дорошенко, с которым я часто пикировался в Совете Министров по вопросам иностранной политики, поражал меня тем, что всё его мышление направлялось исключительно категорией желанного и почти не считалось с категорией реализуемого, возможного. Второй чертой политической психологии украинской интеллигенции я считаю ее склонность к театральным эффектам, романтическую драпировку под старину ("гетманщина" одна чего стоит - это и монархия, и республика одновременно), любовь к красивым сценам, погоню за эффектами. Того делового, осторожного строительства, которое им, "самостийникам" так нужно было, чтобы, воспользовавшись слабостью России, сковать свою "державу", я не видел ни у кого. Как в научных и литературных кругах создавали украинскую терминологию, чтобы избежать руссизмов, так и в политическом мышлении все искали свой национальный путь, больше думая о национальном своеобразии, чем о прочности и серьезности "державы".
Оставил нам Зньковский и описание самого Скоропадского, Гетмана всея Ураины:
"Гетман мне понравился, я почувствовал к нему симпатию, которую чувствуешь к людям, которым можно поверить. Но как сразу было ясно, что это все же только генерал, что не только никакого государственного таланта у него нет, но, что и мыслить государственно едва ли он может. Впечатление это сейчас же окрепло, как только началась беседа. (...) Впечатление непобедимой провинциальности, оставшееся от 10-15 минут "аудиенции", сохранилось, а во многом и усилилось впоследствии - и было в этом впечатлении много досадного и грустного. Таким ли людям возможно было овладеть разбушевавшейся стихией?.." - напишет в 30-х годах, находясь в эмиграции, в своих воспоминаниях в книге "Пять месяцев у власти" протопресвитер Василий Зеньковский.
Примерно такое же описание Гетмана оставил и Могилянский: "Нечего, конечно, и говорить о том, что к той роли, какую ему навязал слепой каприз истории, П.П.Скоропадский ни в каком отношении подготовлен не был... Мягкий до бесхарактерности, доброжелательный до легкомыслия... Часто колеблющийся, неустойчивый... Тут нужен был исключительной проницательности и широкого политического кругозора ум и специальные дарования, которых недоставало Скоропадскому", - писал Могилянский.
Конечно были и среди большевиков "пламенные революционеры" голова у которых была лишь для того чтоб было на что повесить будёновку или кожаную фуражку со звездой. Но от них к счастью мало что зависело. Чаще всего это были слепо преданные делу революции малограмотные исполнители воли выше стоящего руководства, но не первые люди государства, как у украинцев где тот же Грушевский по описанию А Дикого "вместо положения вождя, ведущего и направляющего, он добровольно и сознательно избрал положение демагога, плывущего в бурных волнах переменчивых настроений народных масс". А в правительстве Гетмана, если верить Зеньковскому только лишь "Н.П. Василенко в составе Министерства был единственным человеком, мыслившим политически". Но главное, на что обратил внимание Царинный, - "вожди украинских социал-демократов и социал-революционеров - Винниченко, Петлюра, Ковалевский, Порш, Антонович, Михура, Садовский и другие - никогда не питали национальных украинских чувств...". То есть, даже самые "активные члены" из украинцев, те которые пытались строить украинскую государственность, украинцами по большому счёту не являлись. Примерно так же обстояли дела с украинством и в Австро-Венгрии, где видный член украинской партии Николай фон Василко, 13 января 1917 года обратился с письмом к австрийскому министру иностранных дел графу Черни, напоминая о том что: "Уже сначала, после объявления войны, национально настроенные антирусские русины возбудили ходатайство об употреблении официального наименования "украинцы", чтобы не иметь ничего общего с старо-русинами и русинами-русофилами". Он, этот самый фон Василько, отец у которого был румын, а мать румынская армянка, который первое время не знал ни слова, ни по-русски, ни по-украински - он конечно же украинец. И конечно же всю жизнь с самого детства мечтал о свободе украинского народа.
Торговцы краденым.
