Небо В Глазах Ангела : другие произведения.

Карточный домик для Микки Мауса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ об игроке, зависимом от игры. Он богат, но это деньги родителей, и он все их спускает в казино. Родители в отчаянии, никакие традиционные методы лечения игромании не помогают. Тогда они прибегают к услугам "частника", который обещает 100% гарантию. Написано в подарок Sumya


   Карточный домик для Микки Мауса
  
   1. Встреча в Филях и бойня на Эльбе
  
   В летнем кафе в одном из престижных районов столицы беседовали два человека. Стояла изнуряющая жара. На смену июню пришел июль, показавшийся еще более жарким. Но оба мужчины, прейдя на эту встречу, не сочли приемлемым пренебречь офисным стилем в одежде. На одном, кто внешне выглядел намного старше, был белый костюм от известного кутюрье, на другом - классические темно-серые брюки и светлая рубашка с длинным рукавом. Вид у обоих на фоне солнцепека и других, мучающихся от жары, посетителей кафе, был удручающе свежим.
   Тот, кто был на несколько десятков лет моложе, предпочитал отвечать на вопросы, но не спрашивал сам. Это интриговало старшего, презентабельного мужчину слегка за пятьдесят. Поэтому он с каждым разом все настойчивей задавал интересующие его вопросы.
   - Вы гарантируете излечение? - с нажимом задал он самый интересующий его вопрос.
   - Нет. - Небрежный жест руки. Официант, появившийся, словно из ниоткуда, и вежливая просьба рассчитать.
   - Но какие-то гарантии вы можете мне дать? - старшему не понравились ни тон, ни небрежность, ни сам ответ, но он был заранее предупрежден о его манере изъясняться. Поэтому не стал одергивать своего молодого собеседника.
   - Лучшая моя гарантия, - медленно проговорил тот, прямо глядя ему в глаза и не тушуясь под пристальностью ответного взгляда, - это то, что после стольких неудач вам посоветовали обратиться именно ко мне.
   - С вами не так просто вести дела, - примирительно заметил мужчина в белом костюме.
   - Вы правы, - согласился с ним тот, кто был лет на пятнадцать моложе его, - но вести дела или нет, только вам решать.
   - Хорошо. - Помедлив, решительно кивнул старший. Наклонился вперед, всмотрелся в глаза собеседника и произнес еще тверже и решительнее, - забирайте его. - И тут же добавил, - но мне хотелось бы знать, когда я смогу узнать о результатах.
   Молодой бросил быстрый взгляд на дорогие, платиновые часы. Кивнул, словно сам себе, и снова посмотрел на заказчика опытным взглядом продавца услуг особого профиля.
   - Пятого августа в это же время. Вот адрес, - и выложил перед ним прямоугольник визитки. - Там указан адрес. Если будет желание, можете подъехать и проинспектировать.
   - Значит, через месяц, - обронил мужчина в белом костюме, поднял визитку к подслеповатым глазам. Прочитал адрес. Кивнул, соглашаясь со всеми условиями.
   Официант принес счет. Старший попытался заплатить за обоих. Но тот, что моложе, отказался. Заметив, что предпочитает за все свои деловые ужины, обеды и завтраки платить сам. Заказчик настаивать не стал. У каждого свои причуды и стоит их уважать.
   Мужчина в белом костюме ушел первым. Его собеседник остался и позволил себе неспешно выкурить сигарету. И только после этого он покинул увитый искусственным плющом навес и вышел под безжалостные лучи полуденного солнца. Очередная операция под кодовым названием "Перевоспитание золотого мальчика" началась. Сколько их было, тех операций? С последним своим клиентом он полюбовно расстался только неделю назад. И вот, новый заказ. Неожиданный, но не предвещающий сюрпризов. На этот раз игрок. И, по словам отца, парень сам готов согласиться на любые издевательства, лишь бы любимый папочка не лишил наследства. Интересно. Пора бы узнать, что за папенькиного сынка ему придется перевоспитывать на этот раз.
  
   Всю свою сознательную жизнь Владимир Горохов только тем и занимался, что разочаровывал собственного отца. Он знал об этом. И, как и большинство золотых деток, гордился, что настолько достал собственного "старика", что тот не постеснялся нанять для него не очередного штатного психолога, а Угрюма собственной персоной. Эта гордость была сродни той, что испытывает всякий "золотой мальчик", когда на первое восемнадцатилетие получает в подарок не подержанную девятку, а новенький бентли. О своем восемнадцатилетии Мир старался не вспоминать. Это было чревато головной болью и острыми резями в желудке. О собственной прогрессирующей язве он целенаправленно умалчивал. Пока еще ни разу не понадобилась госпитализация. И то хлеб. Плакаться отцу он не собирался. У них в целом были непростые отношения, что в кругах богачей вовсе не новость. И все-таки, тем, что сумел сподвигнуть собственного отца на крайние меры, Мир гордился. Прозвище ему дала жена. Оно и прицепилось. Немногочисленные друзья тоже стали звать его Миром. Многочисленные приятели называли по всякому, но на людей, которых он не мог назвать друзьями, Миру было плевать. Он считал их всех корыстными и продажными. И не ошибся, ведь именно такой приятель, Леха Скогорев, сдал его со всеми потрохами.
   Мир, как обычно, сидел на высоком стуле перед "одноруким бандитом" и, как заведенный болванчик, ссыпая в прожорливую щель автомата металлические кругляшки, дергал и дергал за рычаг. Выигрывал редко. Да и не за выигрышем он сюда приходил. Но это, как он давно уже понял, его домашних мало волновало. Отец только вчера пригрозил, что если он откажется от очередной попытки лечения своей зависимости, он перестанет выдавать ему деньги. Совсем. И так уже дети с Викой у них с матерью живут, отец забрал их, чтобы, как он выразился, не показывать девчонкам приползающего под утро папочку. Так что в этой жизни его, как могло показаться, ничего, кроме игры, не интересовало. На этом он и попался.
   Его скрутили прямо в казино.
   Он не сразу сообразил, что происходит. Рядом с ним появились сразу два человека. Мир обнаружил их не сразу. Но, когда поднял глаза и увидел недобрый взгляд одного из этих амбалов, было поздно. Сзади ему попытались закрыть нос какой-то тряпицей, и мир, непременно, погрузился бы для него в темноту, если бы не быстрота реакции. Судя по всему, эти парни не ожидали, что "объект" окажет сопротивление. Поэтому Мир застал их врасплох. Смог вырваться и, не оборачиваясь, метнулся к выходу, решив, что сможет спастись, задействовав какого-нибудь знакомого из охраны казино. Но те смотрели сквозь него, однозначно давая понять, что им отдельно приплатили, чтобы не вмешивались.
   Мир чертыхнулся и побежал к черному ходу. Громилы неслись за ним, буквально наступая на пятки. Но парень не собирался сдаваться. В свои неполные двадцать пять он только выглядел тощим, но на самом деле был просто жилистым, точнее, двужильным. Но благодаря такому телосложению ему удалось ввести в заблуждение своих преследователей, впрочем, не только их. Они думали взять измором. Загонять его до кровавой рвоты, но нет. Он целенаправленно петлял и несся к своей цели. И тут... Леха Скогорев, бесславный работник казино, а, точнее, бармен. Он вылетел прямо на него, выскочив из-за барной стойки и, как мог, сделал подсечку. Мир споткнулся. Вымартерился, но выровняться уже не смог. На него навалилось сразу двое громил. Один заломил руку, не давая возможности вырваться, а второй снова опрыскал платок какой-то дрянью и...
   - Достаточно. - Голос холодный и властный раздался откуда-то сзади.
   Мир вздохнул и расслабился, вжимаясь щекой в ворс красного ковра. Кажется, он, действительно, зря трепыхался. Вот и явил себя очередной отцовский песик на побегушках. Лечить его явился. Ну-ну. Судя по методам, нелегко будет такого одурачить. Но Мир не собирался отступать от своих собственных планов на эту жизнь.
   Его отпустили и подняли на ноги. Он вскинул голову и столкнулся с внимательным взглядом широкоплечего, коренастого мужчины на вид лет тридцати - тридцати трех. В презентабельном костюме, дорогих, нет, просто дорогущих ботинках. С черными, коротко стрижеными волосами, которые, как оказалось, стоило только ему повернуться в профиль, на затылке заканчивались несколькими жидкими, нарочно оставленными прядками, которые и были сплетены в модную косичку. Мир поморщился. Пижон, вот как он его окрестил. Нет, хуже - молодящийся пижон.
   - Ты меня впечатлил, - обронил мужчина, смерив его долгим взглядом.
   У Мира был на редкость расхристанный вид. Брюки висели на бедрах. Под них были надеты кроссовки, а сверху на выпуск болталась на узких плечах ярко-желтая рубашка на два размера больше нужного. Но новый наемный работник отца ничего на это не сказал. Просто спросил.
   - Сам пойдешь?
   Мир мерзопакостно, как только мог, улыбнулся. За годы практики он научился филигранно владеть лицом, умел скорчить из себя мерзавца или, напротив, прикинуться агнцем невинным.
   - А че, не пойти? Папка денежки платит...
   - Глаза, - скомандовал мужчина и кто-то из его подручных, подойдя сзади, завязал Миру глаза. Парень и не подумал сопротивляться. Но и комментировать происходящее не стал. Посчитал, что не стоит снисходить до этих отморозков.
   Его вывели на улицу. Словно в парилку вышел, - мелькнуло в голове. Про себя Мир тяжко вздохнул. Когда же папочка угомониться? Ответ один - никогда. Иногда, в последнее время все чаще, мелькала мысль о самоубийстве, но он помнил об Анечке и Любочке, о дочках своих. Поэтому старался держаться. Избегал отца как мог. А потом он отобрал их у него. Заявил, что делает это только ради их блага. Мир не смирился. Мир готовился мстить. Но папа снова нанес удар первым. Но ничего, подлечиться и снова за дело, - так он решил про себя, садясь в машину, к которой его подвели. Кто-то придержал рукой его голову, не позволяя неосторожно разбить её в кровь. А так хотелось. Быть может, хотя бы такая крайняя мера позволила бы проснуться от этого затянувшегося кошмара, в который давно превратилась его жизнь.
   2. Будем жить по-новому
  
   Антон Павлович Самохин был человеком убедительным. В том смысле, что зарабатывал себе на булку с маслом и икрой с помощью своего, так называемого, дара. Получив экстерном степень по психологии в Кембридже, он мог с уверенностью утверждать, что на своих подопечных и подопытных он не оказывает гипнотического воздействия. Это было другое. Способность в приватной беседе так работать голосом, интонациями, тембром, что человек, находящийся под его воздействием несколько сеансов кряду, проникался к нему полным доверием и очень быстро перенимал от Антона именно те взгляды на жизнь, которые он пытался внушить. Его прозвали Угрюмом, он на самом деле редко улыбался. И теперь Антон Самохин считался лучшим и одним из самых дорогостоящих специалистов по перевоспитанию деток селебритис.
   От своего нового задания он не ждал сюрпризов. Были в его практике два игрока, которые после общения с ним навсегда завязали с игрой. Сейчас живут как нормальные люди, деньги в папенькиных компаниях зарабатывают. Семьями обзавелись. Антом всегда скрупулезно отслеживал дальнейшую судьбу своих подопечных, считая это частью своей работы. Поэтому мог позволить себе некую толику самоуверенности в относительности своего нового пациента, как назвал бы его среднестатистический врач-психолог, но Антон всех их звал подопечными, не приемля в общении с людьми высоконаучный, медицинский слог.
   Конечно, далеко не все люди так легко поддаются внушению. У некоторых, как Антон знал по личному опыту, встречается и вовсе полный иммунитет. Но то люди в традиционном понимании сильные. Не телом, нет. Духом. Упрямые, целеустремленные, точно знающие чего хотят от этой жизни. Но его подопечными становились детки богатых родителей. Развращенные, слабохарактерные, легко ломающиеся, если правильно надавить. Поэтому его бизнес процветал. И сам Антон, вынужденный пять-восемь раз в год тесно контактировать с не самыми приятными личностями, на жизнь не жаловался. Напротив, любил свою работу и был всем доволен. Разумеется, до определенной степени, но у большинства есть свои скелеты в шкафу, по большому счету, если оценить беспристрастно, его были не самыми крупными.
   - В течение месяца ты будешь жить здесь. - Монотонно начал инструктировать он, как только с глаз нового подопечного стянули повязку.
   Они сидели в гостиной его, так называемого, рабочего дома, в котором он проводил свои сеансы, Антон в кресле. Подопечный - на диване. Стандартная расстановка. За спиной парня с беспристрастными физиономиями стояли два мордоворота. Антон давно научился их не замечать. Но они были просто необходимы, чтобы создать у подопечного правильное впечатление при первом знакомстве. Парень его удивил, оказав слишком активное сопротивление при собственной поимке. Но в практике Антона встречались и более прыткие личности. Поэтому его удивление было несколько иного рода. Прежде, чем взяться за дело, он предельно подробно расспросил заказчика о личности сына. И тот был убежден, что парень - слабак и хлюпик. Его слова, между прочим. И, когда в первый же день новоиспеченный подопечный проявил себя столь неоднозначно, Антон почувствовал, как в душу закрадывается подозрение. Но решил, что по ходу разберется. Достаточно лишь прощупать паренька на первом сеансе, как все станет ясно. Размышляя об этом, он продолжил первичный инструктаж.
   - Условия просты. Как только ты срываешься, и я застаю тебя у автомата, - Антон указал взглядом на игровой автомат, что был специально для таких подопечных установлен в гостиной. - Я даю тебе задание и ты, в наказание, его выполняешь.
   - И какого рода будут твои задания?
   - Ваши.
   - Твои. Ты первым начал.
   Антом мог бы настоять на своем, но, видя, как держится его новый подопечный, заподозрил, что рассказ заказчика был неполон и сведения, собранные им с помощью профессионалов о собственном сыне, частично ошибочны. Пока он надеялся, что все же частично, но отчетливо слышал тревожные звоночки, которыми ему сигнализировала его собственная интуиция. Поэтому он оставил заявление парня без комментариев и все так же отстраненно продолжил свой инструктаж.
   - Никаких контактов с внешним миром. Стационарной телефонной линии здесь нет, мобильный телефон я верну тебе только через месяц. По окончании терапии.
   - То есть позвонить своим детям я не смогу? - спросил подопечный, и Антон отметил, как потемнели при этих словах его глаза.
   Похоже, не так уж ему и безразличны его дочери, как настаивал заказчик. Плохо. Что еще ему забыли о нем сообщить? Беда в том, что он, как настоящий профи, провел собственное исследование личности будущего подопечного, и все слова его отца полностью подтвердились. Об этом было множество свидетельств. Но тот парень, что сидел перед ним, совсем не походил на прожженного игрока и замшелого эгоиста, зацикленного только на себе одном. Плохо. Очень плохо. Это его ошибка. Ошибаться Антон не любил. Это могло стоить ему репутации, которая в его бизнесе значила очень и очень многое.
   - Нет. - Ответил он без заминки. - Впрочем, как и вызвать подкрепление.
   - Уже были прецеденты? - уточнил подопечный. Взгляд его не изменился ни на йоту.
   - Были. - Антон кивнул и жестом руки отпустил телохранителей.
   Те бессловесными тенями покинули особняк. Через пару минут с улицы донесся шум двигателей. Они, наконец, остались в доме одни. Только вдвоем. В чем и заключалась начальная стадия терапии доктора Угрюма.
   - Один парень до тебя, в начале моей карьеры, изрядно потрепал мне нервы, вызвонив дружков, которые примчались сюда на двух машинах и попытались его забрать.
   - И чем дело кончилось? - поинтересовался подопечный обманчиво спокойным голосом.
   - Он остался со мной. Их отправили восвояси. Кого-то увезли на скорой, кого-то в ментовку.
   - Угрожаешь?
   - Предостерегаю. Не стоит думать, что раз я тут с тобой один на один, то меня не стоит опасаться.
   - Не в моих правилах недооценивать противника.
   - В американском блокбасторе фразу подхватил?
   - А где еще? - покладисто согласился подопечный и встал на ноги.
   Его нелепый наряд выглядел на нем, по меньшей мере, смешно. Этакий цыпленок табака. Помятый, желтый, неоперившийся. Но подсознательно Угрюм понимал, что конкретно этого парня недооценивать не стоит. Антон предпочитал доверять своей интуиции. Как и дар убеждения, когда-то она не раз спасала ему жизнь. Он наблюдал за парнем из своего кресла. Ждал, что тот скажет или сделает дальше.
   - И ты не попытаешься меня убедить, что твое лечение нужно в первую очередь мне? Что не стоит видеть в тебе противника? А воспринимать нужно как доброго дядюшку, призванного мне, заблудшей овечке, помочь? - насмешливо уточнил подопечный после паузы.
   Антон подпер голову тыльной стороной ладони, снова осмотрел парня с ног до головы и заметил.
   - Если скажу, ляжешь на спину, подожмешь хвост и подставишь брюхо под хозяйскую руку?
   - Не дождешься, - со смаком припечатал Мир.
   Да, Угрюм прекрасно знал, как называют этого парня приятели и друзья. До момента официального знакомства, даже про себя, он предпочитал называть всех этих золотых мальчиков и девочек просто подопечными, без имени. Но уже сейчас со всем своим опытом он разглядел в парне личность. И даже признал, что этому мальчишке присуще определенное обаяние. Поэтому сделал уступку собственным правилам. Если бы он не был способен в нужный момент совершать тактические отступательные маневры, давно бы лежал под могильной плитой. Но это так, к слову. К делу оно не относится.
   И так, Мир. Он заинтересовал его.
   - Тогда не вижу смысла сотрясать попросту воздух.
   - Весьма дальновидно, - холодно похвалил Мир.
   Развернулся и прямой наводкой отправился к игровому автомату. Не оборачиваясь, сказал.
   - Ну, что ж. Приступим.
   И дернул за рычаг. Барабаны с цветными картинками завращались. Автомат начал издавать привычные любому игроку звуки. Ничего путного не выпало. Комбинация была так себе. Но не ради нее все это затевалось.
   Мир обернулся. И с открытой мальчишеской улыбкой на узком лице поинтересовался.
   - И так, гражданин, товарищ, барин, каким будет мое первое задание?
   Антон, без улыбки, сообщил. Он прекрасно помнил, из какого фильма молодой проныра позаимствовал столь нелепое обращение. Но никак на него не отреагировал. На этот вопрос у него заранее был готов ответ.
   - Сегодня ты готовишь ужин. - И помедлив, уточнил. - На двоих.
   - Будет сделано в лучшем виде, - отрапортовал Мир и все с той же наигранной веселостью козырнул в сторону своего похитителя.
   Угрюм удалился в свой кабинет. Парень отправился на кухню. Антону не было нужды следовать за ним. По всему периметру дома были расставлены камеры. Поэтому он вполне мог себе позволить роскошь одиночества. Ему не мешало подумать. Хорошенько подумать. Как он мог что-то упустить? И другой вопрос, ладно он. Его команда собирала сведения о парне в кратчайшие сроки, но Эдуард Владленович, отец Мира, как он, с его связями и амбициями мог так плохо знать своего собственного сына?
   Убедившись, что парень, действительно, оккупировал кухню, а не подался куда-нибудь еще, например, в бега, что, признаться, было странно, Угрюм снова взялся за собранное на него досье. Кто же допустил прокол?
  
