Я застрял навсегда в том две тысячи пятом,                                 
ты уже убежала в две тыщи восьмой.                                        
Этот город остался таким же: заляпан,                                       
красно-черным забрызган. Но все-таки мой.                                   

В этом городе есть одно странное свойство -                                 
в нем совсем не стираются чьи-то следы:                                    
ты два года назад мне дала беспокойство -                                   
помнишь, шла по аллее? Там щас тоже ты!                                      

Ты не веришь? Ну ладно, но знай - так и есть.                               
Я сейчас там, прости уж, нередко хожу...                                    
И следы твои там, как и прежде, на месте -                                    
мне их вид душу режет, подобно ножу...                                     

Знаешь что? Ведь тот факт, что мы больше не свидимся -                     
он достоин смиренья... Поверь - я не вру...                               
Нас не будет уже. Мы с тобой не обнимимся                                  
в тот прощальный момент, только ты поутру                                      

(или ночью?) увидишь вдруг кромку крыла                                    
в самолетном окошке. А я как и жил,                                             
так и буду. (Вранье. Жизнь - она ведь была                                
лишь пока я себя в тебе не убил).