Нечаев Вадим Михайлович : другие произведения.

Альфард. Южные звезды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Моему Ангелу
  Альфард. Южные звезды
  Пути Господни неисповедимы.
  Знай - путь любви безупречен и чист.
  Посмотри: это не просто дождь за окном,
  Это слезы неразделенной любви
  Прямо с небес падают вниз...
  "Щелкунчик"
  1. Звезды.
   - Все слишком сложно, Женька. Намного сложнее, чем могло бы быть. И ты это сама прекрасно понимаешь.
  Говор посмотрел в окно, а потом, повернувшись, глянул на Женю. Та сидела в кресле и смотрела прямо перед собой. В темноте могло показаться, что она плачет, но это было не так. Она никогда не позволяла себе плакать. С тех самых пор, когда поняла - от слез становишься только слабее. Обманчивое впечатление складывалось исключительно за счет дрожащих движений тела. Это не было простое дрожание в обычном понимании этого слова. Когда Женя нервничала, то начинала лихорадочно вздрагивать плечами и глубоко дышать. Волноваться ей было нельзя, во всем ей предписывали полный покой. Так оно и должно было быть, но попробуй с этой жизнью быть спокойным. Женя волновалась, и это можно было ощутить даже сквозь темноту.
   - Но этого не может быть, Говорок, такого не бывает. - На самом деле, Женя гораздо раньше приготовила эту фразу. Однако сейчас пожалела, что произнесла ее.
   - Нет, бывает, и очень часто. К сожалению, не всегда мы можем что - то предугадать или изменить. Так и тут. Что с того, что жизнь продолжается. Это для тебя она длится. А для меня она закончилась. И никто в этом не виноват кроме меня. Что уж тут поделаешь.
   - Но, может, попросить врачей, что бы они внимательнее осмотрели тебя. Может, они в чем - то ошиблись!
  Может, и ошиблись, подумал Говор. Кто ж его знает на самом деле... или, действительно произошла ошибка? Да нет же, Говор, ты сам себе врешь, ни черта они не ошиблись. Все на самом деле именно так.
  Сердце начало ощущать, что что - то не так уже давным - давно. Много лет прошло, и все это время как - то можно было себя успокоить, сказать, что все неправда. А что дальше? Когда обманываешь кого - то, в это со временем можно поверить. Такое бывает - создаешь себе легенду, заставляешь всех в нее верить, а потом и сам постепенно привыкаешь к ней. Но когда врешь самому себе, поверить сложнее. Потому что знаешь, где именно кроется обман. Давняя проблема психологов: каждый классный психолог или психотерапевт может помочь и вытянуть из бездны сумасшествия. Но кто поможет самому психологу, кто даст ему нужный совет, кто скажет ему то, что он сам не в силах себе сказать. Только лучший, чем он сам психолог. Но если его нет?
   - Нет, Женя. Ошибки быть не может. Я много раз ходил и проверялся, все сходится раз за разом. Это конец.
   - Зачем ты мне это говоришь? Ты же знаешь, что пугаешь меня.
   - От того, что я промолчу, ничего не изменится. Я тебя не пугаю, Женька...Ты никогда ничего не боялась, потому легко шла по жизни.
   - А теперь все по - другому, Говор. Все сложнее, ты сам это сказал. Ты даже не понимаешь, почему я никогда ничего не боялась, а теперь мне страшно, как никогда.
  Я даже не хочу пытаться это понять, подумал Говор. И тут же поймал себя на отвратительном открытии. Несмотря на то, ЧТО Женька говорит, несмотря на то, что ей страшно, она не трусит. Да, ей страшно, и при том страшно вдвойне - она боится остаться одна. Но ведь она и виду не подает, вон только в темноте тяжело дышит, а он вроде как этого не видит. Это не страх трусливого человека, это страх перед неизбежностью. Здесь нечего трусить. Она боится и одновременно с тем не сдается. В отличии от него. А он самый настоящий трус. Пытается бравировать, хотя этим ставит только в неловкое положение и себя, и ее.
   - И знаешь, почему? - продолжила она, - потому что себя мне не жалко, и жизнь моя ничего не стоит. Потому что, без тебя мне не жить. Вот, почему страшно. Но еще мне страшнее за тебя, Говор. Мне страшно, что ты так никогда и не поймешь, ради чего и ради кого люди совершают смелые поступки, несмотря на то, что им очень боязно.
   - О чем ты говоришь, Женя? Словно, ничего и не произошло. Да ты ненавидеть меня должна. Я поломал жизнь и себе, и тебе. Только вот если твою жизнь еще можно починить, что б она была лучше, чем раньше, то мою уже не исправишь. Кто я после того, что произошло? Ты должна сейчас быть с кем - то, кто на самом деле достоин тебя. А вместо этого ты пришла ко мне, просишь, чтобы еще раз все проверить, утешаешь меня, говоришь, что тоже боишься. Чего ради? Как можно любить такого, как я?
   - Когда любишь, нечего прощать. Потому что не на что обижаться. Я все время была с тобой, хоть ты этого и не заметил. Даже там, под теми лампами, и потом - в полной темноте. Ты думаешь, я ничего не соображала? Нет, наоборот, все было слишком явно. И главным из того, что я тогда думала, был ты. Потому что, если б не было тебя, то какого хера мне тогда стоило там лежать? - Женя явно стала повышать голос, еще больше волнуясь. - Жизнь - ничто без тебя. Каким бы ты ни был и что б ты не сделал.
  Сквозь темноту он стал ощущать ее взгляд. Ох уж эти ее глаза! Как он мог забыть о них. Мягкие бирюзовые глаза, наполненные теплотой. Он почти потерял их и перестал их искать, а они сами к нему пришли. Он должен просить у нее прощения за то, что произошло. Нет, не просить - умолять. Подарить ей целый мир... И целого мира будет мало для этих глаз. Глаз, которые никогда не плачут. Сейчас они смотрят прямо на него, стоящего возле окна. А он не в силах даже подойти к ней... Взять ее на руки и унести на край света и не отпускать от себя до конца жизни. Ее нельзя не любить. А тот, кто достоен ее любви теперь слишком далеко. Но, боже мой! Почему так происходит? - он любил ее не меньше, чем Говор, он больше заслуживал этой любви, но так ее и не получил. А он, Говор, последний негодяй, позволил себе обидеть ее и теперь она признается ему в любви...Хочется застрелиться.
   - Зачем ты это говоришь, Женя? Тебе будет еще больнее, чем мне. Почему? Ведь тебе еще жить и жить, сейчас ты вообще не должна думать ни о чем плохом, волноваться, - в темноте он почувствовал прикосновение ее пальцев, - тратить силы. Все то, что ты прошла, ты прошла это не ради меня. А ради кого - то, кто лучше меня. - Ее пальцы начали скользить по его щекам, потом она начала гладить его волосы. - Ты же знаешь, что если сейчас что - то произойдет, это будет знаком завершением всего. Все закончится, не успев начаться, не ломай себе жизнь. Уходи, - сказал он. Сказал мягко и чуть слышно. Сказать громче у него не было ни сил, ни желания. Каким - то невероятным усилием он попытался ее отстранить от себя, но ничего у него не получилось. Ее губы целовали его шею. Целовали без страха и риска. Так смертник без малейшей капли страха смотрит в пропасть, куда его может толкнуть малейший ветерок. Так в последнюю секунду мотыльки летят на пламя, не ощущая его губительной жары. - Женя, ты...Не заставляй меня делать это, я не хочу убивать тебя. Женя, я...
   - Что, Говор? - она расстегнула его рубашку и прикоснулась теплыми ладонями к груди. - Если ты это скажешь сейчас, я буду знать, что делаю все правильно и мне нечего больше бояться.
   - Я не имею права... - Она прикоснулась к его губам, и он понял, что назад дороги нет. Без нее мир ему не нужен. И если она готова принести в жертву себя, то пусть так оно и будет. Во имя любви... - Я люблю тебя, Женя...
  Звезды, что светят в небе. К чему какие - то слова, когда они есть где - то там высоко. Мир пустоты и безмолвия. Холодный и прекрасный. Всего один миг ты смотришь на них так, как не смотрел никогда раньше, так, как смотрят на них в последний раз. И ты сгораешь, пустив на них последний взгляд. И все же, они чертовски красивы. Даже, если ты понял это в самый последний миг, этот миг стоил всей твоей жизни...
  
  
  2. Чат.
  Юрген - Ангел: Ну, здравствуй, Ангел ∘: - ) Интересный у тебя ник. Откуда он? Сама придумала?
  Ангел - Юрген: Нет, не сама. Это из прошлого. Был один человек, который дал мне это прозвище.
  Юрген - Ангел: Ого! Такие прозвища просто не дают. Заслужила , что ли?
  Ангел - Юрген: Не знаю. Вполне возможно, что так. Хотя, как мне кажется, это прозвище вовсе не для меня.
  Юрген - Ангел: Почему?
  Ангел - Юрген: Оно слишком громкое и не совсем, вернее, как я сказала, вовсе не подходит мне. Этот человек говорил, что любил меня, а когда любишь, такие слова говорить проще. Ангел, Дождик, Богиня... Слишком голословно. Проще было бы называть по имени, но он всегда все усложнял.
  Юрген - Ангел: Это что, так плохо, когда тебя зовут Ангелом? Вообще - то, немного завидно даже. А по всему выходит, тебе это не совсем нравится. Странная ты какая - то.
  Ангел - Юрген: Да уж, какая есть.
  Юрген - Ангел: Но все - таки, неужели все дело исключительно в том, что он тебя любил? В таких случаях слова не всегда нужны. Нет, ты скажи - это что, просто так, - Ангел, Дождик? Кстати, почему именно Дождик?
  Ангел - Юрген: Он очень сильно любил Дождь и все, что с ним связано.
   Юрген - Ангел: Тогда вы оба странные и подходили друг - другу. Почему же вы тогда расстались?
  Ангел - Юрген: Потому, что не подходили друг другу - вот почему. Когда люди разные, они необязательно должны сходиться. А мы были очень разные.
  Юрген - Ангел: А почему "были"? Что - то произошло?
  Ангел - Юрген: Я не хочу об этом говорить.
  Юрген - Ангел: Как хочешь. Расскажи мне о себе.
  Ангел - Юрген: Тебе мало того, что ты только что узнал?
  Юрген - Ангел: Конечно мало, ведь я ничего толком о тебе не узнал кроме того, что Ангел - это прозвище, которое ты не выдумывала сама. Хотя, это на самом деле очень важно и очень о многом говорит.
  Ангел - Юрген: Это не значит ровным счетом ничего.
  Юрген - Ангел: Нет, Ангел, это значит очень много. И если ты не понимаешь этого, значит ты не видишь очевидных вещей.
   Ангел- Юрген: Каких?
   Юрген - Ангел: Я не хочу об этом сейчас говорить. Ты так и не сказала мне ничего о себе.
   Ангел - Юрген: А что ты хочешь знать? Рост, вес, имя, сферу увлечений?..
   Юрген - - Ангел: Нет, слишком банально и неинтересно. Я это и так узнаю. Со временем. Можно подойти к такому вопросу с другой стороны. Скажи мне, как ты относишься к судьбе и неизбежности?
  Ангел - Юрген: Ни хрена себе вопрос!:) И кто тут, на самом деле, странный, и не такой как все?
   Юрген - Ангел: Я. Но только я совсем не странный. Я обыкновенный. А вопрос, как вопрос, нет здесь ничего необычного. Просто скажи. Веришь ли ты в нее или нет. Мне этого будет достаточно.
   Ангел - Юрген: Ну ладно. Тебе станет легче от того, что я скажу, что не верю ни в какую неизбежность? Все в жизни случайно и спонтанно. Потому она и интересна сама по себе, раз нельзя в ней ничего нельзя предугадать на перед.
   Юрген - Ангел: Станет легче. Теперь скажи, какая ты в жизни - ты стараешься быть похожей на свой виртуальный образ или в том и дело, что это только образ.
  Ангел - Юрген: Да, нормальные вопросы, чего уж тут и говорить! Ладно, я отвечу, но только в том случае, если ты ответишь на мои вопросы. Можно, их будет несколько? Спасибо. Значит так. Не знаю, на кой тебе сдались такие подробности - поскольку тебя я не знаю, и встречаться с тобой я пока не собираюсь. Но все равно скажу - в жизни я такая, как и в разговоре с тобой. Чего мне врать - то. Ели нечего терять, можно рискнуть и показать себя такой, как ты есть на самом деле.
  Юрген - Ангел: Ты забыла задать мне вопросы.
  Ангел- Юрген: А что не понятно, что я хочу спросить о том же? Первый вопрос, прячешь ли ты что - то этой маской или это твоя настоящая суть - быть таким самоуверенным до наглости. А второй, откуда оно берется все. Нет, я понимаю, что сидя где - то в подвале за компом, можно казаться себе суперменом, даже несмотря на то, что ты либо бабушка девяносто трех лет, либо маленький прыщавый онанист, прогуливающий уроке в школе ради интернет - кафе!:):):):):):):):)
   Юрген - Ангел: Ни то, ни другое. Я не на пенсии и не хожу в школу. А самоуверенности у меня не так уж и много. Это не более, чем стремление быть настоящим.
   Ангел - Юрген: Нормальное стремление. Вопросы у тебя такие, что любая дама испугается. Все закручено, запутано. Кто ты такой - философ, что ли?
   Юрген - Ангел: Нет, писатель. И то, что ты принимаешь за запутанность, это просто способ писать.
   Ангел - Юрген : Но ведь ты не прав! В жизни так не говорят, как ты пишешь. В жизни все по - другому.
   Юрген - Ангел : Как?
   Ангел - Юрген: Просто по - другому, не знаю как. В тебе есть что - то пугающее. Тебе никто об этом не говорил? Ты пытаешься быть непохожим на других, потому и начал сразу с места в карьер, не подумав о том, будет ли мне приятно отвечать на твои вопросы.
   Юрген - Ангел: Подумал. И решил, что ты ничего не теряешь. Если я тебя чем - то обижу, ты просто выйдешь и растворишься в сети.
   Ангел - Юрген : И ты не боишься, что именно так и произойдет?
   Юрген - Ангел: Боюсь, но еще страшнее в этом признаться. Это стоило мне усилий.
   Ангел- Юрген: Ну, по крайней мере, это честно. Признаться, мне уже хотелось отключаться. Почему ты спрашиваешь о судьбе?
   Юрген - Ангел: Просто, это то, о чем я пишу в своих книгах - судьба, неизбежность. Тема для творчества, так сказать.
  Ангел - Юрген: И что именно ты пишешь в этих книгах, я имею в виду, о чем?
  Юрген - Ангел: О любви.
  Ангел - Юрген:О любви? Как - то это все слишком попсово звучит - судьба, любовь. Писатели слишком сложно ко всему этому относятся. Потому что сами выдумали любовь.
  Юрген - Ангел:По - твоему, любви не существует, что ли?
  Ангел - Юрген: Нет, существует. В книгах... И что, хорошо получается писать?
  Юрген - Ангел: Не знаю, об этом не мне судить. Люди говорят, что им нравится. Книжки раскупаются. Это, по - моему, самое главное.
  Ангел - Юрген: Интересно все как - то. Никогда не разговаривала с писателем.
  Юрген - Ангел: И как впечатления?
  Ангел - Юрген: Если ты настоящий писатель, и вы все такие, то я удивлена.
  Юрген - Ангел:Ты ожидала чего - то другого?
  Ангел - Юрген: Да ничего я не ожидала. В конце - концов, откуда мне знать, кто ты такой. Я ж не лезла сюда, в этот чат специально за тем, что б с тобой познакомится. Это насчет ожиданий. А насчет того, какой ты, то мне сложно сказать. Честно, Юрген, я ведь с тобой незнакома и то, как мы с тобой говорим - все это напускное, не настоящее. Я понимаю, что в жизни ты совсем другой. Не такой, каким хочешь мне сейчас показаться. Наверное, то же самое относится и ко мне. Ведь, на самом деле я могу быть мужчиной. А ты женщиной...
  Юрген - Ангел: Надеюсь, этого не произойдет!
  Ангел - Юрген: Я тоже на это надеюсь. Но ведь и в самом деле, в чем заключается суть подобного общения?? Чат и создан для того, чтобы хоть ненадолго побыть кем - то, кем ты не являешься на самом деле. Придумываешь себе ник, представляешь себя суперменом, а потом отключаешь компьютер и возвращаешься в реальность. Идешь по улице и смотришь прямо сквозь того, с кем ты, возможно, минуту назад откровенничал. Так что, такая моя позиция. Я боюсь ожидать чего - то от интернета и людей, которые в нем сидят.
  Юрген - Ангел: Значит, ты все же чего - то боишься?
  Ангел - Юрген: Но я же не говорила, что не боюсь вообще ничего! Уж кто - кто, а я себя суперчеловеком никогда не представляла. Ты ж не просто так спрашиваешь, какая я, пытаешься задать нестандартные вопросы...
  Юрген - Ангел: Вообще - то, да. Понимаешь, Ангел, мне как писателю очень важно находить новые типажи для своих произведений. Если лица людей вполне возможно обследовать где - то в метро или в очереди за колбасой, то характер можно узнать только, если разговариваешь с человеком. А интернет - универсальное средство знакомства. Мы можем с тобой никогда не увидиться, но, пообщавшись с тобой, я, могу написать целую книгу.
  Ангел - Юрген: Ты это серьезно? Что можно взять из нашего разговора? У нас даже с тобой не чат, а какой - то эпистолярный жанр. Сообщения на пол - страницы! Нет, Юрген, честно, именно из этого разговора можно хоть что - то взять?
  Юрген - Ангел: Конечно можно. Один твой ник чего только стоит! Даже не само прозвище, а его история. Ангел... Красиво, черт возьми. Не знаю, кто тот парень, что придумал тебе его, но, видит бог, кому - то ты очень нравилась. Богиня, Дождик. Значит, не такой ты скучный и забитый собеседник. И, видимо, не такой агрессивный, как может показаться.
  Ангел - Юрген: Но ведь я старалась отвечать тебе в тон! Быть такой же, как и ты : - ), а получилось все не так... И чья же это вина, если не твоя!
  Юрген - Ангел: Ладно, каюсь. Прости. Если у нас получится с тобой говорить нормально, без агрессии, то я буду только рад. Поскольку сам вовсе не злой. А даже наоборот.
  Ангел - Юрген: А откуда взялся твой никнейм? Только не говори, что ты сам его придумал. Ты что, немец?
  Юрген - Ангел: Я? Нет. И прозвища я тоже не придумывал. Это еще со школы тянется. Был такой футболист - Клинсманн. А звали его Юрген. Мне говорили, что я на него похож. Потом прицепилось. С возрастом я понимаю, что и в самом деле немного на него смахиваю.
  Ангел - Юрген: Ну, теперь я буду представлять, как ты выглядишь
  Юрген - Ангел: Очень смешно... Черт, мне пора. Извини, Ангел, я совсем заработался. Блин, обидно, только мы с тобой подружились, а тут такая фигня.
  Ангел - Юрген: Да, жалко конечно. Но ничего, и так мило пообщались...
  Юрген - Ангел: Только не исчезай, ладно? Давай договоримся как - нибудь встретиться в чате или давай будем переписываться. Дай мне свое "мыло"
  Ангел - Юрген: Не дам.
  Юрген - Ангел: Почему?
  Ангел - Юрген: Долго объяснять. Ты все равно не поймешь. Прощай, Юрген. Удачи тебе...
  