   3. Ужин - повод для откровений
  
   О Владимире Эдуардовиче Горохове было известно следующее. Родился двадцать четыре полных года назад. Учился сначала в общеобразовательной, районной школе, но, когда у его родителя дела пошли в гору, был переведен в элитную столичную гимназию. Учился средне, ничем выдающимся не отличался, но троек в аттестате не было. Женился сразу же после школы. На девушке, которую выбрал для него отец. Читая об этом, Угрюм и в первый раз недобро ухмылялся, и во второй тоже хмыкнул. По его мнению, сей поступок наилучшим образом характеризовал парня, как папенькиного сынка и бесхребетного спиногрыза, сидящего на шее у того же папеньки. Но тогда возникал вопрос, откуда взялся тот ироничный парень, который, если верить экрану дополнительного монитора, все еще кудесничал на кухне. То, что Мир именно кудесничал, не оставалось сомнений. С обычной холостяцкой яичницей, на которую Угрюм рассчитывал лишь в самом лучшем случае, так долго не колдуют.
   Ладно, вернемся к досье.
   После женитьбы в восемнадцать с небольшим, парень окончательно забросил универ. Так что, несмотря на то, что он официально числился на очном отделении экономического факультета, диплом был полностью куплен папочкой. Сам бы с таким количеством пропусков Мир его никогда в жизни не получил бы. Через год после свадьбы родилась первая дочка. Назвали Анной. Сейчас ей уже четыре года. Второй ребенок появился полтора года назад. Назвали Любой. Сейчас они с матерью жили в загородном доме Эдуарда Владленовича. Он забрал их к себе около полугода назад, когда задался целью, сделать из сына-игрока нормального человека. До этого, чета Гороховых жила отдельно от родителей в столичной квартире. Со старшим поколением семьи общались редко, но Горохов-старший пристально следил за молодыми, ежегодно оплачивая не мерянные счета одного элитного детективного агентства, которое и вело наблюдение, еженедельно предоставляя ему отчет. Но, даже не взирая на то, что по сведениям детективов Горохов-младший каждую ночь проводил за дверями казино и приползал домой лишь под утро, его отец относительно долго терпел такие выходки сына. Потом решился на крайние меры.
   Примечательно, что жена Владимира Вика была против решения свекра и приложила все усилия, чтобы отговорить его. Но Горохов-старший был убежден, что все бабы дуры, и что Вика не исключение. Влюбилась в его сыночка, как кошка, вот теперь и артачиться. Выгораживает его. Так что внучек и их мать он, не слушая никаких уговоров, забрал к себе. Думал, что хоть это отрезвит горе-папашу. Но, если верить сведениям все той же "наружки", Владимир даже не почесался. В дом отца, чтобы пообщаться с дочерьми, он не пришел ни разу. Общался только с отцом - приезжал в офис раз в неделю и без зазрения совести клянчил у родителя деньги. Тот когда давал, когда нет. Но чаще, конечно, пытался помочь непутевому сыну, чтобы тот в одиночестве окончательно с голодухи в пустой квартире не загнулся. Потом родитель надумал вылечить нерадивое чадо от вредных привычек. Начал таскать по психотерапевтам и клиникам. Там, после очередной кругленькой суммы, быстро заявляли, что сынишка его полностью излечен от зависимости. Тот мило улыбался, кивая на все слова врачей. А через пару дней с невозмутимой миной на лице снова отправлялся в казино.
   Вот все, что было известно Угрюму о его новом подопечном. Если вдуматься, то не так уж и мало. Но та личность, что предстала перед ним пару часов назад, разительно отличалась от того парня, каким все считали Владимира. Что-то тут было не так. Какая-то загадка. Интрига. И Антон, как истинная ищейка, взявшая след, понял, что это задание станет для него не только прибыльным делом, но и захватывающей игрой. Если он правильно понял все то, что успел услышать от Мира, тот тоже совсем не против поиграть.
   Одно внутренне напряжение, которое отчетливо читалось на его лице даже через объектив кинокамеры, когда он только вошел на кухню, дорогого стоит. Словно парень мучался сомнениями. Подыграть ему своему пленителю, или сделать так, как душа лежит? Судя по тому, что он там готовит, основательно выпотрошив холодильник, Мир выбрал второе. Антон, наблюдая за ним, усмехнулся. Странное ощущение. Позабытое. Совсем несвойственное ему сегодняшнему. Но когда-то именно оно сопутствовало всем его делам. Ему всегда нравилось преодолевать трудности и любой ценой двигаться к победе, огибать препятствия, строить планы, проводить тактические маневры, производить обманные отступления. Но со временем, работа приелась. Стала рутиной. К тому же, по мере накопления опыта, сопротивление подопечных с каждым разом становилось все проще преодолевать. Да и времена изменились. Теперь молодые ребята и девчонки были вовсе не так сложны и многогранны, напротив, в большинстве своем поверхностны и безыдейны. Не то, что раньше. Поэтому Антон стал уставать и, порой, даже тяготиться своей работы. Но в лице Владимира отчетливо почувствовал вызов своим профессиональным навыкам. И сейчас, сидя в кабинете, вознамерился во чтобы то ни стало его принять и... победить.
   На ужин Мир запек курицу в сметане, предварительно нашпиговав её грибами и обложив картошкой. Вышло вкусно. Было понятно, что парень знает толк в этом деле, даже если это единственное приличное блюдо, которое он умеет готовить. Антон оценил. Поднял глаза от тарелки, отложил вилку. Сложил руки перед лицом и устроил на переплетении пальцев подбородок. Полюбопытствовал.
   - Соблазнить меня решил?
   Владимир, с нескрываемым аппетитом опустошающий собственную тарелку, чуть не подавился. Закашлялся, хлебнул холодной воды из высокого стакана, и поднял на Антона ошалелый взгляд.
   - Ты что из этих?
   - Каких?
   - Голубых.
   - Я думал, ты. - Невинно обронил на это Угрюм, ожидая реакции. Ему было интересно, что ответит на это его противоречивый и таинственный подопечный.
   - Что? - Мир растерялся еще больше, - но у меня же...
   - Семья, дети, я знаю, - отмахнулся Антон, - но это не показатель. Общеизвестный факт.
   - Нет, - раздосадовано буркнул Мир, похоже, Угрюму удалось его пронять. - Не из этих. А что, это объяснило бы мою нездоровую страсть к игре?
   - Словами отца говоришь?
   - А кого еще?
   - Расскажи мне о том моменте, когда ты его по-настоящему возненавидел. - Мягко обронил психолог. Зная, что если давить, то до конца. Только тогда можно получить пусть и самые непредсказуемые, но и самые полезные результаты.
   Глаза Мира на секунды вспыхнули, но он подавил в себе злость. С тоской глянул на тарелку с остывающим куриным мясом и картошкой, обильно политой спекшейся в духовке сметаной. И тихо процедил, даже не думая подбирать слова.
   - Когда он заставил меня жениться.
   - Почему-то я так и думал.
   - Да, что ты?
   - Представь себе. Этот переломный момент отчетливо прослеживается в твоем досье. - И, когда Мир, буравящий его недобрым взглядом и все сильнее сжимающий кулаки, никак не прокомментировал его слова, Антон пояснил. - Ты совершенно забросил учебу, словно назло решил сделать. Тогда и начал играть, не так ли?
   - Не тогда, - бросил Мир и, вытерев руки полотенцем, снова встретился взглядом со своим истязателем. Его взгляд поменялся буквально на глазах. Из тяжелого и нелюдимого, превратился в легкомысленный и легкий. Угрюм заподозрил, что у парня заготовлен для него туз в рукаве. И не ошибся.
   - И каков мой диагноз, дяденька доктор?
   - Можно Антон.
   - Или, лучше, Антон Палыч, - произнес парень. Вот он туз. Антон такого не ожидал. О нем знали заказчики, но никак не подопечные. Владимир снова удивил его. - Я наводил справки, - добавил Мир и подождал реакции Угрюма.
   - Весьма предусмотрительно с твоей стороны.
   - И какую оценку я получу за прилежно выполненное домашнее задание?
   - Тройку. - Тут же ответил Антон.
   - Мало.
   - Уберешь после ужина со стола и помоешь посуду, так и быть, накину до четырех.
   - Ну, уж нет. Или хочешь поменять условия собственной игры.
   - В этой игре ставка - твое выздоровление.
   - Все еще считаешь, что я болен?
   - Уверен в этом.
   - Мне бы твою уверенность, - после непродолжительной паузы бросил Владимир и вернулся к еде.
   Угрюм какое-то время пристально наблюдал за ним, но парень, надежно спрятавшись за маской невозмутимости, даже не подавился. Антону тоже ничего не оставалось, как поесть в тишине и мнимом спокойствии.
   На ночь они разошлись каждый по своим комнатам. Антон продемонстрировал Миру его новые апартаменты и скрылся за следующей по коридору дверью. Здесь, как и в кабинете, были мониторы, на которые выводилась картинка с камер наблюдения. Разумеется, и в гостевой спальне было свое всевидящее око. Первую ночь Угрюм по привычке собирался провести без сна. Именно в это время большинство его предыдущих подопечных решались на дерзкий побег, который оканчивался полным фиаско.
   Антон был убежден, что Мир не побежит. И все же, не позволил себе расслабиться. Он уже понял, от этого парня можно всего ожидать. Тем интереснее игра, не так ли?
  
   4. Карточный домик - хуже клетки.
  