Таким украинцам как Петлюра, Винниченко или Николай фон Всилько и им подобным, как мы уже увидели выше, нужна была не Украина, им нужна была власть. Пусть на маленьком осколке, который они мечтали откусить от России, пусть над жалким сбродом беженцев и маргиналов, но власть. Известно, что Винниченко говорил одному из своих приятелей: "Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме". Вот и бросались первые "патриоты" в крепкие как "кольца" удава объятия чужеземцев. Сперва это были немцы, а потом, как пишет Зеньковский, "когда к осени обозначилось с полной ясностью то, что победа склоняется на сторону антинемецкой группы держав, близость к Германии и Австрии оказывалась компрометирующим обстоятельством и ставила вопрос о новой политической ориентации. Тут обнаружилась в диалектике политической мысли у украинцев необыкновенно любопытная, исторически роковая черта, свидетельствующая об отсутствии настоящего политического мышления в украинских кругах. Надвигавшийся провал немцев, необходимость искать новой ориентации с самого начала и до конца - говорю не только о гетманском периоде, но и о дальнейших годах - приводили к двум положениям: 1) во что бы то ни стало, всякими средствами вести антирусскую политику, 2) искать для этого любого покровительства - какое окажется более реализуемым, более выгодным. Нечего удивляться, что с того времени появились многообразные ориентации - начиная с поляков и кончая Францией и Англией (не исключая и Германии). Была ориентация, как я упоминал, даже на римского папу и католические группы в любых странах. В поисках покровительства вопрос, естественно, ставился о том, - не только кому? но что? продать". (Интересно к кому подадутся современные украинцы если вдруг заметят "надвигавшийся провал" США и коллективного Запада? Наверное к туркам или китайцам? Или подадутся к евреям в Израиль?)
Но вот только тот статус, в котором оказывались все без исключения украинские власти, ставил их в заведомо не выгодное для такой "торговли" положение. По простому говоря, кому бы эти торгаши не предлагали свой "товар", в виде части власти над "самостийной" Украиной, и даже части её территории взамен на военную помощь, все видели в них не иначе как банду воров и торговцев краденым и предлагали даже стартовую цену за предательство до неприличия низкую.
Так в августе 1929 года сепаратистский историк Илья Борщак в "Le Mond Slave" писал, что когда Пелисье прибыл в Киев и обратился к французскому консулу в Киеве, хорошо знавшему обстановку, с просьбой устроить ему свидание с Грушевским, консул ответил: "Как? Вы хотите идти в Раду? Ведь, это же всё не существует! Нет ничего, кроме банды фанатиков без всякого влияния, которая разрушает край в интересах Германии. Ни Альбер Тома, ни другие французы, которые побывали в Киеве, не унизились до того, чтобы посетить Раду".
Поэтому когда уже после поражения немцев и ухода их с Украины Директория обратилась за помощью к Франции то условия выдвинутые французами были крайне жёсткими:
1) Реорганизация Директории и Правительства и удаление из них: Петлюры, Винниченка и Чеховского;
2 Для борьбы с большевизмом, Украина формирует армию в 300.000, подчиненную Антанте;
3) Срок для формирования армии - 3 месяца. В случае недостатка квалифицированных украинских офицеров, недостаток пополняется русскими офицерами-добровольцами;
4) На время борьбы, финансы и железные дороги переходят в руки французов;
5) Вопрос самостийности Украины будет решен на мирной конференции в Париже;
6) Директория должна обратиться к Франции с просьбой принять Украину под свой протекторат.
Эти условия были выдвинуты когда ещё Директория владела Киевом, поэтому когда 6-го февраля на станции Бирзула состоялась встреча представителей французского командования и Директории, которая послала туда военного министра, генерала Грекова и трех делегатов-социалистов (Мазуренко, Остапенко и Бачинского) - членов Трудового Конгресса, то представители Директории осмелились торговаться и выдвинуть свои контрусловия:
1) Признание Антантой самостийности Украины и допущение украинской делегации на мирную конференцию в Париже;
2) Суверенность Директории;
3) Обеспечение народного строя и социальных реформ на Украине;
4) Обеспечение украинских колоний в Сибири;
5) Возвращение Украине Черноморского флота, захваченного Антантой;
6) Признание автономности украинской армии и права иметь своих представителей в верховном командовании;
7) Недопущение в состав украинской армии никаких русских офицеров.