  3. Ангел
  
  Музыка играла настолько громко, что разобрать в ее шуме что - либо было абсолютно нереально. Какое - то особое настроение примешивалось к ней, отчего музыка звучала не только громко, но и чертовски символично. Нет, в самом деле, настроение действительно имело место быть и в том, что оно действительно особое никто не сомневался. Это было ощущение расставания. Не потери, поскольку никто не собирался в тот вечер жалеть о том, что больше не придется ходить в школу, а именно расставания. Не только со школой, учителями, одноклассниками. Это было что - то большее. Какой - то большой этап жизни теперь был позади, в прошлое уходил привычный уклад жизни, понимание собственной беззаботности и вечной юности. Теперь, на пороге взросления, все было по - другому. Еще до конца непонятно, но все же по - другому. Дело не в будущем поступлении и студенческой жизни - что касается первого, то никому особо не хотелось это пережить, чего нельзя сказать о втором. Такое ощущение приходит через минуту после того, как ты посадил кого - то любимого в поезд и этот поезд уносит его навсегда. В тот миг, когда приходит осознание - это конец. В момент прощания этого еще нет, но через минуту... Еще на последнем звонке произошло невероятное. Текли слезы. Причем, текли они у тех, кто и помыслить о подобном не мог. В большом актовом зале, где собрались учителя и выпускники для того, чтобы сказать несколько слов на прощание, на сцену выходил каждый и что - то говорил. И когда дело доходило о том, что, скорее всего, ничего уже не повторится, у каждого выступающего на глаза наворачивались слезы. А когда вдруг начинали вспоминать что - то из прошлых лет, слезы сами собой текли из глаз, не спрашивая разрешения. Это вовсе не сентиментальный бред - нет, такое и в самом деле было. Может, просто не каждый в этом сознается, но помнит такое любой. Пацаны, много раз оскорблявшие наставников, рыдали, словно маленькие девочки и просили прощения за то, что были такими. Это сложно объяснить. Ощущение расставания скользило уже тогда, а теперь, за пару минут до рассвета, музыка ставала символичной. Потому что это была последняя музыка. А нет ничего грустнее, что что - то по - настоящему в последний раз.
  Волны несли легкий прогулочный катер с шестью десятками людей на борту - выпускниками, родителями, учителями. Многие, словно пытаясь уйти от грустного настроения, вовсю танцевали на палубе. Конечно, заводную танцевальную песню в исполнении главного символа современной отечественной эстрады лучше было бы слушать в другом месте, "под боянчик", как пел символ. Но, чего тут таить, когда топишь в чем - то грусть, оно должно быть веселым и непринужденным.
  Часть выпускников смотрела на волны. Давно уже было оговорено, кто с кем будет этой ночью и, что самое главное - утром, после выпускного. Потому, девчонки позволяли парням обнять себя, молча касаясь щекой к щеке. Несколько пар открыто, не стесняясь, целовались тут же. В один миг все стало доступным и разрешенным. Впрочем, когда в последний раз вместе, то все можно. Так, словно еще месяц назад, подойти к однокласснице и поцеловать ее, было преступлением. Теперь все можно было.
  Кто - то стоял и смотрел в воду совершенно один, стараясь быть подальше ото всех. У таких людей в голове творилось что - то несусветное. Мозг лихорадочно работал, пытаясь придумать, что нужно сделать в последний момент из того, что еще не было сделано. Может, кое - кто почувствовал себя в этот момент неудачником. В голову лезли мысли о том, что одиннадцать лет, на самом деле, прошли в пустую. Какой толк теперь от зубрежки, от проглоченных книг и хороших отметок. Зачем были нужны теперь длинные ночи перед экзаменом в седьмом классе или перед контрольной в девятом. Ну кто, скажите на милость, тянул еще совсем недавно к доске - быть самым умным, быть первым в классе, в школе. На хрена были нужны все эти олимпиады, грамоты, медали вчера вечером. Ведь годы - то прошли, а понимание главного пришло только в эту ночь, нет - прямо сейчас, за минуту до рассвета. Понимание того, что годы потеряны. Неужели они стоили ночей, проведенных не с книжкой, а в компании полупьяных, хамоватых, но таких родных друзей? Почему не было вина в подворотне и песен под гитару в темном подъезде? Где теперь все эти неперецелованные и не облапанные однокласницы? А может, что - то еще - если повезет и напоить девчонку, довести ее "до кондиции"? Где оно все, и где ты был раньше, одинокий отличник - неудачник? Гордись тем, что ты был любимчиком. И тебя за это все ненавидели...
   Каждый что - то чувствовал в этот момент, и никто не произносил этого вслух. Это был тяжелый момент. Но еще сложнее было то, что следовало за ним, в будущем. Дальше - тишина, как сказали в одном старом спектакле.
  Эта тишина наступила. И от нее начало рваться сердце. Вот она стоит в пяти метрах и целуется с рыжим носатым Степой Лакрушиным. Такая далекая и такая близкая... Тьфу! Поэзия хренова. Никогда она не была близкой. Женя Уланова. Когда любишь, всегда все преувеличиваешь и сочиняешь в голове всякие небылицы. Что с того, что Ветер любил ее, причем давно. Сначала явно, а потом открыто - а зачем скрывать? Ветров из породы неудачников. Причем, он даже не был первым в учебе. Все одиннадцать лет он был обычным сереньким учеником, без троек, но и без красной грамоты с медалью. Так получилось, что ничем особенным он никогда не выделялся, был тихим и спокойным. Даже прозвище свое, полученное в принципе от фамилии, он оправдывал - Ветер. Не ураган, а ветер, слегка трепыхающий ветки деревьев и цветы на клумбе. От такого ветра даже не всегда стает прохладно в жару. Все это ему придумали, а он никогда и не противился. Пускай Ветер, лишь бы не Козел (было такое одно время - некоторые остряки в классе придумали: из - за голоса, больше похожего на блеяние молодого козлика(слава богу, давно это было и все прошло!). Черт возьми, да Лакрушин же и придумал! А вот теперь он целует Уланову. Коллизия...). Что за жизнь, и куда она катится. До чего же больно...
  Столько лет прошло, прежде чем он во всем, наконец, сознался. Голос почти дрожал:
   - Ты, Женя, только послушай, ладно? Я скажу, а ты забудь поскорее... Я это, как его, люблю тебя...
  Дурацкое признание, хуже не придумаешь. Это он только мог вот так взять и все испортить совершенно ненужными "это" и "как его". Это была катастрофа. Понятно, он не заслуживал ее любви. Да она и любить - то не умела, наверное. Пройдет еще тысяча лет, а все будет по - прежнему. Как и прежде, девчонки из класса, будут взрослеть раньше и парни у них будут куда старше, чем такие, как Ветер. Она не любила не только его, но и ни кого из класса. Говорят, что у нее был кто - то из того района, где она жила. Все правильно, никакой ошибки нет. В третьем классе ее родители переехали из родного района на другой конец города, а она осталась верной своей школе и столько лет каждое утро добиралась сквозь пробки и непреодолимое желание спать - вставать - то приходилось намного раньше. Она была особой, потому он ее и любил. Это была девушка из тех, чью фотографию ты зацеловываешь, а потом кладешь на ночь под подушку, как бы противно тебе не было признаваться в этом. Да, к ней тянулись многие, и многое признавались ей в любви. Причем, у его предшественников и последователей это выходило намного смелее. И тем не менее, она отвечала отказом раз за разом. Не он один такой был. Хоть это радовало. Ладно, она была бы первой красавицей в классе. Да нет же, были куклы и поярче, чем она. Вот только дело было в том, что она не была куклой. Она была настоящей, и он ее за это любил.
  Его прозвали Ветром. Она была Цветаевой. Нет, честно, в шестом классе прицепилось. И легенда, согласно которой она получила такое имя, была и остается безумно красивой. Якобы, именно в шестом классе на уроке русской литературы, когда задали выучить и рассказать стихотворение любимого поэта, она самая первая (а это очень смело - в школе дети всегда боятся выходить и рассказывать на класс стихи) вышла и рассказала "Молитву морю" Цветаевой. Ветер мгновенно запомнил и выучил его на память.
  
  Солнце и звезды в твоей глубине,
  Солнце и звезды вверху, на просторе.
  Вечное море,
  Дай мне и солнцу и звездам отдаться вдвойне.
  
  Сумрак ночей и улыбку зари
  Дай отразить в успокоенном взоре.
  Вечное море,
  Детское горе мое усыпи, залечи, раствори.
  
  Влей в это сердце живую струю,
  Дай отдохнуть от терпения - в споре.
  Вечное море,
  В мощные воды твои свой беспомощный дух предаю!
  Мало того, что стихотворение само по себе красивое, так еще и в ее исполнении. Ее голос - вот ее особенность. Глаза, руки, длинная коса за плечами. Но главное - голос. Ветер единственный ценил этот голос. Какой - то детский и мягкий, он почти не изменился до самого выпускного. Сколько раз, засыпая, он слышал этот голос. Этот голос читал "Молитву" и стих стал на долгие годы его главной и единственной молитвой. Да, наивно и смешно, по - детски глупо все это написано, но ведь правда - было прошлое, было! И теперь в этом прошлом и молитва и голос, который ее читал. Ветер не был дураком, и стремился к глубоко практичным вещам. Каждый раз, получая желаемое (было, конечно, то, чего он так и не получил - Уланова, например, так и не стала его), он знал, что это ему на самом деле нужно и не разменивался на всякую ерунду. Но, клянусь богом, было такое, ради чего он отказался бы от всего, чего получил. Возможность еще один раз услышать ее голос, читающий "Молитву морю".
  Для всех она была Цветаевой. А он звал ее по - другому. Еще до того он придумал, как будет звать ее. Невероятно, но еще в самом что - ни есть глубоком детстве она стала для него Ангелом. Почему именно Ангелом, он понятия не имел. Вот стукнуло, блин, в голову, а он и приклеил к ней. Позже он с изумлением начал понимать, что прозвище не было случайным. По мере взросления она все больше ставала похожей на маленького ангела. Без крыльев, правда, но на кой они ей нужны при таком голосе и таких глазах. Глаза с каждым годом становились все больше, а Ветер сходил с ума, когда у девчонки большие глаза. Еще они были голубые, эти глаза. Даже нет, не голубые. Вернее, не чисто голубые. Долгое время он даже не знал, что это за цвет и только потом понял, что это бирюзовый цвет. И вот, проходят годы, а Уланова все больше соответствует своему тайному прозвищу, о котором, признаться честно, никогда не догадывалась. Каким - то неуловимым чувством он ощущал, какая она на самом деле. Легкая, неземная... Впрочем, в сознании Ветра, любая девушка, которую он полюбил бы, соответствовала подобным эпитетам. То, что она на самом деле не Цветаева, а вовсе даже Ангел, Ветер совсем не хотел говорить. И так и не сказал...
  Ветер смотрел в воду. Через минуту взойдет солнце, и он со всеми вместе громко заорет Ура! Для всех этот момент прощания вдруг станет мигом счастья и блаженства. А у него в этот момент будет скрести на душе стая кошек. Ибо, словно невзначай, он станет прямо позади Улановой. Он будет смотреть не на рассвет, а на ее шею. Вот и все, подумает он, прощай, Ангел... И в этот момент, словно боги, сжалившись над ним, скажут голосом Улановой, не оборачиваясь:
   - Подойди к противоположному краю катера и стань там. Я хочу тебе кое - что сказать.
  Не чувствуя ног, Ветер отошел от Улановой и, глядя ей в спину, двинулся лицом назад туда, куда она попросила. Словно чувствуя, что он смотрит прямо на нее, Уланова не спешила идти к нему. Тогда Ветер повернулся и стал смотреть на утренний город, мимо которого он проплывал. Он хотел что - то подумать в этот миг про город, про то, что, может, придется уехать отсюда, но не успел - Уланова подошла и стала рядом с ним. Достала сигарету, затянулась и посмотрела на Ветрова.
  
  4. Письмо
  Дорогой мой Юрген!
  Ты говорил правду о судьбе. Могла ли я тогда подумать, что все выйдет именно так?! Жизнь настолько сложная и непредсказуемая штука, что ничего ты не сможешь в ней знать на перед. И, знаешь, я рада, что все именно так и происходит. Я не так часто рассказывала тебе о своей прошлой жизни. Не очень хотелось. Она была совсем неправильной, моя жизнь. Понимаешь, я вела себя раньше неправильно, считала себя лучше и выше других, часто обижала хороших людей и, чего уж греха таить, разбивала им жизни. Да и себе, можно сказать, разбила. Все пошло прахом в один ужасный момент. Как мне показалось, все закончилось. Раньше всегда был путь назад, возможность начать все с начала, а в тот момент не было ничего, это была катастрофа. Диагноз стал для меня вердиктом, вся жизнь потеряла смысл существования, мне не хотелось никого видеть и слышать. Знаешь, не было никакого спасения - ни телевизор, ни книги - ничто меня не спасало. Это называется апатией. Так вот, у меня была полная апатия. Нездоровый пофигизм, я б сказала. То состояние, когда плевать абсолютно на всех, и, в первую очередь - на себя. Хотелось одного - умереть. Я не думала о родных и близких. Хотя, это уже я сейчас немного выдумываю: никаких родных и близких у меня тогда не было. Всех я растеряла за долгие годы. Я осталась одна. Без будущего, без прошлого. Без судьбы.
  И вот тут появился он. Ветер, которого я давно забыла. В самом деле, в последний раз мы виделись на выпускном в 2003 году. Почти десять лет прошло, и он очень сильно изменился. Да все мы изменились, хотя он говорит, буд - то я осталась такой же, как и была. Но это, конечно, неправда. Чисто внутренне я изменилась. Только вот, не знаю, в какую сторону - скорее всего, в худшую. Ну да ладно, не о мне речь. А о нем.
  Я написала об этом и подумала, что, может, и не стоило. А через минуту пришла к выводу, что стоит. Ведь, если б не он, мне даже страшно представить, что было бы. Конечно, случайность и все такое, но столько маленьких случайностей - и все зависело от него одного.
  Он всегда бы не заметным и тихим. Ходил за мной словно призрак, но никогда не надоедал. У него фантастическим образом получалось быть не заметным. Он ведь и в самом деле любил меня. Все об этом знали, а я узнала самая первая. Мне никто не докладывал, даже не он мне первый об этом сказал. Я сама это почувствовала. Не знаю как, скорее всего, поймала его взгляд, когда он смотрел на меня (единственное, что меня убивало - это то, что он слишком часто на меня смотрел, и я не могла с этим ничего поделать). Это был особый взгляд. Мальчишки не смотрят так на своих одноклассниц. Какая - то смутная догадка скользнула у меня тогда, но я не придала ей значения - многие признавались мне в любви, и это не было новостью для меня. Собственно, и он решился на признание. Смелый. Только признание настолько корявое получилось, что я не выдержала и рассмеялась прямо ему в лицо. Я ведь не со зла. Вернее, мне тогда казалось, что не со зла. Теперь то я понимаю, что как раз со зла. Была б я нормальной и заслуживала чьей - то любви, то нормально относилась бы к таким вещам. А так, все вышло очень плохо. Мальчик переживал очень сильно и долгое время не мог поднять на меня глаз. Я только мычала от смеха. Боже, ну и сукой же я была тогда!
  Несколько лет так продолжалось. Он так ко мне больше не подошел и не заговорил. Не потому, что ненавидел меня (я думаю, он любил меня все больше после того случая), а потому что стал меня бояться. Все это глупо звучит. Но лишь потому, что я жалею о прошлом . Ведь ничего не вернуть. Плохо другое - то, что это казалось глупым уже тогда, когда можно было действительно что - то поменять. Мне казалось ужасно глупым прозвище, которым он меня наградил в своем воображении. Именно Ветер и придумал мне имя Ангел. Когда в день нашего знакомства ты спрашивал о том, откуда мой ник, то я говорила именно об этом человеке. Знаешь, что самое смешное? То, что кроме меня никто до сих пор не догадывается, КАК меня на самом деле стоило называть! Да, Юрген, я знала о том, что ношу тайную кличку. И если б я сказала Ветру о том, ОТКУДА я знаю, он не поверил бы мне. Как мне казалось... Ну да ладно, все это в прошлом.
  Я говорила о том, что видела его в последний раз на катере во время встречи рассвета после выпускного. У нас произошла маленькая, совсем короткая беседа, суть которой я когда - то тебе рассказывала. Все ты знаешь о том, что именно он тогда мне говорил. Я тебе не сказала (извини, просто забыла сказать) одну важную деталь. Именно в тот день он окрестил меня новым прозвищем. Теперь, помимо Ангела, я стала Дождиком. Смешно, конечно, звучит. Я б рассмеялась тогда. Если б мне не стало тогда по - настоящему страшно. Именно тогда я стала верить в мистику. Сейчас я не буду рассказывать о том, почему именно я стала Дождиком - это слишком долго и мне хотелось бы рассказать об этом при нашей встрече, чтоб ты видел мои глаза. Ибо в письме можно наврать с три короба, а глаза не обманут. Тогда ты точно поверишь, что я говорю правду.
  Тогда, после того разговора мы расстались и не виделись десять лет. Я очень редко о нем вспоминала. Пару раз он писал, но я не хотела отвечать. Наверное, я делала ему больно, но, поверь, ответив, я сделала б ему еще больнее. Словом, постепенно я о нем забыла.
  И вот он появился снова. Честно, я его не узнала. Вот бывает такое, что люди меняются, правда? Ну изменятся они чуть - чуть, ну в характере что - то будет по - другому, но, елки - палки, не до такой же степени! Это другой человек. Совершенно другой. Что касается внешности, то тут полный переворот. Маленький мальчик с пугливым лицом, теперь это был мужчина, чуть ли не двухметрового роста, с пронзительными черными глазами (раньше мне они казались светлее, или я просто не обращала на них внимания?) и смуглой гладкой кожей. То есть, за десять лет эффект потрясающий. А что касается характера... Он ведь всегда был добрым и тихим, каким - то несмелым, робким. Робость, конечно, прошла, наоборот, он стал очень уверенным в себе и теперь позволял себе смотреть прямо мне в глаза. Такой себе мачо. Не буду рассказывать, при каких обстоятельствах мы встретились - оно не имеет никакого значения. Просто скажу, что та встреча многое поменяла в моей жизни. У нас произошел длиннющий, словно в компенсацию за те несколько слов на катере, разговор. Мы говорили о множестве вещей. Он рассказывал о своей жизни, я - о своей. В принципе, мы поговорили, как старые знакомые, которым есть что рассказать. И все бы ничего, мы б расстались и не виделись еще десять лет, если б он не предложил самой сходить в интернет. Несколько лет назад я забросила сеть, а он убедил меня, что это весьма полезная штука для знакомства...
  Юрген, сейчас ты поймешь, почему я рассказываю всю эту лабуду. Ты знаешь прекрасно, чем мы ему с тобой обязаны. В особенности, - я. Ты знаешь, что мы памятник должны поставить этому человеку. И не только за то, чем он пожертвовал ради нас. Дело в другом. Он так и не понял, ЧТО ИМЕННО он для нас сделал. Пускай невзначай, пускай, как бы между прочим... Но это он дал мне адрес того чата, в котором мы с тобой познакомились. Представляешь, насколько все сложно и просто одновременно. Юрген, милый мой мальчик, если б не Ветер, мы с тобой никогда не познакомились. Ты вытянул меня из такого болота, что страшно представить. Но, если б он не появился, не было б и тебя. Прости меня за то, что так много времени уделила этому человеку в своем письме. Я знаю, ты поймешь, ты обязательно все поймешь. Ты всегда все понимаешь...
  А теперь я возвращаюсь к началу письма. Помнишь, в чате мы говорили с тобой о судьбе, ты сам задавал мне вопрос о том, как я отношусь к неизбежности? Так вот, именно сейчас, в эту минуту я понимаю, что судьба крутит нами, как только хочет. А мы не противимся ей. Вернее, не смеем противиться. Мне стает страшно от того, что Ветер мог не появиться или я не залезла б в интернет. Все мы висим на тоненьком волоске судьбы, и кто - то сверху решает, в какой миг этот волосок должен порваться. Я искренне тебя люблю и жду нашей встречи. Знаю, тебе тяжело там, малыш, но ты держись. Мне - то ведь тоже нелегко. Я делаю все, чтобы поскорее поправиться и приехать к тебе. Всего - то пару месяцев осталось и начнется новая жизнь. Твои слова греют мне душу. Теперь я верю в то, что обязательно будет весна. Я верю в то, что доживу до мая. И знаю, что там, в мае, ты придешь ко мне.
  Искренне твой Ангел,
  Навсегда и везде.
  Суббота, 16 февраля 2012 года
  
   5. Вечность зимы
   Этот день начинался так же, как и любой другой. Солнце с утра светило абсолютно так же, как и вчера, но пройдет двадцать четыре часа и Ветер поймет, наконец, в чем именно разница между этим днем и тем, что был до него. Именно в солнце. Ровно через сутки оно будет светить абсолютно по - другому. Пока что Ветер не знал, что именно произойдет в этот день. А если б ему сказали, он ни за что не поверил бы.
  Он пришел в школу со звонком и чуть не опоздал на урок географии. В прошлом году, когда они учились в восьмом классе, этот предмет преподавала старая и добрая учительница Вера Петровна. Говорили, что она работала в этой школе еще до войны. В принципе, такое вполне могло быть, ибо Вере Петровне было восемьдесят шесть лет. Если б не ее железное, северное здоровье и невероятной силы светлый ум, если б не ее память (помнила еще Ленина, когда папа, старый большевик привез ее как - то в Москву на какое - то свое собрание), давно бы быть ей на пенсии, но она все преподавала и преподавала. Казалось, эта женщина вечная, но, увы, ей пришлось смириться с тем, что годы победили, и она торжественно ушла на заслуженный отдых.
  Так вот, в этом году на ее место пришла новая учительница, если ее можно так назвать. Эта фифа только закончила университет, и непонятно каким образом она там держалась, ибо знаний в ее голове было еще меньше, чем у ее первых учеников. За манеру развязно себя вести и привычку вульгарно одеваться, мальчишки еще в самом начале сентября окрестили ее Б***ю. Конечно, грубо, но она того стоила. Еще бы, попробуй к этой Б... опоздать на урок. Хлопот не оберешься. За излишней строгостью скрывался дикий непрофессионализм, от которого страдали, конечно же, ученики.
  Однако Ветру неслыханно повезло. Именно в тот день, когда он опоздал, опоздала и сама Б...Причем как! Почти на сорок минут. Нельзя сказать, что кто - то сильно расстроился по этому поводу, но, все же, некоторое опасение было. Дело в том, что когда она не успевала что - то рассказать, начинался тотальный опрос. Причем, если ты не выучил именно по - книжному, то можешь не выходить. Дело в том, что Б... была тупой, словно обезьяна и не понимала, что параграф необязательно заучивать, его можно рассказать своими словами, а понять эти самые слова Б... как раз и не умела! Одним словом, этой стерве все давно желали переломать ноги и больше никогда не видеть ее на пороге школы.
  Класс сидел относительно тихо, и каждый занимался своим делом (что характерно, ни один не открыл учебник по географии!). Ветру было скучно, и он смотрел то на Уланову, то в тетрадь, в которой что - то рисовал. Конечно, будь его воля, он с удовольствием смотрел бы исключительно на Ангела, но понимал, что это не совсем красиво будет выглядеть со стороны. Потому он отводил глаза с тем, чтобы раз за разом глянуть на нее...
   - Ветров, к доске! - вдруг услышал он голос Б...
  Во попал, подумал он. Б... прямо с порога кабинета, еще толком не зайдя, не поздоровавшись с классом, сразу же вызвала его к доске. Значит, изложения нового материала сегодня не будет, а будет опять опрос. Вот тут - то Ветру и не повезло. С какой - то радости он оказался первым на убой. Впрочем, когда его вызывали самым первым, он иногда связывал это с тем, что просто находится первым в списке: ни на "А" ни на "Б" никого не было. Как бы там ни было, Ветру пришлось идти и отвечать.
   - Ну что, Ветров, ты готов сегодня?
  Ветер терпеть не мог, когда его называли по фамилии. Можно было бы звать по имени - Димой, или, что гораздо лучше, просто Ветром. Исключительно потому, что когда его звали по фамилии, это не сулило ничего хорошего. Вот и теперь:
   - Готов, Леонелла Васильевна, - тьфу, имя - то какое гадкое, ну точно, из парижского борделя девятнадцатого века: "Мадам Жужу, кто из девочек сегодня свободен?" - "Ах, мисьсе Антуан, сегодня только для вас - Фифи, Заза и, особо рекомендую, Леонелла..." Фу, гадость какая! - готов.
   - Ну тогда отвечай по теме.
   - В экономическом плане Украина делится на ряд основных промышленных районов. Самым большим и самым главным по значимости является Донецкий промышленный район, также мы можем назвать в числе крупнейших Причерноморский промышленный и Криворожский...
  Все это фигня, ничего не помогло. Не прошло и пяти минут, как Ветер сидел за своей родной последней партой и опять рисовал что - то на последней страничке в тетради. В журнале красовалась маленькая двойка, а в дневнике была тоже двойка, только огромная, на несколько рядов. Жирный неуд за то, что Ветер якобы ничего не знал. Ничего не поделаешь, материал Ветер знал, только вот с Б... лучше не с связываться. Углядела где - то несоответствие и мигом погнала на место.
  Ветер нисколько не расстроился. Во - первых, потому что знал: рово столько, сколько эта сука буде тут преподавать, никому спуску она не даст (хоть бы ее выгнали отсюда, пока он не закончил школу), а, во - вторых, не он один такой - следом за ним еще пол - класса получит такие же двойки. Что, собственно, и произошло в течении ближайшего времени. Девятнадцать двоек - неплохой результат оперативности, учитывая, что она ко всему прочему еще и опоздала!
  И вот, когда до конца урока оставалось чуть меньше десяти минут, Ветер вдруг услышал, как Б... четко произнесла фамилию Улановой. Это заставило Ветра поднять голову и посмотреть на Женю. Та сжалась и словно прилипла к парте. Еще час назад ветер заметил, что с Ангелом что - то не так. Видимо, она заболела. И вот теперь к этому нездоровому цвету лица, прибавился жуткий страх. Дело в том, что Ангел еще ни разу не отвечала у Б... Ей все время везло (к примеру, у Ветрова это была уже пятая двойка, что было рекордом класса) и вот теперь пришло время отвечать. Можно было, конечно, отказаться от ответа и сказать, что ты не готова. Но, во - первых, это грозило тем, что Б...оскорбит тебя при всем классе (если к мальчишкам она относилась еще более - менее нормально, то девчонок она ненавидела всей душой), а во - вторых, материал Ангел знала, причем, не хуже Ветра. Однако, ощущение первой за многие годы двойки, глушило ее. Да, именно так. Очередная уникальность Ангела состояла в том, что она единственная еще НИ РАЗУ не получала двоек. Как это ей удавалось, одному богу известно. Тем не менее, всему приходит конец. А в данном случае пришел тот, с чьим именем, простите, рифмуется слово конец. Как говорится, он подкрался незаметно, хоть виден был из-далека...
   - Ну что, Уланова, ты готова? - спросила эта сука противным голосом.
  Что - то явно не так было с Женей. Лицо приняло какой - то синюшный вид, дыхание начало перехватывать, ноги вот - вот перестанут держать.
   - Ну так как?
   - Я... я... Сейчас. Промышленные районы делятся на пять частей...
  Жене становилось все хуже и хуже. Она стала нести непонятно что. Абсолютно все в классе видели: что - то не так и начали тревожно пеговариваться, сначала шепотом, а потом громче. Однако одна лишь Б... ничего не соображала.
   - Молчать! - закричала она. - Чего расшумелись? Ну так что ты там бормочешь, Уланова, что - то не слышу. Ты готова или нет? Если не готова, так и скажи, лентяйка, дай сюда дневник...
  И в этот момент Женя не выдержала, схватилась за сердце и упала на пол. Класс мгновенно поднялся на ноги и подбежал к ней. Б... испуганно попятилась в угол. В кои - то веки на нее никто не обращал внимания.
  Ветер, возможно, испугался больше других. Однако именно он первый понял, что надо делать. Мигом он выскочил из кабинета и, сбивая все на своем пути, полетел в учительскую, звонить в скорую. Еще через минуту он был у школьной медсестры. Говорят, что если б не он тогда, никто и не додумался б так быстро позвонить в скорую - все просто растерялись. Ветер никогда не хотел признаваться в том, что именно он первый понял, что надо делать. И, пока Жени не было, он попросил всех, чтобы ей никто об этом не говорил. В любой другой ситуации никто не понял бы, зачем это было нужно, но тут никто ничего не спрашивал. Женя так никогда и не узнала эту тайну Ветра.
  