   Каждый знает, что мы все когда-нибудь умрем. Каждый надеется, что это случиться как можно позже. Но есть нечто, что может оказаться куда хуже ожидания смерти. В старом мифе это назвали - Домоклов меч. Когда живешь, не зная, что с тобой случится завтра или, еще хуже, через час, через минуту. Клетку ты видишь перед собой. Она чужая. Её хочется сломать и выбраться наружу. Но карточный домик, каким бы ненадежным он не казался, он твой, родной, возможно, даже любимый. Но он карточный, его так легко сломать. И ты все время ждешь, что ветер, дующий со всех сторон, дунет чуть сильнее, чем обычно, и домик рассыплется, и больше ты не сможешь собрать его таким, каким он был раньше. Такой была жизнь Мира с того самого момента, как в одиннадцатом классе отец ни с того, ни с сего решил его женить.
   Что случилось, Мир так и не понял. Почему отец так решил? Что послужило причинной? Но именно тогда он осознал, что у него нет и, пока жив отец, не будет собственной жизни. Что его дом, который он, как и многие в его возрасте, считал маленькой крепостью - не более чем карточный домик. В любой момент отец выдернет одну из карт, и домик разлетится, словно и не было его.
   Последний раз это произошло, когда он отобрал у него девочек. Просто пришел и отобрал. Как будто они, как и сам Мир, не более чем его собственность. Мир не стал клянчить и унижаться. Уже знал, что бесполезно. Отец давно покушался на их с Викой мнимое счастье, и вот, нашел повод и его прикарманить. Мир снова остался наедине с собственными мыслями и болью. Раньше девчонки и чуткая на такие дела Вика помогали отвлечься. Не давали опустить руки и сдаться. И он жил надеждой, что однажды отец его поймет, примет таким, как есть, и перестанет пытаться лепить из него нечто, похожее на себя. Но, когда карточный домик снова распался под порывом ураганного ветра, Мир сдался. И все его надежды превратились в ненависть. Он задумал мстить. Отец опередил его, наняв этого Угрюма. Но Мир думал, что сможет переиграть нового отцовского песика, до самого своего приезда в этот дом, до того момента, как с его лица сдернули непроницаемый, черный мешок, до того, как они с Угрюмом не обменялись любезностями, он надеялся. Теперь надежда умерла.
   Он укрылся пододеяльником с головой, до боли стиснул кулаки и зубы. Его трясло. Недостойно и мелко для парня его возраста. Но это было сильнее его. Мир катился в тартарары. Душа истекала кровью. Как можно быть таким слепцом? За что? Отец, за что? В голове проносились сотни мыслей. Они гудели под черепной коробкой, как рой растревоженных ос. Они мучили. Терзали. Мир не знал, куда от них деваться.
   Он любил дочерей, хоть и не любил их мать. Она об этом знала. Они дружили. Да, и это в их жизни казалось самым главным. Тем козырем, что позволил им обоим выжить и не сорваться. Вика пару лет назад полюбила другого. И даже нашла в себе смелость признаться в этом мужу. Миру бы ревновать, а он радовался за нее. Даже покрывал их редкие свидания с избранником. Отпрашивался с работы, которую скрывал от отца, сидел с детьми, пока Вики не было дома. Он знал, что если сам когда-нибудь встретит другую девушку, жена точно так же будет покрывать его. Они оба были заложниками жизни, которую им навязали. И оба не знали счастья. Единственной отрадой для обоих стали общие дети. Наверное, отцу об этом донесли, поэтому он так беспощадно решил ударить по самому дорогому. За что? За то, что Мир всегда, с самой школы хотел жить своей жизнью, а не претворять в жизнь отцовские мечты? Только за это?
   Внутренности жгло огнем, как после афродезиака. Только больнее. Возбуждение можно было бы пережить, найти способ, как отвести душу. Но эта боль, хоть и казалась похожей, была иной. Мир был и рад метаться по кровати, дергаться, перекатываться то к одному краю, то к другому, но он подозревал, что весь дом нашпигован камерами, как недавняя курица грибами. И не хотел, чтобы стороннему наблюдателю было видно его состояние. Он заставлял себя лежать под пододеяльником неподвижно. Но зубы ныли. Так сильно он сжимал челюсти. А стиснутые в кулаки пальцы начали неметь. Он заставил себя разжать их. Расслабился. Карточный домик снова разрушен. Есть ли смысл о нем жалеть?
   Есть. Там были дети, Вика. Подобие семьи. Пусть и не такой счастливой, как принято описывать в женских романах и показывать в сериалах с непременно счастливым концом. И они были дороги ему. Его девочки. Отец не знал, Мир сделал все, чтобы о таком не узнал никто, что он каждый вечер звонит им с работы, наговаривает бешеные суммы за мобильную связь, но рассказывает на ночь сказки. Прямо по телефону. Мобильник Вики, скорей всего, на прослушке. Но свой он поменял, как только отец их забрал. Оформил покупку на подставное лицо. А у Аннушки, его старшей дочки тоже есть свой мобильник. Ей вечерами, тайком приносит его Вика. В собственном доме отец вряд ли позволил кому-то камеры поставить, поэтому не подозревает об этом. Но теперь Мир им даже позвонить не может. Что они подумают? Как отнесутся? Ведь Вика, разговаривая с ним по мобильному дочери, говорит, что без "папиной сказки" девочки отказываются засыпать.
   Свернувшись в позе эмбриона, мучая себя мыслями, изводя сомнениями, снова и снова прокручивая в голове те варианты, которые он мог бы избрать, Мир уснул. И снилось ему, что он все еще не спит, что, не включая свет, встает с кровати. Пересекает коридор. Приходит в ванную, подозрительно похожую на ту, что была в отцовском доме. Но в тот момент он не обращает внимания на это сходство. Его взгляд приковывает опасная бритва, которая в раскрытом виде лежит на стеклянной полке под зеркалом. Он смотрит на свое отражение. Растрепанный, осунувшийся. Его лицо всегда было узким, почти треугольным из-за острого подбородка, а теперь еще и скулы заострились. Глаза впавшие, потускневшие, а раньше казались голубыми, теперь почти серые. Волосы стоят торчком, во все стороны. Давно пора бы к парикмахеру, но обычно Вика со знакомым мастером договаривается, но теперь её нет с ним. Она с девочками у отца живет. Грудь сковывает холод.
   Он берет в руки бритву. Лезвие блестит в электрическом свете. Смотрит на свои руки. Прикладывает лезвие к запястью, ждет. Поднимает глаза на зеркало и... встречается взглядом с Угрюмом.
   - Слабак, - ровным, уже знакомым голосом роняет чужое отражение.
   В ужасе Мир отшатывается, оборачивается. Но за спиной никого нет. Он снова смотрит в зеркало. Там снова Угрюм. Пристально смотрит, не улыбается. Выжидает. По ладони течет теплая кровь. Когда он успел порезаться? Виски сдавливает резкая боль. Мир опускает глаза на руки, отшвыривает от себя опасную бритву, но та не падает на пол, а попадает в зеркало. Он видит её в руках у Угрюма. Тот режет по живому. Не по себе, нет. Он высунулся из зеркала, и режет его руки, его, Мира.
   Мир пытается вырваться, оттолкнуть, видит, как на пол струйками стекает его собственная кровь. Белый кафель уже весь в густых вязких потоках. Он кричит и... просыпается от собственного надрывного крика. Не подозревая, что Антон, наблюдающий за ним, мучается оттого, что не знает, как лучше поступить. Его подопечным и раньше снились кошмары, но не в первую ночь, в первую все они, как правило, пытались бороться, отрицать, что больны, оскорбляли, кричали, бились в истерике. Пора кошмаров наступала позже, и в ту пору ему бы и в голову не пришло никого из них будить. Но сон Мира явно был вызван не лечением, к которому Угрюм толком и не приступил. Да, Мир о его муках выбора даже не подозревает.
   Лежит, смотрит в потолок. Потом встает и идет на кухню. Садиться там за стол.
   Антон решает присоединиться к нему только минут через сорок.
   Мир все это время вертит в руках нож, и Антону это совсем не нравится.
   Он вошел и прислонился плечом к косяку. Мир почувствовал, что не один, но поднял на него глаза далеко не сразу.
   - Решил убить себя? - спросил Угрюм, встретившись с ним взглядом.
   Мир невесело усмехнулся.
   - Пока нет. Но близок к тому. Не из-за тебя и даже не из-за игры, так что не обольщайся.
   - И в мыслях не было. - Отозвался Антон. Подошел и сел напротив. Перегнулся через стол и забрал у него нож.
   Мир отвернулся.
   - Впервые мне не отец приснился, а ты.
   - Можешь объяснить почему?
   - Как психолог интересуешься?
   - Да.
   - Не могу. Может, ты подскажешь?
   - Самый напрашивающийся вариант: ты воспринимаешь меня, как олицетворение воли твоего отца. Именно её ты ненавидишь, именно её хочешь вырезать из своей жизни.
   - Может быть, - легко согласился Мир. - Я не такой безвольный, как ты думаешь.
   - Я это понял.
   - Уже? - насмешливо уточнил Мир, снова спрятавшись за маской обманчивого легкомыслия.
   Угрюм не ответил. Они молчали какое-то время. Потом Антон встал и вернул ему нож.
   - Если надумаешь, я всегда тебя выслушаю.
   - А до того?
   - Продолжу работать по изначальному плану.
   - Долго?
   - Твои осведомители не сказали?
   - Я думал, - Мир отвел взгляд и в этот момент показался моложе, чем был на самом деле. Как мальчишка, который все еще верит в чудеса и надеется на лучшее. - Что срок можно уменьшить, если я буду паинькой.
   Угрюм оперся обеими ладонями о стол. Навалился.
   - Так рвешься обратно в казино.
   - Нет. К дочерям. - Мир поднял глаза.
   - Насколько я знаю, до этого ты не рвался с ними общаться. Они тебя полгода не видели. Еще месяц ничего не изменит.
   - Понятно.
   Мир снова спрятал глаза, но Антон был уверен, что в них стояло ни с чем несравнимое разочарование. Снова тайна. Непохоже, что он не поддерживал связь с дочерьми. Тогда почему ни его отец, ни нанятые им сыщики об этом ни сном, ни духом?
   Больше давить на парня Угрюм не стал. Развернулся и, не говоря ни слова, ушел.
   Наутро Мир с непроницаемым лицом встречал его завтраком на той же кухне. Оба знали, что ни один, ни другой не сомкнули в остаток ночи глаз.
  
   5. На новый виток
  
   Мир не рухнет, если ты умрешь. Антон знал об этом по личному опыту. Но понимал, что некоторые люди физически не способны отказаться от желания бродить по лезвию бритвы. Только ступая голыми пятками по отполированному до блеска острию, они чувствуют, что живут, что все еще существуют. По прошествии нескольких дней он пришел к выводу, что Мир из их числа. Парень умен, игра для него вовсе не наркотик, он не жаждет баснословного выигрыша или безоговорочной победы - символом которой является большой куш. Его наркотик - риск. Интрига. Вот, что привлекает его.
   С той первой ночи, когда Миру приснился первый кошмар, и они с Угрюмом встретились на кухне, прошло достаточно времени, чтобы Антон смог изучить его. Кошмары продолжают сниться парню с завидной регулярностью, впрочем, за рычаг игрового автомата Мир так же дергает при каждом удобном случае. Это раздражает. Антон уже понял, что на Мира его дар убеждения действует не так, как на предыдущих подопечных. Парень слишком своенравен, чтобы его было так просто переубедить и наставить на путь истинный. Тем не менее, Антон не желает звонить его отцу и переносить сроки их встречи. Он ждет и думает. Порой, так напряженно, что в висках начинает покалывать. А еще он говорит.
   Каждое утро за завтраком, который теперь всегда готовит только Мир, в наказание за одну из многочисленных попыток оживить "однорукого бандита", Антон задает вопросы и заставляет Мира отвечать на них. Тот давно уже не артачится. Ведь все это тоже в рамках их небольшой игры. Условие с честностью и правдивыми ответами было выдвинуто Угрюмом в наказание за очередной подход к автомату. Антона смущает то, что такими темпами он может подсадить парня на совсем другую игру, если уже не подсадил, ведь Мир абсолютно не интересуется результатами, что высвечиваются на табло, он играет только для него, Угрюма. Чтобы высказать свое недовольство каким-то его вопросом, или в очередной раз спровоцировать.
   По прошествии недели, Антон решает ужесточить правила игры. Он уже делал это с другими. С теми, на кого было не так-то просто повлиять. Либо слишком упертыми, либо слишком самонадеянными. И всегда, всегда ему удавалось их сломать. Он рассчитывает на это и в случае с Миром.
   Они завтракают. Сидят за круглым кухонным столом друг напротив друга. Темно-зеленая скатерть, белый фарфор. Две кружки дымящегося одинокого ароматного кофе. У Мира - с молоком, у Антона - черный. Угрюм делает осторожный глоток. В его лишенных изящества пальцах миниатюрная кружечка смотрится, по меньшей мере, неуместно. Он об этом не подозревает. Мир наблюдает за ним из-под ресниц. Ковыряет в тарелке рис с печеночной подливкой. Он не голоден, Антону это очевидно. Он смотрит на парня поверх своей кружки и задает изрядно надоевший обоим вопрос.
   - Что тебе снилось?
   Парень морщится и задает встречный.
   - Тебе не надоело?
   - Нет. Ты ни разу не ответил искренне.
   - Ты запретил тебе врать, забыл?
   - Хочешь убедить меня, что держишь слово?
   - Не сравнивай меня с другими твоими... - Мир осекается, словно подбирая слово, - пациентами. Я не вру, раз обещал.
   - Подопечными, - мягко поправляет Антон. Но оба знают, как обманчива эта мягкость. - Я и не сравниваю. Очевидно, что ты - уникум, каких поискать. Сравнивать тебя с ними не имеет смысла.
   - Не хочешь отказаться?
   - Возиться с тобой?
   Мир кивает и испытующе смотрит в глаза мужчины.
   Антон усмехается.
   - Ты этого добиваешься, я так понимаю? Оригинально, однако.
   - Думаешь, я так веду себя только потому, что хочу поскорее от тебя отделаться?
   - Точнее, убедить меня, что возиться с тобой не имеет смысла, все равно не получиться перевоспитать.
   - А тебе не приходило в голову, что я на самом деле... - и тут же обрывает себя. Мгновенно опускает глаза и больше не поднимает их от тарелки.
   Антон видит, что парень растерян и раздражен. Видит, как кривятся его губы, когда он пытается проиграть в уме возможные варианты развития событий. Это еще больше его интригует. Угрюм повторяет вопрос.
   - Так что ты такого видишь во сне, что какую ночь вскакиваешь с криком?
   Мир молчит. По той неделе, что они были вместе заперты в этом доме, Антон уже понял, что так молчать парень может сутки напролет. Обычно Мир проводит дни за чтением, потроша скудную, но весьма увлекательную библиотеку рабочего дома Угрюма. Ведет себя смирно. Сбежать не пытается. Все, даже самые нелепые указания, в том случае, если в очередной раз оказывается у игрового автомата, выполняет беспрекословно. Таких подопечных у Антона еще не было. У многих из предыдущих "золотых деток" были проблемы с родителями, но у Мира какая-то уж больно завуалированная проблема. Причину конфликта Антон пока не вычислил. Он думал, что все дело в том, что отец когда-то насильно женил парня, но, судя по некоторым косвенным признакам, Мир любит своих детей, постоянно рвется к ним. И достаточно тепло относится к жене. Значит, все дело не в ней. Тогда, в ком?
   Антон так погружается в свои мысли, что не сразу замечает, что Мир снова смотрит на него, вглядывается в лицо, хочет что-то спросить. Угрюм отвечает ему заинтересованным взглядом.
   - Что ты хочешь от меня? Чтобы я вывернулся перед тобой наизнанку? - зло бросает парень.
   - Если скажу, сделаешь? - чуть помедлив, роняет мужчина.
   Мир реагирует мгновенно, не оставляя себе шанса обдумать собственное решение.
   - Сделаю.
   - Тогда ужесточим ставки, если ты не против. - Произносит Угрюм, холодно смотря на него. - Пойди и дерни за рычаг. Я этого хочу.
   Мир молча поднимается и уходит в гостиную. Антон ставит кружку с недопитым кофе на зеленую скатерть и идет вслед за ним. Остановившись возле автомата, Мир оборачивается. Награждает мужчину взглядом, полным ненависти и рывком опускает рычаг вниз. Автомат жужжит, работает. Табло мигает, барабаны, разрисованные пестрыми картинками, крутятся. Что выпадает на этот раз, не видит ни тот, ни другой.
   Мир стоит к автомату спиной, почти полностью загораживая от Угрюма переднюю игровую панель. Антону и не нужно видеть свое орудие. Выстрел сделан, осталось только выдавить врага из укрытия.
   - Раздевайся, - приказывает он жестким тоном.
   Мир моргает, кажется, он не верит тому, что слышит. Хмурится, качает головой.
   Антон поясняет.
   - С этого дня будешь ходить по дому голым.
   Миг и на губах парня появляется презрительная ухмылка. Он берется за пуговицы рубашки. Начинает расстегивать, не отрывая взгляд от своего экзекутора.
   - То есть, тем самым ты запираешь меня в доме, запрещая хотя бы во двор выходить. Сам ведь еще вчера разрешил греться на солнышке. Передумал?
   - Нет. Не передумал. Забор высокий, тебя никто не увидит, если тебе снова захочется там почитать.
   Рубашка парня летит на пол. Он больше не ухмыляется.
   - Тогда зачем? - требовательно вопрошает он и берется за пояс брюк. Расстегивает. Они соскальзывают по ногам вниз. В доме тепло, на улице жарко и все равно, темные волоски на ногах встают дыбом. Нервное. Мир не знает, что ждать, но уверен, что худшего. Антон смотрит на него, решая, что не стоит опровергать его опасений. Игра на грани - опасная игра.
   - Просто плавно подвожу тебя к тому, что в следующий раз, дернув за рычаг, ты делаешь мне минет.
   Глаза парня становятся квадратными, чуть не вылезают из орбит. Антон усмехается про себя. На такую реакцию он и рассчитывал. Другие подопечные, на которых он уже опробовал этот прием, реагировали точно так же. Правда, стоит отдать Миру должное, он быстро берет себя в руки. Взгляд его становится ледяным, отстраненным. На нем только боксеры, он стягивает их без сожаления, позволяя Антону наблюдать за своим полным разоблачением.
   Перешагнув через резинку трусов и брюки, он распрямляется. Их взгляды становятся отражениям друг друга. Оба холодны и безразличны. Напускное. Это понятно обоим. Но никто не желает отступать. И в отличие от своих предшественников, Мир так и не задает Антону сакраментального вопроса - голубой ли он. Они буравят друг друга глазами. Ждут реакции. Но, не дождавшись, молча расходятся в разные стороны.
   Мир, забрав с собой одежду, уходит в свою комнату, потом, не стесняясь собственной наготы, сбегает в сад. Антон поднимается на второй этаж в свой кабинет. Пытается работать за ноутбуком, но сдается, встает у окна и долго наблюдает, как парень, развалившись на животе на коротко стриженой лужайке, читает какую-то книгу, кажется роман Ефремова "Лезвие бритвы", именно этой книги Антон не досчитался вчера на стеллаже. Он сам очень любит и этого автора и, в особенности, этот его роман. Ему интересно, что думает о нем Мир, но Антон знает, что никогда его об этом не спросит.
   Слишком личные вопросы хороши на сеансах психотерапии, но лишь в том случае, если психолог не увлечен своим подопечным. Но сегодня, заговорив о высшей мере наказания в их с ним игре, Угрюм поймал себя на том, что собственный профессионализм начал подводить его. Парень оказался более чем интересным подопечным. Заинтересовал, увлек, запал в душу. Почему так быстро? Как? Хороший вопрос. Глядя на обнаженную спину, без зазрения совести подставленную под обжигающие солнечные лучи, узкие бедра, длинные ноги, пятки сорок последнего размера, Антон почувствовал, как в груди шевельнулось нечто давно забытое. Оно не испугало, нет. Заставило задуматься. Если бы они встретились при иных обстоятельствах, возможно, у парня был бы шанс серьезно увлечь его, но... если бы они встретились иначе, Угрюм вряд ли сумел бы разглядеть в заправском игроке столь неординарную личность. Когда же ты сломался, мальчик? Ведь мог бы стать прекрасным подспорьем собственному отцу. Поддержать семейный бизнес. Кто сломал тебя? Неужели, отец своей неуемной любовью?
  