Но только представители Антанты были довольно хорошо осведомлены о том, что происходило в так называемом украинском движении. Французская разведка, возглавляемая Серкелем, давала ему совершенно безнадёжную оценку как не имеющему "моральной базы ни в народе, ни в интеллигенции", и "созданного известными политическими группами противно логике и реальному положению вещей". Также доводилось, что эти политические группы (Директория) "в течение полутора месяца ввергли Украину в совершенную анархию и упразднили, последние признаки права, безопасности и здравого смысла". Поэтому условия Директории были в резкой форме отклонены, а французский полковник Фрейденберг, по словам одного из участников делегации, во время переговоров с украинцами держался так "как будто он был не на Украине, а в какой-то африканской колонии, с неграми".
"Цену" пришлось резко снижать и французскому командованию за подписью Петлюры, Швеца, Макаренко и Остапенко была направлена унизительная воистину рабская нота следующего содержания:
"Директория, признавая сделанные ею ошибки, просит французское командование о помощи в борьбе против большевиков. Директория отдает себя под покровительство Франции и просит представителей Франции взять на себя руководство управлением Украины в областях военной, дипломатической, политической, финансовой, экономической и судебной в течение всего времени, пока будет продолжаться война с большевиками, и, наконец, Директория надеется, что Франция и другие державы Согласия проявят великодушие, когда после окончания борьбы с большевиками возникнут вопросы о территориях и нациях".
Но европейским "скупщикам краденного" и предыдущая "цена" теперь показалась слишком высокой, и они ставят новые условия.
1) Южная Россия разделяется на две части. Одна - губернии Киевская, Волынская, Подольская и впоследствии Черниговская, Полтавская и часть Харьковской - будет управляться украинской Директорией; другая будет называться Южнорусским краем под управлением русской власти; предполагается Директория, при участии представителя добровольческой армии.
2) Оккупация всего района французскими войсками.
3) Власть Директории только гражданская.
4) Создается единый фронт против большевиков, с французским генералом во главе.
5) Образуются смешанные международные оккупационные отряды франко-украинские да франко-русские.
6) Директории проводят аграрную реформу по программе партии кадетской (выкуп больших имений при иммунитете мелких и средних хозяйств).
7) Французы берут в свои руки управление финансами и железными дорогами.
Кроме того, французы продолжали настаивать на выходе из Директории Петлюры. Переговоры затягивались.
Тем временем в марте 1919 года перешедшая на сторону большевиков петлюровская дивизия Григорьева, у которого начальником штаба в то время был будущий генерал-хорунжий петлюровской армии Ю. Тютюнник, заняла Херсон, в котором Григорьев расстрелял множество пленных греков, затем Николаев, а после двухнедельных боев 8 апреля Григорьев занял и Одессу, оставленную перед тем франко-греческими войсками. Последние надежды Директории рушились - положение могло спасти только чудо, о котором уже говорилось выше. Но как все знают, чудеса не вечны, - часто подобны вспышке. Быстро проходят, оставляя вас наедине с реальностью. Реальность же украинского движения была печальной. Народ его не поддерживал. Уже в начале ноября 19-го года командующий войсками Петлюры Сальский, возмущался: "Где же население? Оно и сейчас нас называет петлюровцами, а галичан австрияками; активно никто не помогает...".
Весной 1920 года в поисках к кому пойти, кому продаться украинские националисты обратились к известной своими давними претензиями на русские земли Польше. Был заключён договор между Польшей и УНР, который подтверждал права Польши на владение Галицией, Холмщиной, Подляшьем, Западной Волынью и Полесьем и означал отказ петлюровцев от этих земель. Так вот нынешний герой Украины Петлюра "торговал краденым", в надежде, что хоть поляки помогут ему откусить у России хоть маленький кусочек, где он станет хозяином и паном. Однако совместное вторжение в Советскую страну польско-петлюровских войск постигла неудача. И видные украинские "диячи" вынуждены были эмигрировать, но продолжали торговать Родиной, находясь, уже кто во Франции, кто в Польше, Канаде или ещё где-то. И уже, как и многие украинцы, находясь в эмиграции Зеньковский напишет:
"Быть может, самое удивительное в такой "политике" было не то, что украинские деятели всячески искали, кому выгоднее "продать" Украину, а то, что различные правительства вели и до сих пор ведут разговоры и переговоры с украинскими деятелями. Польша, Чехия, одно время Румыния, Германия, Франция и даже (одно время) Англия субсидируют доныне украинские организации, ..., время от времени обсуждают те или иные оккупационные проекты".