  А у него была, тем не менее, еще одна тайна. Только теперь никого не надо было просить молчать. Ибо, то, что произошло, осталось только в его сознании.
  Ветер провел много бессонных ночей, но то была самая длинная в его жизни. Со стороны сложно, наверное, понять, зачем он это сделал, но Ветер прекрасно понимал, для чего именно. Вернее, ради кого. Ради одной единственной девчонки на свете. Ради той, которую можно назвать Ангелом и верить в то, что это больше, чем прозвище. Дело в том, что Ветер любил Уланову абсолютно беззаветно и искренне. Понимание того, насколько сильно он ее любил, пришло только через годы, когда он с удивлением понял, что так и не смог забыть ее. В тот день, когда девушку забрали в больницу с серьезным подозрением на сердечный приступ, он так и не появился дома. Позвонил и сказал папе правду о том, что его тянет к ней. Слава богу, папа оказался настоящим мужиком и прекрасно понял сына. Так Ветер оказался в больнице и вторую половину дня провел возле ее палаты, поскольку во внутрь его не пускали. Когда пришло время уходить, и его вежливо об этом попросили, он так и сделал. Вот только дальше больницы он не отошел и совершил самый безумный поступок в своей жизни. Этот ребенок всю ночь до самого утра простоял возле больничного окна, за которым находилась Уланова. Быть может, узнай она об этом когда - то, она круто поменяла свое представление не только о Ветре, но и обо всех людях. Ни до того, ни после, ни один человек не совершал подобного из любви к ней. Нет, все же это была любовь. Пускай, немного необычная в таком возрасте, но, тем не менее, очень сильная.
  Ноги Ветра почти его не держали, голова болела так, словно по ней чем - то били, из глаз текли слезы. Холодный зимний ветер, с которым его часто сравнивали, нещадно дул на него. Снег набрался в ботинки и превратился в воду. К утру, эта вода замерзла, и ног он больше не чувствовал. Это был сущий кошмар, который сложно описать словами. Такое ощущение, словно множество иголок разом впились в твое тело и колют с каждой секундой все сильнее и больнее. Ужасная головная боль была ничем по сравнению с тем, что чувствовали ноги. Не каждый взрослый способен выдержать такое испытание, не говоря уже про парня пятнадцати лет. Все это было и Ветер ни разу не пожалел потом, что так поступил. Когда любовь переходит в паранойю, перестаешь отдавать себе отчет в том, что ты делаешь. И, тем более, ни тогда, ни потом, Ветер не упрекнул себя в том, что сделал.
  За это пришлось заплатить здоровьем, и очень дорого. С рассветом, когда открылись двери больницы (на самом деле, ему просто не повезло: дверь была закрыта исключительно потому, что стало страшно холодно. Во избежании сквозняка ее закрыли, все равно никого в такое время не могло быть, а если б пришел кто, ее открыли б... Только вот Ветер об этом не знал), он почти заполз на ватных ногах вовнутрь и спросил первым делом, как там Уланова. Не дождавшись ответа, он рухнул в сильнейшем обморожении. Больше месяца он провалялся с воспалением легких и никто, кроме отца к нему не приходил. Такое тоже бывает, когда у тебя совсем нет друзей. Ветер, конечно, просил у папы прощения, но тот понимал и только грустно смотрел на сына. Ветер спрашивал, как там Женя. Когда ему сказали, что она выписалась из больницы (они ни разу не встретились там! Хотя, что удивительного - Ветер то не выходил из палаты полторы недели), ему стало легче болеть. Одно только было обидно, что она так и не узнала, что именно произошло. Папу он просил ничего не говорить и тот подчинился. Когда в начале марта Ветер пришел в класс, никто не спросил о его здоровье. Женя даже не повернулась в его сторону. В тот момент в его глазах появились слезы. Но они очень быстро исчезли, и никто не успел их увидеть. Женя так и осталась Ангелом. Но ее это, видимо, совсем не волновало. До конца учебы оставалось чуть больше двух лет. Но вряд ли эти годы были длиннее для него, чем та проклятая зима. Ибо она показалась для него вечностью. В тот год Ветер понял, что ненавидит зиму.
  
  
  6. Говор
  Говор сидел перед компьютером, раскрыв рот то ли от удивления, то ли от разочарования. То, что только что произошло, было, по крайней мере, странным. Совершенно случайно он забрался на какой - то сайт, который специализировался черте на чем и там обнаружил чат, в котором сидел всего один человек. В принципе, Говор не был каким - то там чайником, чтобы вот так сразу брать и знакомится в интернете. И дело тут даже не в том, чтобы бояться подвоха (ну, знаете, такое бывает - знакомишься с девушкой, а у нее, оказывается, уже давно внуки, или, что гораздо хуже, усы...). Он был слишком занят даже для своих настоящих друзей, не говоря уже о виртуальных. Просто, имя этого посетителя чата...Ангел. Слишком уж необычно. Нет, бывает, конечно, и круче - Девушка с арфой или мальчик с базукой... Что - то это имя в себе таило. Этого Говор не знал - он это чувствовал. Дело не в экстрасенсорике - все это чушь. Нет, интуиция многолетнего пользователя. Ангел чем - то заинтересовал Говора и он решил рискнуть. Первым делом он спросил, как к нему обращаться, на что Ангел ответил, что он девушка, причем заверил, что бояться Говору нечего: "Ты не бойся, я действительно девушка. Хотела б я кого - то подоставать, я б отправилась в более людное место... Кроме того, не собираюсь я тут с тобой нюни разводить - если будет о чем поговорить, то поговорим, как серьезные взрослые люди. А нет - так до свидания". Тут Говор понял, что имеет дело не с малолеткой, а действительно интересным собеседником, который использует интернет исключительно по делу, а не для дурацких приколов.
  Уже через несколько минут Говор понял и то, что собеседник этот не только интересный, но и весьма необычный. Категорическая немногословность - вот как он описал бы девушку по имени Ангел. Говорит четко и по делу, на пустяки не разменивается. Если хочет что - то сказать, то говорит, если нет, просит не заикаться на эту тему. Немногословность он прочувствовал быстро, потому постарался подстроиться под нее, показаться этаким мачо с клавиатурой. Однако Ангел быстро его раскусила и сказала о том, что писать и говорить надо так, как в жизни, а не черте, по какому. И поступать, видимо, тоже. Так что, хочешь, не хочешь - пришлось открыть свое настоящее лицо. Вот так, вроде ничего не сделала, а вынудила пойти на то, на что он никогда раньше не шел. В общем, Говор нисколечки не пожалел, что познакомился этой девушкой. Предвкушая длиннющее и интересное общение, он попытался подойти поближе к рассказу о ней... И тут же все закончилось. Дурацкий звонок из редакции заставил его покинуть чат. Такое бывает, но обычно люди оставляют свои координаты. Тут же... Ангел словно ждала того, чтобы поскорее отключиться и исчезнуть без следа. Эти ее последние слова о том, что адрес свой она не даст и не станет объяснять почему, сильно задели его. Меньше всего хотелось верить в то, что это в нем самом дело. В смысле, не хотелось обидеть чем - то малознакомого человека.
  Несколько раз чертыхнувшись, Юра Говор собрал необходимые бумаги, проверил, лежат ли ключи от машины в кармане и вышел из офиса.
  Это был большой в своей среде человек. За тридцать два года своей жизни он успел сделать не только хорошие деньги, но и, что ни чуть не важнее в наше время, громкое имя. Непростое детство кое - чему научило его. В первую очередь тому, что общество наше - это одна большая стая, в которой нет места слабым и больным. Их просто съедают, дабы не загрязнять лес. Выживают не только сильнейшие, но и умнейшие - те, кто знает как распорядится своей силой . Мало просто что - то уметь - необходимо это умение выгодно продать, причем, желательно, в как можно больше рук. Тогда у тебя будет шанс зацепиться за жизнь. Жить нужно хорошо, лучше других. Это Говор знал прекрасно, хотя и нечасто объяснял, что в его понимании значит "лучше". Для него не стоял вопрос о том, что подумают другие, и насколько жаль неудачника, будь он его другом. Словом, человек без особых комплексов, тщательно умеющий скрывать недостатки. Именно поэтому в этом лесу, среди стаи, которая называет себя обществом, он был пусть и не вожаком (ему это не было лучше: миром правят не клоуны, называемые царями, а серые кардиналы, чьи лица прячут тени), но матерым волком. Чтобы выжить, Говору необходимо было знать психологию окружающих, чувствовать, где тебя может ждать обман на пути к величию. Таких знаний у него было в избытке.
  Судьба, бросавшая его из одного детдома в другой по милости родителей, не желавшими считать его сыном (кто они были и зачем бросили новорожденного Говора в мусорный бак, он, конечно, догадывался, но понять не мог, потому и не желал даже думать о том, что когда - то у него были родители), много раз подносила ему подлянку. Потому он относился к ней с опаской. Четко знал, чего хочет от нее, и не требовал большего, может, потому и продержался так долго. Много видел в жизни, вот откуда знания о психологии. Яркие моменты из детства (говорить об этом долго, тем более, что знаю об этом все: например, когда его лупили ни за что пьяные милиционеры в кутузке, куда он часто попадал из - за того, что негде было ночевать; или жуткая нищета в его детских приютах, когда детям выдавались крохи, да и те разворовывались жадными и голодными учителями) приучили его ко многому. Поэтому он видел то, что другие не хотят видеть. Холодный прагматик (приучили!), он добился своего не при участии удачи, а потому что упрямо рвался наверх: верил в то, что умеет делать что - то, что полезно в этой жизни, то, что приносит деньги и благополучие. О счастье он никогда не думал. В этой стране человек может быть счастлив лишь в том случае, если он слеп. То, что он умел делать, стало приносить благополучие далеко не сразу. Никто не хотел видеть его талант писать хорошие книги - не до чтения, когда нужно охотиться... Еще на пороге юности, перед тем, как его отправили сначала в ПТУ, а потом и в армию, он стал писать. Писал просто и легко - о том, что видел вокруг. Давал читать. Говорили, что неплохо. Но этого было мало. Из редакций приходили раз за разом однообразные ответы с тем, что на данный момент в его услугах не нуждаются. Когда он дембельнулся, идти ему было некуда. Потому он подался на вокзал. Проведя ночь в обществе бомжей и базарных торговок, он решил раз и навсегда, что достоин большего, чем другие, ибо настрадался он уже изрядно. Утром он пошел в первую попавшуюся редакцию, откуда уже не боялся увидеть очередной болт и не стал уговаривать редактора. Он просто пригрозил, что убьет того - терять Говору было нечего. То ли удачи все же сыграла свою роль, то ли что - то другое. Но редактор оказался бывшим афганцем. На угрозы отреагировал спокойно - не на того напал, понадобится, сам убью, не задумываюсь. Первым делом попросил рассказать не о том, что пишет в книгах, а о том, что видел своими глазами. Говор рассказал. Редактор не смутился и ответил, что если хочешь чего - то достичь, то нужно всех порвать вокруг. Если Говор способен писать о таких вещах, о которых боятся писать другие, если собственная шкура не дороже имени, его рассказы напечатают.
   Дальнейшее показало, что в этом обществе существуют, ко всему прочему и нормальные люди. Рассказы напечатали, и публика, вдруг словно пчелы на мед полетела скупать то, что написано, в общем - то, о ней самой. Не сразу конечно, но Говор приобрел репутацию острослова, умеющего подмечать всякую гадость, которая царит вокруг. Писал он настолько легко, что книги расходились, словно горячие пирожки. Уже через два года мог позволить себе весьма дорогие вещи - квартиру на окраине столицы и средней паршивости автомобиль. Еще через год он жил в доме под Киевом и ездил на джипе за полтинник. Когда к концу первого десятилетия двадцать первого века Говор стал признанным мастером остросюжетного детектива, и приезжал в редакцию на "Феррари", он позволил себе, наконец, подумать о том, о чем запрещал думать почти десять лет. О том, как найти применение действительно неплохим деньгам. Одно дело писать о том, что происходит вокруг, и совсем другое - описывать то, что хотелось бы видеть. Была у Говора давняя мечта. Писать на вольную тему - о перипетиях судьбы, о жизни, лишенной грязи и смерти, о любви не в подвале на прогнившем матрасе, а настоящей, той, о которой хочется мечтать. Поскольку, такого ему не заказывали, Говор решил начинать вести самостоятельную жизнь в мире литературы. Пришло время отделяться от родной редакции и создавать свою, где он, Говор, будет главным. Но для этого нужны были хорошие тылы, большие связи. А купить их на те деньги, что он заработал за годы писательства, было нереально. Поэтому деньги должны были приносить еще большие деньги. Кое - какие связи у него были (дело в том, что еще раньше он закончил факультет журналистики и даже работал в нескольких крупных газетах), поэтому он решился на риск.
  А риск, надо сказать, был велик. Бизнес это не книги, поэтому лишь смекалка, накопленные сбережения, да еще какое - то безумное отчаяние позволили ему не утонуть. Рискнувший - выигрывает. Это был эффект бомбы. Чем только он не торговал, чтобы оборот не сбавлялся! От колготок до железа. Может, это и смешно, но в мире больших денег смеется лишь самый удачливый и сумасшедший. В общем, если коротко, Говор достиг того, чего хотел и мог теперь спокойно отправляться за границу и там открывать свое издательство. Но тут, как всегда, победил инстинкт. Да, открывать издательское дело тут тяжелее, чем там, но зачем тогда нужен бизнес. Так он начал работать сразу в двух отраслях. А когда капитал увеличился еще сильнее, он начал искать новые пути. Тут - то и подоспела грянувшая революция в мире высоких технологий. То, о чем давно говорили эксперты, свершилось. Человечество почти окончательно перешло на цифровое обеспечение домашней техники, ушли в прошлое кассетные магнитофоны и видеоплейеры, исчезли старые приборы с кухни, где раньше требовалась ручная работа, даже в хирургии все больше было работы компьютерам. Грех не воспользоваться таким шухером. Тем более, что темпы его невероятно высоки. Через два года Говор понял, что действительно богат, но и счастлив по - своему. Ведь теперь можно было писать о том, о чем хотелось и не зависеть от коньюктуры рынка...
  Как ни странно, став теперь писателем "для души" , Говор ничуть не утратил популярность. Наоборот - общество и само, наконец, поняло, к чему надо стремиться. К тому, о чем Говор писал в своих книгах. Одним словом, эпоха хиппи вернулась.
  Дабы быть совсем уж свободным и делать, что хочется, Говор исполнил последнее свое желание. Когда - то давно он жил в красивом городе на побережье Черного моря. Город этот он часто описывал в своих книгах, хотя никогда не называл его настоящего названия. Это было делом принципа. Столица не прельщала его так, как это делал маленький уютный город. Пока он был связан с Киевом, об осуществлении такой мечты не могло быть и речи, но, когда стало возможным плевать на всех и вся, он так и сделал. Послал подальше шумную и пыльную столицу, которую, по большому счету, никогда не любил, купил дом у самого берега моря в маленькой рыбацкой деревеньке и каждое утро встречал морской рассвет. До города было почти сто километров, но Говора это не пугало. Лучше уж так, чем жить на севере страны в миллионном городе, в котором каждый сам за себя и живет так, как описывал в своих первых книгах писатель. Жить нужно в свое удовольствие. А удовольствия от Киева Говор так и не испытал.
  Только вот женщине в этой его жизни места не было. Так получилось, что вторую свою половину он так и не нашел, хотя искал много лет подряд. Женщины, конечно, в его жизни были, но это все не то. Говор был однолюбом и не хотел размениваться на однодневные отношения. Все ждал чего - то, но так и не нашел. Искал девушку, которая соответствовала б его идеалам во внешности и в характере. Давным - давно он представил себе некий образ, влюбился в него и с тех пор искал лишь ту, что была похожа на этот образ. А идеалом в его понимании была такая себе femme fatal", роковая женщина, которой нечего терять, кроме собственной любви. Что касается внешности, то это была брюнетка со стрижкой под каре и голубыми либо карими глазами. Конечно, подобная чушь со временем прошла, остались лишь идеалы характера. Девушка, чем - то похожая на самого Говора. Усталая, немного забитая, часто депрессивная, молчаливая, способная любить... Только вот, не было, как уже говорилось, такой. Вернее, ее Говор еще не нашел.
  Кем она могла быть? Остановившись на светофоре, Говор посмотрел на витрину магазина женской одежды, возле которой стояли девушки и громко что - то обсуждали. Возможно, одна из них, подумал он. Не так уж важно, как она выглядит - главное, чтобы просто любила его, остальное неважно. К сожалению, уже много лет подряд он наталкивался на холод, взаимности не было. Вдвойне неприятно, что ни одну девушку он не обижал - денег на шикарную жизнь хватало. Но, любовь была единственным, чего он не мог позволить себе купить. А даже если б мог, вряд ли сделал бы это, поскольку сам много раз писал о том, что любовь не продается. Говор тяжело вздохнул и, как только зажегся нужный свет, рванул быстрее пустынной в это раннее время улицей
  
  
  7. Богиня
  
  Женя сидела на краю крыши, свесив ноги вниз. Под ней было ровно девять этажей и пустой утренний двор. Женя курила и о многом думала. О том, что происходит в этой жизни. Вернее, почему в ней совсем ничего не происходит. Жизнь летит ко всем чертям, и никто не может этого остановить. Ей уже двадцать шесть лет, а она до последнего времени жила какими - то иллюзиями на счет счастья.
  Счастье. Дурацкое слово, которое не имеет определения. Черте сколько времени прошло с тех пор, как она поклялась себе быть счастливой. Тогда, в детстве, в ее понимании это значило быть обязательно богатой, красивой, любимой, быть окруженной мужем и детьми. Прошли годы, и что дальше? Ни мужа, ни детей у нее нет, денег для себя вполне хватает, но никаких излишеств нет. Квартира, с видом на реку, правда, досталась ей после родителей. Они же устроили ее на работу в маленькую газетенку, где она и проработала последние пять лет. Что училась на историка, что не училась - кому в наше время нужен диплом? Что касается красоты, то она никогда и не была шибко красивой. Не уродка, слава богу, но и не топ - модель. Случайные романы тянутся уже много лет подряд. Время уходит, и шансы на счастливое замужество тают, словно сладкая вата. А главное, не видно никаких перспектив на будущее. Счастье. Где оно есть? Женя сидит на крыше с сигаретой в зубах, и только желание хоть что - то успеть держит ее от того, чтобы прыгнуть вниз...
  Женя думает о многом. И постепенно ее сознание переключается на мысли о своем сердце. Когда она подумала о нем, то чуть не прыгнула с девятого этажа. Пока не думать о сердце, можно жить и хоть о чем - то мечтать. Ее сердце ее же и убивало. Два месяца назад она узнала страшный диагноз. Ей, Жене Улановой, грозил тот свет, если в течении года не сделать операцию. Что это за операция она не знала, да и знать не хотела. Нет, она догадывалась, что это пересадка, но вслух этого никогда не произносила. Найти деньги на операцию, не проблема - квартиру, например, продать... Сложнее было найти донора. Дело в том, что это было практически невозможно - очередь, состоящая из таких же смертников, как и она, растянулась на годы вперед. Так что, шансов не было никаких. Жить здоровой жизнью - вот что значит счастье. Именно оно и было недостижимой целью.
  Женя затянулась и посмотрела на реку. Это та самая река, на которую она смотрит уже пятнадцать лет подряд, с тех самых пор, как поселилась в этом доме. Женя любила реку и часто целыми часами смотрела, не отрываясь от нее. В последние годы это стало происходить чаще. Может, от того, что просто научилась думать и видеть вещи такими, какими они есть на самом деле. К чему горести жизни, если можно забыться в красоте самого прекрасного места на планете? Именно сюда, на крышу, Женя приходила, как только выпадала свободная минута, когда наступало подходящее настроение. Особенно ей нравилось смотреть на звезды.
  