   6. Попытка не пытка
  
   Мир прекрасно понимал, что попал в западню. И даже признавал, что сам себя в нее загнал. Но обыграть Угрюма на его собственной территории - стало его навязчивой идеей. И он решил играть, как все эти годы играл с отцом. И, как и в случае с родителем, эта игра привела его к совершенно неожиданным результатам. И все же ему потребовалось время, чтобы окончательно решиться перейти черту.
   Он почти не разговаривал с Антоном два дня. Кошмары перестали сниться так же внезапно, как и начались. Но Мир не обольщался. Он уже знал, что это только временное затишье. С ним такое уже было. Только тогда на первом плане его подсознания находилась ненависть к отцу. Сейчас её заменил Угрюм. Самое странное, что Мир не мог бы и под прицелом сказать, что ненавидит этого парня. В чем-то презирает, возможно, в чем-то заинтригован им - да, но презрение в своей душе он так и не нашел, хоть и пытался. Это стало для него настоящей проблемой. Что не так? Какое чувство гложет его и заставляет делать все эти необдуманные поступки? Почему только этот мужчина теперь занимает все его мысли?
   Мир читал все подряд только затем, чтобы отвлечься. Получалось плохо. Его, как и раньше, грызли мысли о дочерях, которые слишком маленькие и могут легко забыть, как выглядит папа, если он не сможет с ними видеться, как прежде. Но для того, чтобы прийти к ним в отцовский дом, следовало перебороть себя, чего он никак не мог сделать. Слишком привык поступать лишь назло отцу. Жить этим. Если придет, это будет не что иное, как капитуляция. Но ненависть к собственному отцу - была единственным, ради чего он продолжал жить, поэтому он не мог ей поступиться. Сейчас она на время отошла на второй план.
   Игра, навязанная ему Угрюмом, увлекла. Мир загорелся. Но предложение о минете стало для него неприятной неожиданностью. Он сделал все, чтобы продемонстрировать свое хладнокровие. Разделся, ушел читать в сад, но... внутри все клокотало от возмущения. Унижение - вот чем надумал наказать его Угрюм в случае очередного акта неповиновения. Это, по мнению Мира, было просто отвратительно. И все же, он не собирался так просто отступать. Он желал победить в этой игре, игнорируя собственные почти безумные мысли о том, что, выиграв у Угрюма - он выиграет и у отца, и, значит, сможет умереть спокойно.
   Страшно, когда в этом мире тебя держит только ненависть. Даже любовь к собственным детям меркла на её фоне. К тому же, в отличие от многих мужчин, он точно мог сказать, что не так уж и нужен своей семье, ведь Вика давно уже любит другого, а о девочках, в случае чего, позаботиться отец, не бросит внучек.
   Эти мысли настолько мучили его в минуты бодрствования, что вытеснили даже ночные кошмары. Он промаялся двое суток. На третьи, когда Угрюм снова заперся в своем кабинете, Мир пришел в гостиную и долго стоял напротив игрового автомата, скользя по пестрым панелям невидящим взглядом. Душа до краев наполнилась дегтем, черным, вонючим, вязким. Он затопил все мысли, задушил все чувства. Как никогда в жизни хотелось вести себя, словно ребенок, словно и нет за плечами этих прожитых двадцати четырех лет. Глаза защипало от напряжения.
   Мир сморгнул и поплелся на кухню, не замечая, как сильно его шатает. Схватился за косяк. Постоял несколько мгновений в дверях. Потом все же добрался до кухонного стола и тяжело осел на выдвинутый стул. Его слегка потряхивало. Руки чесались сделать хоть что-нибудь, сердце в груди ныло.
   Зачем ему жить? Ради игры? Но она как началась, так и закончится, когда мужчина, называемый Угрюмом, выполнит то, за что заплатил ему отец Мира. Владимир поежился. Обхватил себя руками. Если дернуть за рычаг, Угрюм тут же примчится. Мир за время своего пребывания в этом доме успел обнаружить большую часть камер скрытого наблюдения, которые имелись даже в ванной и в туалете. Он, было дело, собирался пошутить, что хозяин дома редкостный извращенец. Но не стал. Сдержался. В том, что Угрюм мужик умный, он не сомневался. Поэтому опасался выдать себя, проявив столь очевидную осведомленность о принципах установки и расположения скрытых камер.
   Но если придет Угрюм, что будет делать Мир? Исполнять условия договора?
   Нелепо!
   Мир всей пятерней взъерошил волосы на затылке. Зажмурился. Снова открыл глаза. Натолкнулся взглядом на деревянную стойку с ножами. Встал, выхватил самый большой из них.
   Обнаженный, с огромным, разделочным ножом в руках, он вернулся в гостиную. Снова замер у автомата, с силой стискивая черную рукоять, продолжавшуюся широким, стальным лезвием. Перед глазами проносились лица девчонок. Смеющиеся. Такие счастливые. В тот день, осенью, они с Викой гуляли с дочками в парке. И любой встречный сказал бы, что они просто идеальная семья. До чего же мерзко притворяться, что все хорошо, что ничего не происходит. Но до чего же... больно.
   Мир приставил нож к груди, уперев острие в область солнечного сплетения. Он понятие не имел, сможет ли убить себя, если вонзит нож именно в этом место. Как не парадоксально, в тот момент он и не думал о смерти. Он просто вспоминал, но нож оказался в руках весьма кстати. Воспоминания причиняли боль. И именно её он так отчаянно мечтал вырвать, вырезать из груди. И забыться. Быть может, даже навсегда.
   Мир закрыл глаза. Выдохнул через нос. Медленно-медленно втянул воздух обратно. Убрал нож. Закинул его сверху на автомат. Всем весом оперся на мигающий разноцветными лампочками ящик. Вжался в цветную панель лбом. Болезненно застонал, вжимаясь в пестрый пластик сильнее. Поднял правую руку и схватился за рычаг. Но не дернул. Застыл, словно памятник самому себе. К горлу подступила тошнота. Жизнь, как и прежде, больше напоминала безумие. Хотя, возможно, она им и являлась.
   - Ты помнишь, что должен будешь сделать, если дернишь? - голос Угрюма раздался из-за спины неожиданно, но рука на рычаге даже не дрогнула.
   Мир неожиданно понял, что все равно падать дальше уже некуда, так почему бы не попытаться выиграть хотя бы так. Ведь падение еще не окончено, значит, до тех пор, пока не разобьешься вдребезги об острые камни, можно играть и даже выиграть.
   - Волков бояться, в лес не ходить, - с безумием в голосе выдохнул Мир старинную присказку и дернул за рычаг.
   На игровой панели завертелись, замелькали, зашумели пестрые картинки.
   Мир медленно повернулся к так называемому психологу. Натолкнулся на сумрачный взгляд и шало, безумно улыбнулся.
   - Продолжим?
   - Ты сам так решил. - Угрюмо обронил тот, прошел в комнату и плюхнулся на диван. Молча, не отрывая глаз от лица парня, расстегнул ширинку на собственных джинсах, приспустил белье. Вытащил свое хозяйство, демонстрируя самим своим видом, что не стоило Миру воспринимать его слова, как неудачную шутку, чего тот, к слову сказать, и не думал делать.
   Первой мыслью Мира было, что при всем желании сей агрегат в рот не поместиться. Но он упрямо подошел к развалившемуся на диване мужику и встал перед ним на колени. Унизительно? Еще бы! Но он уже решил, что не станет пасовать. Теперь не станет.
   Руки удобно легли на широкие бедра. Мир поднял глаза, вздрогнул от нескрываемого презрения, которым обжег его взгляд Угрюма, и, приподнявшись, вжался лбом в низ его живота. Носоглотку защекотал запах. Особый, мужской, непривычный. Себя же так не понюхаешь. Парень снова сглотнул. Мир перестал существовать, все существо заполнил вязкий деготь. Непроглядный, черный, неживой. Он видел перед глазами картину, которая как-то потрясла его в вечерних новостях. Море, нефтяное пятно и беспомощно барахтающаяся в этой черной, мерзкой массе чайка. Перепачканные нефтью перья, обреченная птица, её еще не успевшая полностью запачкаться белоснежная грудь, нелепо вывернутые наизнанку крылья. Он представлял себя на её месте и сосал. Сначала только головку, потом попытался вобрать чужой член глубже и замер. Вдруг осознал, как под его губами плоть мужчины начинает твердеть. Это ощущение, оно... горло дернулось, парень рывком отстранился и вскинул изумленные глаза на мужчину. Тот пристально смотрел на него.
   - А что ты ожидал? - спросил Угрюм без тени насмешки в голосе. И все-таки где-то она была, возможно, в уголках глаз, или в губах, показавшихся Миру неожиданно влажными. Угрюм что, пока Мир не видел, облизывал их?
   Рот наполнился слюной. Ему бы смутиться, осознав свое положение и всю абсурдность ситуации в целом, но вместо этого Мир, не чувствуя ничего, кроме странной тяги к экспериментам, снова обхватил губами член полувозбужденного мужчины. На этот раз он пошел дальше. Не переставая облизывать и неумело сосать, он держал глаза широко открытыми и снизу вверх смотрел ему в лицо. Угрюм, судя по тому, как изменился его взгляд, не оценил такой расстановки сил. Оттолкнул.
   Мир был вынужден отстраниться и выпустить быстро наливающийся кровью ствол.
   - Так вот о чем мне забыл упомянуть твой папаша, - зло прорычал неудовлетворенный мужчина, доведенный до бешенства.
   Мир, успевший позволить себе улыбку, растерянно моргнул и перестал с превосходством улыбаться.
   - О чем ты?
   - Не удивительно, что тебе насрать на дочерей. Да и твои ли они дочери при таком раскладе, - тяжело дыша, выплюнул Угрюм. И Мир вскочил с пола, распрямившись, как пружина. Кулак впечатался в скулу раньше, чем он смог осознать собственные действия.
   Голова Угрюма мотнулась. Мир застыл перед ним, глядя на мужчину широко распахнутыми глазами. Он перевел взгляд на собственную руку, все еще стиснутую в кулак и снова посмотрел на него. Угрюм, мотнув головой, дернулся, подался вперед, стиснув плечи парня, чуть не опрокинул его на себя. Мир был вынужден упереться коленом в диван, а руками в спинку по обе стороны от мужчины.
   - Неужели правда настолько претит, глаза колет? - прошипел ему в лицо Угрюм.
   Мир и не подозревал, что этого мужика можно настолько вывести из себя. И, нате вам, получилось! Только радости по этому поводу он не испытывал. Он бы и рад был еще раз врезать этому ублюдку, но неожиданно почувствовал, как все внутренности сковывает арктический холод. Разум стал прозрачным и ясным, деготь растворился в нем без следа.
   - Это не правда, - тихо сказал он и осторожно высвободился из захвата. Помедлил, глядя на мужчину сверху вниз, и снова опустился перед ним на колени. - Я не голубой. И дочери мои, а не соседа. Хоть я и не люблю их мать, мы дружим.
   И так все это было сказано, что взгляд Угрюма из яростного стал растерянным. Мир понял, что тот ему поверил.
   - Не прерывай меня, - удивляя себя самого, тихо попросил он. - Я хочу закончить.
   - Не имея за спиной опыта в таких делах?
   Мир покачал головой и взялся рукой за успевший опасть член. Угрюм обхватил ладонью его затылок. Зарылся пальцами в волосы. Тихо, ровно, без былого бешенства и растерянности, почти грустно обронил, не спрашивая, утверждая.
   - Тебе понравилось.
   Мир, помедлив секунду, кивнул, и на этот раз собственные чувства не стали для него неожиданностью. Он вспомнил, какими глазами мужчина смотрел на него до того, как окончательно взбесился. Вспомнил и пропал. Ему понравилось. Он хотел продолжения. Хотел узнать, каково это. Поэтому не стал возмущаться, услышав.
   - Пять из десяти, что ты латентный гей.
   - Понятие не имею, кто я. - Отозвался Мир, скользя рукой по члену. - Но... - и тут он забыл, что хотел сказать, потому что вспомнил. Взгляд стал стеклянным. Он больше не видел Угрюма, смотрел сквозь него, в прошлое. И рука на члене замерла.
   - Мир, - тихо позвал Угрюм и осторожно погладил пальцами в области затылка.
   Владимир вздрогнул, как от звука рассекающего воздух хлыста. Вскинул на мужчину потрясенный взгляд.
   - Ванька, - пробормотал он.
   - Что? - Угрюм нахмурился и с силой сжал его волосы в кулак.
   Мир даже не почувствовал этого.
   - Все началось с Ваньки, - прошептал он бескровными губами, не подозревая, что именно по тому, как побледнело его лицо, Антон понял, что следует закончить на сегодня. Пусть тело и просило другого, но кто он такой, чтобы идти у него на поводу?
   - Расскажешь мне, - попросил он и притянул парня к себе, обнимая.
   Мир растерялся. Минет и удовольствие от похотливого взгляда другого мужчины - это одно, но объятия. Ему ведь не пять лет, чтобы у какого-то мужика на коленях сидеть и... Чужие пальцы ненавязчиво, почти осторожно погладили по пояснице. Мир вздрогнул всем телом. Отвращения не было. Зато была дрожь, бабочки в животе и мурашки по коже. Угрюм не мог этого не почувствовать. Мысль должна была отрезвить. Ведь какому мужчине понравится демонстрировать собственные слабости перед другим мужиком, но вместо этого Мир почувствовал первые признаки собственного возбуждения. Внизу живота уютными кольцами свернулся маленький ужик. Защекотал кончиком змеиного хвоста. Это стало открытием. Зрачки расширились, правда, он пока об этом понятия не имел. Просто смотрел на Угрюма во все глаза и не знал, что со всем этим делать.
   - Ты - мне, я - тебе, - обронил мужчина и парень снова вздрогнул. Прозрачнее намека он и помыслить не мог, но ответить не успел.
   Угрюм, хмурый и нелюдимый даже на вид дядька, неожиданно иронично усмехнулся.
   - Откровение за откровение и никакого секса, если ты об этом подумал.
   - Шутник! - замерев на секунду, фыркнул Мир и сполз с его колен. - Хозяйство подбери, - бросил он и отошел на несколько шагов назад. Очень хотелось вернуться. Но он не позволил себе дать слабину. На душе было муторно и в тоже время светло. Словно кончилась черная полоса и медленно, почти робко, начиналась белая.
   Угрюм поднялся на ноги. Оправил одежду и шагнул к нему. Взгляд его был спокойным и уверенным, за таким хотелось спрятаться.
   - Оденься. - Потребовал он.
   Мир расплылся в улыбке.
   - Боишься не сдержаться?
   - Не боюсь, но не хотелось бы путать профессиональное и личное.
   - Разве, уже не спутал?
   - Еще нет.
   - Пока нет.
   Угрюм покачал головой.
   - Для невинной овечки, которую ты только что строил, слишком завышенные аппетиты.
   - А что если я просто не стесняюсь своих желаний?
   - А они у тебя уже есть, желания-то?
   - Появятся. - Решительно ответил Мир, чувствуя, что его увлекает эта пикировка, но, когда услышал, как это прозвучало, неожиданно растерялся. Моргнул, словно, только что осознал, что именно и кому говорил, на что намекал. И попятился. Вскинул руку, провел по лицу. - Бред какой-то, - пробормотал он беспомощно.
   Услышал, как Угрюм рядом с ним вздохнул.
   - Иди лучше оденься. Потом поговорим.
   - И... - Мир запнулся и нашел в себе силы посмотреть на него, лицо покраснело, он это чувствовал, - об этом тоже?
   - О чем? - голос прозвучал спокойно и ровно и все же, в самом вопросе была скрыта насмешка.
   - О том, что я латентный гей.
   - Возможно. Смотря, что ты мне расскажешь о твоем друге Ванечке.
   - Откуда ты... - Мир запнулся, потом продолжил, - с чего ты решил, что он мой друг?
   - Просто предположил. Ошибся?
   - Нет, - тихо отозвался Мир и побрел в свою комнату.
   Как же странно все это выглядело!
  
