Аннотация: Готика в естесстве... С этого всё и начинается, для кого-то заканчивается...
Было темно. Шторы едва колыхались, пронизываемые ветром, отяжелевшие от дождя они потемнели, облачив окно в траурное одеяние.
Она стояла у стены, прислонившись спиной. Глаза не выражали ничего понятного человечеству, одну неподъёмную грусть, отречённость и чёрный мрак. Во время диких разрывов молний и гулкого стона надрывающихся ливнем небес, она опускала ресницы, руки выпрямлялись, тонкие кольца, венчавшие её белые запястья, скатывались на пол, чуть звеня ,ударяясь о жестокий непокрытый пол...
Снова удар, и словно из ведра в комнату плеснуло потоком дождевой воды, окатив стены. Кольца качнулись на воде, будучи поднятыми этим потоком с пола. Тоненькие струйки воды потекли по подоконнику, срываясь сотнями капель, рассыпаясь у самой точки приземления на составяющие...
Она подошла к окну. Ноги, обёрнутые намокшей материей монашеского платья, резко подогнулись, она осела на пол, вытянула тонкие руки на подоконнике, скрестив пальцы в замок. Голова склонилась вниз, рассыпались смоляные локоны по спине и плечам. Качнулся свисавший с шеи на тонком шнурке серебряный крестик. С него сорвалась капля...
Очередной поток ледяной воды осыпал её с головы до ног... Комната наполнилась мерным голосом... Она пела. Пела звуки, неразличимые под шумом взбесившейся непогоды. Она походила на загнанного зверя, содрогаясь всем телом, скрипя зубами, царапая изломанными ногтями крашенный подоконник. Сильно выгнув спину, подняла упрямо голову, закричала в самую ночь, неестественно, страшно и больно... Дождь ударял по щекам, вытягивая нитями вьющиеся тёмные волосы вдоль лица, чётко обозначая скулы. Дрожали листья за окном то ли от ливня, то ли от её голоса... Выдохнув этот крик, она согнулась, глубоко дыша. Бледные, подёрнутые мертвенной синевой губы, шептали что-то бессвязно, беззвучно...
Кладбище молчало. Поражённое своим величеством в эту погоду, так предвещавщую смерть, оно ждало, смиренно и торжественно... Могильные плиты, помрачневшие, приблизившиеся к сырой земле, озарялись молниями, высвечивая выгравированные надписи... Вороны изредка перелетали с одного дерева на другое ,как только утихал на мгновение ливень. Один из них, глухо и резко взмахнув чернильными крыльями, опустился на подоконник распахнутого окна монастырской кельи. Там царила смерть. Или её ближайшее приближение...
Она лежала на полу ,в луже дождевой воды, прижав руки к груди, собравшись в маленький комочек. Губы лихорадочно шептали что-то, ресницы прятали вымученный болезненный взгляд...
Она ломала кольца, недавно мирно покоящиеся на её запястьях. Высокий ворот чёрного платья был просолен слезами... Она походила на умалишённую, тонкие пальцы спешили, ломая хрупкий металл...
Ворон смотрел одним своим глазом, покрытым пеленой...
Она спугнула его, поднимаясь на подоконник, тяжело освобождая ноги от вымоченного подола платья...
Ливень бушевал. Её ноги утопали в хлипкой грязи размытой дороги, словно в болоте. Она падала, делая неувуренный шаг, грязь прилипала к её волосам, оставалась каплями на мраморно-белом лице. По локоть в жиже, она поднималась, цепляла пальцами платье, шла дальше в глубь мельтешащих крестов, надгробных плит, остроконечных оградок... Деревья рвали волосы, царапали руки, шею... Она старалась идти быстрее, но не могла. Снова падала, хваталась ослабшими руками за резные в готическом стиле прутья оград. Босым ногам не поддавались узкие дорожки и вязкая грязь...
Она рванулсь вперёд, увидев диск луны, проявившийся так внезапно и страшно. Кресты расступились, она упала на руки, обессиленно подняла голову, в диких, наполненных звериным страхом и нечеловеческим отчаяньем глазах отражалась полная луна, она перекидывалась через край иссиня-чёрных зрачков, расширенных до предела, наливалась кровавым светом, и как тень от веток, тень от ресниц падала на это отражение...
Ворон взметнуля вверх, услышав резкий разряд молний где-то в самой глубине кладбища и следом грудной предсмертный крик. Ещё мгновение, и сотни ворон поднялись над кельями, истошно закричали ,заметались под проливным дождём, затем резко ударили свои тела о каменные стены монастыря...
В келье, где на полу в воде блестели кусочки разломанных браслетов, на стене, на побелке виднелись нацарапанные слова: "...отврати и удали всякия злыя нечестиа действующия по наущению диавола. Кто думал и делал верни их зло обратно в приисподню Яко Твое есть царство и сила и слава Отца и Сына и Святого Духа."
На полу в воде мерно покачивался серебряный крестик на разорванном шнурке...