   "Некоторые вещи нельзя объяснить. - Написала Женя в своем дневнике, когда ей исполнилось четырнадцать лет. - Они настолько сложные по своей сути, что их невозможно элементарно понять. Иногда, крайне редко, мы можем их почувствовать, но, к сожалению, это совсем не значит, что потом эти вещи станут нам ближе и доступнее.
  Мы не видим звезд. И хотя большинство людей этого не знает, мы видим всего лишь звездный свет, какое - то отражение и все. Слишком уж далеко находятся звезды для того, что бы видеть их настоящими. Сияние звезды, пущенное ею миллионы лет назад, приходит к тебе уже после того, как звезда исчезла. Некий прощальный подарок или что - то другое. Но факт остается фактом. Небо, в ясную ночь усыпанное звездами - лишь притворство. А мы видим лишь то, что хотим видеть. Именно в этом - в собственной "слепоте" и заключается вся наша необьяснимость. Мы не можем, и не пытаемся понять, почему так происходит - почему наше сознание выдает желание за действительность, почему, к примеру, слова о бесконечности вселенной во времени многих людей приводят в тупик. Она всегда была и всегда будет. Не было никогда такого, что б не было ничего... Впрочем, некоторые не поймут и того, что я пытаюсь сейчас сказать. Дело в другом. Когда мы не можем чего - то объяснить, мы пытаемся это почувствовать. Ибо зачастую истинные ощущения важнее абстрактного понимания.
  Я люблю звезды и мне сложно объяснить, почему, за что я их люблю. Можно было бы сейчас рассказывать сколько угодно о том, что их красота в изяществе, вечном холоде темной пустоты и особом поэтизме... Все это неправильно, вернее, правильно исключительно в стихах. Там можно их с чем - то сравнивать, а тут этого делать нельзя. Если ты что - то сильно любишь, значит это "что - то" единственное для тебя, одно в целом мире и сравнения зачастую просто неуместны. Ведь, говоря девушке, что вы ее любите, вы же не говорите, что эта ваша любовь похожа на прошлогодние ощущения, которые, увы, закончились. Нет, любить можно лишь искренне, находя что - то, неподдающееся сравнению. Так и со мной. Звезды это моя страсть и я вижу в них не только сухие цифры астрофизики. Я не люблю звезды так, как это можно сравнить с чем - то еще. Нет, я люблю их всего лишь за то, что они позволяют думать, глядя на них"
  
  Именно сейчас Жене больше всего хотелось думать, глядя на утренние звезды. Очень немногие знают, но самое темное время суток - непосредственно пред рассветом. Именно в этот момент звезды кажутся ярче обычного. Женя старалась не упустить этот миг, и каждый раз ее больное сердце почему - то билось сильнее, когда она ловила подобное мгновение.
  И вот, буквально за минуту до ожидаемого с трепетом момента, вдруг зазвонил мобильный телефон. Ах, как же она разозлилась на себя! Дура! Зачем же брать с собой телефон на крышу, если можно оставить его дома. Блин, ну разве не западло? Можно было, конечно, не отвечать на звонок, но, во - первых, сладостная истома исчезла безвозвратно, а, во - вторых, звонили с работы. С такими делами шутить не следовало, потому Женя моментально ответила.
   - Уланова, - услышала она в трубке голос заместителя главного редактора, - извини что бужу (вот мымра! И знает же, что Женя не спит по ночам, а разговоры об этом ее только расстраивают), но, собирай вещи, и дуй в редакцию.
   - В пять утра? - еще теплилась слабая надежда на то, что это всего лишь шутка.
   - Да, желательно поскорее. Завтрашние материалы по Президенту не прошли, цензура не пустила. Нужно срочно сворачивать весь выпуск, пока его не пустили в производство.
   - Мне ехать с материалами в типографию?
   - Нет, туда уже поехали. Приехал какой - то начальник из Киева, говорят, доверенное лицо Президента. С ним и нужно говорить. Объяснить, что вышла ошибка. Ты у нас лучше всех решаешь такие проблемы, так что на тебя одна надежда. Спасай наши задницы, а то полетим все. Нет, ну ты подумай: пронюхали же, что мы готовим в печать. Свобода слова хренова! Козлы, КГБ ё... - зам главного ругалась, словно пьяный сапожник и ее матюги Уланова слушала, уже почти одевшись.
  Когда же разговор закончился, она была уже на лестнице. Предстояло тяжелое утро и Женя молилась о том, чтобы некий чиновник оказался понимающим мужиком: ну, вы же понимаете, так получилось, ошибка вышла, простите нас, говнюков, Президента нашего мы любим и... не корысти ради, а токмо по воле пославшего мя редактора...
  
  Боясь, как бы ее больное сердце не разорвалось от волнения, Женя постучалась в двери. Это был кабинет в здании горадминистрации. Кому именно он принадлежал, Уланова не знала. А если б и знала, от этого ей бы легче не стало. Что - то нехорошее она чувствовала за этой дверью. И это ощущение с каждой секундой все нарастало.
   - Пожалуйста, входите. - Услышала она вполне мирный и приятный мужской голос. - Входите. - повторил он, когда Женя была уже в кабинете.
  Молодой человек, примерно одного с ней возраста сидел за письменным столом, и что - то писал в тетрадке. Мужчина выглядел весьма респектабельно, тем более, если он в таком возрасте был приближен к Президенту. Дорогой костюм, очки в тонкой черной оправе, часы на, почему - то, правой руке (мужчина, хоть и писал левой рукой, но левши не обязательно носят часы там, где им удобно), марку которых Женя не знала, но, по - видимому, это были дорогие часики. Больше о нем ничего сказать было нельзя. Кроме того, что голос был смутно знакомым, а когда он поднял голову, то и лицо тоже. Впрочем, задумываться об этом Женя не стала - когда волнуешься, то либо все забываешь, то либо все морды кажутся знакомыми.
   - Здравствуйте, моя фамилия Уланова, я приехала по поводу того недоразумения, которое мы чуть не напечатали...
  Женя говорила дальше, но говорить ей становилось все труднее. Этот дядя смотрел как - то подозрительно странно, словно знает что - то. Он вглядывался пару минут, после чего вдруг произнес:
   - Это ты, Женя?
   - Простите?... - "мы что, знакомы?", подумала она. - Я не...
   - Ты меня не узнаешь.
   - А что, должна?
   - Ну же, Ангел, неужели я так сильно изменился?..
  О, Господи! Только не это! Вот ты и вернулся, Ветер, подумала она. Но почему сейчас, где же ты раньше был?..
   - Вот это встреча! - воскликнула Женя. - Дима! Как же это ты? Где ты пропадал? - она обняла давнего знакомого. Хотя, если вдуматься честно, это был лучший вариант из тех, что мог быть. Она сознательно гнала от себя мысли, что когда - то Ветер до безумия был в нее влюблен. Все в прошлом. И слава богу. По крайней мере, задницы ее тупоголовых сотрудников теперь были спасены. Или, во всяком случае, на это можно было надеяться.
   - Да вот вернулся домой, так сказать. Десять лет не был в этом городе. С тех самых пор, как уехал учиться, так больше и не приезжал. Надо же, только приехал, и первый из знакомых, кого я встретил - ты! Невероятно.
  Да, это и в самом деле была встреча. Быть может, более значимая для Ветра, нежели для Жени. Но, так показалось лишь сразу, потом все стало на свои места и выяснилось, что встреча была знаковой для обоих.
  
   - Жизнь... А что говорить о жизни, Женя? Десять лет прошло, а словно ничего и не случилось за это время. Честно, у меня такое ощущение, что этот момент - продолжение нашего выпускного бала. Вернее, не самого бала, а той ночи, рассвета. Я с тех пор не пропустил практически ни одного восхода солнца. Все просыпаюсь в одно и то же время. Только... Наверное, ты не поймешь уже... Я не встречал такой рассвет, как тогда, хотя многое видел в разных местах. В этом городе рассвет не такой. Он лучше...
   - Почему ты сказал "уже"?
   - Это для тебя имеет такое значение?
   - Имеет, если спрашиваю. Просто, я, кажется, догадалась, о чем ты говоришь.
   - Не знаю, о чем ты подумала, но мне не хотелось бы этого произносить в слух. - Ветер явно смутился.
   - Да ладно, Дима, здесь же нет ничего такого, столько времени прошло, мы уже взрослые люди. Ты еще тогда знал, что я не сплю по ночам, смотрю на звезды, встречаю рассвет... Дима, хоть убей, понятия не имею, откуда ты это знал, но ведь знал же!
  Женя подняла руку, подзывая официанта. Конечно, не принято, чтобы дама показывала дорогу кавалеру, но, поскольку Дима ничего не знал о теперешних заведениях этого города, то право выбора было предоставлено Жене. Она выбрала тихое и почти незаметное место на берегу речки, с видом на мост и на проплывающие корабли. Тот же вид открывался с крыши ее дома, а потому она знала, куда вести Ветра. В это время еще никого не было, они сидели в кафе одни и говорили друг о друге. Разговор об общих когда - то знакомых очень быстро сошел на нет, о погоде и новостях говорить было глупо, а старое вспоминать не хотелось. Потому говорили только о том, что произошло за эти годы. Естественно, старых воспоминаний избежать не получилось. Ветру не хотелось говорить о том, что он чувствовал много лет назад. А разговор этот завела сама Женя. Так что, отпираться было некуда.
   - Да, знал, подумаешь... - словно мальчишка, он сейчас "горел", не зная что сказать. - Я многое о тебе знал.
   - Если не все!..
   - Да, но после того выпускного мы не виделись...
  Женя прекрасно поняла этот намек. Стоило уйти от этого разговора и начать рассказывать то, что Ветру было приятнее слушать.
   - А, вообще, Дима, замечательно, что мы с тобой встретились, ты не поверишь, но я давно мечтала рассказать тебе о том, как жила...
  "А ведь и в самом деле не поверишь... - вдруг подумала Женя. - Ты слишком умен, чтобы верить во вранье"
   - А как ты жила?
   - Да по - разному было, знаешь ли. То все хорошо, то все плохо. Закончила учебу. На пятом курсе поняла, что история - это не мое. Слава богу, что поняла это так поздно, а то бросила бы все с дуру, потом всю жизнь жалела. А так, закончила эту "мучебу" и стала работать в газете. Скоро пять лет, как работаю стабильно в одном т том же месте. Есть чем гордиться. - Она сделала вид, что улыбается.
  "Что ты несешь, Уланова? - подумала Женя - Чем гордиться - то? Ой, прости господи!" Она вдруг с ужасом подумала, что это все, о чем она может сейчас сказать - больше не было НИ - ЧЕ - ГО!
   - Да, классно. А я так не могу. Хотел жить в одном городе - не вышло, пришлось переезжать с места на место. Целую кучу городов поменял. Но это так, с работой связано. Меня политика затянула во время революции. Я тогда только начал учиться. Всего год прошел, а тут грянули те события. Смешно как - то. Сейчас об этом в учебниках для детей пишут, а тогда мы не понимали, что творим историю...
   - Неужели все тогда и началось?
   - Да, именно тогда.
   - Расскажи об этом.
   - Да что рассказывать? Еще перед выборами у нас по общаге ходили и предлагали работать на разных людей. За это неплохо платили по тем меркам. Потом, когда ночевал на улице во время тех событий, понял, что деньги тут ни при чем - идея главное. Я ведь собственными глазами танки под Киевом видел. Тогда и понял, что мной движет. Мы победили, а через полтора года я работал на парламентских выборах. Там и засветился. Большие люди обратили на меня внимание и предложили работу.
   - В кабинете? - почему - то спросила Женя.
   - Нет, не в кабинете. Совсем наоборот. Ох, и работа ж была! - Ветер ностальгически улыбнулся. - Честно - настоящая сказка. Мне пришлось ездить по всей стране и общаться с разными людьми. За несколько месяцев объездил всю Украину. А тут, к слову, так и не побывал... Вот. А потом все покатилось. Закончил я свой университет, поступил заочно в другое место. Работал, учился. Только в прошлом году учебу закончил. Когда сдавал госэкзамены, был уже в аппарате.
   - Ты большой человек, выходит.
   - Нет. - Ветер заулыбался. - Вовсе нет. Все не так серьезно. Я ж не делаю ничего особенного. Так, выполняю поручение своих начальников. Сам - то я не начальник. И не стремлюсь к этому.
   - Почему?
   - Мне это не нужно вовсе. Лучше быть в тени, простым человеком. А начальник - это не про меня... Ну да ладно, расскажи лучше о себе.
  Женя поежилась. О себе ей вовсе не хотелось говорить. И вообще, ей вдруг стало обидно. Этот мальчик, который слова лишнего ни разу не сказал, вдруг выбился в люди, а она так ничего и не сделала в этой жизни. Что тут рассказывать?
   - У меня все хорошо. Главное для меня - работа, все остальное - на втором месте.
   - А семья?
  Этого вопроса она ждала и не хотела его слышать. Кто угодно, но только не Ветер, и только не сегодня должен задать ей этот вопрос.
   - Пока нет семьи.
   - А предполагается?
   - Еще не знаю. Как - то не думала об этом. А ты женат?
   - Нет, не женат. Не получилось. Хотя, однажды чуть не женился.
   - И что, передумал?
   - Нет. Все случилось не так, как мы планировали. За полгода до свадьбы у нее обнаружили опухоль, а через два месяца она сгорела. Свадьбы не было.
  Ветер посмотрел на реку. Женя поняла, что он сознательно прячет от нее взгляд в этот момент. В его глазах стояли слезы.
   - Мне очень жаль, что так вышло, Дима. Прости, что спросила тебя об этом.
   - Ладно, это в прошлом.
   - Мне действительно очень жаль. Когда теряешь того, кого любишь...
   - Не стоит, Женя. Все было по - другому.
   - По - другому?
   - Да. Я оказался большой сволочью. Я не любил эту девушку по настоящему, а она любила. Из жалости я решил на ней жениться. А когда ее не стало, понял, что только сдерживал ее. Тяжело любить безответно, но еще тяжелее быть любимым без любви. Кому, как не тебе это знать? - тут он посмотрел на нее так, что ей стало не по себе. - Мне стыдно за себя. Говорил ей, что люблю, но она была только другом...Надеюсь, она так этого и не поняла.
  Ничего себе! - подумала Женя. Оказывается, в его жизни произошла беда, а она этого не знала. Теперь ей стало, по - настоящему жаль этого человека. Она многое знала о его детстве, но никогда не придавала этому значение. И теперь, после услышанного... В пять лет он потерял маму - та работала на заводе и погибла прямо на рабочем месте: тяжеленным крюком от крана зацепило и убило насмерть. Когда он был на первом курсе, его отец отправился на заработки в соседнюю страну, там заболел и умер. В России его похоронили, и, кажется, Ветер не был на похоронах. Эта девушка... Господи, а был ли кто - то еще у Ветра. Кажется, не было. Черт. Об этом Женя подумала только сейчас.
   - Не грусти, Ветер. Все будет хорошо.
  Он грустно улыбнулся.
   - Мое прозвище. Сто лет меня так никто не называл. Как же мне нравилось это имя. Мне казалось, оно так мне подходило.
   - И ведь подходило же! Честно, Дима, тот, кто придумал, был на сто процентов прав... Мое прозвище...
   - Ты помнишь, как я тебя называл?
   - Ангелом.
   - Я думал, ты забыла. Ты хоть знаешь, откуда оно взялось?
   - Знаю. И при том, знаю, почему именно Ангел.
   - Да, почему же? Я, например, до конца не знаю.
   - Врешь!
   - Нет! - он рассмеялся. - Почему? Мне интересно знать.
   - Странно. Оказывается, это не тайна, а загадка. Ну ладно, прохвост. Сам назвал, и сам же не знаешь почему. Кто ж так делает?
   - Но все же!
   - "Ты паришь над землей, в небе спят облака..."
   - Это невозможно...Откуда?..
   - Я все знаю, Ветер. Я все видела и все понимала. Честное слово, я знала, как ты меня любил и благодарна за то, что ты не нарушал мой покой. Но это в прошлом, а прошлое нельзя тревожить. Ты сам это знаешь.
   - Но откуда, Женя? То стихотворение я потерял еще в школе и до сих пор не могу найти. Где ты его взяла?
   - Я не скажу этого пока. Придет время, и ты все узнаешь. Но не сейчас, не вороши прошлого.
   - Невероятно, Ангел. Господи, столько лет прошло... А ведь было еще одно прозвище, помнишь?
   - Какое?
   - Дождик.
  Женя похолодела. Больное сердце начало ныть. Десять лет она не вспоминала тот случай и боялась даже подумать про него. Как угодно, но только не Дождик. Это пострашнее, чем все страшные истории вместе взятые.
   - Может, не стоит об этом?
   - Хорошо, не будем, хотя, ничего особенного не произошло.
   - Тогда это мистика, а не совпадение... Нет, Ветерок, не надо, мне неприятно.
   - Хорошо не будем. Поговорим о чем - то другом. Расскажи мне о своих друзьях.
  Жене надоело притворяться и веселиться там, где совсем не смешно.
   - Да нет никаких друзей! - в ее голосе послышались даже нотки раздражения.
   - Почему?
   - Не знаю, Дима, просто не получается у меня дружить с людьми. Не получается и я не могу сказать почему. Что - то отталкивает от меня людей. Я их не ценю. Не ценила когда - то тебя и теперь об этом жалею. Когда - то буду жалеть о том, что не ценю нынешних своих потенциальных друзей. Но по - другому я не могу. - она закурила.
   - Мне сложно что - то сказать - я озадачен...
   - Не надо ничего говорить, Дима. Во всяком случае - сейчас. Ты сделаешь только хуже. Ты не знаешь, почему так происходит, и я не знаю. Вернее, знаю, но не могу этого произнести вслух. Дело исключительно во мне и этого не изменить.
   - Что же это?
   - Не спрашивай. Если не хочешь меня потерять, обидеться на меня - не спрашивай. Слава богу, ты вернулся. Хоть ненадолго, но ты появился. И слава богу. Я еще многое расскажу, но не сегодня.
   - Что - то не так, Женя...
   - Не надо. - она посмотрела на часы. - Отвези меня в редакцию, мне уже пора. А договорим мы с тобой потом.
  
  Они сидели в машине и смотрели, как капли падают на лобовое стекло. Дождь, внезапно разыгравшийся средь утра, мог застать их врасплох, но они сидели в машине и, пока дождь не закончился, они не выходили.
   - Ты не знаешь еще кое - чего, Женя.
   - Чего?
   - Было еще одно прозвище.
   - Надо же, - удивилась она, - какое?
   - Ты точно хочешь это знать?
   - Конечно!
   - Богиня. Мне казалось, ты повзрослела, и пора перестать звать тебя просто Ангелом.
   - Повысил меня в звании?
   - Можно и так сказать. Я знаю, что тебе нужно для того, чтобы с кем - то подружиться.
   - Да? И что же?
   - Интернет. Ты давно лазила по чатам?
   - В последний раз - в десятом классе.
   - Тогда можешь быть спокойна. Там сейчас ничего не изменилось. Держи, тут адреса, где собираются люди вроде тебя. - он протянул ей листочек.
   - А вроде меня - это как?
   - А вот когда я узнаю, откуда у тебя мое стихотворение, тогда ты получишь ответ на этот вопрос.
   - Пока, Дима, мне пора. Позвони мне сегодня ночью. Ты же знаешь. Я не сплю по ночам.
   - Непременно. Но только тогда не пока, а до скорого. Ты ведь помнишь, я не люблю прощаться.
   - Помню, Ветер, - она поцеловала его в щеку и шепнула на ухо, - я рада, что ты вернулся, не исчезай больше.
  И тут же выпорхнула из машины на улицу. Дождь уже кончился, и над городом появилась радуга.
   - Не исчезну, Ангел. - сказал он ей вслед.
  Конечно, она его не слышала, но на его лице все равно сияла улыбка. Впервые за долгое время ему снова захотелось улыбаться.
  