   7. Тому, кого любил
  
   Проходит еще два дня. Антон в бешенстве. Но злится в первую очередь на себя, хоть и Мир всему виной. И все же, он должен был остановить его раньше. Точнее, почти сразу. Должен был найти правильные слова, но не смог отказать собственному эго. Он хотел посмотреть, что парень будет делать, если придется идти до конца. И был не готов к тому, что произошло. Давно он так не бесился. Самым разумным было бросить затею, отказаться от денег, вернуть аванс, но... репутация - по боку! И у других специалистов его профиля встречаются безнадежные случаи. Но беда в том, что Мир был не безнадежен. Просто лечить его нужно было не от игровой зависимости, а от подавленных в юности гомосексуальных наклонностей, если Угрюм правильно истолковал его заявления про какого-то там Ваньку. Но, судя по тому, что и для самого Мира все происходящее стало полной неожиданностью, геем парень на самом деле не был, но, похоже, был морально готов им стать. С чего вдруг? Вот это Угрюм и хотел бы выяснить, но Мир третий день пытался его избегать. Что было тому причиной, было и так понятно. Но невозможность задавать вопросы Угрюма изрядно злила. Он мог бы прижать парня к стенке, надавить, но опасался еще больше навредить. И без того, своим, так называемым, лечением пробудил в парне какие-то скрытые порывы. Плохо. Все плохо.
   Мир мучился еще больше. Не злился, нет, был напуган, растерян и раздавлен. Чувства, что нахлынули на него, не поддавались контролю. Сколько ему лет? Почти двадцать пять. Так какого же хрена он ведет себя как влюбленный восемнадцатилетний мальчишка! Он постоянно думал о том, что произошло с ним в гостиной. Никак не мог выкинуть из головы образ Угрюма, вальяжно развалившегося на диване, и свои собственные ощущения: запах, нежность кожи под губами. А ведь он так ничего толком и не добился. Слишком рано опомнился, если бы чуть позже... хотя бы минут на пять, а лучше десять. Это и не давало ему покоя. Его собственная жажда продолжения. Неужели причиной всей его раздражительности и жажды мести была своего рода неудовлетворенность. И с чего он вдруг решил, что если... На этом месте в своих мыслях Мир обычно запинался, но потом, сцепив зубы, продолжал, что если будет с парнем, то почувствует себя человеком, а не тварью дрожащей, как было все эти годы. И не просто с парнем, а с Угрюмом. Но его пугали эти мысли. Кто он для него? Пациент. Или, как тот его поправил - подопечный. Что же это за жизнь такая? Одно сплошное дерьмо!
   Мир избегал Угрюма сколько мог. Все пытался осмыслить произошедшее, выработать тактику поведения, но утром третьего дня хозяин дома сам пришел к нему в комнату. Разбудил. Проснувшись, Мир обнаружил его сидящим на его кровати.
   - Надумал что-нибудь стоящее? - поинтересовался мужчина, нависая над ним.
   - Нет, - хриплым со сна голосом проблеял Мир. Он был не готов к столь близкому контакту.
   - Значит, стоит взять за отправную точку мое изначальное предложение.
   - Это какое? - заинтересовался Мир, стараясь не делать лишних движений. Ему отчего-то казалось, что если он сейчас прикоснется к этому парню, то уже не будет пути назад. - Ты мне, я тебе? - вспомнив, о чем они говорили в последний раз, уточнил он.
   - Именно. - Подтвердил Угрюм. Распрямился, встал с кровати и скомандовал. - Собирайся.
   - Куда? - Мир порывисто приподнялся на локтях.
   - Хочу показать тебя тому, кого любил. - Обронил он и вышел.
   Мир без сил рухнул обратно на подушки. "Кого любил" - как это? И с какой это стати его, Мира, нужно ему показывать?
   Ожидая, пока Мир соберется, Антон сидел в гостиной и невидяще смотрел прямо перед собой. Чужая душа - потемки, но, если ты психолог, то это твоя работа читать в этих потемках, как при свете дня. Сейчас Мир казался ему вовсе не тем разбитным парнем, каким он предстал перед ним две недели назад. Сейчас он видел в нем не подопечного, а мальчишку, запутавшегося в этой жизни благодаря деспотичному отцу. Парня хотелось спасти. Иррациональное, почти не поддающееся контролю чувство, желание. И он был бы не честен с собой, если бы сказал, что в этом его желании не было сексуального подтекста. Дедушка Фрейд... в чем-то он, определенно, был прав.
   Мир был подобен изящной китайской головоломке, которую хотелось не только разгадывать, раз за разом находя все новые потайные дверцы, но и любить. Антон уже очень давно не замечал в себе подобной потребности, даже в случае с женщинами, последних ведь как не крути, а принято оберегать. Защищать, холить и лелеять. И эти порывы для любого мужчины в первую очередь признак любви. Но ни одна из его недавних любовниц не вызывала в Антоне подобных чувств. А Мир вызвал. Так когда-то было с Виталиком. Пять лет назад Антон точно так же недоумевал. От чего можно было защищать уверенного в себе, самодостаточного парня. Но, когда они сблизились, понял. Что от всего на свете. Это была не гипертрофированная опека, как бывает в случае с женщиной, нет. Это была игра на равных, с той лишь разницей, что они оба искренне пытались заботиться друг о друге. И им было хорошо вдвоем, а потом... Антон усилием воли отогнал от себя непрошеные мысли. И услышал от двери тихое.
   - Я готов.
   Мир выглядел затравленным зверьком. В лице парня появилось какое-то нервное выражение. Похоже, он не знал, что ждать от Угрюма. Поэтому нервничал. Хотя, восемь к десяти, что не только неопределенность была причиной его волнения.
   Антон поднялся и подошел к нему. Спросил.
   - Все в порядке?
   - Нет, все хреново, - на удивление честно ответил ему Мир и поднял глаза от пола, - но, думаю, мы разберемся.
   - Мы?
   - Ты же мой доктор, ты должен мне во всем помогать.
   - Так уж ли во всем? - невинно осведомился Угрюм.
   - В том, что касается душевных травм, да. Или я не прав?
   - Прав. - Согласился мужчина. - Идем.
   Он отвел его в гараж. Усадил на пассажирское сиденье вишневого фольсфагена. И вместе они выбрались за пределы участка. Оказалось, что рабочий дом Угрюма располагался в живописном дачном поселке, где было множество таких же роскошных домов. В таких местах соседи мало что знают друг о друге и, что важнее, не стремятся знать. Поэтому, работать здесь было более чем удобно.
   Когда они выехали на окружную трассу, Мир, что все это время молча смотрел в окно, спросил.
   - Почему ты не завязал мне глаза, как в первый раз? Думаешь, уже не сбегу? Доверяешь?
   - Доверяю.
   - Почему? - парень повернулся к мужчине и кинул быстрый взгляд на его профиль.
   - Потому что ты вовсе не тот избалованный жизнью молодой отморозок, каким пытался представить тебя твой отец.
   Скосив глаза, Угрюм заметил, как Мир вздрогнул, при упоминании об отце. Плохо. Похоже, все намного запущеннее и глубже, чем казалось.
   - Он меня совсем не знает, - тихо пробормотал Мир.
   - Я знаю.
   - Так уж и знаешь? - парень снова вскинул глаза.
   Антон сменил тему.
   - Я позвонил твоей жене с твоего мобильника. После того, как мы закончим с моими делами, она будет ждать нас в центральном парке.
   - Зачем? - голос парня дрогнул. О самом главном он не рискнул спросить. Но Угрюм сказал сам.
   - С дочерьми.
   Мир помедлил, потом весь сжался и обнял себя руками, словно ему было холодно. Но, разумеется, это было не так, хоть в машине и работал кондиционер.
   - Я люблю их.
   - Я знаю.
   - А он не хочет этого понимать, - прошептал Мир болезненно и грустно.
   - Ты пробовал с ним об этом говорить?
   - Ты ведь видел его. С ним невозможно разговаривать. Жизнь вокруг него может быть только такой, какой он сам её себе представляет. Он считает меня бездарем и захребетником. А я... - Мир запнулся и замолчал.
   - Ты? - после нескольких минут молчания, уточнил Антон.
   Парень покачал головой и больше ничего не сказал.
   Угрюм не стал настаивать. Просто плавно затормозил на обочине.
   Мир не понял, что они тут делают. Но, после того как мужчина выбрался из машины, был вынужден последовать за ним. Угрюм пошел в сторону придорожных кустов, Мир поплелся следом, недоумевая, что они тут забыли. Может, Антон просто отлить решил? Тогда какого черта... Он не додумал, так как в этот момент увидел вымощенную плиткой дорожку, ведущую к одинокой среди лип березке. Там, под белым в черную крапинку стволом угрюмо и тоскливо возвышался черный крест с надетым на него автомобильным рулем.
   - Антон, - позвал окончательно растерявшийся Мир.
   - Идем, - жестко бросил мужчина и зачем-то взял его за руку. Но, почти сразу, отпустил.
   Они поднялись на пригорок. Фотографии на кресте не было, зато были цветы. Живые, растущие на небольшом холмике - могиле. Ноготки, бархатцы, петунии. Разумеется, под этой импровизированной клумбой не был закопан гроб с телом. На обочинах не хоронят. Там воздвигают маленькие, унылые памятники тем, кто разбился в этом месте на машине.
   Они вдвоем молча стояли перед крестом и смотрели, как легкий ветер перебирает низко склонившиеся гибкие ветви березы. Тут не было фотографии, зато была надпись на черной табличке, привинченной к кресту - Виталий Арсеньевич Копылов. Даже годы жизни не были указаны.
   - Давно? - тихо спросил Мир. Его разрывали противоречия.
   - Чуть больше пяти лет, - так же негромко отозвался Угрюм.
   - Он был...
   - Моим другом.
   - Но ты сказал...
   - Да, я любил его. - Угрюм кивнул, словно сам себе, снова схватил Мира за запястье и повел обратно.
   - Надо было хоть цветов захватить. - Обронил Мир, садясь в машину.
   - Нет, - отрезал Угрюм. - Не хочу, чтобы всякие веники тут сохли.
   Мир на столь грубый тон никак не отреагировал. Было понятно, что Антону сейчас не до него.
   Они возвращались в город. Антон чувствовал, что Мира мучают вопросы, но парень никак не решиться их задать. Он решил предоставить ему такую возможность.
   - Спрашивай, - хмыкнув, скомандовал он. Боль от утраты никуда не делась, но за пять лет потускнела и воспринималась иначе, чем в первое время. Антон знал, что сможет адекватно отреагировать на любой вопрос.
   - А вы... - Мир замялся, - были вместе или просто друзьями?
   - Он был моим любовником, ты это хотел узнать?
   - Угу.
   - Еще что-нибудь?
   - Почему ты мне все это показываешь? Почему помогаешь?
   - Ты мне понравился.
   - Как он?
   - Нет. Как он, при всем желании, у тебя не получится.
   - Почему?
   - Потому что ты - это ты. Вот и все. - Отрезал Антон и погрузился в собственные мысли.
   До города ехали молча. Мир размышлял о том, что его собственная вывернутая наизнанку жизнь еще не самое страшное.
   - Ты теперь всегда будешь сравнивать меня с ним? - не подумав, выдохнул он, когда они затормозили у парка.
   - Всегда? Думаешь, сможешь протянуть рядом со мной так долго? - глуша мотор, после паузы уточнил Угрюм.
   - Он ведь протянул.
   - В качестве любовника - пол года.
   - А в качестве друга?
   - Восемь.
   - Можно ведь и на оборот? - не поднимая глаз, пробормотал Мир.
   - Наоборот? - не понял Угрюм.
   - Сначала любовником, потом другом, - отозвался парень и поспешил выбраться из машины.
   Антон не знал, что ему на это сказать. Он молча пошел вместе с Миром в сторону детских площадок. Ему было любопытно, как поведет себя его подопечный, встретившись со своей семьей. Подумав, он одернул себя. Какой из Мира подопечный? Ясное дело, что уже никакой. Парень прав, обманываться в собственных чувствах - глупо. И все же непонятно, с чего это он так безоглядно решил сменить ориентацию. Антон помнил, как было у них с Виталиком. Они долго ходили вокруг да около. О чем он до сих пор искренне сожалел. Если бы они раньше дошли до тех отношений, какие были между ними в те полгода, что они жили вместе, у них было бы куда больше времени на счастье. Но они его проморгали. В двадцать, да и в тридцать лет не думаешь о смерти, напротив, тебе кажется, что жить ты будешь не много, не мало, а вечно. Вечности не получилось. Он до сих пор тосковал по нему. Может ли он позволить себе другие отношения? На этот раз с Миром. Сможет ли жить, не выкраивая из него второго Виталика?
  
   8. Дети не терпят лжи
  
   Мир играет с дочерьми. Бесится, изображает из себя какого-то выдуманного монстра. Девчушки со счастливым визгом убегают от него. Угрюм сидит на пестро выкрашенной лавочке рядом с детской площадкой. Вместе с ним наблюдает за мужем Вика - миловидная девушка лет двадцати пяти, полноватая, но весьма симпатичная, несмотря на подпорченную родами фигуру. Она больше смотрит на него, Антона, чем на детей, с которыми занимается муж. Скашивает глаза, но молчит, пока он сам с ней не заговаривает.
   - Я вам не нравлюсь?
   - С чего бы вам мне нравиться? С того, что вы пытаетесь лечить моего мужа от несуществующей болезни? - холодно вопросила она, не глядя на него.
   Антон покачал головой и объявил.
   - От игромании я его уже не лечу.
   - А от чего лечите?
   - Например, от ненависти к собственному отцу и патологической лжи.
   - Мир не лжец! - воскликнула Вика и повернулась в сторону Антона, прожигая его ненавидящим взглядом.
   - Для вас, для меня, для ваших детей - нет, но отцу он лжет, как дышит.
   Глаза девушки широко распахнулись от этих слов.
   - Он рассказал вам? - тихо спросила она.
   - Нет. Но я надеюсь, что уже сегодня расскажет.
   Взгляд Вики снова стал колючим и неприязненным.
   - Вы его шантажируете?
   - Вами? Нет. Мы просто заключили соглашение. Вы с девочками стали лишь приятным дополнением. Мне хотелось воочию убедиться в его отношении к ним и к вам.
   - Муж ко мне прекрасно относится и любит их.
   - Я вижу.
   - И в чем заключается ваше соглашение?
   - Я рассказываю ему о себе, он открывает мне собственные тайны.
   - И как, уже рассказали?
   - Показал.
   - Все-все? - в голосе Вики отчетливо прослеживалось недоверие.
   - Не все, - не стал лукавить Антон. - Но у нас еще будет время.
   - Собираетесь и дальше держать его взаперти?
   - Нет. Но мне отчего-то кажется, что мы не перестанем общаться даже после того, как он найдет в себе смелость открыться отцу.
   - Вы этому его учите? А вам не приходило в голову...
   - Что ваш свекор и слушать его не станет?
   - Меня он не слушает, а Мира... - Вика запнулась, вздохнула, снова посмотрела в сторону резвящихся мужа и детей, и добавила, - мне кажется, что они вообще не способны нормально общаться. Свекор вечно орет и поучает, а Мир... он вжимает голову в плечи и молчит. А потом...
   - Делает все на зло ему. - Закончил за нее Антон. - Это плохо, Вика. Так он когда-нибудь и жизнь самоубийством покончит, только чтобы отцу досадить.
   - Нет! Мир никогда...
   Но Антон поднял на нее глаза, и девушка осеклась. В отличие от нее он видел, как Мир приставлял к груди разделочный нож и какие глаза у него были при этом.
   Продолжить разговор им не дали. От детской площадки прибежала Анечка - старшая дочка Мира и Вики, и первым делом кинулась к Угрюму. Тот, признаться, не ожидал от пятилетнего ребенка такой доверчивой непосредственности.
   - Дядя Угрюм, а ты меня покатаешь? А то мы с Любкой на папе не помещаемся.
   Антон опешил. Посмотрел на Мира, который стоял в отдалении и держал младшую дочку на плечах, при этом явно с любопытством косясь в их сторону.
   - Это тебе папа посоветовал ко мне обратиться?
   - Ага, - радостно кивнула девочка, - он сказал, что ты добрый, хоть и угрюмый.
   - Ну, - Антон был вынужден подняться, - раз папа сказал, значит, так и есть. Не стал бы ваш папа вам с Любой врать.
   - Да! - радостно прокричала Аня, вскинула руки вверх и привстала на цыпочки, потянувшись к мужчине. Тот легко подхватил её на руки и усадил к себе на плечи. Шагнул в сторону площадки, но, замер, услышав, - это папа только дедушке постоянно врет и нас учит, а нам с мамой только правду говорит.
   Да, дети - по - истине находка для шпиона. Угрюм улыбнулся кривой, неумелой улыбкой и зашагал дальше.
   - А почему только дедушке, ты знаешь?
   - Потому что дедушка не верит в папу. Но так нельзя. Мама говорит, что в мужчин надо верить, тогда они будут такими же хорошими, как папа и дядя Егор.
   - А дядя Егор - это кто?
   - Это мамин дядя. Мама папу не любит, а дядю Егора да.
   Все интереснее и интереснее, если даже детям так открыто говорится о странностях семейства Гороховых, то какие еще скелеты скрываются в их шкафу? Но во всей этой ситуации больше всех Антон осуждал старшего Горохова. Как можно иметь такой вес в сфере бизнеса, но совершенно не разбираться в людях. Или у Эдуарда Владленовича это относится лишь к его самым близким родственникам? С другой стороны, с чего-то ведь должно было все это начаться. Почему он настолько разуверился в собственном сыне? И почему сам Мир так отчаянно не хочет, чтобы родной отец узнал его с хорошие стороны?
   - Так и знал, что ты не откажешь! - в голосе Мира звучала неприкрытая радость.
   - А я тоже, я тоже хотю! - воскликнула Любочка, которая сидела на плечах отца.
   - И что же ты хочешь?- придерживая Аню за ножки, поинтересовался у младшей девочки Антон.
   - К дяде Угрюму.
   - Ну, - протянул тот, - если тебе так хочется...
   Он пересадил Аню на руку, наказав, чтобы крепко-крепко держала его за шею, и протянул другую руку в сторону Мира. Тот удивился, но послушно передал ему вторую дочь. Так, стоя с двумя девчушками на руках и в пол уха слушая их детский лепет, Антон смотрел на него и, казалось, разговаривал одними глазами.
   "Поговори со мной. Я хочу помочь тебе. Вам всем".
   Мир отвернулся.
   - Поздно уже, - произнес он тихо.
   - Но папа! - запротестовали девчонки, когда Угрюм с предельной осторожностью опустил их на землю.
   - Ваш папа прав. Вам ведь еще до дома добираться. Хотя, мы могли бы подвезти, - обронил Антон, словно, между прочим.
   - Не нужно. - Вмешалась подошедшая к ним Вика, поправляя на плече элегантную сумочку. - Мы лучше на такси.
   - Почему? - попытался настоять Антон, но Вика скосила глаза на мужа и не ответила. - Мир? - позвал тогда мужчина.
   - Я не готов к встрече с ним, к тому же, - он поднял на Антона пустые, грустные глаза, - за мной должок, - и улыбнулся.
   Антон поймал себя на мысли, что хочет его обнять. Просто прижать к себе, просто утешить. Но вместо этого он погладил по светлым головкам его дочерей, и они все вместе пошли в сторону выхода из парка. Девчушки, держась за руки, что-то весело щебетали всю дорогу, о чем-то спрашивали. Вика вела за руку Аню, Мир - Любу. Угрюм шел справа от него, отмечая, как Мир, неосознанно, все время пытается ближе к нему придвинуться.
   Они отправили Вику с девочками на такси, а сами забрались в машину Антона. Та нагрелась на солнце, поэтому пришлось какое-то время посидеть с открытыми дверьми, прежде чем заработал кондиционер.
   - Я не верю, что он когда-нибудь сможет меня услышать, - тихо обронил Мир, глядя в окно.
   - Все зависит от того, как ты ему обо всем скажешь.
   - Ты ведь пока даже не знаешь, о чем я должен буду рассказать.
   - Не знаю, но догадываюсь. К тому же, раз ты уже дозрел до мысли, что рассказать все равно придется - это уже полдела.
   - Дозрел только потому, что ты со мной. - Обронил Мир, и понимай, как хочешь.
   Антон вздохнул. Возможно, и непрофессионально быть настолько увлеченным собственным подопечным, но с каждым днем все глупее было бы отрицать, что он не испытывает к нему никаких чувств. Антон предпочитал быть как минимум честным с самим собой. И, хоть он и не мог сказать наверняка, что твориться у Мира в душе, все эти неумелые намеки с его стороны были более чем прозрачны. Они оба двигались друг к другу.
  
