Город, город. Лабиринт уровней, открыточные вкрапления кварталов дорогостоящих особняков, башни контор, разноцветье рекламы и указателей. В городах проживает девяносто восемь процентов населения. Где проживают остальные два, вам мало кто сможет ответить. Может, на орбитальных станциях? Или "диких" курортных зонах для отпуска? Ах, конечно! - на фермах. Там скучно, как в море, - поле и изредка пробегающий робот-культиватор. Если вы учились в школе, вы должны об этом знать. А вообще-то, на ферме можно показываться лишь иногда, - живи себе в городе, наслаждайся обилием магазинов и развлечений, - как пелось в древней песне: "Вкалывают роботы, а не человек". Преувеличение в этом есть, но уже не такое большое. Развлечения развлечениями, а проблема пространства решается все с большим трудом - плавучие города дело будущего и, очевидно, весьма отдаленного, сокращение посевных площадей за счет более эффективного хозяйствования дошло до своего предела...
- Ты идешь в школу?
- Не-а. Мне там все обрыдло, обрыдло, обрыдло!
-Тебе бы все в своей каморке сидеть - как крыса забьешься... И о чем только думаешь? - голос старшей сестры презрителен и брюзглив.
Норма на человека - шесть метров квадратных. Встав на стул, можно дотянуться до потолка...
- А мне здесь нравится, нравится! Здесь все мое! А там...
- Ах, помолчи, - сестра старше, умнее и, разумеется, не желает выслушивать разглагольствования младшей - злюки, лентяйки и буки. - Вот портфель с твоими тетрадками и топай, топай ножками - наполнять свою пустую голову разумным, добрым и вечным.
Насмешливость - это семейное. Только, увы, у Веры чувство юмора банальное и нерезкое - как с сокрушением заметил отец. После чего сестрица дулась на него целую неделю. Что получится из маленькой Сони еще не ясно, хотя ее шпильки уже бывают крайне ядовиты.
- А ты не растряси свое доброе и вечное, - еще перепутаешь разумное с добрым и выйдет большая неприятность. Вечно будешь сожалеть, - вякнула Нюка (домашнее прозвище) и, схватив портфель, скользнула мимо опешившей Веры к входной двери. Лифт пришел сразу, и она успела уехать раньше сестры, показав ей на прощанье язык.
Что там бубнит учитель? Как будто нельзя это же, слово в слово, вытребовать из информатория! За окном серое утро, яркий свет ламп нагоняет тоску. Да еще свинья Ивар успел перед уроком больно ткнуть в спину и обозвать говнюкой: кто-то из класса узнал домашнее имя и сначала, - это еще было ничего, Нюка даже гордилась, - за непримиримость при физическом слабосилии прилепил: Нюка-змеюка; а потом нашлось - говнюка. И все. Некоторые третируемые плачут, некоторые дерутся, иные терпят молча. Нюка была слишком горда, чтобы плакать, драться ненавидела, но и смолчать не всегда могла. И если первое прозвище и не вспоминалось, то характер постепенно стал ему соответствовать.
И все-таки, и все-таки, помимо мерзкого характера (могла бы уже и невроз заработать), помимо серой школьной скуки - с троечки на четверочку, со стеснением за одинокие пятерки - и редких семейных праздников, - Новый год и ее день рождения, - было у девочки Сони нечто, было с рождения, что помнила она, как начала помнить себя, и о чем, из какого-то звериного чувства, инстинкта самосохранения, никогда не говорила. Нет, однажды, - лет четырех, - посекретничала с сестрой... Выдумываешь. Ну и хорошо. Ну и забылось. И сказала-то совсем не все, еще не умея объяснить.
"Швобода, швобода", - кричали летучие мыши, провожая вырвавшегося из чулана Буратино. Но впереди поджидают разбойники - лиса Алиса и кот Базилио. Школа - душный чулан набитый... впрочем, не будем об этом - профессия учителя уважаема, почетна и, даже, на сегодняшний день, высокооплачиваема. В фильмах и книгах о современной школе все выглядит так радужно: слабый, милый герой, обидчикам всегда воздается по заслугам, и обязательно найдется Учитель с большой буквы, который... но дальше уже неинтересно. А вот что будет с вами, если, завернув за угол...
Тетради белыми голубями порхают на нижнюю автостраду, пуговицы на форменной курточке оборваны, а за неумелое сопротивление еще и выдран порядочный клок волос.
- Язык мой - враг мой, - произнес Дэнис, созерцая с пешеходной части моста, как внизу по его тетрадям катят равнодушные автомобили.
Действительно - могло бы обойтись тычком в грудь, стебом, в крайнем случае - презрительным плевком под ноги.
Волосы растрепаны, обида все еще не дает дышать... Матерчатая сумка и тетради в ней мокры и липки от вылитого туда лимонада. Слезы застилают глаза и - что там под ногами?.. Мальчишка, подбирающий бумажки.
- Куда прешь, дура!
- Сам ты...
Через полчаса они выяснили, что школы их совсем рядом, а дома - в двух автобусных остановках. А еще, - это Дэнис и Соня заметили почти сразу, - у них общая тайна. Как? Симпатия, эманация биополя... Но видно - человек такой же, как ты.