  
  8. Чат
   Юрген - Ангел: И как это стоит понимать?
  Ангел - Юрген: Я подумала о том, что некрасиво было вот так брать и исчезать тогда.
  Юрген - Ангел: Да уж, любопытно получилось. Как ты меня нашла?
  Ангел - Юрген: Это длинная история. Один человек мне помог.
  Юрген - Ангел: Слава богу, ты меня нашла. Скажешь спасибо тому человеку. Я все думал о том, кто ты и почему взяла и исчезла... Значит, ты решила вернуться.
  Ангел - Юрген: Да, решила. Знаешь, что - то в тебе есть, что - то загадочное и необъяснимое. С тобой сложно разговаривать, но очень интересно.
  Юрген - Ангел: Взаимно. И это, значит, подтолкнуло тебя к тому, чтобы изменить свое решение.
  Ангел - Юрген: Да. Мне просто захотелось узнать о тебе побольше.
  Юрген - Ангел: Ну что ж, раз захотелось, я не буду тебе отказывать. Естественно, при одном условии. Ты тоже удовлетворишь мое любопытство и расскажешь мне побольше о себе.
  Ангел - Юрген: Годится. Расскажи, кто ты на самом деле - неужели писатель.
  Юрген - Ангел: Да, самый настоящий. Пишу уже больше десяти лет и даже создал кое - какое имя для себя.
  Ангел - Юрген: Не скажешь, какое?
  Юрген - Ангел: Извини, не могу пока. Сама понимаешь, конспирация. Но, я клянусь, что ты скоро все узнаешь.
  Ангел - Юрген: О чем твои книги, кроме того, что ты говорил в прошлый раз.
  Юрген - Ангел: О разном. Сначала, когда мне делали заказы, я писал о нашем обществе - криминальном и грязном. Документальные детективы
  Ангел - Юрген: Это интересная тема.
  Юрген - Ангел: Многие так считают. Если честно, мне вовсе не хотелось писать о том, что я писал. Такое ощущение, что ты пишешь об уродах, среди которых живешь. В смысле, что кроме них вокруг тебя никого нет. Но это неправильно.
  Ангел - Юрген: И что? Ты начал писать дамские романы?
  Юрген - Ангел: Нет, я ж не Сидни Шелдон. До его уровня я никогда не доросту. Когда я получил полную свободу, я начал писать на вольную тему.
  Ангел - Юрген: О судьбе, например.
  Юрген - Ангел: Да, именно. В то время, когда я начинал писать, у нас жутко популярен был Коельо. Вот уж, кто мастер писать о судьбе. Помнится, после "Вероники" я долго не мог прийти в себя - пытался представить себя на месте писателя и думал, как бы я стал писать. Видишь, прошли годы, а страсть к таким вещам не пропала.
  Ангел - Юрген: Может, скажешь, в чем смысл того, что делают такие люди как ты?
  Юрген - Ангел: В смысле, зачем я пишу?
  Ангел - Юрген: Да.
  Юрген - Ангел: Сложно сказать. В первую очередь, наверное, для того, чтобы читали. Но, если брать что - то для себя помимо гонораров, то это возможность выразиться. Ведь, все оно идет изнутри, прямо от сердца. И кроме того, когда что - то пишешь, это происходит настолько спонтанно, что ты наперед не знаешь, что произойдет. Ты играешь судьбами своих героев, но сам с интересом ждешь развития событий. Потому что до конца не уверен в том, что именно произойдет... Но, наверное, самое главное в другом.
  Ангел - Юрген: В чем?
  Юрген - Ангел: В том, что происходит в конце. Когда ты ставишь последнюю точку, ты испытываешь что - то такое, что не поддается описанию. Возможно, это ощущение классно выполненной работы. Понимание того, что и ты чего - то стоишь, что у тебя есть талант и ты даришь этот талант людям. Я не могу писать для себя. У меня просто не получается.
  Ангел - Юрген: Интересно. Ты знаешь, даже по твоему стилю письма чувствуется, что ты связан с писательством. Ты пишешь по - книжному.
  Юрген - Ангел: Наверное, это привычка. А ты? Что ты можешь рассказать о себе? Кем ты работаешь?
  Ангел - Юрген: В газете. Только, я никогда не писала и вряд ли буду это делать. Я не писатель и не журналист. Так, подсобный работник. Девочка на побегушках. Курьер с расширенной сферой деятельности.
  Юрген - Ангел: Тебе нравится твоя работа?
  Ангел - Юрген: Не очень. Но другой нет. Вернее, я не пытаюсь искать другую работу.
  Юрген - Ангел: Почему?
  Ангел - Юрген: Этого я не могу тебе сказать. Извини, но это слишком личное. Вообще - то, о жизни своей я ничего и не скажу интересного. Она и неинтересная.
  Юрген - Ангел: Но, может быть, это только твое личное мнение. Может, ты ошибаешься.
  Ангел - Юрген: Нет, Юрген, не ошибаюсь. Так оно и есть.
  Юрген - Ангел: А как с личной жизнью обстоят дела?
  Ангел - Юрген: Спасибо, хреново. Никак.
  Юрген - Ангел: Грустно. А что, если тебе просто нужен кто - то, кто перевернет твою жизнь?
  Ангел - Юрген: Я б его полюбила.
  Юрген - Ангел: Какое твое настоящее имя?
  Ангел - Юрген: Женя. Евгения, если угодно, но мне всегда нравилось просто Женя.
  Юрген - Ангел: Очень приятно - Юра. Лучше - Говор. Так привычнее.
  Ангел - Юрген: Хорошо, Говор.
  Юрген - Ангел: У тебя есть мечта?
  Ангел - Юрген: А ты что, волшебник?
  Юрген - Ангел: Нет, простой человек, который интересуется судьбами людей. Всегда что - то можно взять для себя и написать потом об этом. Те, кого я описывал в своих повестях, говорили мне потом, что им очень приятно читать и узнавать себя. Когда слышишь такое, немножко чувствуешь себя волшебником. Это весьма приятно. Ну, так как, что там с мечтой?
  Ангел - Юрген: Ты будешь смеяться.
  
  Юрген - Ангел: А какая тебе разница - ты все равно не узнаешь.
  Ангел - Юрген: Я мечтаю увидеть закат солнца над морем. Мой город находится в часе езды от моря, но я так ни разу и не увидела, как это происходит.
  Юрген - Ангел: По всему выходит, что мы с тобой в одном городе, раз сидим именно в этом чате. Но почему же ты так ни разу и не съездила к морю - ведь это твоя мечта!
  Ангел - Юрген: Я до сих пор откладываю это на потом. Оттягиваю удовольствие. Можешь считать меня сумасшедшей, но я придерживаюсь одного правила: если ты чем - то увлечен, когда увидишь его в первый раз, во второй такого уже не будет. Поэтому, когда я буду уже без сил, почти умирать - только тогда я отправлюсь смотреть на закат...
  Юрген - Ангел: Я, кажется, где - то слышал уже нечто подобное - "На небе только и разговоров, что о море и о закате" - Но, стоит ли тянуть до самого конца?
  Ангел - Юрген: Если сделать это раньше, то можно все испортить. Я не хочу этого делать.
  Юрген - Ангел: Если честно, в первый раз слышу о такой мечте. В смысле, в одном старом фильме я смотрел нечто подобное, но это же кино, а это жизнь. Как писатель, я вряд ли придумал бы такую мечту своей героине.
  Ангел - Юрген: Вот видишь, как получаеться... Ты мечтаешь о чем - то?
  Юрген - Ангел: Нет, я разучился это делать.
  Ангел - Юрген: Почему?
  Юрген - Ангел: Когда я о чем - то мечтал, это никогда не сбывалось. Разочаровался в собственных желаниях. Цели есть, конечно, но я стараюсь не мечтать.
  Ангел - Юрген: А о чем бы ты мог мечтать?
  Юрген - Ангел: Даже не знаю. Найти вторую половину, ее я ищу всю свою жизнь, и что - то не получается.
  Ангел - Юрген: Пожелать тебе удачи?
  Юрген - Ангел: Можешь пожелать.
  Ангел - Юрген: Удачи, Юрген. Ты найдешь свою вторую половину. А пока - до скорого, мне уже пора. Держи мой E - mail. Обязательно напиши мне, я буду ждать. Не грусти.
  Юрген - Ангел: Пока, Ангел.
  
  9. Телефонный разговор
   - Привет, - сказала Женя, - ты вовремя позвонил. Только - только наступил рассвет, роскошное зрелище.
   - Да, я видел. Окна моего номера выходят на восточную сторону. Действительно красиво. Ты что, каждое утро встречаешь рассвет?
   - И каждый вечер встречаю закат. За последние четырнадцать лет не пропустила ни разу.
   - Ничего себе. Наверное, надо очень сильно любить это дело, чтобы вот так предаваться ему.
   - Я на крыше бываю чаще, чем в квартире. Даже зимой. Как твои дела?
   - Хорошо, - ответил Ветер, - сегодня всю вторую половину дня гулял по городу. Так сильно все поменялось, я даже не представлял себе, во что может превратиться мой город.
   - В худшую сторону?
   - Да нет, не в худшую. Он просто поменялся. Больше нет тех старых мест, среди которых я вырос, зато появились другие. Те, кто растет среди них, меня не поймут. Самое смешное в том, как поменялись названия улиц. Все эти Яблочные, Арбузные... Неужели нельзя было придумать нормальные названия для улиц родного города?
   - Видимо, еще не родился тот, чьим именем можно назвать улицу в этом городе. Какие вообще впечатления от города.
   - Ну, кроме того, что он поменялся... Киев не похож на этот город. Там суматоха и суета - а тут спокойствие и размеренность. Не был бы Киев столицей, я б там и не жил. Хотя, сегодня гулял и думал о том, что со временем переберусь сюда насовсем. Брошу работу к такой - то матери, перееду сюда и буду до конца жизни рисовать.
   - Когда - то ты неплохо рисовал.
   - Ты и это помнишь? - Ветер был искренне удивлен. - Я и сейчас рисую, только очень редко. Все времени не хватает, а приехал сюда и целый вечер провел в компании с карандашами и листиками бумаги. Хорошо, что я сюда приехал.
   - Я говорила тебе об этом.
   - А как твои дела?
   - Как посмотреть. На работе, когда узнали, что нам за ту статью ничего не будет, устроили праздник. Меня чуть не на руках носили.
   - Вот видишь! Ты делаешь успехи.
   - Был бы это не ты, а кто - ни будь другой, мы б все сидели давно.
   - Да ладно, у нас хороший Президент. Никто б не сидел. Просто вам объяснили б, что вы не правы. Вот и все... Ты, сказала "как посмотреть" Что случилось?
  Повисла пауза. Ветер услышал, как чиркнула зажигалка. Женя закурила. Она начала курить еще в десятом классе и с тех пор не бросала. Бывает баловство, когда каждый раз говоришь себе, что бросишь (правда, ни черта не бросаешь), а бывает сознательное курение, когда мыслей о том, чтобы бросить, не возникает. Женя не пыталась никогда бросить. В ее страшно нервной жизни было не так много приятных вещей. Сигарета ее успокаивала. Говорят, что это только расшатывает нервы. Это неправда. Нервным стаешь тогда, когда не закуришь. Если тебе это приятно, то зачем отказывать себе в удовольствии. Только один раз Женя на секунду задумалась о вреде курения - когда ей сказали о том, что с сердцем серьезные проблемы. Однако, когда пришло еще одно осознание - то, что Женя по сути смертница - вред курения вызвал исключительно улыбку и ничего больше. Как она говорила сама себе - не от этого помру. А если и от этого, то не жалко. Все равно жизнь собачья.
   - Я познакомилась сегодня с одним человеком в интернете, как ты и советовал.
   - Вот и прекрасно. Это ведь совсем не сложно.
   - Да, давно когда - то у меня это неплохо получалось, причем без интернета... Так вот, мы довольно долго с ним общались, но когда пришло время прощаться, я решила не оставлять ему свой адрес. Вернее, его у меня и нет вовсе. Можно было бы просто договориться о встрече, но я дала задний ход.
   - Почему?
   - Есть одна причина. О ней я не говорила ему, и тебе не буду.
   - Может, все же скажешь?
   - Нет, Дима, не стоит. По крайней мере, не сегодня. Тем более, не в тебе ведь дело, а во мне. Потом все узнаешь. Так вот, я поняла, что обидела его.
   - Ты переживаешь из - за этого. Подумаешь, ты ж его никогда не увидишь. Чего переживать.
   - Нет, ты не понял. Он мне понравился, и мне хотелось бы с ним и дальше говорить, а я сделала неприятно симпатичному человеку. Теперь, когда я его потеряла, мне стыдно за себя и обидно, что я его никогда не увижу и не услышу. Понимаешь, - голос у нее начал дрожать, - дело в том, что я уже давно ни с кем, кроме сотрудников не общаюсь, у меня никого нет. Появился ты, но ты уедешь в свой Киев, а я снова останусь одна. Хотя бы немного с кем - то говорить.
   - Во - первых, я уезжаю не навсегда, приехать к тебе для меня не проблема. Если хочешь, я заберу тебя с собой. А, во - вторых, ты найдешь себе кого - то другого в сети . В интернете полно интересных собеседников.
   - Нет, все сложнее. В Киев я не поеду. И дело опять не в тебе, а во мне. А что касается того, чтобы найти кого - то еще, то уже не получится - я теперь буду равняться на него. Все остальные будут не такими.
   - А он вообще кто?
   - Писатель.
   - Ничего себе! Может, врет и никакой он не писатель?
   - Нет, писатель, простые люди так не пишут и не говорят. Он действительно писатель, и при том, я чувствую очень известный. Что он делал в том чате, я не знаю. Это ж чат с поисковой системы по нашему городу, значит, он где - то рядом. То есть, у меня есть возможность даже встретиться с ним. А я поступила так глупо. Из - за этого я расстроилась.
  Опять повисла тишина. Оба они смотрели в этот момент на восходящее солнце. В южных широтах солнце поднимается рано, и, хотя было, еще, только пять утра, город был в ярких лучах. Ветер сидел на подоконнике и перед его глазами был целый город. Точно так же, как и перед глазами Жени. Она сидела на краю крыши, в той позе, когда коленками упираешься в подбородок. Упасть она не боялась, хотя, если посмотреть со стороны, могло стать не по себе. некоторые боятся даже подниматься на крышу, а Женя практически там жила.
   - Я мог бы тебе помочь, если ты нуждаешься в этой помощи.
   - Ты знаешь, как его найти?
   - Вообще - то знаю. Слушай внимательно и запоминай. Я когда - то сидел в том чате и знаю, что там существует система поиска абонентов. Очень хитрая система, со стороны ее и не видно. Когда ты входишь в систему под своим именем, ты вводишь свой пароль, правильно? Так вот, между этим моментом и тем, когда ты оказываешься в главной "комнате", проходит несколько секунд. В эти несколько секунд ты должна успеть набрать комбинацию из клавиш ctrl+N, в "ворде" это открытие нового документа, а там - поиск необходимого тебе человека. Когда ты нажмешь эти клавиши, появится список всех посетителей этого чата. Поскольку "комнат" там до черта, сразу же появится список... ну... в общем, я не знаю как это называется - кто где сидит, одним словом. Если этот твой писатель там, ты увидишь его в списке. Если нет, тор ничем помочь тогда уже не могу. Если тебе повезет, он появится еще раз. Для тебя главное - быть с ним там в одно и тоже время.
   - А написать ему нельзя.
   - В том - то и дело, что нельзя. Некоторые чаты требуют, чтобы вводили свое "мыло". Тут такого нет. Так что, других путей у тебя нет.
   - И на том спасибо. Надеюсь, это мой шанс. Что собираешься дальше делать?
   - Сегодня утром, через два часа у меня самолет. Мне нужно возвращаться в Киев.
   - А ты можешь остаться?
   - Сегодня - нет. Нужно привести результаты своей работы. Наверняка, завтра меня снова куда - то отправят. Такая у меня работа - мотаться по стране. Но я вернусь, если захочешь.
   - Очень хочу. Мне еще столько всего нужно тебе сказать.
   - Но, может, не стоит ждать, полетели со мной в Киев.
  Ветер понял, что сказал лишнее. Либо слишком рано, либо слишком поздно. Естественно, Женя не согласится. Он прикусил нижнюю губу, словно обжег ее.
   - Нет, Дима. Это уже лишнее, - Ветер похолодел от того, насколько он угадал ход мыслей Жени, - я никуда не полечу, ты же знаешь. Лучше ты возвращайся. И поскорее. Тут мой дом, а там мне не понравится, это я знаю.
   - Ну, тогда, пока?
   - Пока, Ветер. Не грусти и не вспоминай прошлое.
  Ему хотелось сказать, что он этим прошлым только и живет, но промолчал. Одну глупость он уже сегодня ляпнул. Хватит. Надо быть сильнее. Уходя - уходи. Дальнейший разговор станет лишь больнее.
   - Прощай, Ангел. Не забывай меня. - сказал он и отключил телефон.
  "Постараюсь" - подумала Женя и выбросила окурок. Того подбросило ветром, и он полетел над утренним двором.
  
  
  10. Письмо.
  От кого: Angel_Wings@era. com
  Кому: Wind@sky - fm.kiev.ua
  Тема: Главному человеку моей жизни!
  Дата: 13. 12. 2012
  
  Милый мой Ветер! С тех пор, как ты уехал тогда, вся моя жизнь круто поменялась. Все произошло настолько стремительно, что мне сложно даже описать. Мысли так и рвутся из моей головы, слова вылетают из - под пальцев, но разве смогу я сейчас описать все то, о чем думаю? Ах, Ветер! Ну что же это происходит такое? Четвертый день я звоню тебе, и не могу никак дозвонится - ты где - то вне зоны досягаемости. Что случилось, ты опять в командировке? Где на этот раз - в Новой Зеландии? Ты пропал именно тогда, тогда, когда ты так мне необходим...Отзовись на это письмо, включи свой телефон, мне нужен твой голос.
  Я страшно волнуюсь, но мне нужно взять себя в руки, а то я даже на клавиши не попадаю! Ладно, вроде успокоилась...
  Итак, спешу поделиться с тобой радостной новостью. Ты единственный, кому я это говорю, ибо больше некому. Вся моя жизнь в последние десять лет проходила без друзей, потому и не с кем было делится радостями. Да их и не было, а с твоим появлением и радости появились.
  Помнишь, я говорила тебе о том, что познакомилась в интернете с одним писателем и тут же потеряла его? Он мне сразу понравился, а я сглупила. Хотя, это даже не глупость, это другое - в этом письме, чуть дальше, я расскажу тебе, в чем именно. Так вот, буквально через несколько минут после того, как я с ним поговорила, я решила перезвонить тебе. Сразу же после твоего совета, я бросилась к компьютеру. Тусклая надежда еще теплились во мне, что он не исчез еще с того сайта. Однако, среди целой кучи самых разнообразных имен, я так и не увидела имя Юргена. Оно и неудивительно, он сказал, что у него какие - то дела, видимо, не стоило в тот миг и пытаться его искать. Я жутко расстроилась, но поклялась, что буду ждать его до самого конца. И ты не поверишь, но он нашелся. Только на вторые сутки, когда я в очередной раз заходила на тот сайт и набирала до боли знакомую комбинацию ctrl+N, когда я уже и не надеялась его встретить, вдруг увидела знакомый ник. Это был он! Конечно, Юрген удивился, спросил, как я его нашла, но я не стала объяснять. Мне просто хотелось с ним общаться. Самой писать что - то мне не хотелось, а вот читать его послания - очень даже. Что - то есть в этих посланиях, и сам он не такой, как все. Оказалось, что он так же одинок, как и я. Он писал о том, что ищет свою вторую половину (можешь только представить, что я ощущала в тот момент, когда читала эти слова!), даже сказал, что это его мечта. А когда он спросил о том, о чем мечтаю я, я призналась в том, чего никогда раньше не произносила вслух. Этого не знал даже ты, при всей твоей осведомленности обо мне. Я сказала о том, что хочу увидеть закат над морем. Хочу его увидеть всего один раз. Я ведь никогда его раньше не встречала, поскольку... А вот сейчас я волнуюсь, ибо подошла к самому главному моменту. Это больше не может быть тайной, по крайней мере, для тебя. Словом, Ветер, должна тебе признаться. По - видимому, мне осталось жить совсем недолго, так, во всяком случае, говорят врачи; все дело в моем сердце. Началось это еще в школе - помнишь, как я рухнула на пол на уроке географии? Сначала это был порок, с годами это переросло в какую - то болезнь с труднопроизносимым названием. Чтобы дальше жить, мне нужно новое сердце. Донора обещают найти через пять - шесть лет. Столько я не проживу. Уже через год меня не будет. Теперь ты знаешь, почему я не согласилась ехать с тобой в Киев и почему я не стала давать тогда Юргену свой адрес. Зачем бередить рану. Тогда мне казалось, что, если я уйду, никому от этого хуже не будет. Честно, я поговорила тогда с тобой, докурила, бросила окурок вниз и... захотела полететь вслед за ним с девятого этажа.
  Однако, очень быстро все поменялось. Нет, жить мне по - прежнему осталось немного. Дело в другом - в том, что это время я проведу в радости и счастье. В моей жизни появился человек, которого я полюбила всей душой. Юрген, или, если называть его настоящим именем, Юра, оказался по истине удивительным мужчиной. Он похож на меня почти во всем. Но самое главное не в интересах и привычках. Мы оба одиноки и оба мыслим в одном направлении. В том, чтобы найти свою вторую половину. За то время, что я с ним знакома (мы много раз переписывались после того дня, а потом, через несколько месяцев, решили встретиться), я поняла, что такое женское счастье. Это когда не считаешь оставшиеся дни. Мы с ним встретились, и я растаяла. Конечно, я даже не позволяла себе хоть как - то его представлять. Я сразу сказала себе, приму его таким, какой он есть. Оказалось, что и внешне он очень хорош собой. Хотя, это совсем уже не важно.
   Теперь мне не страшно умирать, ведь, хоть и недолго, я была счастлива...
  Ну, слава богу, умирать я собираюсь явно не завтра, а потому время на счастье у меня еще есть. И все это твоя заслуга, Ветер. Мне даже страшно представить себе, что было бы если б я не послушала тебя и не стала тогда рыться в интернете в поисках друга. Что было бы, если б я не поехала тогда к грозному начальнику из Киева (могло и такое быть - я человек и до смерти напугалась, лучше бросить работу, чем решиться на такое!), если б я оставила той ночью телефон в квартире и не услышала звонка. Тогда б к тебе приехал кто - то другой. Словом, как говорит мой Юра, судьба вертит нами как хочет. И преподносит подарки. Теперь я знаю, что твое появление - главный подарок в моей жизни.
  Я знаю, что ты любил меня много лет подряд. Еще я знаю, что такое чувство просто так никуда не исчезает. Конечно, я могу ошибиться, но, даже если ты и разлюбил меня, то это произошло не сразу. Сейчас мне хочется просить у тебя прощения за то, что я не отвечала тебе взаимностью. Ты любил меня так, как не любил никто другой. Может, даже Юре это не под силу. Но, как бы там ни было, я хочу, чтобы ты знал. Через годы я пронесла память о тебе и теперь понимаю, что ты значишь для меня. Мне хочется двух вещей: первое, чтобы ты был счастлив, даже если не со мной, но все равно - быть просто счастливым. А второе, чтобы ты больше не исчезал из моей жизни. Это даже не из чувства благодарности. Я просто поняла, насколько ты хороший человек. Будь всегда рядом со мной. Я не дружила когда - то с тобой, и теперь, то время, что мне осталось, мне хочется знать, что у меня есть такой друг, как ты.
  Наверное, ты много раз хотел услышать от меня что - то важное, но так и не услышал. Сейчас в письме я могу это сделать. Я люблю тебя, Ветер, люблю всем сердцем. Пускай, мы понимаем по - разному эти слова, но все же позволь мне хоть так выразить свою благодарность.
  Пожалуйста, отзовись. Дай мне сказать эти слова непосредственно тебе, без всяких писем. Позвони мне, когда прочитаешь эти строки. И приезжай ко мне. Мне столько всего надо тебе сказать...
  P.S. Это я должна была сделать еще десять лет назад, но так и не сделала. Теперь пришло время отдавать долг. Внимательно прочитай то, что я отправляю. Сейчас я не буду говорить о том, откуда это у меня. Приезжай, чтобы узнать. А я должна узнать ответ на свой вопрос - что за люди в том чате, почему они похожи на меня, в чем тут загадка. Равноценный обмен, ты согласен?
  