   9. Ужин при свечах
  
   Ужин готовил Антон, выставив Мира за дверь кухни и потребовав, чтобы тот переоделся во что-нибудь приличное. Мира это весьма смутило. Конечно, помощники Антона приволокли из городской квартиры Горохова весь его гардероб, и с одеждой проблемы бы не возникло, но... Что он задумал, черт возьми?! Неужели соблазнять по всем правилам?
   Мир отчаянно затряс головой и в пятый или шестой раз по счету попытался завязать галстук. В последнее время, если случалась необходимость, этим занималась Вика. А сам Мир слегка потерял навык, к тому же ему мешали мысли, от которых он уже не знал, куда бежать, где прятаться. Чувства захлестывали его, как штормовые волны, он задыхался, он тонул. Еще никогда его тело так однозначно не реагировало на присутствие рядом с ним другого человека, мужчины. Но сейчас, словно сошло с ума. Мир ощущал себя последним недотраханным девственником, так бурно он реагировал даже на случайные прикосновения Антона. Тот, похоже, этого совсем не замечал. Мир делал все, чтобы не заметил. Но ему самому приходилось туго.
   В машине он коснулся его дважды. Оба раза случайно. Вроде бы, ничего особенного, но Мир с трудом удержал себя, чтобы не потянуться за прикосновением. Потом в парке, когда Антон забирал у него Любочку. Они соприкасались руками. Мир придерживал дочь, чтобы Угрюм, не дай бог, её не уронил, и в тоже время касался его, чувствуя, как жжет подушечки пальцев его грубая, мужская кожа. И этот запах... Мир и помыслить не мог, что когда-нибудь так остро будет реагировать на запах самого обычного мужского одеколона. С ума сойти можно!
   Галстук он так и не повязал. Остался в кремовой рубашке с коротким рукавом и шоколадного цвета брюках. К вечеру погода начала портиться, возможно, ночью будет дождь, но Мир все равно пренебрег пиджаком. За день дом так накалился, что мучиться в двух слоях ткани не имело смысла.
   На кухне его ждали изысканно накрытый стол, свечи и преобразившийся хозяин дома. У Мира перехватило дыхание. Не от антуража, нет, от Угрюма, облачившегося в белоснежный костюм и, в отличие от некоторых, не пренебрегшего галстуком.
   - Что за праздник? - неуклюже попытался пошутить Мир.
   - Отмечаем начало новой жизни.
   - Нашей?
   - Пока только твоей.
   - Что-то я не чувствую особой разницы.
   - Когда расскажешь мне, как все было, почувствуешь, - откликнулся Угрюм и выдвинул для него стул.
   - Так вот для чего все это... - с легкой толикой разочарования, обронил Мир и непроизвольно вздрогнул, когда почувствовал чужое дыхание на своей шее.
   - Не только, - прошептал Антон, обошел стол и сел напротив него.
   Мир смотрел на мужчину во все глаза, прижимая ладонь к тому месту, где почувствовал его дыхание на своей коже.
   Антон секунду наблюдал за ним, потом не удержался и усмехнулся.
   - Могу только догадываться, какой у тебя темперамент, если ты так бурно на все реагируешь.
   - Да, нет, я обычно... - по инерции попытался объяснить Мир, но замолк. До него только в этот момент дошло, на что тот намекает. Парень вздохнул и отвел взгляд. - Напротив, меня может очень долго вообще не тянуть к этому делу.
   - Что же тогда ты так дергаешься?
   - Не знаю, - взгляд Мира стал отрешенным.
   - Темперамент может зависеть от партнера, - задумчиво обронил Угрюм, внимательно следя за его реакцией на свои слова.
   Мир снова вздрогнул, но, стремясь скрыть собственную неловкость, вскинул голову и впился взглядом в лицо мужчины.
   - Значит, мне еще не попадался достойный партнер.
   Мужчина криво усмехнулся и предложил вина.
   - Красное полусухое.
   - Я знаю эту марку.
   - Тебе налить?
   - Решил поухаживать за собственным подопечным?
   - Для подопечного, каким бы он ни был, я не стал бы накрывать такой стол.
   - Тогда кто я для тебя? - в лоб спросил Мир.
   Но мужчина не ответил. Молча встал. Подошел к нему и медленно наполнил высокий бокал вином, изысканного темно-вишневого цвета. Мир смотрел, на его руки и перед глазами стояло такое, что он сам не заметил, как покраснел. Попытался отвести взгляд, посмотреть на что-то другое, поднял глаза и... Антон смотрел на него с едва уловимым сожалением. Он поставил на стол бокал, потом бутылку, обернутую белоснежной тряпочной салфеткой и, уперев ладонь в столешницу, склонился над парнем.
   - Ты смотришь на меня такими глазами, что я сам не знаю, чего мне больше хочется - добиться от тебя ответов или забить на все и поддаться моменту. И после этого ты еще называешь себя подопечным?
   - Тебе проще. Ты точно знаешь, что хочешь.
   - Да? А разве я только что не признался, что сам не знаю, чего хочу?
   Мир под его взглядом нервно сглотнул.
   - У тебя хотя бы есть опыт в таких делах.
   - В каких? В том, чтобы страстно желать соблазнить человека, за лечение которого мне отвалили кругленькую сумму?
   Мир моргнул. Он совсем забыл о том, с чего все начиналось. С отцовских денег и с лечения. Антон напомнил. Окончательно решившись и не думая ни о чем, он начал говорить. Антон все так же нависал над ним и это вселяло в душу Мира куда большее смятение, чем то, как он отреагирует на правду.
   - Я не играю, я работаю. А отцовским вертухаям насрать. Они просто фоткают меня во всех видах и предоставляют ему так называемые доказательства. Они вообще за те бабки, что он им ежегодно отваливает, все, что хочешь, состряпают. Им выгодно, чтобы я был именно таким, как все думают.
   - И какой же ты на самом деле? - тихо спросил Антон, распрямился и вернулся на свою сторону стола.
   Мир теперь смотрел лишь в свою пустую тарелку. Они так и не успели приступить к еде.
   - Я украл свой собственный аттестат. Отец отправил меня на экономический, где я не хотел учиться, но отвалил за обучение столько, что всем было глубоко плевать, какие у меня там документы в личном деле лежат. Я забрал аттестат и сам, без его помощи поступил на факультет кибернетики. Тоже на очное. Окончил с отличием. На четвертом курсе нашел работу по специальности. Техником в одном маленьком казино. Быстро освоился. Разобрался, что к чему. К пятому курсу сменил место работы, и ушел в солидный игровой дом. Там налаживал светотехнику, чинил игровые автоматы. Иногда... Отец тогда мне часто под нос совал мои фотки за карточным столом, не подозревая, что я отлавливал шулеров, а не денежки его кровные в карты спускал. Один раз как-то неожиданно получилось заметить махинации с картами одного левого парня, и хозяин казино взял себе на заметку, что я и это могу.
   Он устал говорить и замолчал. Но Антон не собирался давать ему возможность, замкнуть в себе.
   - Почему ты ему сразу не объяснил? За что решил наказать столь изощренным образом?
   - За Вику. - Сипло откликнулся Мир, чувствуя, как мутится взгляд от подступивших слез. - Знаешь, когда я впервые научился готовить? - он медленно поднял глаза и посмотрел на Антона. Тот сидел молча, почти не шевелясь, словно превратившись в весьма правдоподобную восковую фигуру из всем известного музея Мадам Тюссо. - Когда он заставил нас расписаться. Закатил шикарную свадьбу. Приволок прорву каких-то своих, даже незнакомых нам гостей. Запер в своем доме на ночь, чтобы первая брачная ночь и все такое. Хотел, судя по всему, сам убедиться, что все у нас с ней будет, чтобы потом ни я, ни она отвертеться не смогли. Вот я в два ночи и готовил для своей новоиспеченной жены хоть что-то пожевать, так как на этом диком спектакле, который гордо именовался нашей с ней свадьбой, ни мне, ни ей кусок в горло не лез. А она сидела, смотрела на меня и улыбалась сквозь слезы. Я ведь у нее первым был, благо, что в отличие от нее, уже представлял, что делать, так как были у меня и другие девчонки. Но ты не представляешь, каково это, когда понимаешь, что она тебя не любит, даже не увлечена, да и ты сам...
   Мир запнулся. Обхватил себя руками. И с силой прикусил губу. Потом схватил со стола бокал с вином и залпом осушил его. Посмотрел на противоположную сторону стола и обнаружил, что Антона там уже нет. Запрокинул голову и встретился с ним взглядом. Мужчина, стоящий рядом с ним, отобрал у него пустой бокал из-под вина, поставил на стол и взял Мира за руку, заставил подняться. А потом обнял.
   Парень вначале растерялся, потом, уже не задумываясь, уткнулся лицом ему в плечо и заговорил снова.
   - Он, когда понял, что паинькой я никогда не буду, решил назло мне приемника заиметь. Такого человека, которому, как он говорил, он сможет после себя оставить свой бизнес, чтобы не опасаться, что его нерадивый сын разбазарит все без зазрения совести. Егор хороший парень, мне он даже нравится, честно. Он тоже под покровительством папеньки долго считал меня последним ублюдком и жалел Вику. А когда они с ней уже встречаться начали, и он обнаружил, что я их покрываю, заставил ему все рассказать под честное слово, что он отцу ничего не скажет. Вот теперь тихаримся втроем, еще и девчонки нам помогают. Если отец узнает, что Вика мне изменяет, а я этому еще и потворствую, с него станется нас с ней родительских прав лишить и девочек отобрать, но я ведь не смогу без них... - на этих словах его голос сорвался, он коротко вздохнул и прошептал на последнем дыхании, - и она не сможет.
   Антон гладил парня по спине, Мир тихо плакал. Это только принято считать, что мужчины не плачут, но когда больно, по-настоящему больно, а не на показ, все равны. Боль уравнивает всех.
   - Последний вопрос, можно? - тихо спросил Антон, прижимая парня к себе еще крепче.
   Тот помедлил, но кивнул.
   - Кто такой Ванька?
   - Школьный друг.
   Мир вдруг осознал, как глупо они, наверное, выглядят, обнимаясь посреди кухни. Попытался высвободиться. Антон отпустил. Мир сделал робкий шажок назад, но наткнулся на стул и чуть не опрокинул его. Отвлекся, удерживая непокорный предмет мебели, и лишь затем снова поднял глаза на Антона. Тот ждал объяснений, но, увидев его глаза, шагнул к нему, снова взял за руку и осторожно, почти бережно, погладил по запястью.
   - Идем в гостиную.
   - А как же ужин? - слабо пролепетал Мир, которому все никак не удавалось переключиться.
   Он никогда раньше ни на одного мужчину так не смотрел, как смотрел на Антона. Но теперь, когда до него, наконец, дошло осознание того, что они не друзья, не соперники, не врач и его пациент, он понял, что привычная линия поведения с другим мужчиной не подходит. Откуда бы между двумя обычными мужчинами, ничем не обязанными друг другу, натянутость и недосказанность, нечто неуловимое, что витает между ними с Антоном? Поэтому он запаниковал. С молодыми, да и не только, людьми такое случается, когда не знаешь, как себя вести. Смущаешься, мнешься, ведешь себя глупо и наигранно или, напротив, молчишь, краснеешь, прячешь глаза. Но беда в том, что спрятаться не получалось. Антон смотрел испытующе и словно видел его насквозь. Мир не знал, куда себя деть под этим его взглядом. Где спрятаться.
   - Ты хочешь есть? - спросил Антон.
   Мир отрицательно замотал головой. После таких откровений есть точно не хотелось, несмотря на то, что когда они только приехали, он и чувствовал, что голоден, как волк.
   - Уже не хочу.
   - Значит, потом поедим. - Решительно произнес Антон и увел его за собой в гостиную.
   Там они расположились на диване. Антон придвинулся. Мир отшатнулся. Но мужчина снова сел вплотную к нему, так еще и обнял. Парень застыл, не зная, как теперь быть. Щеки горели, а горло словно сдавило каким-то странным спазмом.
   - Попробуй успокоиться, - тихо зашептал ему на ухо Угрюм, - совсем немного. Дыши ровнее. Не нервничай так.
   - А как? - с почти истерически нотками в голосе выдавил из себя Мир.
   - Ну, если ты спрашиваешь, - парень почувствовал, что мужчина, почти задевающий губами его ухо, улыбается, - то попробуй быть более естественным. Не зажимайся. Я ничего мерзкого не делаю, просто пытаюсь тебя поддержать.
   Мир вздохнул, признавая, что в его словах есть разумное зерно.
   - Вряд ли мне было бы мерзко, даже если бы делал.
   - Я тоже так думаю, но проверять будем как-нибудь потом. - Согласился Угрюм и откинулся на спинку дивана, увлекая Мира за собой.
   Тот оказался прижат щекой к его плечу, и такое свое положение ему показалось неожиданно удобным. Было спокойно и хорошо просто лежать вот так и слышать, как под панцирем плоти и ребер мерно бьется чужое сердце. Он, осмелев, даже положил ладонь на грудь мужчины и улыбнулся собственным мыслям о том, что последние слова прозвучали как обещание.
   - Так что там с твоим другом Ванькой? - напомнил Угрюм.
   Мир вздохнул.
   - Просто, когда ты сказал, что у меня изначально могли быть какие-то скрытые наклонности, я вспомнил, как отец сделал все, чтобы разлучить меня с лучшим другом. Просто тогда странная история вышла. Мне шестнадцать было. Мы с Ванькой в десятый класс перешли, ну и как-то зависали у меня, а тут отец из командировки вернулся. Увидел, как мы с ним в одних трусах на кровати кальян курим и в телек пялимся, как разорался, мы толком и не поняли ничего. Он Ваньку за дверь выставил, а меня в комнате запер, чтобы подумал о своем поведении. А я все воткнуть не мог, при чем тут поведение. Можно подумать, он не знает, что я курить с девятого класса начал. А через неделю он перетащил меня из моей школы, в какой-то навороченный лицей. Ваньку домой водить запретил, и вообще потребовал, чтобы я перестал с ним водиться. Но на самом деле, мы с ним еще какое-то время встречались втихаря от отца, но потом его родители в Америку укатили и Ваньку с собой увезли. Тогда модно было за границу при любом удобном случае перебираться.
   - Да, я помню. - Задумчиво произнес Антон, уже знакомо поглаживая его по спине ладонью. - Значит, думаешь, твой отец заподозрил, что у вас там не только кальян наличествовал?
   - Да, не было ничего! - Мир вскочил и впился в глаза мужчины требовательным взглядом, потом признался, - у меня тогда даже мыслей таких не могло возникнуть. Я с Надюхой гулял. Она у нас была самой атомной девчонкой в параллели, какие уж там парни! Ну, и Ванька всегда только по девчонкам, - Мир отвел глаза, потом, помедлив, снова прижался щекой к плечу мужчины.
   Антон вздохнул.
   - Я могу ошибаться, но могло оказаться так, что твой отец очень мнительный человек, или же кто-нибудь сказал ему что-то не то, сам понимаешь, все могло случиться. Но после этого, вы, как я посмотрю, оба отличились. Он задался целью сделать из тебя супернатурала, на Вике женил, озаботился, чтобы дети вовремя появились, а ты ему в отместку превратил собственную жизнь в один сплошной обман.
   - Я... не жалею.
   - А вот я жалею.
   - О чем? - Мир снова поднял голову.
   - О том, что не встретил тебя раньше. До того, как вы оба все так запустили.
   - Это в тебе врачебная натура говорит? - криво ухмыльнулся Мир.
   - Возможно, - не стал спорить Угрюм. - Ну что, теперь можно и поужинать?
   - Только давай без свечек этих. Воняют.
   - Вот тебе и суровый мужской романтизм, - фыркнул на это Угрюм, на что Мир не выдержал и неожиданно легко рассмеялся.
   Антон сначала удивился, а потом наклонился к нему и выдохнул в лицо.
   - Я смотрю, тебе полегчало?
   - Как ты и обещал, - пробормотал Мир, не отрывая взгляда от его губ, но мужчина не дал ему времени на то, чтобы решиться на какую-нибудь глупость.
   Поднялся на ноги и парня за собой утянул.
   После позднего ужина они снова разбрелись по разным постелям, но ночью неожиданно для обоих оказались в одной.
  
