Чтобы стать настоящим Человеком, то есть воистину человеком с большой буквы, нужно постоянно убивать в себе все то, что присуще человечеству.
Денно и нощно, изживая в себе императивы, выработанные на протяжении веков трусливым стадным сознанием, начинаешь чувствовать возрастающую любовь к жизни.
Что же есть жизнь?
Неизведанная дорога к смерти; отсюда любовь к жизни таит за собой иное, более глубинное и таинственное чувство - обожание смерти.
Каждый день, распахнув утром окно, ты взираешь на бескрайние горизонты, расплескавшиеся на конце дороги.
Так смерть, естественная и единственная цель твоей жизни, со всепожирающей любовью обнимает тебя, заигрывая с невинностью кокотки: "Потанцуй со мной, милый друг!"
И ты пускаешься в неуемный пляс страсти и жизни, тем самым ублажая истинный предмет своей страсти - смерть.
Смерть лечит и избавляет.
Смерть отрезвляет и дает повод оглянуться назад - по той ли дороге ты шел, или же выбрал совсем иной путь, не достойный тебя.
Стадо бредет туда, куда с тупым выражением на лице гонит его пастух. И невдамек безмозглым животным, что придет час, и этот же пастух приведет их всех на бойню.
Ты же выбираешь дорогу сам, убегая стада прочь, и никто не в силах остановить твой бег.
Потому что ты стремишься в объятия смерти - искренние объятия любящей матери, обжигающие объятия любви...
***
Когда-то на площади царили веселье и беззаботность, пелись песни и дарились цветы. Отовсюду раздавался веселый детский смех, и солнце вторило ему с неба непрекращающейся улыбкой тепла и света.
Красивые стройные счастливые люди говорили друг другу слова любви, а девушки, эти неземные создания. водили хороводы и радостно смеялись, вдыхая аромат благоухающих садов.
На площади царила ненарушимая гармония - гармония смерти.
И вот ты вошел на площадь, одинокий странник, и ужаснулся увиденному,- погасло солнце, смолк смех, завяли все цветы в садах.
Вместо песен слышны лишь жалобные стоны и скрип ржавых цепей, сковавших тех, кто некогда кружил в хороводах.
А вместо людей - лишь жалкие безликие тени.
В воздухе витает зло, и грудь сперает от смрада, пронизывающего атмосферу.
"Люди!"- кричишь ты со слезами на глазах,- "убейте в себе человеков, и да воскреснет в вас Человек!"
"Люди!"- задыхаешься ты,- "зачем вы погубили свой благоухающий сад мгновением затмения истины?"
"Люди!"- бьешься в агонии ты,- "зачем сотворили вы келии из никчемных аффектов и самости своей?"
"Люди!"- вопиешь ты,- "зачем послушались пастуха своего, пришедшего согнать вас на бойню? Или не вразумели вы, что бойня - ваш конец?"
"Люди!"- из последних сил взываешь ты,- "разве не читали вы скрижали жизни? Неужели не видели вы написанное кровью праведников: "Жизнь есть смерть. И смерть - не конец, но начало. Начало любви и свободы. Свободы в себе и для всех." Разве не к этому стремились вы, говоря друг другу слова любви и вдыхая аромат благоухающих садов?"
И прознеся последние слова, ты видишь, как за горизонтом восходит сияющая таинственным великолепием пурпурная вершина.
Ты улыбаешься и протягиваешь навстречу руки.
И вы обнимаетесь - о, это сжегающее объятие, это страстное объятие, цель твоей жизни. Смерть обнимает тебя и берет к себе, вознося в свои волшебные чертоги...
...И когда ты посмотришь с той вершины, что влекла тебя всю жизнь, ты увидишь, что над площадью вновь вспыхнуло солнце, и по всему необъятному простору раскатился звонкий, с чарующими переливами, детский смех...