Именно благодаря этим "проектам" и финансированию из-за рубежа на Советской Украине ещё вплоть до средины 20-х годов процветал бандитизм, который уже в 23 году из политического петлюровского толка стал перерождаться в обычный уголовный. Большое внимание за рубежом уделялось подпольным украинским организациям, которые часто были связаны с эмигрантским руководством и вели пропагандистскую, и агитационную деятельность в основном на селе. И поначалу в агитации крестьянства националисты действительно добились определённого успеха. Сеть подпольных повстанкомов часто держала в руках местные банды и возбуждала крестьян против власти. Именно за счёт крестьян пополнялись и снабжались всем необходимым банды. Только вот маленький нюанс, - антибольшевистские настроения и повстанчество были вызваны отнюдь не борьбой крестьян за строительство украинской государственность, чего добивалась большей частью лишь украинская сельская интеллигенция (учителя, агрономы и пр.), а были спровоцированы разрухой в экономике и земельной политикой большевиков. Так в своем информационном отчете за октябрь 1921 г. председатель ГПУ УССР В. А. Балицкий указывал, что "петлюровцы ведут усиленную агитацию о не сдаче продналога, разбрасывают прокламации о самостийности Украины, призывают поджигать ссыпные пункты, говорят о скором прибытии на Украину Петлюры". И именно в 1921 году наблюдался активный рост бандформирований. Всего, по данным военной разведки и ЧК, к концу 1921 года на Украине действовало 464 бандформирования. Но уже к концу 1923 г. бандитизм резко пошел на спад и имел место только в отдельных районах Правобережья. В октябре 1923 г. на территории УССР действовало уже лишь 34 банды, из которых политический характер имели только шесть. К февралю 1924 г. их число сократилось до 21. Политический бандитизм почти полностью уступил место уголовному. В дальнейшем сводки ГПУ неизменно подчеркивали, что банды политического характера либо отсутствовали вовсе, либо встречались исключительно в приграничной полосе и с селом были связаны слабее, чем с заграницей.
Естественно заслуга ГПУ и военных в разгроме банд была огромной. Так только за первую половину 1922 года было ликвидировано 29 подпольных петлюровских организаций и 40 банд, убито и взято в плен 122 атамана и 2879 рядовых бандитов. Но был ещё один не менее важный ход большевиков, позволивший уже во второй половине 20-х годов покончить с бандитизмом и практически с националистическим подпольем, и к началу 30-х ударными темпами приступить к мирному строительству в стране.
Быть или не быть...
Нелёгкая победа над белыми генералами и белополяками отнюдь не стала для большевиков окончательной победой их дела. И 1921 год стал для них одним из самых критических, когда вопрос быть или не быть советской власти встал перед ними во всей своей безжалостной реальности.
Экономическая разруха, доставшаяся в наследство от Первой мировой и гражданской войн, довели народ до крайнего обнищания и политика "военного коммунизма" проводимая большевиками, народными массами с самого начала воспринималась буквально в штыки. Уже в феврале 1920 года в Поволжье вспыхнуло крестьянское восстание "чёрного орла" известное так же из-за вил, которыми, как оружием, чаще всего пользовались крестьяне, как "вилочное восстание". Восстание получило наибольшее распространение в Мензелинском, Белебеевском, Бирском, Уфимском уездах Уфимской губернии, Чистопольском - Казанской и Бугульминском - Самарской губернии.. В "вилочном восстании" приняло участие до 40 тысяч человек. Восстание полыхало более месяца, и для его подавления были брошены большие силы, в том числе регулярные воинские части с Туркестанского фронта. Тысячи крестьян было убито, тысячи подверглись арестам. Некоторые руководители восстания бежали за Волгу, где примкнули к Антоновскому восстанию, которое к этому времени только начинало назревать. А разгорелось оно в полную силу к весне 1921 года, когда пожаром восстания была охвачена огромная территория Тамбовской и соседствующих с нею Воронежской, Пензенской и других губерний. Это восстание насчитывало уже более 50000 восставших. На подавление восстания были брошены лучшие силы Красной Армии порядка 100000 человек во главе с такими известными командирами как Антонов-Овсеенко, Тухачевский, Уборевич и Котовский.