  Мой ангел
  
  Ты паришь над землей. В небе спят облака,
  Там вверху над тобой в полутьме среди звезд.
  Ты молчишь и тебе очень грустно пока
  Одиноко лететь, убегая от грез.
  
  Твои крылья горят ярким светом огня,
  В твоих слезах печаль, но в душе доброта
  Согревает тебя в мире подлости, зла.
  Ты летишь и тебе не страшна темнота.
  
  Ты уходишь теперь от дневной суеты.
  И в дорожной пыли твои крылья сейчас.
  Только слезы летят, где же, ангел мой, ты?
  Что случилось с тобой? Иль огонь твой угас?
  
  И когда за тобой остаются дожди,
  Когда снегом кружит, заметая, метель,
  За тобою стена, и слова: ты не жди -
  Ангел твой улетел, не вернется теперь.
  
  Словно призрак, опять появляешься ты
  Только годы спустя на закате порой.
  Появляешься вновь из немой темноты.
  За собою зовешь в небеса на покой.
  
  
  11. Рассвет
  Над глухой степью, там, где никто никогда не появлялся, ставал рассвет. Белая холодная пустыня, среди которой невозможно было ничего увидеть. Небо сливалось с землей, и кроме этого белого безмолвия, как сказал бы классик, ничего не было. Только солнце над землей посреди неба. Если это можно назвать солнцем. Белый шар где - то прямо над тобой. Смотришь на него, и солнце совсем не слепит тебе глаза. Словно умирающая лампочка, оно светит, и почти ничего не освещает. Светло вовсе не от солнца, а от снега. Такое ощущение, что он светит сам по себе. Конечно, он отражает свет, но только света этого почти нет.
  Бывают моменты, когда зима, снег, морозное солнце радуют глаз. Когда устаешь от серого однообразия, хочется побыть немного на холоде, чтобы лицо раскраснелось, а глаза сверкали огоньками. Чтобы эти глаза сами были похожи на солнышко. Валятся в снегу, не думая о том, что он холодный и можно заболеть. Радоваться простым вещам, и не обращать внимание на собственный возраст, почувствовать себя ребенком. Любить зиму.
  А бывает так, что ее ненавидишь. Это когда мороз зашкаливает за тридцать градусов, когда не чувствуешь собственных пальцев, когда глаза стеклянеют. Когда нечем дышать, и кожа словно трещит по швам. Когда миллионы иголок впиваются в твое тело, и ты сходишь с ума от дикой боли. Голова отказывается работать и возникает непреодолимое желание спать. Это на самом деле не шутки. Кровь замерзает в жилах и сознание притупляется. Конечно, это получше, чем адская жара, но тоже мало приятного. Много раз такой мороз, о котором с детским трепетом описывалось в книгах, забирал жизни людей. Зима - это не только елка и Дед Мороз, это не только новогодние праздники с подарками, не только детская радость от игры в снежки. Это еще кое - что. Например, замерзающие прямо на лету птицы, это бомжи, которым некуда деться, и которые умирают от невыносимой боли. Это миллионы аварий по всему миру на скользких дорогах. Зима - гадкое время года, и любить ее не за что. Во всем плохом можно найти что - то хорошее, но зима сама по себе - вещь отвратительная. С этим споришь только до того момента, пока не начинаешь думать головой. Нет, конечно, пускай она будет, но пусть ее будет меньше.
  Над белой пустыней тускло сияло противное зимнее солнце. Унылый однообразный пейзаж, среди которого глазу не за что было зацепиться. Снега навалило столько, что пройти вообще невозможно. Ноги застревают в сугробах. Ты идешь и думаешь даже не о холоде, а о его последствиях. Воспалении легких, например. А что - еще один побочный эффект зимы. Так, есть за что любить зиму? А вы говорите, снежок...
  Сквозь снежок нельзя было не только пройти, но и проехать машиной. Черный "БМВ" - внедорожник лежал, перевернутый на бок. Со стороны сложно было даже сказать, что заставило почти полуторатонную машину перевернуться. Причем, судя по вмятинам, перевернулся автомобиль несколько раз. За ночь его еще и присыпало снегом, так что впечатление складывалось зловещее. Словно на машину наступила огромная лапа, еще и зафутболила несчастную железяку. Верить в то, что в машине мог быть кто - то живой, мозг отказывался. Если там и был кто, то ему не позавидуешь.
  Следственная группа почти полчаса пробиралась к машине. Ни один эксперт, который работал на месте аварии, не мог сказать, каким образом получилось так, что Джип перевернулся и еще тридцать метров кувыркался по снегу в сторону от шоссе. Хотя, это и шоссе - то сложно было назвать. Одна сплошная белая полоса, шириной в сотни километров. Ни дороги, ни поля - не разобрать. Попробуй тут проехать среди ночи. Этим утром бригада спасателей выезжала уже на двенадцатую аварию. Все они похожи, как одна - машина, перевернутая либо на боку, либо на крыше, валяется в сугробе. В лучшем случае, в машине есть еще кто - то живой. Как правило, погибают в таких авариях не от удара и не от ранения - вот он снег - то, рядом, ударишься в него, словно в подушку, - а от холода, когда пострадавшие не могут сами выбраться и замерзают насмерть. В это утро было уже восемь трупов.
  Однако, этот случай чем - то отличался. Во - первых, машина лежала даже не рядом с дорогой, а далеко в поле. Скорее всего, все произошло на огромной скорости. Настолько огромной, что машина почти летела по инерции. Во - вторых, не видно следов того, что из машины кто - то вылезал, значит удар был настолько мощный, что сидевшие в ней либо погибли сразу, либо потеряли сознание. В третьих, сама машина. Это уже не отечественные колхозные "Жигули" и "Запорожцы". В ближайшем селе, до которого было пять километров, такие автомобили не водились и бывали тут исключительно проездом. Однако, главное шоссе, которое вело в областной центр, находилось почти в ста километрах от этой деревни. Ни один из жителей поселка никогда раньше не видел этот автомобиль. То, что на "Бумере" стояли киевские номера, только подбрасывало вопросов.
  Впрочем, этими вопросами можно было заняться позже. Когда спасатели, наконец добрались до салона, их глазам предстал человек без сознания, замерзший до полусмерти. И хотя дышал он очень слабо, он был жив. А потому еще оставались надежды на его спасение.
  
  
  12. Цунами
  Никогда до того Женя так не волновалась. Сегодня, как она считала, решалась ее судьба. Может, конечно, это было и не так, но ей хотелось в это верить. Сегодня тот день, когда она увидится с Юргеном, или с Юрой. Вообще - то, она для себя его называла не по имени, а так, как он представился ей в том чате. Короче, какой там Юра Говоров? Юрген, он и а Африке Юрген. Что самое смешное, по его словам, он никогда не представлял Женю иначе, как Ангелом. Прозвища эти въелись настолько сильно, что стали куда важнее имен. Таков уж современный мир. Людям больше не нужны пылкие признания и встречи под луной. Все заменяет компьютер. Одно нажатие клавиши, и ты в чьих - то виртуальных объятиях. Пушкин, видимо, сошел бы с ума от досады, если б ему предложили подобный способ признания в любви: отправить по электроннке отсканированное фото, приправленное парой смайликов и три слова - я тебя люблю. Все очень просто, не так, как двести лет назад. По большому счету, и дамы - то уже совсем не те. Розы и стихи больше никто не любит. Главные атрибуты современного человека - сигарета да чашка кофе, чтобы не заснуть ночью перед компьютером. Хотя, если подумать, оно и к лучшему - жить по правилам приличия больше неинтересно. Никто больше не задумывается о том, что чтобы влюбится и влюбить в себя, вообще нужны какие - то правила.
   Женя нервно курила и поглядывала на часы. До встречи еще двадцать минут, а она уже сидит здесь, в маленьком кафе на берегу реки. В том самом, где они сидели вместе с Ветром. Конечно, в середине ноября здесь вовсе не так уютно, как в мае. Уж не так тепло, и с речки дует холодный ветер. Даже в помещении, а не на открытом воздухе, чувствовался этот холод. В погоде Женя разбиралась и знала, что, если ноябрь в этих местах веет такой прохладой, значит и зима будет холодной (как оказалось, она в очередной раз не ошиблась - за последние годы будущая зима выдастся на редкость холодной и морозной, двадцать градусов - вовсе не предел, что, вообще - то, совсем не характерно для юга). Зиму Женя не любила, а потому лишь поежилась. Надо же, только ноябрь, а уже так холодно. Надо будет подумать о том, чтобы утеплятся - попробуй посиди вот так на крыше!
  Она не ругала себя за то, что приперлась раньше времени. Это была давняя привычка - не опаздывать. Хорошая, к слову привычка, многим из ее сотрудников ее не хватало. Не ругала, но думала о том, что надо было приехать чуть позже. Все же, нелепо вот так сидеть и ничего не делать. Для приличия она заказала себе чашку кофе, но пить совсем не хотелось. В это странное утро ее мутило от волнения, ни одного глотка невозможно было сделать. А потому ей казалось, что она выглядит, как дура. Признаться честно, до нее никому не было дела, но Женя все - рано думала именно так.
  Только сейчас она начала понимать, что по - настоящему боится. Она специально просила Юргена не присылать свое фото.
  "Это не оттого, что мне неинтересно, как ты выглядишь, а оттого, что должна запомнить тебя таким, какой ты появишься перед моими глазами. А фотография - это вовсе не то!"
  И в эту минуту она начала жалеть о своей просьбе. Все же, Юрген мог оказаться вовсе не таким, каким она его себе представляла. Было бы очень неприятно выдать свое разочарование, если оно вдруг объявится! Зачем обижать человека?
  Еще масса вещей волновали в этот момент Женю. Например, то, что сам Юрген разочаруется в Жене. Такое тоже вполне могло быть. Ведь она вовсе не красавица, а мужчинам нравятся не такие, как она... Сложно сказать какие, ведь Женя не была мужчиной. Однозначно, лучше, чем она, красивее, например, умнее, веселее. А она в последние годы совсем разучилась улыбаться и о чем - то говорить с людьми. Куда делось то очарование, в которое влюблялись когда - то мальчишки? Эх, ну и дурой же она была! Вернуть то время, ценить любовь к себе, ласку, заботу. А она была холодной, словно рыба. Как же, считала себя принцессой, все принца своего ждала! Тьфу! Ну что, дождалась принца, жаба? - много раз говорила она сама себе. Дожили, знакомишься в интернете непонятно с кем. Кто его знает, может Юрген и не мужчина вовсе!
  Женя еще раз вздохнула и полезла в сумочку за сигаретами. Неосторожное движение, и сумочка полетела на пол.
   - А ты, мать твою за ногу... - выругалась она и полезла под стол.
  Когда она вылезла, то, совсем уж не походила на принцессу. От того молодой человек, пристально смотревший на нее, был несколько удивлен. А Женя готова была сгореть на месте. Нормальное начало для знакомства - Юрген приходит, а Женя лазит под столом!
   - Вам помочь? - спросил мужчина.
  Женя молчала, по - дурному вылупившись на него. Однозначно, это Юрген. Конечно, он не описывал себя, но Женя спиной почувствовала - это он. Так мог смотреть только он. Он смотрел, казалось, прямо сквозь нее. Его взгляд был бездонным. Конечно, такое впечатление складывалось за счет странного оттенка глаз. Они были абсолютно синего цвета, только глазное яблоко - белое, все остальное - и радужка, и зрачки сливались в едином цвете. Глаза - это первое. На что обратила внимание Женя. Она несколько секунд смотрела в эти глаза, а он тем временем улыбался. Дыхание у нее перехватило, а он улыбался! Доброй и простой улыбкой!
   - Может, хоть что - то скажешь? - произнес он. - Ты ведь Женя, правда? Я тебя другой представлял.
  Сердце у нее упало. Вот и все, приехали. Она ему не понравилась, подумала Женя. Ну что за жизнь?
   - Ты очень красивая, я не встречал такую девушку раньше.
  Земля поплыла у нее под ногами. Это было похоже на цунами. Что - то нахлынуло на нее, и речь отнялась. Цунами внутри нее разрывало все на части, где - то там бушевал ураган, сердце стучало с неистовой силой, так, словно вот - вот вылетит к чертовой матери из груди. Она что - то говорила, и Юрген ей отвечал, но она уже не соображала, о чем идет их разговор. Она смотрела в эти его бездонные глаза, а он смотрел на нее и держал ее за руки. Весь их разговор продолжался не более трех минут. Потом говорить было просто не о чем. То, что можно было сказать, они давно сказали друг - другу в письмах и в чате. Они знали друг о друге абсолютно все, что только возможно выразить словами. За последние полгода не было ни одного дня, чтобы они не говорили. Говорили обо всем на свете, и, как казалось им обоим, знают уже все. В принципе, так оно и было. Теперь слова только мешали. Сквозь цунами слов не было слышно, были только ощущение. Два чувства - зрение и осязание. Все остальное исчезло. Глаза и руки. Они держались друг за друга и не произносили ни слова. Именно тогда Женя поняла, кого именно она искала всю свою жизнь. Полюбила она Юргена давно, уже через несколько писем. Просто поняла она это только сейчас, в эту минуту. Помнится, только один автор сумел описать нечто подобное. Остальные и близко к нему не подобрались. Эту встречу, минуту, когда цунами перевернуло все в Жене, можно сравнить с тем моментом, когда Маргарита увидела Мастера. Впрочем, как казалось самой Жене, то, что с ней происходит, словами вообще невозможно было описать.
  
  Над морем догорал закат. В ту минуту, когда Женя увидела этот процесс, она не могла поверить в то, что может быть что - то прекраснее. Описать сам закат не сложно - его много раз показывали в кино, а потому все знают, что это такое. Гораздо сложнее представить себе, что творилось в этот момент в голове у Жени. Она - то ведь видела такое впервые. Когда Юрген уговаривал ее поехать с ним вместе с ним в его рыбацкий поселок, она долго не соглашалась. Говорила, что еще слишком рано, она не хочет портить впечатление. Он ответил, что ничего не изменится, Женя только многое потеряет, если не увидит ОСЕННИЙ закат над морем. Именно это слово и кольнуло ее. По словам Юргена, море прекраснее всего именно осенью, когда оно бушует, когда волны стают неистовые и бешеные. Именно тогда он любит море больше всего. Женя вдруг осознала, что дело не в том, что море прекраснее в то или иное время года. А в том, что именно осеннее море она может больше никогда не увидеть. Несмотря на то, что почти потеряла голову вместе с Юргеном, все же она соображала еще хоть что - то и не стала говорить о своем больном сердце. А потому согласилась увидеть закат исключительно по вышеуказанной причине.
  И все же закат был прекрасен. Конечно, вдвойне прекрасен оттого, что впервые, но ведь прекраснее его она ничего никогда не видела раньше. "На небе только и разговоров, что о море и о закате. Там говорят о том, как чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром. И еле видимый свет, словно от свечи, горит где - то в глубине" Так, кажется, было в одном фильме. Женя не помнила, в каком именно. Юрген знал, но она не просила его говорить пока.
  Они стояли на пирсе и молча смотрели на то, как море поглощает солнце. Вернее, Женя молчала, а Юрген тем временем говорил. Он смотрел вдаль, и губы его дрожали то ли от холода, то ли от волнения. Ветер теребил его светлые волосы, но он не обращал на это внимание. Он говорил и говорил, а Женя слушала его и поражалась тому, насколько Юрген влюблен в свое море. Он действительно называл его своим.
   - Это самое дорогое, что у меня есть. Всю свою жизнь я мечтал жить вот так, возле моря, чтобы наблюдать, как оно сходит с ума. Тебе, может, этого и не понять никогда, но, поверь, оно стоит того, чтобы о нем говорить и любить его. Абсолютно все любят летнее, теплое море, когда можно нежится под солнышком. А я ценю другое. Мне нравится серое, затянутое тучами небо, даже дождь над водой. Огромные волны, высотой с целый дом поднимаются над берегом и с грохотом бьются о песок. Холодные брызги разлетаются во все стороны, а ты стоишь, и не обращаешь внимание на то, что тебе холодно. Ты смотришь только на то, как меняется с каждой минутой цвет воды. Она стает коричневой, почти черной, эта вода, и тогда ты понимаешь, что такое море.
   - И что же это?
   - Это самая настоящая стихия. Побороть ее нельзя. Она настолько прекрасна, что сходишь с ума, глядя на нее. Когда не любишь, то ничего не ощущаешь, естественно. Но для меня море значит абсолютно все. Я влюблен в него всей душой. Ради него я стремился обрести свободу в Киеве и приехать сюда. Представляешь, что, значит, бросить все ради глухого села, где живут одни рыбаки? - Женя отрицательно покачала головой. - Вот видишь, и ты тоже не знаешь. А я знаю. Чайка не может очень долго жить над сушей. Рано или поздно она погибнет без моря. Точно так же и я. Я тоже, своего рода чайка. Только очень большая и понимаю, зачем именно мне море. Если эти белые птицы просто находят тут себе пропитание, то я нахожу источник, который позволяет мне не сойти сума. Понимаешь, Ангел, все это просто и сложно одновременно. Так же, как ты любишь звезды, так же я люблю море. Ты думаешь, глядя в небо, а я думаю, глядя в воду. Именно тут, возле моря мне хотелось бы умереть. Точно такой же осенью. Не люблю лето и зиму, мне не очень нравится весна. А вот осень очень люблю. Ведь только осенью море бывает таким, каким ты видишь его сейчас. Мне иногда стает страшно оттого, что, может, это моя последняя осень, и я больше не увижу море таким, - при этих словах Женю передернуло, - именно потому мне хочется еще жить. Словно чайке. Я слишком сильно люблю свое море.
  Женя слушала все эти слова, после чего подошла сзади к Юргену и прошептала, ем на ухо:
   - Я люблю тебя, если б не ты, я б никогда не поняла, от чего отказывалась всю свою жизнь...
  Юрген обернулся, посмотрел на нее, после чего поцеловал, крепко обнял и прижал к себе. И хотя им казалось, что они думают о разных вещах, думали они об одном и том же. И если б им сказали, что это так, они вряд ли поверили б.
  
  13. Снег
  Ветер выжимал из своего автомобиля абсолютно все, на что тот был способен. Именно сегодня, сейчас, этой ночью он боялся опоздать. Страх не успеть - вот то, что подогревало его безумие. А то, что это и в самом деле было безумием, можно было не сомневаться. Он мчался по заснеженной дороге на полной скорости и не обращал внимания на то, что за окном его автомобиля начинается самая настоящая буря. Об этом он не думал.
  Он думал только о Жене. Только она была сейчас перед его глазами. Безумие вернулось к нему через годы. Та его любовь, оказывается, никуда не исчезла, она даже не дремала - она все время была рядом с ним, а он просто пытался гнать ее от себя. И вот теперь она победила. Вчера вечером, когда пришло письмо, он чуть не напился. Во всяком случае, такая у него была первая мысль. Почему - то только тогда, когда Женя сама сказала, что она счастлива, он понял, что не может без нее жить. Не важно, что он ей скажет, когда ее увидит, и что ему она. Важно одно - она должна знать, что он все так же любит ее и готов на все, лишь бы попытаться все вернуть. Ах да, конечно, ничего не было. Ну тогда значит начать все с нуля. Женя не права, она не может быть счастлива с человеком, которого совершенно не знает!
  "Ты сам не знаешь, что говоришь" подумал он вдруг. Женя любит этого мужчину, и он должен порадоваться за нее. Но что же такое происходит с ним, почему он тогда летит через всю страну зимней ночью? Да понятно, зачем. К ней. Она должна все узнать, а он должен все сказать, иначе он будет мучаться до конца своей жизни.
  " Ангел, Ангел... Девочка моя маленькая, ну подожди немного, не спеши так говорить о своих чувствах..." повторял он про себя. Женя все явственнее стояла у него перед глазами. С каждой секундой его сердце все сильнее болело. Сердце... О, Господи! То, что написала Женя о своей болезни, повергло его в шок. Оказывается, она смертельно больна. А он не знал об этом. Но как же так? Она ведь не может умереть. Ей еще жить и жить. Впервые в жизни она почувствовала, что счастлива, и тут же ей приходится фактически прощаться с жизнью. Нет, не она, не сейчас...
   Ангел. Что - то невообразимое сейчас творилось у Ветра в голове. Полное сумасшествие. Он говорил сам с собой, не думая о том, что это уже переходит всякие границы. Нет, он не сошел еще с ума, хотя ему казалось, что вот - вот сойдет. Вчера вечером он пытался вылететь из Киева, но оба аэропорта закрыты в связи с погодой. Автобусы не ходили. Все трасы перекрыли. Ему оставалось только добираться своим ходом. Правда, когда он выезжал из Киева, он вовсе не думал о том, выдержит ли его "БМВ" дальнюю дорогу в такую погоду. Впрочем, ему было плевать.
  Уже несколько часов подряд он звонил Жене, но тщетно. Собственно, он знал, что это бесполезно. В связи с все той же погодой мобильная связь вырубилась по всей стране. Можно было, конечно, написать письмо по электронке, но Ветер не выдержал бы ожидания ответа, а потому принял единственно правильное решение - ничего не ждать и скорее отправится к Ангелу.
  И опять он видел ее перед собой. Такая прекрасная. Она стала еще лучше за эти годы. Конечно, изменилась. Но насколько же лучше она теперь стала. Теперь, когда она уже не школьница, а взрослая женщина, она еще притягательнее и желаннее. Впрочем, она всегда была желанной и притягательной. Одно только не изменилось. Тот же голос, что читал когда - то "Молитву". В эту минуту он слышал, как этот голос читает стихотворение. Только ему одному.
  