Почти все дети играют в "свой дом". Это отгороженное ото всего небольшое пространство - под столом, у окна за занавеской... Но для ребенка это малое, чуть больше его самого отдельное место - весь мир. В него вмещаются мечты, множество персонажей, несуществующее прошлое и воображаемое будущее. А если, если... мир вокруг тебя стал совсем тесен и, будучи жесток (никогда не было золотого века - не верьте), начинает все больнее давить на тебя, стирать твое, личное, - не может ли тогда возникнуть защитный механизм?.. как возникает защитная окраска или шипы? Стоит только... Но как описать словами столь странное действие? Объяснишь ли тому, кто никогда не плавал - как это делается? Вот - пришла мысль, или чувство, или желание - выбыть из этого пространства в некое другое, - уютное, в самый раз по тебе, - и все вокруг преобразилось: нет скучного квадрата окна, исчезла клавиатура и монитор, ученический стол и надоевшее кресло в углу... Нюка знала - у других не получается. Да и у нее вначале выходило не слишком хорошо. В ее десять лет ее еще замечали - не сразу, немного помучившись, но в твердой уверенности, что ребенок должен быть в своей комнате, вдруг с удивлением восклицали - ах, ты все-таки здесь! Но и она и Дэнис знали - потом обязательно получится и можно...
Конечно, родители ее любят... Она им дорога. По крайней мере, отцу. Страшно говорить, но семейные отношения часто формальность - и есть формулы ласки, любви, необходимого поучительства, - часто люди искренне верят, что формул достаточно - это и есть чувство, а потом, - при малейшем несовпадении взглядов, ущемлении собственных интересов, просто из-за дурного настроения... Впрочем, подобное знакомо всем.
- Им будет... Они переживут.
- Это плохо?.. - полувопросительно глянул на нее Дэнис.
- Я не могу, не могу так! Я ведь не виновата, я не могу отказаться от этого. И ты - ты ведь тоже не сможешь? - в голосе звучала надежда: ты ведь тоже законченный эгоист?
- Н-не знаю, - протянул мальчик. - Ведь живут же другие.
Нюка похолодела - когда-то ей казалось: она вырастет, маме с папой не надо будет заботиться о ней, и она уйдет - как уходят взрослые люди из семьи - легко и безбольно. Только вот возвратиться уже не сможет. А теперь перспектива ухода в иное в гордом одиночестве почти оскорбила ее: значит это не правильно, она заблуждается, и чудесный мир, который вырастал в ее душе, не имеет права на существование?
- Другие? - и тут Соню пронзило: если их с Дэнисом уже двое, значит, могут существовать еще дети с таким же даром?
- Почему не взрослые?
- Тебе сколько? Девять? И потом... Думаешь взрослые остались бы?
Ни Соня, ни Дэнис еще не знали, что им предстоят долгие, долгие годы мучительных попыток - расширить свое пространство, отыскать себе подобных и что Дэнис, из какого-то упрямства, отчетливо понимая всю невозможность анализа данного явления, попробует обратить себя в ученого. Физика, биохимия, нейрофизиология - ничего не дали, современная схема мира либо была слишком упрощенной, либо в чем-то не совпадала с этим миром - несмотря на все экспериментальные подтверждения общепризнанных теорий.
Своих они все-таки нашли - еще пятерых: Анатолий, Слава, Диана, Эжени и Анна. Когда все они собрались вместе, самому старшему из них - Владиславу - не исполнилось восемнадцати, а младшему - Дэнису - шестнадцати. Помимо дара у них обнаружились еще общие черты - неприятие насилия в любой форме и вытекающая из этого нерешительность, - такие люди не становятся подвижниками, спасителями мира или хирургами.
И уже за двадцать, и даже за тридцать - всё дети. И видится им город золотой и звезда в небе.
- Ландыши, как звездные капли. Огромные колокольчики, сотканные из тумана со светлячком внутри...
- Что ты мне рассказываешь - ведь я все это увижу, - сказала Соня.
- А еще... - и тут Дэнис исчез.
Нюка задумчиво подперла щеку и уставилась на заснеженную дорожку сквера. Почему не получается? Чего еще не хватает, чтобы всем им уйти в их сотворенный мир? Слава считал, что их слишком мало и квазипространство (так его называл Дэнис) поэтому нестабильно... Да - вместе они стали сильнее и искали, искали тех, кто мог бы пополнить их компанию, но успеха в том не имели.
Иоганн нашел их сам. В парке на окраине города, в прекрасную августовскую ночь: полная луна, звезды на небе, - и все семеро почти в иномирье - мерцают призрачно. Он вышел, - совсем мальчик - восемнадцать лет (а Нюке уже двадцать семь, Анне почти двадцать восемь, Славе - около двадцати девяти), - и сказал им восторженно, не зная о намечающихся морщинах:
- Эльфы!
И напел - хрупкий и звенящий - что-то дивно-старинное: не то Вивальди, не то Моцарта... Все так же светила Луна, перемигивались звезды и ветерок прошумел в тонком соснячке: поляна была пуста, пуста, пуста.