Новой властью были не довольны не только крестьяне, но и рабочие. Даже в колыбели революции - Петрограде, в феврале 1921 года начались забастовки и митинги протеста рабочих с политическими и экономическими требованиями. Петроградский комитет РКП(б) квалифицировал волнения на заводах и фабриках города как мятеж и ввёл в городе военное положение, арестовав рабочих активистов. Узнав об этом, в начале марта против антинародной политики большевиков под лозунгом "За Советы без коммунистов!" восстал "красный" Кронштадт. Революционный комитет моряков Кронштадта выступил с воззванием:
"Товарищи и граждане! Наша страна переживает тяжёлый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держат нас в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести её из состояния общей разрухи. С теми волнениями, которые последнее время происходили в Петрограде и Москве и которые достаточно ярко указали на то, что партия потеряла доверие рабочих масс, она не считалась. Не считалась и с теми требованиями, которые предъявлялись рабочими. Она считает их происками контрреволюции. Она глубоко ошибается. Эти волнения, эти требования - голос всего народа, всех трудящихся. Все рабочие, моряки и красноармейцы ясно в настоящий момент видят, что только общими усилиями, общей волей трудящихся можно дать стране хлеб, дрова, уголь, одеть разутых и раздетых и вывести республику из тупика...".
И, как всем хорошо известно, только ценой большой крови удалось большевикам "успокоить" Кронштадт. Но одновременно новые восстания по всей стране не давали Ленину и его партии спокойной жизни. К весне 1921 года по всей России от Поволжья до Сибири полыхали восстания, в которых в общей сложности участвовало более 200 тысяч крестьян. Главными лозунгами восставших повсеместно были - "Долой продразвёрстку!" и "Советы без коммунистов!". Не составила исключение и Украина. На строну повстанцев стали переходить даже подразделения Красной Армии. Так в конце января 1921 года перешла к махновцам целая бригада 1-й Конармии во главе с кавалером двух Орденов Красного Знамени, ветераном гражданской войны Г.Маслаковым. О стремительном росте банд петлюровского толка уже говорилось выше. И если бы не известные склоки и интриги, не "делёж портфелей", происходившие не только во время гражданской войны, но и в условиях эмиграции, не известно удалось бы утихомирить большевикам банды украинцев к средине 20-х годов.
Одним из таких проявлений разброда в лагере украинцев было скрытое противостояние между Петлюрой и Ю Тютюнником, через которого и осуществлялась связь с украинским подпольем в УССР. По признанию пленённого генерала Гулый-Гуленко, головной атаман боялся и не доверял Тютюннику, потому что на генерал-хорунжего начинали ориентироваться те, кому не нравилась "самодержавная линия поведения" Петлюры. И это существенно ускорило процесс подавления большевиками украинского подполья. Но это, конечно, сыграло не столь важную роль по сравнению с тем, что Ленин, который до этих восстаний считал, что "хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является в руках пролетарского государства, в руках полновластных советов самым могучим средством учета и контроля..." понял, что он ошибся с коммунизмом, - поспешил, что если и дальше большевики будут опираться на методы "военного коммунизма", то вместе с доверием народа можно потерять и власть, а возможно даже и жизнь. Поэтому весной 1921 года на смену "военному коммунизму" пришла новая экономическая политика - (НЭП). Да, Ленин и большевики тоже ошибались (живые люди, - не боги) но в отличие от украинцев умели критически к этим ошибкам относиться и быстро их исправлять.