  
  Сумрак ночей и улыбку зари
  Дай отразить в успокоенном взоре.
  Вечное море,
  Детское горе мое усыпи, залечи, раствори.
  "Эх, Ангел! Только ты и усыпишь мое горе. Когда я тебя увижу" Всей душой Ветер понимал, что поступает неправильно, что должен оставит ее в покое, как когда - то, десять лет назад. Понимать - то он понимал, только ничего не мог с собой сделать. Женя крепко вошла в его жизнь и не могла теперь никак от - туда уйти.
  "Зачем я еду? Чтобы попрощаться? Пускай так, уже не важно". Все теперь было неважно для него. Только одно - увидеть ее. Он часто говорил себе о том, что никогда так сильно не любил никого, как ее. И только в эту секунду он понял, что врал себе самому даже в этих словах. ОН ВООБЩЕ БОЛЬШЕ НИКОГО НЕ ЛЮБИЛ, КРОМЕ НЕЕ!!!
  "Еще чуть - чуть осталось, каких - то двести километров, потерпи, Ангел. Мы сейчас даже в одной области!"
  За его спиной осталось какое - то село, но он даже не стал смотреть, как оно называется. Теперь он ехал, казалось, среди чистого поля. Ветер не узнавал это место, но ему было все - равно. Он сильнее, почти на всю вдавил в пол педаль газа...
  И в этот момент "БМВ" отказался подчиняться. Налетев на что - то тяжелое (камень?), джип вдруг подлетел, и его понесло куда - то в сторону. Ветер лихорадочно крутил руль, но это не могло дать вообще ничего. Несколько раз ударившись о землю, внедорожник перевернулся на бок и только тогда успокоился.
  Краешком сознания Ветер понял, что произошло. Он не успел даже проклянуть себя за то, что забыл пристегнуться. Из его глаз потекли слезы: он опоздал! Нет, боли он не чувствовал, несмотря на сломанный хребет. Ему стало обидно. Как же глупо устроена эта жизнь! "Вот тебя и не стало, Ветер. Кому ты сделал лучше?.. " Подумать о чем - то еще он не успел. Лицо Жени еще раз промелькнуло у него перед глазами, и только после этого Дима Ветров отключился.
   Пошел снег, и первые снежинки начали падать на его искореженный джип. Над полем поднималась заря.
  
  14. Крылья
  Женя Уланова сидела на больничном подоконнике и грустно смотрела вниз. Уже почти две недели прошло с того дня, как ее забрали с урока географии. Что там произошло, она, естественно не помнит. Какие - то смутные обрывки, и не больше. Последнее, что стоит перед глазами - Б..., которая задает какой - то вопрос, а она, Женя, даже не слышит, что именно у нее спрашивают. И сразу же - темнота. Очнулась она уже в больнице. Оказалось, что это связано с сердцем. Закупорка каких - то там клапанов...
  Женя зевнула. Врачи пугали ее всякими словами о том, что только чудо ее спасло и все такое. Ой, ну подумаешь! Делов - то. В кои - то веки хоть кто - то начал переживать о ней. А то все нет до нее никому дела. Конечно, мама с папой говорят, что любят ее, но это ж все не то. Хочется чего - то большего. А то в любви признается всякая шушера. Где она, любовь - то настоящая, а?
  Нет, ну что за жизнь? Сплошная тягомотина. И хотя ей уже пятнадцать, ее поместили в детское отделение. Блин, ну как всегда. Она почувствовала себе здоровой уже на второй день, и целых две недели она тут торчит. Не с кем даже поговорить. Уж с кем ей никогда не было интересно, так это с малышами. С нянечками, что ли, говорить. Так они все старые и беззубые, изо рта у них несет сортиром... "Ну ты и попала, Уланова! Весело, словно в морге!"
  Она опять посмотрела вниз. Там за окном летел снег. От этого зрелища становилось еще тоскливее. Снег она не любила. Вообще, холод, зима - все это ей никогда не нравилось. Она любила май. Когда была маленькая, любила за то, что это конец учебного года, скоро лето. Сейчас... А бог его знает, за что. Вот любила и все. На фоне зимы, май был для нее полон очарования. Может, какая - то странная подсознательная фантазия о том, что именно в мае ее ожидает чудо. Почему - то уже несколько лет подряд она была твердо уверена, что именно в мае она встретит человека, которого полюбит. Мальчика, который не похож ни на одного из ее знакомых пацанов. Такой себе принц, который заберет ее... Эх, забрал бы ее кто - то их этого детского сада!
   Наконец ей стало совсем невмоготу, и она решила пройтись по этажу. Слава богу, хоть это ей разрешили.
  Она вышла из палаты. И тут же забежала обратно. В конце коридора, у окна стоял, и что - то писал на листике... Ветер!
  "А этот тут что делает?" Она страшно не любила этого парня. Какой - то мрачный и нелюдимый, вечно ходит один, что - то рисует в тетрадке на уроках. Сидит, к слову, почему - то, исключительно на последних партах и при том один. В общем, весьма странный тип. Правда, однажды признался ей в любви. Дурдом! Молчал, молчал, а потом ка - ак признается... Уж сколько раз мальчики одаривали ее своим вниманием, но тут все перешло все пределы. Дурак, кто ж так признается. Нет, конечно, и речи быть не могло, чтобы она ему ответила, но, ё - мое! он же только на смех поднял себя! В общем, проехали б. Если б он не стал ей после этого пялится в спину. Вечно вылупится и смотрит. Аж на нервы действует. В общем, был бы это кто - то другой из одноклассников, она только обрадовалась бы. А так... Не дай бог он узнает, что она тут. Еще чего доброго придет и станет болтать с ней. Но все же, что он тут делает?
  А Ветер тем временем вдруг начал неистово кашлять. Сгорбился в три погибели и, казалось, еще секунда, он упадет на пол и станет валяться по нему. "Припадочный, что ли?"
  Слава богу, продолжался этот ужас недолго. К нему подбежали две нянечки, подхватили на руки и повели куда - то. "Вот и хорошо. Слава богу, что он меня не заметил" И тут она увидела, что Ветер потерял листик, в котором что - то писал. Женя думала ровно полсекунды, после чего подбежала к листочку и схватила его. Уже первое слово заставило ее сердце нервно биться: "Женя Уланова... Ангел" "Поздравляю, Уланова, теперь ты стала Ангелом!" Про себя, усмехнувшись, она стала читать дальше. Оказалось, что это какое - то стихотворение. В середине его она первым делом увидела слово "крылья", однако не стала торопить события и начала читать стихотворение с начала.
  "Мой ангел
  Ты паришь над землей. В небе спят облака,
  Там вверху над тобой в полутьме среди звезд..."
  
  Дальше она прочитать не успела, поскольку услышала, что Ветра ведут обратно. Она сунула бумажку в карман пижамы и мигом оказалась в своей палате. Отдышавшись, она стала читать стихотворение дальше...
  
  
  15. Альфард
  Женя неслась по больнице в поисках нужной палаты. Час назад ей позвонили и сказали, что Дмитрий Ветров, попавший в больницу после аварии, и находящийся уже двумя ногами на том свете, попросил позвонить ей, чтобы она приехала к нему. Больное сердце разрывалось на куски от того, что ей сейчас придется увидеть. Голова отказывалась соображать. Женя никак не могла поверить в то, что с Ветром что - то случилось. Ей сказали об аварии, но ведь он был в Киеве! Что могло произойти?
  В регистратуре ей сообщили, что Ветер в реанимации в крайне тяжелом состоянии. По сути, речь о его жизни уже не шла. Оставались минуты, может, часы, но не больше. У него был сломан позвоночник, парня моментально парализовало, оттого, что он несколько часов провел почти на улице, на тридцатиградусном морозе, у него оказалось сильнейшее обморожение. Сердце работало стабильно, но вот остальное тело понемногу умирало. Ветер доживал последние минуты своей жизни.
  От волнения Женя не сразу нашла нужную палату, а потому она три или четыре раза пробегала одним и тем же этажом. Ноги не несли, единственное, чего хотелось - упасть прямо здесь, на полу и умереть. Жить не хотелось ни капельки. Ее жизнь тоже подходила к концу, а потому она знала, что происходит на самом деле. Тяжелая безысходность легла на ее плечи и не хотела отпускать. Обычно в такие тяжелые минуты говоришь себе о том, что все обойдется, все будет хорошо... Женя не стала утешать себя. Ее собственная жизнь подходила к концу, а потому она знала, что смерть может прийти в любой момент. Она называла вещи своими именами и не говорила себе о том, что готовится к худшему. Она знала, что сегодня Ветер умрет. А вслед за ним, через несколько месяцев умрет и она. Нужно быть сильной и не распускать сопли.
  Наконец, она нашла то, что искала. Реанимация представляла собой большую светлую комнату с множеством окон. Среди груды всякого медицинского оборудования на единственной кровати лежал Ветер и не дышал. Он был накрыт белой простыней, и только голову было видно. Лицо было мертвецки бледным, сложно было поверить в то, что это живой человек. Как это обычно бывает, только кривая линия на мониторе говорила о том, что его сердце еще бьется. Зрелище было ужасное, у Жени перехватило дыхание от увиденного. С каждой секундой ее все больше тошнило. Теперь ей хотелось уйти из этого места. Однако, чуть погодя она пересилила себя.
  У кровати, на которой лежал Ветер суетились двое врачей, еще одна мед сестричка помогала им. Что именно делали эти люди, сказать сложно, ибо все эти манипуляции напоминали обыкновенную и ненужную возню. То и дело переключали какие - то тумблеры, кололи Ветра всякими лекарствами и все время поглядывали на монитор, словно желая убедиться в собственной пользе.
  Женя тихонько постучалась в стекло. Все трое разом уставились на нее. Несколько секунд они смотрели, после чего один из врачей что - то сказал сестре, и та направилась к Жене.
   - Кто вы?
   - Моя фамилия Уланова, мне позвонили только что и сказали, что произошло.
   - Вы близкая родственница?
   - Нет, мы не в родственных отношениях.
   - Простите, я очень сожалею, но если вы не родственница, вам сюда нельзя.
  Женя знала что делать, если возникнет такая ситуация, а потому смело сказала:
   - Девушка, у него вообще никого нет, иначе не стали бы звонить именно мне. Вы что не видите, что он умирает? Если вы не пустите меня к нему, то тогда не пустите уже никого.
   - Но...
   - Девочка, - сказала Женя ласково, - позови врача и не выделывайся. Мне сказали, что Ветер хотел меня увидеть. Так что...
   - Простите, кто хотел увидеть?
   - Иди, зови врача! - прикрикнула она.
  С такими людьми иначе нельзя. Пустоголовая девчонка не понимала, что именно происходит, и, если не крикнуть на нее, она будет держать тут Женю до самой смерти Ветра.
  Врач оказался куда более понятливым человеком.
   - Это я вам звонил. - Сказал он и сразу начал рассказывать, как все было. - Когда его привезли, он был без сознания, в тяжелом, но стабильном состоянии. Сейчас это состояние с каждой минутой все ухудшается. Мы не рискнули делать операцию, поскольку он, скорее всего, не перенесет наркоза. Хотя, по - хорошему, вряд ли операция здесь поможет. Мы как можем, поддерживаем его жизнь, но силы покидают его.
   - Как вы узнали, что нужно звонить мне?
   - На секунду он пришел в себя и начал произносить одно слово. Честно говоря, когда мы услышали об ангелах, то подумали, что он бредит. Однако, как нам и предписано, я проверил справочник в его телефоне. Первый в этом списке - Ангел. Вот тогда я и подумал, что Ангел на самом деле - имя человека.
   - Прозвище. Так он называл меня. Сколько он еще протянет?
   - Сложно сказать. Я, во всяком случае, не стал бы за это браться. Час, два. Не больше. Это в бессознательном состоянии. Если привести его в чувство, то минут десять. Больше не получится.
   - Я могу к нему подойти?
   - Вообще - то, это не принято. Судебная этика не позволяет нам подпускать к тяжело больным чужих людей. Вы ведь не родственница?
   - Нет, но больше никто и не придет, так что...
   - Я не имею на это права, но, делая поправку на его стояние, я сделаю исключение. Скажите, Женя Уланова это вы?
   - Да, откуда у вас мое имя?
   - Идите в палату. Сейчас я приведу его в чувство, он хотел, видимо что - то сказать. Конечно, это убьет его, но другого пути нет. А потом мы с вами очень серьезно поговорим, ибо есть одно крайне важное обстоятельство, по которому вы должны быть сейчас тут.
  Жене было не до каких - то там обстоятельств. Когда ей дали белый халат и она вошла в палату интенсивной терапии, по спине у нее побежал мороз. Думать о том, что именно означает этот мороз, Женя не стала.
  Врач, с которым она только что говорила, попросил двоих других выйти на несколько минут. Оказалось, что второй доктор - совсем еще мальчишка, одного возраста с медсестрой. Значит, главным был именно этот безымянный мужчина. Он что - то вколол Ветру и тот начал открывать глаза...
   - Ветерочек! Как же это ты?
  Казалось, Ветер все еще не узнавал, кто именно перед ним.
   - Ты не узнаешь меня?
   - ... Ангел... Я уж думал, не увижу тебя никогда... - сказал он слабыми голосом. - Ты пришла ко мне.
   - Пришла, Ветер, пришла. Как же это так получилось?
  Ветер грустно улыбнулся.
   - Судьба. Видишь, где нам довелось свидится. Ничего у меня не получилось. Ехал я к тебе, да так и не доехал. Ты сама ко мне пришла.
   - Ты ехал ко мне?
   - К тебе. Целую ночь думал, чтобы успеть. Чуть - чуть не успел... Когда хочешь сказать что - то важное, никогда не успеваешь.
  У Жени на глаза начали наворачиваться слезы. Говорить ей становилось все труднее, а потому, как ни странно, говорил больше Ветер. Словно боясь не успеть что - то сказать.
   - Я любил тебя, Ангел. Только тебя одну. С того самого дня, как впервые тебя увидел. И не переставал думать о тебе ни на секунду... - Ветер периодически делал паузы, чтобы набраться сил, которые покидали его. С каждым разом это давалось ему все труднее. - Так странно, что мы встретились только сейчас. Видимо, там, на верху кто - то решил, когда именно нам встретиться. А раньше никак не получалось. Знать бы, что так произойдет, я б и не уезжал никогда отсюда. Лишь бы видеть тебя каждый день, Ангел.
   - То стихотворение, - сказала она через силу, - я нашла его...
   - В больнице, я знаю. Я сам его подбросил. Знал, что ты наблюдаешь за мной, потому и сделал вид, что что - то пишу. Сам - то я написал его еще в пятом классе... Я всегда все о тебе знал, и теперь знаю, Ангел. Знаю, что все не случайно.
   - Что не случайно, Дима?
   - То, что ты нашла свою половину. Я очень рад, что это и моя заслуга. Теперь ты будешь жить в счастье. По крайней мере, что - то я сделал, не зря я когда - то вошел в твою жизнь. Ради того совета стоило жить и умирать. Я все знал наперед. Я всегда все знал.
  Видимо, силы совсем начали покидать Ветра. На минуту он замолчал, после чего собрал последние силы и произнес.
   - Времени больше нет. Те люди в интернете. Ты хотела знать, что именно тебя с ними связывает. Я всю жизнь называл тебя Ангелом, но это неправильно. Одного ты так и не узнала никогда. Настоящее, подлинное имя.
   - Какое?
   - Альфард.
   - Альфард? Что оно значит?
   - Имя звезды. Ты ведь любишь звёзды. Я читал когда - то. - Ветер закрыл глаза, держать их открытыми у него больше не было сил. - В созвездии Гидры есть звезда, которая называется Альфард. Она настолько яркая, что затмевает собой все вокруг. Кажется, что кроме нее больше ничего нет и она светит в полной темноте. В переводе она значит "Одинокая". Вот что я хотел сказать. Ты всю жизнь была одинокая, но лишь потому, что светила ярче других. Кажется, теперь тебе есть, для кого светить...
  Женя молчала. Больное сердце сжималось, и она из последних сил держалась, чтобы не заплакать. Уж насколько она сильной была, но тут она сделать ничего не могла. Ветер почти погас. И представить, что это будет именно так, Женя не могла.
  Наконец, Ветер открыл глаза и посмотрел на Женю. Такого взгляда она не видела ни до того, ни после, в течении всей жизни. Сравнивать этот взгляд было не с чем, он был особенный. Таким взглядом смотрят на что - то в самый последний миг, в минуту прощания. Перед вечным расставанием. Огромная слеза покатилась из глаз Ветра. Вот и он не смог сдержать чувств. Следом за ним расплакалась и Женя. Это была немая сцена. Оба они смотрели друг на друга в этот момент вся жизнь пролетела перед глазами. Ветер прошептал:
   - То, чем я жил все эти годы... Не хочу умирать, не услышав это...
   - Что же?
   - "Молитву морю" как тогда, в детстве...
  Женя мигом все поняла и начала читать то стихотворение.
  
  
  
  Солнце и звезды в твоей глубине,
  Солнце и звезды вверху, на просторе.
  Вечное море,
  Дай мне и солнцу и звездам отдаться вдвойне.
  
  В этот момент линия на мониторе вдруг задрожала, несколько раз дернулась и стала прямой и неподвижной. Слезы хлынули у Жени из глаз. Срывающимся голосом она продолжала читать, почти не соображая, что делает. Может, что - то инстинктивное помогало ей не сбиться. А может, то стихотворение слишком сильно закралось ей в память, чтобы забыть его даже в такой момент.
  Сумрак ночей и улыбку зари
  Дай отразить в успокоенном взоре.
  Вечное море,
  Детское горе мое усыпи, залечи, раствори.
  
  Влей в это сердце живую струю,
  Дай отдохнуть от терпения - в споре.
  Вечное море,
  В мощные воды твои свой беспомощный дух предаю!
  Женя поцеловала Ветра в губы, после чего накрыла его лицо простыней.
   - До свидания, Ветер. Увидимся скоро. Совсем недолго осталось...
  