   10. Под покрывалом
  
   Мир знал, что за ним наблюдают. Пусть и не конкретно в этот момент, ведь Угрюм был утомлен не меньше его и, скорей всего, отправился спать, но ведь он непременно просмотрит записи камер на утро, ведь так? И все-таки, он сделал это. Разделся, забрался под тонкий пододеяльник и на секунду позволил себе представить, что в этом царстве тишины и приглушенного тканью пододеяльника света он не один, он с ним, с Антоном. И по венам растеклось тепло. Не опаляющее, нет, провоцирующее, подталкивающее к необдуманным действиям. И он решился. Оттянул резинку трусов и обхватил ладонью член. Закрыл глаза и продолжил фантазировать.
   Антон не ушел спать. Не смог. Он опасался, что после признаний, которые дались Миру не так просто, как могло показаться, того снова будут мучить кошмары. И на этот раз он был уверен, что не устоит и придет его будить, не сможет наблюдать, как парень мучается. Он задержался в кабинете, и все равно оказался не готов к тому, что увидел.
   Картинка была цветной и довольно четкой. В свое время Антон не поскупился на техническое оснащение своего "рабочего домика". Мир забрался под пододеяльник с головой и не выключил верхний свет. Расставил пошире колени и теперь самозабвенно дергал рукой где-то между них. Потом, видимо почувствовав недостаток воздуха, сдернул с головы край пододеяльника и настолько блаженно зажмурился, одновременно с этим облизывая губы и запрокидывая голову, что у Антона перехватило дыхание. Вот тебе и душевный стриптиз. Разве можно настолько откровенно обнажать душу перед человеком, которого почти не знаешь?
   Но Миру было плевать на все его умозаключения, он продолжал то, что начал. И ему это нравилось. Антон сам не заметил, как комбинацией нескольких щелчков мышки заставил камеру увеличить и приблизить изображение. Мир не открывал глаза. Он весь был где-то глубоко внутри себя, в кругу своих фантазий. Антон ни на секунду не усомнился, что фигурирует в них, причем далеко не на вторых ролях. Мир не шептал в бреду имен, почти не издавал звуков, но губы его кривились, брови хмурились, на лбу появились складки, обозначая будущие мимические морщинки, ресницы трепетали, отбрасывая тени, и Антон изнемогал, глядя на него, но не смел отвернуться. Ему вдруг показалось, что это будет предательством по отношению к искренности этого парня. Того, кто с каждым днем все больше ему нравился, привлекал, заставлял вспомнить о страсти, когда-то забытой под грузом боли. Он жаждал присоединиться. Эта мысль была четкой и требовательной. Но Антон подавил её в себе.
   Мир вскрикнул только однажды, под самый конец. Выгнулся и распахнул невидящие, пустые глаза в потолок. Снова зажмурился. Но то безумие, что мелькнуло в его взгляде, Антон уловил. Откинулся на спинку кресла, в котором сидел и сам на какое-то время закрыл глаза, погрузившись в вихрь эмоций. Когда он снова нашел в себе силы посмотреть на экран ноутбука, он обнаружил, что Мир сидит, спустив ноги с кровати, и явно собирается куда-то. Антон нахмурился, но по тому, как парень обтерся, схватил с собой изгвазданный пододеяльник и метнулся к двери, догадался, что Мир собрался на ночь глядя оккупировать ванную. Разумно. Хмыкнув, Антон покинул кабинет.
   Мир выскочил из ванной в одном полотенце на бедрах. Единственной его мыслью было, что при такой жаре пододеяльник и трусы к утру высохнут и можно будет утащить их обратно в свою комнату, скрыв тем самым следы "преступления". Ему и в голову не пришло, что Угрюм может не спать и уже все видел.
   Парень ввалился на кухню и, не зажигая света, целенаправленно протопал к холодильнику. Рванул на себя туго поддающуюся дверцу и поежился, когда на него дыхнуло холодом. Он пришел попить холодненького, прежде чем снова вернуться в свою комнату. Только успел схватиться за высокий графин, доверху наполненный водой и накрытый крышкой, как от окна раздался тихий голос.
   - Утром я позвоню твоему отцу. Скажу, что твой случай мне не по зубам и верну ему деньги.
   Мир поставил графин обратно на полку, закрыл холодильник и медленно повернулся лицом к застывшему у окна мужчине. Теперь они были равны, Мир больше не был освещен светом, в избытке льющимся из холодильника.
   Помолчав, Угрюм заговорил снова.
   - Только тебе решать, будешь ли ты и дальше гробить свою жизнь и тянуть за собой все свое семейство, или рискнешь расставить точки над "и".
   - И все? Деньги вернул и забыл? - в голосе Мира отчетливо прозвучала злость.
   На что он злился, Антон понял сразу.
   Усмехнулся и полностью повернулся к парню лицом.
   - Свет зажги.
   Мир презрительно фыркнул, но подчинился. Отошел в двери и нажал на выключатель. Загорелся свет. И они с Антоном, наконец, смогли полноценно рассмотреть друг друга. Под взглядом мужчины, Мир непроизвольно запнулся, хоть и порывался высказать, что он думает о нем и его ближайших планах. Антон же скользил взглядом по его телу и размышлял, насколько сильно он желает его, чтобы отказаться от собственных принципов. Парень, вдруг, сильно поменялся в лице.
   - Ты не спал! - воскликнул он и осекся. Привалился бедром к кухонному столу и закрыл лицо ладонью.
   - Да, я видел, - не стал лукавить Антон и поинтересовался обманчиво безразличным тоном, - эксперимент прошел удачно.
   - Эксперимент? - смущенный Мир так и не поднял на него глаза.
   - А для чего ты все это затевал?
   - И для чего, по-твоему? - Мир был зол на себя, но еще больше его бесил не насмешливый, нет, задумчивый и ровный тон, с которым Антон к нему обращался.
   - Чтобы либо соблазнить, либо осознать, что сам успел соблазниться. Какой вариант твой?
   Мир вздохнул и был вынужден признать.
   - Последний, - поднял глаза. - Но я все равно не собираюсь говорить с отцом, даже если ты меня шантажировать будешь.
   - А я все гадал, откуда у твоей жены такая мнительность, в её-то возрасте. - Бросил на это Антон, увидел, каким недоуменным сделался взгляд Мира, и пояснил, - она тоже первым делом про шантаж меня спросила. Но я другого понять не могу. С чего ты так упираешься?
   - Я ведь уже объяснял! - запротестовал Мир.
   - Неубедительно, - припечатал Антон и снова отвернулся к окну. Вздохнул глубоко и печально, словно вспомнил о чем-то далеком или о ком-то. - Может быть пора взрослеть?
   - Взрослеть? - это слово Мир буквально выплюнул, но не сдвинулся с места, хоть и первым его порывом было врезать психологу по морде. Но этим он бы только убедил его в своей незрелости. - Я повзрослел, когда меня в восемнадцать на Вике женили, и нам с ней пришлось хоть как-то приспосабливаться к этой скотской жизни "под колпаком" у папеньки!
   Но вся его ярость разбилась о знакомый спокойный голос.
   - Наверное, приятно... - обронил Антон, и в воздухе повисла интригующая паузы.
   Мир взял себя в руки. Поинтересовался, думая о том, чем только недавно занимался в спальне.
   - Что именно?
   Ответ его удивил.
   - Делать из себя мученика. Жалеть себя.
   - Я не...
   - А что вы с ней делаете, как не жалеете друг друга? - Антон повернулся к нему. - Маленькие, несчастные детки. Сами себя заклеймили, повесели ярлык и радуетесь? Не спорю, вам обоим нелегко пришлось, но то, что вы оба не смирились, что смогли остаться полноценными личностями, положительно характеризует вас обоих, но не более того. Ничего жуткого и смертельного ни в твоей, ни в её жизни не произошло. Вы не знали ни голода, ни беспросветного одиночества, вам обоим пришлось бороться лишь за индивидуальность, что в вашей ситуации, при материальной поддержке родителей и, например, твоей одаренности, огласись, было не настолько болезненно и тяжело.
   Мир отвел глаза. Он никогда не рассматривал собственное хождение по мукам с этой стороны. Может быть, Антон прав, и пришло время переосмыслить собственную жизнь и, наконец, стать взрослым? Мир впервые задумался об этом. По-настоящему задумался. Но из раздумий его вывел голос Антона, прозвучавший совсем не так, как несколько минут назад.
   - Сними полотенце, - хрипло пробормотал Антон.
   Мир вскинул глаза, почти возмущенно выпалил, - что? - и только потом заметил, что Антон на него не смотрит. Это насторожило. И парень, замявшись, перефразировал вопрос. - Зачем?
   - Это твой способ сказать мне "да", - тихо сказал Антон и больше не проронил ни слова, все так же глядя за окно.
   Начался дождь, долгожданный и сильный. Без грома и молний, но на фоне не прекращавшейся второй месяц жары, он казался манной небесной. Из открытого окна повеяло прохладой и свежестью. На стекле проступили мокрые дорожки, зазмеились, переплелись. Мир смотрел на них и думал, что, наверное, часть капель перелетают через подоконник и щекочут кожу мужчины. Что, наверное, постой он так еще несколько минут, и светлая не застегнутая рубашка, станет мокрой и её будет нужно снять. А лучше и брюки тоже. И хорошо бы к тому моменту перебраться в спальню и там... Мир понимал, как это странно и дико между ними, между двумя мужчинами, но после того, что он испытал в спальне, лаская себя и представляя вместо своей совсем другую руку, он уже не мог бы ответить иначе. Не сумел бы отказаться от того шанса шагнуть за грань, который ему предоставил этот мужчина.
   Закрыв глаза, он сдернул с бедер полотенце. Открыв, он встретился с внимательным взглядом цепких глаз. Антон подошел к нему и вынудил вжаться бедрами в стол. Завел ладони ему за спину и прижался горячими пальцами в области поясницы. Больше они никак не соприкасались. Только смотрели друг на друга. Глаза в глаза, но, казалось, что куда глубже. Мир потянулся к нему, но так и не рискнул прикоснуться губами. Антон тоже не спешил. Разговор взглядов казался однобоким, потому что никто с полной достоверностью не мог бы сказать, что пытался донести до него другой. Они смотрели, и каждый словно ждал какого-то особого сигнала. Хоть бы молния мелькнула, - подумал Мир, но дождь хоть и был довольно сильным, не предвещал грозы. Тогда Мир рискнул задать вопрос.
   - Ты все еще не уверен, что...
   Но Угрюм тут же зашипел на него.
   - Тс-с-с-с, - и так непривычно для себя улыбнулся. - Я уверен, просто пытаюсь убедиться, что уверен и ты.
   - Считаешь, что раз старше, больше отдаешь себе отчет в своих действиях? - осторожно уточнил Мир, всеми силами пытаясь дышать ровно, а не через раз.
   - Считаю, что лучше себе представляю, к чему это может привести.
   Мир подумал и согласился.
   - Да, наверное. - А потом его голос упал до шепота, и ему только и оставалось, что надеяться не покраснеть под пытливым взглядом мужчины. - Но эксперимент на самом деле удался.
   - Я заметил.
   - И?
   - Лучше продолжить эксперименты в постели.
   - С тобой?
   - Да.
   Антон поцеловал его, с силой вдавливая подушечки пальцев в спину и оттягивая нижнюю губу зубами. Мир почувствовал, что плывет, тянется за поцелуем, и удивился, отчего реагирует так бурно, ведь раньше... с женщинами, приходилось долго настраиваться, отсюда все те длительные прелюдии, которые нравились большинству его любовниц, не подозревающих, что это он не их так ублажает, а себя уговаривает.
   Он с жадностью провел ладонями по груди и животу мужчины, а потом так же нетерпеливо принялся избавлять его от одежды. Рубашка поддалась быстро, но когда он коснулся брюк, и рука доползла до промежности, с губ сорвался изумленный вздох. Разумеется, половые признаки, идентичные его собственным, никто не отменял. Антон оторвался от его губ и тихо спросил, внимательно всматриваясь в лицо парня.
   - Все в порядке?
   - Лучше, чем я представлял, - отозвался Мир, не сразу сообразив, что попросту озвучивает собственные мысли, не успев даже осмыслить сказанное. И куда увереннее опустил руку ниже. Сжал.
   Мужчина склонился к его плечу и мурлыкнул в шею.
   - Смотри, а то зазнаюсь.
   Антон фыркнул, и неловкость рассосалась сама собой. А пальцы забрались под резинку чужих трусов и уверенным движением обхватили ладонью горячую, гладкую плоть. Он повернул голову, чтобы было удобнее дотянуться до уха партнера, и тихо пробормотал.
   - Я тебе больше скажу...
   - Ну-ну, - Антон увлеченно целовал его в плечо, не спеша перебираясь к шее. Слушать неожиданно хриплый голос парня ему очень нравилось. - Просвети меня.
   - У меня сейчас ноги подогнутся, как у девчонки.
   - Беда. Конечно, можно было бы попользовать стол, но в моем возрасте врачи все же кровать рекомендуют.
   - Предлагаешь проверить твоего "старичка" на прочность? - тихо рассмеявшись, пробормотал Мир и сделал несколько резких движений рукой.
   Антон от неожиданности шумно втянул воздух сквозь зубы и оторвался от его шеи. Перехватил его руку и, спеша, потащил обнаженного парня в свою спальню.
   Под потолком шумел кондиционер. За ним дождь за окном был почти не слышен. Но мужчины на кровати слышали только шум собственной крови в ушах и тихие, приглушенные голоса друг друга.
   - Все нормально? - снова спросил Антон, целуя парня в живот и сжимая в ладони мошонку.
   - Просто превосходно, - задыхаясь, отозвался тот, закинув руки за голову и выгнувшись всем телом. В позвоночнике что-то приятно хрустнуло, мужчина рассмеялся, щекоча его кожу дыханием. Подтянулся вверх и снова поцеловал его.
   Они долго целовались, перекатываясь по огромной кровати то в одну сторону, то в другую. То Мир оказывался сверху, то Антон. Он этого еще больше кружилась голова, и Миру начало казаться, словно они вдвоем забрались на огромные качели-лодочки. Падение и снова взлет. И снова падение.
   Поцелуи сделались жестче. Миру это понравилось. И он кусался в ответ, с силой сжимая бедра мужчины коленями. Они терлись о животы друг друга. Они сминали простыню и, кажется, сбросили на пол одну из подушек. Они боролись, но в шутку. Это было похоже на игру. Игру двух равных. Мир шипел и дергался, когда Антон слишком настойчиво принимался водить губами по ребрам. Он с детства боялся щекотки, и с возрастом это не прошло. Антон не сразу понял причину его возмущенных вздохов, но, когда догадался, рассмеялся. Мир возмутился. Опрокинул его на спину и сам принялся исследовать губами тело любовника. Опасных для щекотки местечек не нашел, но неожиданно решил вспомнить так ничем и не закончившийся урок минета. Обхватил губами головку, настойчиво провел языком, слизывая проступившую на ней смазку. И чуть не подавился, когда Антон рывком оторвал его от себя и потянул за волосы вверх.
   - Ты чего? - облизав губы, выдохнул он и тут же оказался опрокинут на спину.
   Антон крепко поцеловал его и, отстранившись, сказал.
   - Придется перевернуться, - сказал он, и в лице его не проступило ни капли игривости. Мир моргнул и понял, что именно он от него хочет.
   Перекатился на живот и поджал под себя руки. Ему было немного не по себе, но он решил довериться партнеру. Антон погладил его по пояснице. Мир расценил этот жест, как неуклюжую попытку успокоить. Вздохнул и пробормотал, спрятав лицо в подушке.
   - Я не передумаю. Я хочу...
   - Кто бы сомневался, что хочет, - в голосе мужчины прозвучала ирония, которая обидела парня. Но он сдержался. Мало ли, может, у Угрюма так нервозность проявляется. Он вдруг осознал, что совсем не знает этого мужчину, но от того, как сильно хочет его, можно просто с ума сойти.
   Антон за спиной склонился к его плечу и тихо выдохнул, целуя в плечо.
   - Извини. Нервное.
   - Угу, - пробормотал Мир и попросил, - давай уже.
   - Сейчас.
   Мир не видел, но Антон прикрыл на секунду глаза, словно был все еще не уверен в том, что собирался сделать. Да, он хотел, очень сильно хотел его. Владеть, обладать, даже любить. Но, по его мнению, опирающемуся на опыт общения с бывшим любовником, у них с Миром все происходило слишком быстро. На задворках сознания мелькнула мысль, - а, может, так и надо? Антон хотел было обдумать её и взвесить, но тело напомнило о себе возбуждением, и он медленно опустился на парня сверху.
   Мир весь зажался. Антон это почувствовал. И это при том, что он даже не начал проникать в него. Пришлось уговаривать. Парню, возможно, и неприятно было слышать всю ту ахинею, что он начал шептать ему, но он на самом деле расслабился. Или, попытался это сделать. Мужчина, нависнув над ним, сделал попытку проникнуть в неподготовленное для такого испытания тело. На спине Мира выступил пот. Он согнул ноги в коленях, попробовал встать на четвереньки и прогнуться в пояснице. Видимо, стремясь, уменьшить боль. Антон уткнулся лбом ему в плечо. Было очевидно, что слюны в качестве смазки недостаточно. Но остановиться казалось просто невозможным. Он хотел его. Он страстно желал быть внутри, владеть безраздельно. Из горла парня вырвался болезненный стон. А потом прозвучало надрывное.
   - Хватит!
   Нечеловеческим усилием мужчина заставил себя остановиться. Отодвинулся, перекатился на спину, лег рядом, пустыми глазами смотря в потолок.
   - У меня нет смазки. Не держу.
   - А если гелем для душа каким, или кремом.
   - Крема тоже нет. А от геля ты будешь орать еще громче, чем сейчас.
   - Тогда... - Мир, не желая отступать и сдаваться, пытался лихорадочно что-то придумать. - А если я кончу?
   - Предлагаешь смазать тебя спермой?
   - И тебя.
   - После оргазма ты уже не захочешь... - с горечью отозвался мужчина. Все его мысли были о том, что завтра, да, именно завтра, еще до того, как Мир проснется, он съездит в город, купит эту чертову смазку, и не выпустит его из постели до следующего утра. Но его мысли прервал завозившийся рядом Мир.
   - Давай, еще раз попробуем, - попросил он и решительно положил руку на его член. Сжал, погладил.
   Антон хотел возразить, но вместо этого притянул его к себе и поцеловал, с небывалой жадностью сминая его губы. Мир снова оказался на животе. Антон на нем. И парню, неожиданно для обоих, удалось расслабиться достаточно, чтобы он смог вставить до конца. Жадно схватив губами воздух и простонав над самым ухом Мира, Антон качнул бедрами. Парень под ним зарычал. Изогнулся, закинул руку за плечо и попытался схватить мужчину за волосы. Но они были слишком короткие, тогда ему под пальцы попалась тоненькая косичка на самом затылке.
   - Вырвешь, сука! - взревел Антон и снова толкнулся в него.
   Мир застонал. Не ответил, но хватку разжал. Антон, с каждым толчком ощущая, что двигаться становится легче, продолжил. Запах мужского пота, спермы и соленый привкус на собственных губах, кружили голову. Мир старался двигаться под ним, подстраиваться под движения любовника. Но не пытался сбросить с себя. Значит, ему если и не нравилось, то было, по крайней мере, терпимо. А потом, парень перестал сжимать зубы и кусать подушку и принялся постанывать от каждого толчка. Антон понял, что Миру тоже хорошо. И полностью отдался страсти. На финише Мир захлебнулся своим собственным, вызывающе счастливым криком. А Антон подумал, что такое можно сделать с другим человеком только по любви, по крайней мере, в его случае.
  