"На экономическом фронте, - отмечал вождь, - с попыткой перехода к коммунизму, мы к весне 1921 г. потерпели поражение более серьёзное, чем какое бы то ни было поражение, нанесённое нам Колчаком, Деникиным или Пилсудским, поражение гораздо более существенное и опасное. Оно выразилось в том, что наша хозяйственная политика в своих верхах оказалась оторванной от низов...". И уже 21 марта 1921 года X съездом ВКП(б), было принято решение сменить политику "военного коммунизма", проводившуюся в ходе Гражданской войны. Была провозглашена новая экономическая политика, которая имела целью восстановление народного хозяйства и последующий переход к социализму. Главное содержание НЭПа (замена продразверстки продналогом в деревне, использование рынка и различных форм собственности, привлечение иностранного капитала в форме концессий, проведение денежной реформы (1922-1924 г.), в результате которой рубль стал конвертируемой валютой), стало хоть медленно, но уверено тушить пожар народных восстаний в том числе и на Украине. Кроме всего прочего, две амнистии в 1921 и в 1922 годах убедили многих атаманов и рядовых повстанцев сложить оружие и заняться мирным трудом.
Рождение Украины.
По мнению бриќтанќскоќго исќслеќдоваќтеля Э. Гелќлнеќра, "наќциќона-лизм не есть проќбужќдеќние наќций к саќмосозќнаќнию: он изобќреќтаќет наќции там, где их не суќщесќтвуќет". Не уверен, что это мнение Геллнера бесспорно, так как феномен украинского национализма в эту формулу не вписывается ни каким боком. В те годы, о которых у нас идёт речь украинский национализм действительно не являл собой "пробуждение нации к самосознанию", но он же и не был её "изобретением". Ведь на самом деле украинство "изобрели" поляки, а не украинские националисты. Впервые использовать слово "украинцы" как этноним в своих "Историко-географических фрагментах о Скифии, Сарматии и славянах", напечатанных в 1795 году в Париже на французском языке, стал польский граф-эмигрант, впоследствии российский чиновник Ян Потоцкий. Правда до средины XIX века эта его концепция дальнейшего развития ни у него самого, ни у его современников не получила. Воплощать же это "изобретение" в жизнь, первыми, как уже было показано выше, попытались австрийцы и немцы. (Всомните, что по этому поводу заявлял немецкий генерал Гофман) Грушевского и его компанию ещё до войны российская контрразведка уже подозревала в работе на Австрию и Германию. Так что немногочисленные украинские националисты только лишь помогали немцам, агитируя и вербуя украинцев в лагерях военнопленных. Но всё же и немцы не преуспели в этом деле. И только лишь интернационалисту Ленину и большевикам удалось создать Украину, и отчасти украинцев. По этому поводу известная деятельница международного коммунистического движения Роза Люксембург высказывалась так:
"Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем просто причудой, кривляньем пары дюжин мелкобуржуазных интеллигентиков, без малейших корней в экономике, политике или духовной сфере страны, безо всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не строила ни нацию, ни государство, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений, и не была способна стать политическим образованием без подарка на Крестины в виде "прав народов на самоопределение".
Это злополучное право на самоопределение как раз и сыграло злую шутку с русскими людьми Южной Руси.
Как уже отмечалось выше, Ленин тоже ошибался. И одной из его самых печальных ошибок, исправить которую он уже не успел, было создание по его настоянию в марте 1919 года Украинской Социалистической Советской Республики (УССР). Многие товарищи по партии были против такого решения. Против, были даже большевики Малороссии.
Например, видный украинский большевик Г. Пятаков заявлял: "Мы не должны поддерживать украинцев, их движение противоречит интересам пролетариата".
А член РСДРП с 1987 года один из первых большевиков Украины и сторонник Ленина в украинском вопросе, создатель КП(б)У Мыкола Скрыпник, отмечал: "Для большинства членов нашей партии Украина никогда не существовала как национальная единица".
Против создания УССР был и нарком по делам национальностей товарищ Сталин, и предлагал украинцам бросить "играть в правительство и республику". Но авторитет Ленина и его умение убеждать оппонента в своей правоте и на этот раз вынудили его противников сдаться.