  Женя стояла возле окошка и смотрела на зимний город. Туда - сюда сновали люди, но она не обращала внимания ни на кого. Смерть Ветра очень сильно ее потрясла. Женя оказалась к ней не готова. Только сейчас она стала понимать, кем именно был для нее этот человек. За последние десять лет они увиделись всего дважды, но обе встречи перевернули ее жизнь. Конечно, что имеем, то мы не храним. Только вот плакать потом уже поздно. Женя не плакала. Еще в детстве она дала себе слово, что не будет этого делать никогда. Сегодня сорвалась, но там уж сам бог не смог бы остановить ее слезы.
  Как же все - таки странно устроен этот мир. Ветер ушел, но его присутствие все еще ощущается. Так, словно он не умирал. К смерти невозможно привыкнуть мгновенно. Может, на это потребуются годы. Слава богу, у нее этих годов не было впереди. Всего несколько месяцев. Больше всего на свете Жене хотелось верить в то, что потусторонний мир существует, что именно туда отправился Ветер, и там будет ее ждать. Это уже не глупости. В такие минуты отказываешься верить во что угодно, но словам о рае ты почему - то веришь, как ни странно.
  Стоило ли Ветру умирать рад того, чтобы сказать перед смертью то, что он успел сказать? Легенда о звезде. Ведь он хранил ее всю свою жизнь, и только сейчас сказал. А мог ли поступить по - другому? Нет, не мог. Он знал все наперед, в этом Женя ему верила.
  Она обернулась к окну и побелела. Там, за окном, среди холода и снега вдруг пошел дождь. Волосы у нее стали дыбом, она одна знала, что это значит. Знала всю жизнь, что так может произойти, но не верила. Она просто не верила. Дождь вернулся к ней в эту минуту. Она резко обернулась и стала смотреть на реанимацию. Самый настоящий ужас охватил ее.
  "Нет, Ветер, этого не может быть, это совпадение, ты не мог знать ничего наперед. Ты мог угадать все что угодно, но этого знать ты не мог! Кто же ты, Ветер?!" Женя с трудом держалась на ногах от увиденного. Уж сколько всего было в этой жизни, но такое было впервые. Мурашки бегали по спине, а она все время повторяла одно то же: "Этого не может быть, Ветер, ты не знал!.."
  Слава богу, ей не дали сойти с ума от этого ужаса. Тот самый врач, с которым она говорила, подошел к ней сзади и положил руку на ее плечо.
   - С вами все в порядке? - спросил врач, посмотрев на Женю. - Дать вам корвалола?
   - Что? - спросила она, не совсем еще понимая, кто с ней говорит. Через несколько секунд сознание к ней вернулось, и она взяла себя в руки. - Все хорошо. Это так, дождь за окном... Хотя, вы все - равно не поймете.
   - Дождь среди зимы - вполне обычное явление в этих широтах. Мне нужно с вами поговорить.
  - Прямо сейчас?
  - Да, если мы поговорим позже, то смысла в этом разговоре не будет. Пройдемте в мой кабинет.
  Она сидела в кабинете главврача и внимательно слушала то, что ей говорили. А прислушаться стоило, ибо речь шла...
   - Я не мог говорить этого раньше. Пока Дмитрий Ветров был еще жив. Я прекрасно понимал, что жизнь его на исходе, но тревожить его и вас я не посмел. Теперь пришел тот момент. Я знаю, что у вас больное сердце и вам срочно требуется операция.
   - Откуда вам это известно?
   - Он сам сказал.
   - Кто?
   - Ветров. Между тем моментом, когда он пришел на секунду в себя и тем, когда вы приехали, он на некоторое время пришел в себя во второй раз. Сознание вернулось к нему настолько явно, что я б никогда не поверил бы в то, что этот человек умирает. Он понимал, что времени у него немного, а потому он спешил. Я не буду сейчас передавать все то, что он рассказал. Суть дела вот в чем. Этот человек понимал, что осталось ему недолго, а потому просил, чтобы вы срочно приехали. Не только для того, чтобы он с вами попрощался, но и для другого.
   - Для чего?
   - Он завещал вам свое сердце.
   - Что? - не поняла Женя.
   - Он завещал его как донор. У нас есть возможность сделать операцию по пересадке сердца. Все необходимые бумаги мы оформили за несколько минут. Если вы решитесь, то операцию мы проведем сегодня же.
   - Я могу отказаться?
   - Можете, конечно, но я не пойму вас. Это последний шанс. Иначе... - он сдела многозначительную паузу и не стал продолжать. Все и так было понятно.
   - А разве это возможно? Я имею ввиду - с медицинской точки зрения?
   - Вы о том, что это будет мужское сердце? В принципе, лет десять - пятнадцать назад об этом только задумывались. Сейчас мы постепенно решаемся на подобные операции. То есть, если говорить откровенно, то сейчас возможно все. это сложнейшая операция и опыт проведения у нас небольшой, но ничего другого в ближайшие годы мы предложить не сможем.
   - А деньги? На операцию ведь нужны деньги.
   - Ветров указал номер счета, на котором лежит необходимая сумма. Это мы тоже проверили. Теперь слово за вами. Если вы согласны, то операция должна быть произведена немедленно.
   - Сколько меня времени на то, чтобы подумать?
   - Я могу дать полчаса, но не больше.
  Врач встал из - за стола и направился к выходу, оставив Женю одну в кабинете. Уходя, он похлопал ее по плечу, подбадривая и понимая. Человек всегда чего - то боится. Иногда, как это ни странно, когда ему терять больше нечего, страх не исчезает, а только появляется. Ибо боишься уже не за себя, а за кого - то другого. Например, за того, кого любишь и за кого, как раньше казалось, способен отдать жизнь.
  
  Через тридцать минут врач зашел и сел перед Женей. Минут пять они молчали, после чего она сказала:
   - Какие шансы на то, что я буду жить полноценной жизнью после операции?
   - Если все пройдет удачно, вы проживете еще лет девяносто со здоровым сердцем. То есть, тут шансы стопроцентные.
   - А какие шансы на то, что все пройдет удачно.
  Врач замолчал. Этого Женя и боялась. Конечно, все равно придется помирать, но одно дело, когда тебе осталось несколько месяцев, ты это ясно осознаешь, стараешься прожить остаток жизни в радости и счастье, тогда и смерть не страшна. И совсем другое, когда тебе предлагают вот это, неизвестно чем оканчивающееся. Все же невелика радость понимания того, что можно отдать богу душу уже сегодня, через час. В такие моменты, как раз, больше всего хочется жить...
   - Тут шансы невелики, поймите меня правильно. Конечно, они есть, но вот дотягивают ли они до пятидесяти или хотя бы до тридцати пяти, мне сложно сказать. Именно потому я и просил вас подумать. Если принимать решение, то сейчас, в эту минуту.
  Женя все еще сомневалась. Риск был большой, но и ставки были велики. На кону стояла целая жизнь...
   - А что будет после операции?
   - После операции предстоит курс реабилитации. К сожалению, специальных центров, где бы проводилась эта реабилитация, где бы внимательно следили за тем, чтобы сердце не отторгалось, в нашем городе нет. На всю страну есть только один такой, в высокогорье Карпат. Однако, поскольку решающее слово все же за мной, то я рекомендовал бы отправить вас за границу - в Голландию или Швейцарию, там такие центры оборудованы лучше, чем наш.
   - Сколько времени занимает такая реабилитация?
   - Месяцев пять - шесть. То есть, до лета. Остальное время мы сможем самостоятельно следить за вашим здоровьем... Ну так как? Вы приняли решение?
   - Да, приняла.
  
  Яркий свет бил Жене в глаза. Вокруг нее стояли врачи. Женя вдруг обнаружила, что не может сосчитать, сколько именно этих врачей. Один, два... Один... мысли начали путаться в ее голове. Это наркоз так подействовал. Еще пару минут, и она отключится, а пока она еще думает...
  Женя думает про Ветра. Он совершил самый благородный свой поступок уже после собственной смерти. Не задумываясь, он, наверное, и при полном здравии отдал бы ей свое сердце, если б узнал раньше. Как же сильно он ее любил, и почему она поняла это только сейчас? Где же справедливость.
  Нет ее, справедливости этой. Женя никогда не любила Ветра и...даже сейчас, на операционном столе она до конца не уверена, что полюбила бы его, будь он жив и здоров... Полюбила бы, наверное, если б не было Юры. Теперь он не Юрген. Он Юра. Говор. Тот, ради которого она пошла на такой безумный риск. Врет врач, нет там и тридцати процентов. Женя когда - то читала об этом...
  Один, два, три... Черт, да сколько же их? Один...
  Вот ведь как все обернулось! Не только же ради нее Ветер пожертвовал собой. А и ради Говора. Ради их счастья. Вон он, Говорок, стоит за стеклом, прижавшись к нему лбом. Господи, не было бы Ветра, не было бы и Говора. Одно маленькое событие, один маленький звонок и вот ты лежишь на операционном столе. "Как же ярко светят эти лампы! Как они называются? И спросить не у кого..." Один, два...
  А что там дальше за этими лампами. Что будет, когда они погаснут? Засветятся ли они снова? Кто знает, может, Ветер все наперед продумал, знал, что она умрет на столе, и так они быстрее встретятся. Знал же он про дождь. Кем он был, Ветер этот? Не жизнь, не человек, а сплошная загадка. Умер он, а так и не дал себя разгадать. Ну что же, встретимся там, на верху, обо всем и поговорим. Ветер, Ветер! И хочется к тебе, и не хочется одновременно. Нет, не забирай меня еще. Если ты любишь, то не забирай пока... Лампы гаснут. Значит, это конец. Прощай...
  Один, два...
  
  
  16. Письмо
  ... И ни один человек на свете не знает, что я сейчас чувствую. Почти два месяца я не писал, хотя в последнем письме и сообщил, что не напишу, а буду дожидаться тебя. Не от того я не писал, Ангел, вовсе не от того. Мне так хочется сейчас бросить все и прилететь к тебе. Несмотря на твой строжайший запрет. Я не буду лететь никуда. Я все сделаю так, как ты просила. Я буду тут.
  Ты говоришь о том, что ждешь весну, ждешь май, нашу встречу... Как же я ее жду. И как же я хочу увидеть тебя...
   Ангел, милая моя звездочка. Сейчас я на самом краю, такое ощущение, что это не тебе сделали операцию, а мне. И, в отличие от тебя, у меня ничего не получилось. Ты знаешь, что я всегда говорил тебе одну лишь правду, не позволял себе врать. Теперь я должен сказать еще одну, последнюю правду. Мне тяжело это писать, но поверь - лучше так, в письме, чем при встрече. То, что я скажу, должно было прозвучать еще в самый первый день нашего знакомства. Сейчас я понимаю, что поступил двояко. С одной стороны, я не сказал тебе этого, промолчал, а это почти обман. Но с другой стороны, то, на что ты шла, ты шла ради меня. Не появился бы я, ты не стала бы делать ту операцию. И тут я тебе верю. Ты была слишком одинока для того, чтобы рисковать собой ради кого - то. Ты рискнула ради меня, а я...
  Прежде, чем я скажу это, я должен написать еще кое - что. Если я этого не напишу, то все будет зря, все письмо будет напрасным.
  Я люблю тебя, Женя. Мне бы хотелось сейчас очень красиво описать свое чувство, но я не могу. Да я писатель и привык всегда подбирать слова. Но сейчас, впервые в жизни я не могу найти ни одного подходящего слова. Что - то умерло во мне, и никогда больше не оживет. Я не хочу больше писать. Тебя со мной не будет, и писать мне не для кого.
  Ты изменила меня, и я тебе за это благодарен. Никто никогда не любил меня, а ты полюбила. Это похоже на сказку иди даже больше - на мечту. С тобой я понял, насколько прекрасна эта жизнь. Понял, что за нее нужно бороться. Ты доказала это своим собственным примером. Моя маленькая храбрая звездочка. Я не похож на тебя, я не могу бороться за свою жизнь. Я устал от нее, ибо жизнь... С тобой она прекрасна, а без тебя - это ад на земле. Зачем жить, если жить без тебя? Я люблю тебя, но не могу быть с тобой. Ибо в целом мире есть лишь одно, что может погубить тебя. Ты начинаешь новую жизнь, но мне в ней нельзя находится. Ибо ты умрешь, если будешь со мной. А ты должна жить вечно. Ведь ангелы не умирают...
  Может, ты не догадываешься, о чем я говорю. Думаешь, все это бред. Нет, Ангел, не бред. Это СПИД...
  Стоит ли что - то говорить дальше? Прощай, малыш. Прости меня за все, что я не сделал. Надеюсь, ты все поймешь.
  Юрген
  Среда, 1 мая 2013 года
  
  17. Сияние
  Машина очень медленно катила по проселочной дороге. Женя вела аккуратно не потому, что боялась разбиться, а потому, что ей необходимо было время подумать. Спешить ей, как она сама для себя решила, было некуда.
  Тогда, полтора года назад она думала о том, что принимает самое важное решение в своей жизни. Во всяком случае, тогда это было именно так. Вся ее жизнь зависела от того, что она скажет - да или нет. Женя выбрала первое и, слава богу, не ошиблась. Ветер, которого она большую часть жизни не замечала, подарил ей новую жизнь. И она ее начала. Все теперь поменялось. Теперь Женя совсем другой человек. Она стала ценить каждый миг этой жизни. Если раньше ей казалось, что ценить нечего, то теперь она поняла, что заблуждалась. Нет, конечно же, в этой жизни всегда найдется то, ради чего стоит дальше жить. Кажется, это Экзюпери написал. За последнее время Женя прочла очень много книг. Она еще не привыкла запоминать конкретные фразы настолько, чтобы цитировать их. Ведь она только начала увлекаться книгами. Как ни странно, но за всю прошедшую жизнь она нечасто задумывалась о чтении. Нет, читала, конечно, но все эти была полная туфта, не достойная внимания. Сейчас же она поглощала книги одну за другой. Так, словно проголодалась и решила съесть все, что попалось под руку. Там, в Швейцарии оказалось много ее соотечественников, они и помогли ей выбрать хорошие книги. Но только сначала, потом она выбирала сама. Как любому ребенку, ей потребовалось время, чтобы прийти к Достоевскому и Толстому. Великая русская литература... Точно так же, как и Мерилин Монро когда - то мечтала сыграть в театре, так и Женя решила, что когда - нибудь станет актрисой. Чтобы сыграть ту же роль. Грушенька... Она видела себя воплощением этой героини. Мечта, красивая и вполне реальная с новой жизнью.
  Женя научилась мечтать и исполнять эти мечты. Когда ей сказали, что, живя за границей, она с легкостью выучит иностранный язык, она не поверила. Однако, к собственному изумлению, через полгода свободно говорила двух языках - немецком и французском. Теперь уже удивлялись те, кто убеждал Женю в такой возможности. Она сама себе теперь изумлялась. В мае, после письма Юргена что - то сломалось в ней и она единственный раз пожалела о том, что стала жить дальше. В первую минуту она не хотела его видеть, возненавидела, ведь он обманул ее... Однако скоро она сама себе сказала, что ее никто не обманывал. Так было нужно. То, что произошло с Юргеном ужасно, но не смертельно, как он пытался ей доказать. Первым делом она хотела примчаться к нему, но потом успокоилась и дала сама себе время подумать.
  Прошел год и вот она снова на родине. Тут почти ничего не изменилось. Все вокруг такое же, как и десять лет назад. Это Европа крутится, словно заведенная. Только сейчас она поняла, что наступил двадцать первый век и стремится быть ультра современной. Старушка Европа словно помолодела. Сбросила с себя средневековые доспехи и натянула простую и удобную повседневную одежду...Родина, видимо, долго еще будет к этому идти.
   Однако, тут все же лучше. И Женя знала, почему именно. Звезды по - другому светят. Женя объездила всю Европу, каждое утро встречала рассвет, где бы ни находилась. Однако ни один европейский небоскреб не заменит ей ее родную крышу, на которой она провела всю свою прежнюю жизнь.
  Там, в Европе, где она работала переводчиком (русский - то, русский!!! Вот главный язык, который теперь модный и самый ходовой. Переводчики с русского ныне в фаворе! ), она многое видела и многое поняла. Но всегда ее тянуло сюда, на родину. Во многом, конечно, к Юргену. Она много раз связывалась с ним и просила не сходить с ума. Держала его на этой земле одним единственным обещанием, что вернется.
  Женя посмотрела на догорающий над морем закат. Когда - то она мечтала увидеть эту красоту, Юрген подарил ей эту возможность. Наверное, он и не знает до сих пор, что это та самая первая причина, по которой она его полюбила.
  Эх, Юрген! Что же мог ты такого сделать, во что вляпаться, что оказался зараженным этой чумой. Теперь уже не только двадцатого века...
  Внезапно внимание Жени привлекла старая церковь у дороги. Совсем невзрачная и простая, такие сохранились только в селах. Однако, это именно то, что было необходимо сейчас Жене. Свернув к церкви, она остановила машину и вышла из нее. Конечно, эта картина, если ее описывать, не уляжется в сознании, и все же: закат, море почти проглотило солнце, в закатных лучах светится старая церквушка и вот возле всего этого великолепия вдруг останавливается "Феррари"! (эта машина - словно вечность, всегда будет классикой, и никогда не переведется...). Красиво, правда?
  Женя долго сидела перед иконой. В церкви не было ни души, но это и к лучшему. В этой местности не боятся, что церковь разграбят, давно прошли те времена. В Бога она не верила и не понимала тех, кто верил. Не верила даже в высшие силы, а верила в судьбу. Молиться она тоже не умела, не знала ни одной молитвы и не собиралась учить. Там, в Европе, ей было вовсе не до того.
  Икона была старая, и от копоти нельзя было разобрать, что же там изображено. Но это не было важно. Женя только сейчас поняла, что самой судьбой ей предначертано было оказаться в этой церкви. Раньше ей все время что - то мешало взять и подумать. Ведь, именно в этом и заключались ее беды - в том, что она просто не умела правильно думать. Оценивала все не таким, каким оно было на самом деле. Теперь пришло время все менять. Вот он, момент истины, именно сейчас она принимает самое главное решение в своей жизни. Быть, или не быть. Это уже не Шекспир. Это она сама для себя выбирает. Хотелось что - то сказать этой иконе, но Женя молчала. В бога она не верила, и хотела быть последовательной. Может когда - то потом, в будущем, она и придет к осознанию чего - то великого, а сейчас она просто думала. На душе было легко и спокойно, так, словно церковь и в самом деле успокоила ее. Кто знает, может, так оно и было. Женя себе в этом так никогда и не призналась.
  Она вышла из церкви с улыбкой на лице. В ее глазах было непонятое сияние. Впрочем, непонятным оно могло показаться тому, кто не знал ее истории. Женя - то знала! "Вперед, Уланова, жребий брошен!"
  Через двадцать минут она постучалась в дверь, и Говор появился перед ней. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, после чего она сказала:
   - Я вернулась. Все не так уж сложно, как тебе кажется...
  
  
  18. Дождик
  Уланова затянулась, выпустила дым и только после этого сказала:
   - Привет.
   - Привет. - Дима не совсем ясно понимал, для чего Уланова потянула его на этот разговор. Неужели для того, чтобы сказать какую - то гадость на прощание?
   - Мы ведь больше никогда не увидимся, правда?
   - Почему? - спросил Ветер.
   - Не знаю, мне так кажется. Куда ты будешь поступать?
   - В Киев, если получится... А тебя это так интересует?
   - Вообще - то, не очень. Так спросила, для приличия. Просто, все это так необычно, непривычно. Стоим вот тут на палубе, все вокруг веселятся. А мне не весело. Тебе, как я посмотрю, тоже.
   - Да, могло быть и повеселее.
   - О чем ты сейчас думаешь?
   - Это опять из приличия спрашивается?
   - Нет, сейчас интересует по - настоящему. Мы с тобой столько лет проучились в одно классе, а так никогда и не поговорили по - человечески.
  "А ты умеешь по - человечески. - вдруг подумал Ветер и поймал себя на мысли, что такое ему в голову пришло впервые"
   - Может, просто не было о чем говорить.
   - Наверное. Пойми, мы с тобой слишком разные, чтобы быть вместе. Я ж не дурочка, я все видела. Ловила твои взгляды. Если честно, мне иногда льстило, что на меня обращают внимание. Но я не могла быть с тобой. Никогда у меня это не получилось бы, ни при каких обстоятельствах...
   - Ты любила кого - то хоть раз.
   - Что ты имеешь в виду?
   - А что тут можно иметь в виду. Просто вопрос, который меня мучает много лет.
   - Тебя - нет.
   - Спасибо, я это и без тебя понял. Нет, я тут ни при чем. Вообще кого - то любила?
  Уланова не знала ответ на этот вопрос. Вернее знала, но не могла признаться в этом Ветру. Любому другому, но не ему.
   - Ну что же ты молчишь? Я знаю, что не любила. Не оттого, что не умеешь любить, а оттого, что просто еще не встретила.
   - Откуда ты знаешь, может, я страстно влюблена в кого - то.
   - Ни в кого ты не влюблена, Ангел, и никогда никого не любила. Пока не любила, а потому не знаешь что такое любовь.
   - К чему ты все это говоришь?
   - А к тому, что ты зря затеяла этот разговор. Если ты пришла извиняться, то я вовсе не обижаюсь на тебя - когда - нибудь, ты научишься любить, тогда и поймешь, почему именно. Ну, а если ты пришла поиздеваться, то тогда тем более я не обижаюсь. Я слишком много раз обижался на тебя за твой холод, а потом понял, что ты такая, как есть. Тебя - то ведь не изменишь, - он сделал паузу. - И знаешь, я ж люблю тебя именно такой, холодной и надменной. Ну что ты смотришь, так ведь и есть. Пойдут годы, прежде чем ты поймешь, что такое любовь на самом деле.
   - Можно подумать, ты знаешь?
   - Знаю. Любовь, это когда учишься прощать все, из - за чего болит сердце. С тем, чтобы оно никогда больше не болело. И, если нужно, это сердце отдать. Так - то, Дождик.
   - Почему Дождик?
   - А я люблю дождь и все, что с ним связано. Вот и тебя люблю, хоть ты этого и не понимаешь.
   - Почему Дождь? Ты так и не объяснил. - Уланова словно что - то чувствовала. - Это не объяснение. Причина -то ведь в другом.
   - В другом, ты права. Посмотри на небо, что ты видишь?
   - Ничего не вижу.
   - Вот именно. Там ничего и нет, но, когда я уйду, ты поймешь, почему именно Дождик.
   - Это символ расставания?
   - Да, именно так. - Ветру надоел этот разговор.
   - Мы ж ведь никогда не увидимся? - Уланова твердо была в этом уверенна.
   - Нет, увидимся один раз. Не знаю, когда это будет, но увидимся. Жаль, я не смогу быть с тобой, хоть и буду продолжать тебя любить. Если сейчас пойдет дождь, не обращай внимания. Пока это просто символ прощания. Я еще вернусь. В следующий раз, когда я уйду, тогда будет настоящий дождь, ливень. Только вот, в тот момент я уйду навсегда...
   - Что ты такое несешь?
   - Поймешь когда - то. Прощай, Дождик...
  
  Она смотрела, как он уходит. Медленно поднимаясь по ступенькам, которые вели от речного вокзала. Они так и не попрощались нормально. Что - то удерживало Уланову от того, чтобы сказать ему до свидания. Если честно, его было совсем не жалко. Он был из другого мира, из другой жизни. она его не любила никогда и не сможет полюбить. Для него же лучше будет, если он уйдет навсегда.
  Нет, он не вернется. Все это слова. Женя нутром чувствовала, что больше никогда его не увидит...
  Большие тяжелые капли вдруг начали падать с неба. Совершенно ни откуда. На небе не было ни одной тучки, и, тем не менее, шел дождь. Конечно, это был не ливень, но все же это был дождь! Что-то непонятное начало творится у нее внутри. Вдруг ей захотелось побежать вслед за ним, удержать его и спросить, кто он такой. Простой человек не может вот так почувствовать дождь! Это невозможно! Только сейчас, в эту минуту она поняла, что совсем он не такой, каким кажется. Нет, это не совпадение. Он знал, что пойдет дождь. Но он сказал, что еще вернется. Боже мой, когда это будет?
  Ей снова захотелось броситься вслед за ним, но что - то ее удержало. Какая - то неведомая сила. Женя сама почувствовала это.
  "Он вернется, Дождик. Когда - нибудь он вернется..." - подумала она, глядя на тающую в дожде фигуру Ветра. Он так и не обернулся. А она, между тем, долго смотрела ему вслед. Она еще не знала, что будет дальше, как сложится ее жизнь. Этого никто не знал. Но кое - что она все же знала и чувствовала: когда - нибудь этот человек дождя вернется к ней. Когда - нибудь он вернется...
  Январь 2006
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"