   11. На надрыве
  
   Мир разбудил его посреди ночи. После секса они приняли душ, так как оба опасались, что могли перестараться и навредить Миру, непривычному к такому. Но все, вроде бы, было не так смертельно, как казалось. Поясница у Мира ныла и ноги при каждом неудачном шаге дрожали, но оба решили, что это все ерунда. Завалились спать. В одном постели. Причем, Мир лег на живот и согнул в колене правую ногу, как всегда делал во сне, а Антон устроил голову у него на спине. Было удобно и можно было в свое удовольствие наслаждаться запахом его тела. Молодого и пылкого, в этом Антон убедился на собственном опыте, особенно, когда посреди ночи неугомонный Мир, покемарив пару часов, задался целью попробовать, наконец, полноценный минет, Антон предупредил сразу.
   - Я все равно ему завтра позвоню. Не получиться сослаться на усталость.
   - И ладно, - махнул рукой Мир и окончательно стянул с него одеяло.
   Антон в темноте закатил глаза к потолку.
   - Ты всегда такой ненасытный?
   - С девушками нет, но с тобой мне, правда, хочется. - Это прозвучало так, что Антон сдался, притянул его для поцелуя, а потом позволил снова сползти вниз.
   Но довести до конца он ему все же не дал, снова притянул к себе, накинулся с поцелуями, и кончали они вместе, до боли стискивая друг друга в объятьях, потные, грязные, но счастливые до тихой, самозабвенной одури. Мир почти сразу провалился в глубокий сон, успев пробормотать невнятный вопрос.
   - А почему ты не спросил, куда я дел все его деньги...
   - Ну, я думаю, сложил в копилочку или потратил на что-нибудь важное и нужное, - отозвался Антон, но, когда повернулся к нему, Мир уже спал.
   Улыбнувшись, мужчина сполз с кровати, сходил в ванну, обтер себя, потом принес мокрое полотенце в комнату и попробовал слегка привести в порядок Мира. Тот ворчал и ворочался во сне, но так и не проснулся. Забравшись к нему под одеяло, Антон подумал, что счастье - все же неуловимая птица, сам не знаешь, когда под руку подвернется.
   Мир проснулся ближе к полудню и с неудовольствием отметил, что в постели один. Ему хотелось бы проснуться вместе. И кто сказал, что мужчины - не романтичные создания? Да, чтобы женщины знали о романтике, кабы не они! И все-таки Антон куда-то подевался. Понятное дело, не хотел будить. Но Миру вдруг стало грустно и тоскливо на душе. Воспоминания о прошлой ночи жгли огнем. Хотелось продолжения. Он еще никогда в жизни не получал такого стопроцентного удовольствия от секса. Но, видно, не судьба ему развести Антона на повторение до разговора с отцом.
   С тяжким вздохом он выбрался из кровати. Вспомнил, что вся одежда осталась в его комнате, но, прежде чем отправиться туда, решил завернуть на кухню. Вдруг хозяин дома найдется?
   Хорошо, что на кухне орали так, что он услышал издали. Точнее орал. Отец был уже здесь. И громко возмущался тем фактом, что Антон отказывался лечить его сына и возвращал деньги. Он что-то кричал о том, что стребует за моральный ущерб и что всем своим друзьям расскажет, какой Угрюм говенный психолог. Мир со всех ног бросился в свою комнату одеваться, он спешил присоединиться к ним. Не мог слышать, как отец оскорбляет Антона. Но, когда он бегом спустился обратно, все уже закончилось. Что там ему сказал Угрюм, Мир понятие не имел. Но отец присмирел. Сидел за столом напротив него, между ними аккуратной кучкой были сложены зеленые банкноты. Неужели, отец платил наличными? Да, нет, вряд ли. Скорее это Антон успел обналичить аванс и теперь возвращал его в чистом виде.
   - Собирайся, мы уезжаем! - скомандовал Горохов-старший, увидев в дверях кухни сына. Даже поздороваться не посчитал нужным. Но теперь, когда Мир чувствовал молчаливую поддержку Антона, его было не так просто пронять.
   Он резким движением откинул прядь волос со лба и вскинул голову, впившись в лицо отца холодным взглядом. Эдуард Владленович опешил. Его безвольный сын никогда в жизни так на него не смотрел.
   - Нет, - бросил парень, и, согнав со стула Антона, сел напротив него. Угрюм с непроницаемым лицом отошел к окну.
   - Что это значит? - рыкнул Горохов-старший.
   - То, что я требую, чтобы ты вернул моих дочерей домой. И мою жену тоже.
   - Требуешь? - зашипел на него отец, - думаешь, имеешь право что-то требовать, щенок?!
   - Думаю, ты нихрена меня не знаешь, папа. - Последнее слово он выплюнул ему в лицо. - А твои вертухаи и подавно. Думаешь, что их ежедневные доклады хороший способ узнать о собственном сыне всю подноготную?
   - И на что это ты намекаешь?!
   - Если бы они так не заботились о собственных барышах, давно бы спешл фо ю узнали, что я не играю в казино, я там работаю. С двадцати лет, между прочим. А еще, кто-нибудь из них непременно выяснил бы, что я не ходил на занятия по твоим обожаемым финансам и кредиту только потому, что в это время у меня параллельно шли занятия на системах автоматизированного управления на факультете кибернетики. И если ты все еще думаешь, что я с семьей жил на твои деньги, то я тебе скажу, да, жил, до четвертого курса. Пока сам зарабатывать не начал. С тех пор, все, - слышишь? - все, что ты мне отваливал, я складывал на банковский счет. Когда Любочка родилась, поделил пополам и теперь у них с Аней на именных счетах приличные суммы накопились. Так-то, папочка.
   - Ты врешь. - Отозвался мужчина, но полной уверенности в его голосе не было.
   Мир расплылся в такой улыбке, что, судя по глазам, отец серьезно засомневался в собственных словах.
   - А ты прошерсти своих шестерок, может, чего еще нароют, а не ухватят, что на поверхности лежало, и в пасти, как преданные шавки, принесут.
   - Мы еще поговорим с тобой об этом, - после паузы, объявил Горохов-старший и скосил глаза в сторону Антона. - Сейчас мы уезжаем.
   - С какой стати? - хмыкнул на это Мир и тоже посмотрел на Угрюма. Тот демонстративно глядел в окно.
   - Господин Самохин вернул мне задаток и больше не желает работать с тобой.
   - Ошибаешься, это он с тобой больше работать не желает. А я остаюсь.
   - Чего ради?
   - Потому что ваш сын - мой любовник. Такой ответ вас удовлетворит?
   - Что?! Да, ты... курва! - взревел Горохов-старший белугой и, чуть не опрокинув стул, на котором сидел, вскочил.
   - А что тебя не устраивает? - холодно спросил у него Мир, который не думал, что придется так скоро раскрыться перед отцом, но Антон своими словами не оставил ему выбора. - Ты мне полжизни испортил своими выкрутасами. Жену я с твоей подачки завел, внучек родил. Настало время пожить для себя.
   - И после такого ты меня еще в чем-то смеешь обвинять? Я прав был, я...
   - У нас с Ванькой, - Мир шагнул к нему, прожигая родителя ненавидящим взглядом, - ничего не было. И не могло быть, слышишь? Зато с Викой все было, мне до сих пор с бабами в постели трудно, если ты не знал. Конечно, не знал, куда тебе. Так вот... - он отдышался и кинул быстрый взгляд на Антона, - а с ним хорошо. И нечего тут потрясать баблом и связями. Или ты думаешь, что ты меня и от этого сможешь вылечить, так что ли? Взял моду перекраивать под себя. А, может, я не хочу быть, как ты. А может... - глаза Мира заблестели, и он сорвался. Сжал кулаки и отвернулся. - Видеть тебя не могу. Ненавижу так, что... я убить себя всерьез хотел, папочка, пока ты гордый, как конь ходил, считая, что сломал. Сломал, не спорю. Я дочерей своих люблю. Да, я ради них... - он снова сорвался, но договорил, - я только ради них и жил все это время. Так бы давно уже...
   - И стал пидором ты тоже ради них?
   - Нет, для себя. Потому что знаю, что в нашей семье, даже если я сдохну, с девочками ничего не случится, ты их поднимешь, не бросишь, чтобы не говорил. Я часто думал, зачем им я? Просто так, для галочки, что папа есть и ладно?
   - Они о тебе все время спрашивали, - Эдуард отвел глаза, ему отчего-то стало стыдно смотреть на сына, но он пока не понимал причину своего стыда. У него все услышанное плохо в голове укладывалось.
   - Я знаю. Втихаря от тебя, я им каждый вечер звонил, а как сюда попал, перестал. Телефон отобрали. Вот они и заволновались. - Мир тоже старался на отца больше не смотреть.
   - Значит, это все ты его надоумил? - уцепившись за какую-то мысль, спросил Эдуард, повернувшись к Антону.
   - Убедил, чтобы он честно с вами поговорил. Да. Я.
   - И трахнуть успел, так что ли?
   Антон куда лучше представлявший, какого ему сейчас, просто сказал.
   - Прошу вас, не оскорбляйте ни меня, ни вашего сына. Вы сделали уже достаточно. То, что между нами с Миром что-то есть, это только наше личное с ним дело. Я просто не собираюсь тихариться, и ему больше не позволю.
   - Ты воспользовался его беззащитностью!
   - Все еще считаете его беззащитным? - холодно спросил Угрюм, и Эдуард заткнулся. Подумал и спросил, - когда вы к нам заедете?
   - За девочками и Викой?
   Отец Мира с явной неохотой кивнул.
   - Думаю, завтра, когда вы оба успокоитесь, - решил Антон.
   - Ладно, - сдался Горохов-старший и, потребовав, чтобы его не провожали, удалился. Во дворе его ждала машина с водителем.
   Мир без сил привалился к дверному косяку. Его протряхивало крупной дрожью. Антон подошел к нему и крепко обнял. Мир сдавленно выдохнул ему в плечо, до боли стискивая плечи мужчины.
   - Он никогда...
   - Тс-с-с-с, - перебил его Антон, - давай, дадим ему шанс и подождем.
   - А долго ждать?
   - Хотя бы до завтра. - Отозвался Угрюм и, отстранив его от себя, скомандовал, - собирайся.
   - Куда? - моргнув, не понял Мир.
   - Домой, - пожав плечами, сказал Антон и не сразу понял, почему у парня взгляд стал таким пустым и грустным.
   Мир весь похолодел внутри. Он ведь думал... думал, что они теперь вместе, что можно будет тут остаться и жить. Как-то жить вдвоем, но... да, что же это! На глазах выступили слезы. Он уже с отцом разговаривал на последнем дыхании, сдерживаясь из последних сил, а теперь вот Антон решил его окончательно добить и...
   Его поцеловали. Настойчиво, требовательно. Он сам не заметил, как ответил, а Антон, все еще задевая его губами, прошептал, придерживая за подбородок.
   - Ко мне домой. Думаешь, я живу в этой клетке нашпигованной камерами и прослушкой, как дыня семечками?
   - Блин! - взвыл Мир и улыбнулся ему сквозь слезы. - Сразу надо говорить!
   - Я и сказал. Это ты еще не научился верить другим людям.
   - Я умею, просто сначала мне к этим людям нужно привыкнуть.
   - Ну, что ж, придется мне пока подождать.
   - Надеюсь, не с сексом.
   - Нет, не с ним, а вообще, пока привыкнешь. С таким озабоченным, как ты, без секса точно не обойдемся.
   - И почему это я озабоченный? - возмущенно вопросил Мир, вместе с Антоном поднимаясь наверх за вещами.
   - Потому что любви в своей жизни не знал, - философски заметил мужчина.
   - Но ведь с тобой узнаю? - уточнил Мир, плохо понимая, с каким подтекстом звучит этот вопрос.
   Антон задумался. Оба остановились на верхней ступеньке лестницы.
   - Я думаю, стоит попробовать. А ты как считаешь?
  
   Эпилог
  
   Вика родила мальчика, но не от Владимира, а от своего нового мужа Егора. Пока она лежала на сохранении и рожала, девочки жили у Антона и Мира, и, как-то так сложилось, что обратно их никто не потребовал, хоть мать и навещала их вместе с младенчиком так часто, как могла. Эдуард смирился. И даже нашел в себе моральные силы завести с Антоном какие-то дела в плане бизнеса. Миру было начхать с высокой колокольни, чем эти двое там занимаются. Он все так же работал в казино, исправно делал работу, которая ему нравилась. И получал за это деньги. Ему хватало и на себя и на девчонок, но Антон всегда готов был поучаствовать не только финансово, но и воспитанием заняться. Ему, как и Миру, очень нравилось с ними возиться. У них даже появился особый ритуал, когда они вдвоем загружали Анечку и Любочку в машину, заезжали за Викой и везли их всех дружно по магазинам. Обычно, они делали это по выходным и особым случаям. Например, в честь чьего-нибудь дня рождения. Иногда и Егор, вечно занятый в фирме Эдуарда, присоединялся к ним. Странная тогда получалась компания. Но кого волнует, как у них все было в жизни, разве что зависть при взгляде на счастливые лица мелькала то в одних, то других глазах случайных прохожих. Вот такой вот хеппи энд, который, к сожалению, не для всех бывает в этой жизни, но хочется верить, что хотя бы для кого-то он все-таки случается.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   30
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"